Командир партизанского отряда специального назначения номер восемь Иван Алексеевич Багров, ранее старший батальонный комиссар, сидел за столом и думал: «За что ему это?» Наскоро сформированный отряд должен был воевать на железной дороге Киев-Конотоп, как и предсказывали доморощенные аналитики. Перед наступлением под Курском немцы приложили все усилия для искоренения местных партизан. Данный вариант развития событий был очень логичен и был предусмотрен центральным штабом партизанского движения.
За окном шёл тёплый летний дождь.
Что было не предусмотрено, так это размещение и снабжение партизан. Точнее: разместитесь сами, вы же партизаны, продовольствие возьмите у местных жителей, заодно проведите советскую агитацию. Более того, есть рейдовые партизанские отряды, которые так и воюют, постоянно перемещаясь с места на место. Только перемещаются они не по местам, где очень много вражеских солдат, полицаев и карателей. В отряде было восемьдесят два партизана, считая с военврачом Шульцем, собранные из трёх партизанских отрядов, причём один из них, родной, тоже, по сути, был собран из трёх лишь недавно. Итого пять отрядов, люди почти незнакомы, а им ещё вместе воевать. Одна из групп было сунулась в деревню, но сразу рванули доносить полицаям. Пришлось убить предателей. Помнится, в Гражданскую говорили: «Два украинца — партизанский отряд, три — партизанский отряд с предателем».
Сейчас все размещались в большом деревянном доме, который притащила Маша Вронская, который моментально стал очень тесным, ведь он не предусматривал размещения такого количества народа. Самому Комиссару выделили комнату на втором этаже, которую раньше занимал Илья Вронский, начальство должно жизнь отдельно. Рядом в маленькой персональной комнатушке жил доктор Карлыч. На втором этаже располагалась, как выразились хозяева, лечебница. Маша передала её в пользование Карлычу, то осмотрелся: оборудование скудное, но хорошее, на большей части обновлены чары. Руками ничего не трогать! Здесь есть опасные для жизни и здоровья вещи. Не говоря о том, что могут сломать. Комиссар давно понял, что в медицинские дела лучше не лезть, особенно в дела волшебных врачей. Большинство разместилось либо на чердаке, где были две светёлки, либо на полу на первом этаже. Были ещё хозяйские спальня и кабинет, куда посторонних не пускали, причём многие были согласны с тем, что так и надо. А входа в хозяйский кабинет не было входа никому кроме Димы Плюшкина, а также по его приглашению, там отдельные защитные чары. Доктор Карлыч сказал, что такое практикуется. У него дома аналогичный кабинет.
В последнее время хозяйка этого дома раздражала. Она сидела на стуле по-турецки и раскладывала пасьянс.
— Маша, у нас всё готово к рейду на железную дорогу?
— Нет, товарищ комиссар. У меня перерыв в гадании. Колоде надо отдохнуть.
— А может мы для отдыха колоды карт перекинемся в подкидного? — сказал один молодых партизан.
— Карты, в которых играли, непригодны для гадания, неужели ни разу не слышали? — спросила Маша. — Что вам мешает наколдовать себе колоду самим?
— Запрет на такие игры, — сказал Комиссар. — Что сказали карты?
— Нам надо сначала напасть на депо, где находятся резервные ремонтные поезда. Таким образом, мы затрудним восстановление. Нападать лучше послезавтра вечером, во время ужина.
— Ладно, — вздохнул Комиссар.
— Безделье утомляет? — с провокационным тоном поинтересовалась Маша.
— Не то слово.
— У индусов и китайцев есть интересная вещь, называется медитация — это искусство ничего не делать. Если долго размышлять, то уходит много времени.
— Это от лени?
— Первоначально это способ успокоиться и подумать о собственном поведении, в блаженное ничегонеделание это превратилось позже.
— И что ты думаешь о своём поведении?
— А я не обязана о нём много думать. Происхождение обязывает.
— Ноблес оближ? — поинтересовался Комиссар, который помнил эту фразу от дворян в годы Гражданской. Это диктовало определённое поведение из-за происхождения.
