До чего доводят фанфики

На улице была глубокая ночь, все в общежитие пало в объятья Морфея: Чангюн в обнимку с подушкой, в наволочку которой он спрятал свой ноутбук от сопящего на соседней кровати Чжухона, в другой комнате, наполовину свисая с постели, спал Минхек, пустую половину его кровати занял свернувшийся в (нехилый такой) клубочек Вонхо. Его же кровать занял Хенвон, который лёг ещё вечером и, вероятно, досматривал по крайней мере седьмой сон. Этой ночью бедняжка Хену заснул так и не дождавшись (это секрет) колыбельной Кихена, ведь что есть ночь для фикрайтера? Правильно, время, когда упрямо разлипая глаза, надо писать и писать, ведь, как обнаружил Кихен пару дней назад, вдоховение – та еще сука. Он сидел на кухне, периодически косясь то на экран ноутбука, то на посуду, которую никто не удосужился убрать в шкаф, хотя помыл я, могли бы помочь... Воспитал же ленивцев. На столе рядом с ноутбуком стояла кружка Вонхо, которую он в темноте перепутал со своей. Иногда он отрывался от экрана и отпивал кофе, совсем чуть-чуть, а затем снова возвращался к тексту, перечитывая снова и снова в попытке понять что, сука, не так?! Висящие на стене часы показывали третий час ночи и продолжали идти дальше, громко тикая в ночной тишине, от каждого «тик» которого у раздражённого Ки нервно дергался правый глаз, а на каждом «так» – левый. – Так, Ю Кихен,– он зажмурился и похлопал себя по щекам,– или ты трахнешь его в фанфике, или он трахнет твой мозг тем, что ты никого не трахаешь в фанфике... Так, слишком много мата,– вдруг строго сказал он, будто ругая сам себя и, покачав головой, принялся печатать дальше. Он опустил ладони на кровать, немного наклонившись, и поднял на Кихена свои темные глаза. Глаза, жаждущие внимания, но поблёскивающие упрямством и гордостью; глаза молящие, взывающие и при этом отрешенные, незаинтересованные ни в чем. Поймав вопрошающий взгляд, он сладко улыбнулся и стянув с себя пижамные штаны, на четвереньках забрался на кровать. Кадык Кихена дернулся и он убрал телефон в сторону. То, что происходило сейчас было намного интереснее. – Тебе что-то нужно, Минхек?– спросил он, хотя знал. Он всегда знал что ему нужно, но каждый раз спрашивал, будто дожидаясь, что его начнут умолять. Мин молча начал пробираться к Кихену, неловко утопая своими красивыми руками в мягком матрасе. Ки нравилась в нем эта черта: его затуманенные глаза, прикушенная губа и легкое выгибание в спине действительно выбивало воздух из лёгких, но он все равно оставался до умиления неуклюжим, как ребенок, которого хочется погладить по голове и дать конфетку. Это сочетание несочетаемого всегда вызывало у Кихена легкую улыбку. – Мне нужно...ты знаешь,– наконец ответил Мин, медленно стаскивая с Кихена одеяло. Он знал, что Кихен ложится только в белье и футболке, не мог не знать спустя столько ночей. – Ты этого хочешь?– спросил Кихен, проводя большим пальцем по его нижней губе, а другой рукой зарываясь в волосах. Минхек кивнул, ластясь и прижимаясь ближе, словно доверчивый уличный кот, изголодавшийся по ласке, и наконец, поднявшись на коленки, положил свои ладони на худые, но сильные плечи. Кихен снова улыбнулся уголком губ, складывая руки на его бедрах и немного сжимая. – Можно...я тебя поцелую?– спросил он, бесстыдно смотря прямо в глаза, но проступивший на щеках румянец говорил о том, что в просьбе нет никакой пошлости. Кихен не ответил. Он молча притянул его к себе, залезая руками под футболку, нежно касаясь подушечками пальцев чувствительной кожи, немного щекоча. Минхека обижало то, что Ки никогда не целует его. Его прикосновения были полны нежности и ласки, он всегда был мягок, но Минхеку было мало, было не то: он не чувствовал любви. Он был полностью его, принадлежал ему телом, сердцем и душой, хотя и не был уверен, нуждается ли он в последнем, а Кихен даже не хотел касаться его губ своими. «И не уверен, что когда-нибудь захочет»,– подумал он. Отрешенность в глазах перевесила все остальные чувства, а улыбка угасла. Кихен беспокойно поднял на него глаза, пытаясь прочесть в лице напротив разочарование, ненависть, боль, но не мог найти даже обиду. Он прекрасно знал, что причиняет боль, но продолжал притворятся, что не замечает изо дня в день, а Минхек прекрасно знал, что Кихен видит эту обиду, но продолжал ее скрывать изо дня в день. Игра в всезнающих незнаек. В такие моменты, когда пытался скрыть