— И это тоже.
— Я бы не сказал, судя по внешности.
— Я же в первую очередь колдунья, а моё происхождение из титулованного дворянства фактор четвёртой степени важности. Поэтому если я выгляжу, как оборванка, сейчас роли практически не меняет, особенно если учесть, что титулы и сословия отменили. Если я вернусь с войны, то когда вернусь, буду выглядеть прилично, как положено женщине благородного происхождения.
— Что является второй и третьей степенью важности?
— Во-вторых, я русская. Но так как я колдунья, я должна вести себя как русская ведьма, со всеми присущими моему положению особенностями. А так как я благородного происхождения, я не имею права прятаться в кустах в случае опасности.
— Ты ничего не сказала про третью степень.
— Это секрет.
— Но ты по-странному относишься к людям.
— Я ведьма, то есть должна жить в гармонии с окружающим миром.
— И даже с крепостными?
— Это была часть окружающего пейзажа. Презрением к простому народу со стороны дворянства мы обязаны Петру Первому, который назвал дворян шляхтой. Точнее ещё не дворян, а детей боярских. Польша была слишком рядом, чтобы понять, что это значит.
— Во всём виноват царь Пётр?
— Некоторые люди хотели прав, они их получили.
— А Вронские?
— Вронские имели вотчину в допетровские времена. Столбовое дворянство — это старые вотчинники, а вот остальные получали деревню в качестве зарплаты, которая стала наследственной лишь в начале восемнадцатого века. Советская власть слишком упрощает систему.
— А Плюшкины?
— Плюшкины, Соловьёвы и прочие в допетровские времена обычно считались вольными людьми. При этом они имели много привилегий, которые пытались отменить при Петре Первом, но почти ничего не вышло.
— А почему их притесняли?
— Старая проблема магии, — всё надо делать своими руками. Поэтому практически всех ремесленников, делающих артефакты или варящих зелья, отнесли к быдлу, в отличие от благородной шляхты. Более того, некоторых попытались превратить в крепостных. Так начался волшебный раскол.
— А с точки зрения волшебников?
— Здесь всё запутаннее, потому что у нас вопрос родства и колдовских возможностей стоит иначе, чем в Европе. В Европе доминируют идеи чистоты крови, но там свои проблемы.
— А кого подарили?
— Тех же Соловьёвых, которые демонстративно проигнорировали иноземцев. Но Соловьёвы просто убили посланных их поработить.
— Всех?
— Нет, только чиновников и офицеров. Солдат пожалели. Поэтому возникла ситуация, когда с одной стороны есть царский указ, а с другой всем плевать. Так длилось до Екатерины Второй, которая фактически отменила ряд старых указов, а тех же Плюшкиных вывела в правовое поле. Они стали именитыми гражданами с правом держать сады, загородные дворы, ездить в карете, заводить фабрики, заводы, морские и речные суда. И что важно, некоторые категории именитых граждан получили право иметь крепостных, деревни считались, как загородные дворы. Взамен царица захотела, что бы платили подушную подать с холопов и дворовых людей мужского пола и другие налоги на общих основаниях.
— А раньше платили?
— Нет, им, вроде как, было нельзя держать крепостных. Но по факту это требование игнорировалось.
— А потом их прижали?
— Царь Павел Петрович пытался найти общий язык и даже пожаловал некоторым волшебникам, ущемлённым при Петре Первом, баронство, но все дружно отказались. Если бы царь не умер от апоплексического удара табакеркой в висок, наверное бы договорились. Потом именитых граждан ликвидировали, Плюшкиным было привычно, но Николай Павлович ввёл почётное гражданство, восстановил привилегии по закону и подтвердил жалование баронства, если хотят этим воспользоваться. Часть Соловьёвых и Плюшкиных стала столбовыми дворянами, как владеющие вотчинами в допетровские времена.
— Но баронства не принял никто?
— В условиях волшебного раскола — никто. Это было дело принципа. Лишь в конце девятнадцатого века начались послабления. Но если мы ещё можем породниться с иностранцами или инородцами, то Плюшкины на это не пойдут, за исключением тех семей, что занимаются чернокнижием.