чувства, Минхек был похож на куклу, безвольную и бездушную, с пустыми глазами и скорбно поджатыми губами, не видящую, не слышащую куклу, но прекрасную. Это отчуждение на лице заводило Кихена даже больше плещущейся через края зрачков похоти. Он стянул футболку с Минхека и начал стягивать с себя. Белая с черным принтом и черная с белым, они полетели куда-то в сторону. Минхек украдкой подумал о том, что они с Кихеном такие же разные, как и их футболки. «Черный с белым и белый с черным – как инь и янь»,– думал он,– «они дополняют друг друга, потому что они разные, а мы...» Ки пальцем оттянул резинку его белья и она несильно шлепнула молочную кожу, заставляя вернуть сознание в реальность и мысль осталась недоконченной. Минхек послушно стянул с себя белье. – Так блять, а что дальше?..– грустно спросил Кихен сам себя,– Так, вспомни Минхека, вспомни его «но ты такой пусечка, просто создан быть пассивом»...– кривясь, спародировал парень и принялся печатать дальше. Кихен сделал то же самое и кивнул в сторону тумбочки, не сводя глаз с лица Мина. Тот потянулся к ней и достал из первой полки белый тюбик. – Не верится, что я блять это пишу,– выдохнул Кихен и снова похлопал себя по щекам, но уже от смущения. Выдавив немного на пальцы, он завел руку за спину, выпрямляясь. Минхек смотрел на Кихена сверху вниз, дерзко и влюбленно одновременно, так, как умеет только он и только по отношению к Кихену, раскрыв влажные губы и издавая тихие стоны. – При том, что я, блять, девственник,– парень ударил себя по лбу,– хотя я прочел достаточно, так что похер,– он захихикал, хитро протерев ладошки. Кихен почти любовно прикасался губами к разгоряченной коже, изучая каждый изгиб, иногда проводя ногтями по соскам, заставляя Минхека стонать громче. Он смотрел на него, как смотрят на искусство: взглядом полным восхищения и желания обладать. Но не больше. – Ты так вкусно пахнешь,– шепнул Кихен, проводя носом по шее, заставляя парня смущенно выдохнуть. Минхек медленно насаживался на собственные пальцы, тихо постанывая больше от прикосновений Кихена. Ки это нравилось, нравилось как парень тает под ним, как кусает губы и заламывает брови, когда его губы касаются нежной кожи. Минхек умел возбуждать одним только взглядом, а от его стонов разум отключался вовсе. Кихен провел рукой по цепочке позвонков и положил другую руку | – Я, блять, матерюсь как СанИ под травкой, но стесняюсь написать слово «член»... Почему бы и да,– очередной фейспалм. на свой член, медленно водя по нему, жадным взглядом очерчивая часто облизываемые хозяином губы, которых он никогда не касался. Заметив это, Минхек сложил руки на его плечах, придвигаясь ближе и медленно опустился, чуть подождав, позволяя Кихену войти. Он начал осторожно двигаться, привыкая, но Кихен положил ладони на его талию, немного ускоряя темп и сам толкаясь в ответ. Комната быстро заполнилась звуком шлепков, а стоны Минхека стали громче. Он выгибался красивой дугой, откидывая голову назад, а его руки сложенные на его плечах, неосознанно сомкнулись за шеей, притягивая лицо Кихена к своему. Руки Кихена опустились ниже, до синяков сминая и шлепая парня по ягодицам. Они соприкасались взмокшими от пота лбами, носами, прижимались друг к другу всем телом, смотрели друг другу в глаза, часто дыша и постанывая, но не целовались. – Кихен-и,– хрипло простонав его имя, Минхек прикрыл глаза и опустил голову на его плечо,– я люблю тебя, Кихен-и,– тихо шепнул он, на самом деле, надеясь, что его не расслышат. Почувствовав, что близок к разрядке, Кихен попытался выйти, но Минхек немного нажал на его плечи, взглядом говоря: «Все в порядке», продолжил двигаться в ответ его толчкам, спустившись одной рукой к своему члену. Мин сходил с ума от всего, что с ним происходило. Все тело горело от прикосновений Кихена, изнывало и просило еще, от его красивого голоса кружилась голова, но больше всего его сводил с ума запах. Запах Кихена: свежий запах цитруса и спокойный ириса, смешанный с запахом пота и запахом арбузной жвачки – запах секса с Кихеном. Минхек кончил с громким и долгим стоном, вздрагивая всем телом, прикрыв глаза и пачкая чужой живот. Кихен с тихим рыком укусил его за плечо, оставив один единственный засос и кончил спустя пару толчков. Они, обмякнув, лежали в обнимку пару минут, пока Кихен не уложил Минхека на постель, бережно вытерев его бедра и постель и как всегда, мягко погладив по волосам, направился в душ. – Я люблю тебя, Кихен-и,– снова шепнул Минхек, все так же считая, что его не слышат. Но Кихен слышал. Он слышал его признание каждый раз и каждый раз игнорировал, зная, что никогда не сможет ответить: «Я тебя тоже, Минхек-и». – Охуеть, это я написал? Как же стыдно,– парень смущенно прикрыл лицо,– стыдно, но я доволен: Мин страдает, а я потрахался. Кивая сам себе, он кликнул по кнопке «опубликовать» и, поднявшись со стула, принялся раскладывать мытую посуду по шкафам, но чуть не разбил огромную кружку Хену из-за вскрика Чангюна. Поставив ее на стол, он обеспокоенно побежал к комнате двоих макнэ, шепча себе под нос: «Мой малыш...», в ожидании того, что Чангюну просто приснился кошмар, как было много раз до этого. Но открыв дверь, он застыл, не понимая, что случилось и кого успокаивать. Двое парней стояли посреди комнаты в своих смешных голубых пижамах с Финном и Джейком и тянули ноутбук каждый в свою сторону. – Смирись, пиздюк, я все равно узнаю что у тебя там,– процедил Чжухон. – Нихуяшеньки!– прилетело в ответ. – Молодой человек, вы не слишком юны для таких слов?!– разъяренно начал орать Кихен, но макнэ-лайн его проигнорировали. – Ну и с хуя ли нихуяшеньки?– Хон умудрялся делать эгье в процессе спора и Кихен даже не мог определить что абсурднее: эгье с «хуями-нихуями» или все-таки эгье в такой ситуации. Между тем позади Кихена столпились все оставшиеся сонные мемберы, вместе с Минхеком, который «Ваши ставки, ребят? Я за Хоню». – С того хуя...– выкрикнул Чангюн и, вложив все свои силы, вырвал злосчастный ноутбук из рук Чжухона,– ...что мертвые ноутбуки молчат,– с этими словами макнэ скинул технику в открытое окно и спустя секунду раздался треск. Два дуэлянта смотрели друг на друга, тяжело дыша, все остальные застыли в скорби к умершему ноутбуку (и только Минхек в скорби к проигранной пачке чипсов, но это неважно). – Им Чангюн, какого хрена?– спросили все хором. – А нечего лезть в мое личное и вообще...это Минег-хен виноват со своими интригами,– пискнул Чангюн ломающимся из-за обиды голосом и спрятался под одеяло, прежде обведя обиженным взглядом всех в комнате. – Я не сомневаюсь,– ответил Кихен и, зажмурившись, протер виски. – Ки, все хорошо?– Хену положил ему руку на плечо. Ки помолчал пару секунд, сведя брови, собираясь с мыслями. Со стороны могло показаться, что внутри него действительно бушевало много мыслей, но его мозг бесконечной лентой транслировало одно слово – «блять». Пара секунд прошли и глубоко вздохнув, Кихен с такой улыбкой, будто он только что постиг дзен, обратился с поручением к каждому мемберу: – Чжухон, сходи за ноутбуком, не лежать же ему там до утра; Хену, иди спать, медвежонок; Хенвон, придумай наказание для «медового», Хосок...– он взглянул на протирающего свои глаза сонного хена и немного смутился,– к тебе претензий нет, Чангюн утром попросит у всех хенов прощения за то, что не дал поспать,– одеяло недовольно хмыкнуло,– а ты-ы,– он хмуро повернулся к Минхеку, невольно сглотнувшему, пятясь назад, но спустя секунду снова улыбнулся,– я тебя прощаю, благодари фикбук,– с той же улыбкой похлопал удивленного (охуевшего, но это неточно) парня по плечу и вышел из комнаты, направляясь в свою. Вонхо догнал его и обнял со спины, укладывая подбородок на его плече. – Кихен-а, спасибо, что остаешься нашей грозной, но заботливой оммой,– сказал он, раскачиваясь вместе с ним. – А ты теперь что натворил?– измученно выдал Кихен. – Обижа-аешь, это просто поддержка. Кихен почти поверил, но Вонхо наклонился к его уху и прошептал: – Короче, в холодильнике стоял салат, я нарезал туда немного огурчиков, а потом Минхек такой: «Я на утро себе уже приготовил салатик» и в общем...вот. – Яс-сно.– Ки закатил глаза и разомкнул объятья старшего.– Я что-нибудь придумаю, не беспокойся. – Спаси-ибо.– улыбнулся тот и взъерошив волосы Кихена «на правах хена», затопал в свою комнату.– Спокойной ночи, Ки. – Спокойной,– устало ответил Кихен и толкнул дверь в свою с Хену комнату. Старший уже спал и Кихен быстро последовал его примеру, заваливаясь на кровать и натягивая на себя тонкое одеяло. Охх как же я зол... Вы сами определяете кто будет следующей жертвой акулы-нагибателя, сучки, вы са-ами-и... Или все-таки снова Минхека? Непоседливая зараза... Надо пораньше встать и выковырять огурцы из салата. А то Минхек не поест и голодный ходить будет. Бесят, твари, но люблю.