— Почему так?
— Потому что есть полузакрытая каста, которая никуда не делась, несмотря на советскую власть. Если не верите, спросите у Карлыча. Он подтвердит. Шульцы, несмотря на два с половиной века проживания в России, не стали своими.
— Я подтверждаю, — сказал один присутствующих, один из видных диверсантов. — Я старый уральский мастеровой, колдун, в хрен знает, каком поколении.
— И ты туда? — спросил Комиссар.
— Как ни странно, мы ещё могли породниться с этими семьями, а вот иностранцев они никогда не любили. Хотя, может быть несколько веков назад, всё было по-другому. Кто-то в родне у них есть, то там исключительно в своём кругу, куда обычные волшебники никогда не доберутся. И надо понимать, что обычно у тех семей нет понятия магического брака.
— Это как? — дружно спросили некоторые слабосильные волшебники.
— А вот так, — сказала Маша. – Не просто так ведутся отдельные патрилинейные и матрилинейные генеалогии при отрицании классических родов с регалиями. И не просто так так упёрлись в сохранение магии крови во всём её многообразии.
— Ладно, не хотите говорить, не надо. У нас обед будет?
— Запасы Плюшкиных не рассчитаны на восемьдесят ртов, но кое что есть. Марго, итальянский суп ещё остался?
— На четыре порции каждому, — ответила Маргарита Самойлова. — Сегодня будет суп из грибов и перловки и итальянский рис.
— А мясо? — спросил кто-то.
— Одна восьмая банки говяжьей тушёнки, грибов мало. На этом всё. На ужин будет по сто грамм рыбных консервов. Вам нечем заняться? Можете наколоть дров на пару дней вперед.
Несколько человек рванули колоть дрова. Что было сделано за несколько минут.
***
Операция по налёту на вражеское депо была спланирована безукоризненно. Пятьдесят партизан уничтожили депо, враг потерял бронепоезд противовоздушной обороны, принадлежащий Люфтваффе и на данный момент проходивший небольшой ремонт, две зенитных батареи тридцатисемимиллиметровых автоматических пушек, защищавших депо, четыре ремонтных поезда, два маневровых паровоза, один паровоз и более сорока вагонов под разгрузкой. Из врагов и их пособников не выжил никто. Кроме персонала четырёх ремонтных поездов, по две смены на каждый, погибли тысяча триста рабочих, которых привлекали к восстановительным ремонтным работам на железной дороге, не требовавших высокой квалификации. Были захвачены богатые трофеи.
Следующей жертвой стал моторизованный сапёрный батальон Вермахта, направляющийся своим ходом на северный фас Курской дуги, остановившийся на ночёвку около шоссе. Никто не выжил. Срочно прибыла подмога, попавшая в засаду.
Через некоторое время все изучали ведомости пищевого довольствия вражеского депо. Железнодорожников сочли железнодорожными войсками, чёрнорабочих было решено именовать строительным батальоном. С точки зрения немцев это были жертвы среди местного населения.
***
Сформированный немцами штаб противопартизанской борьбы ждал этого момента. Менее, чем за двое суток, было нанесено несколько ударов по инженерным частям и железнодорожникам, было проведено пять массовых отравлений, и всё между Киевом и Курском. Практически все военнослужащие и служащие охранных частей пострадали случайно. В этом легко угадывался почерк партизан, воевавших в западных и северо-западных частях РСФСР. Значит, их перебросили, первый удар нанесён. Теперь начнутся активные диверсионные действия. Точнее уже начались. Ранним утром под откос отправились шесть эшелонов и взорваны пять небольших шоссейных мостов. Но этот вариант развития был предусмотрен. Десять ремонтных поездов, подразделения организации Тодта, которых уберегли от этого удара, тридцать тысяч чернорабочих, набранных из жителей правобережной Украины срочно отправились ремонтировать пути.
Как и следовало ожидать, партизаны не выходили на контакт с местным населением и собирались действовать отдельно от ранее действовавших в этих краях партизанских отрядов. Многочисленные информаторы молчали об их появлении.
