***
В наш авиаполк приходит методичка, которая приводит в восторг нашего полкана. Есть чары, поднимающие скорость самолёта. Это невозможно с точки законов физики? С точки зрения этих же законов нельзя летать на метле, поэтому… Американцы стали оснащать «Бостон» держателями для четырёх пятисотфунтовых авиабомб, указано, где и как крепить. Строго говоря бомбовая нагрузка этого самолёта лимитирована не возможностями самолёта, а недостаточным количеством узлов подвески для вооружения. Если лететь недалеко, то можно заливать меньше бензина, это тоже увеличивает бомбовую нагрузку. К этому добавляются чисто практические снабженческие проблемы с наличием или отсутствием авиабомб того или иного калибра. Железнодорожная ветка до складов нашего аэродрома — огромный плюс, ведь автомобилей хронически не хватает. По факту наша авиадивизия может базироваться не более, чем в десяти километрах от железнодорожной станции при наличии хорошей дороги. На большее не хватает автотранспорта. Это в будущем грузовики могут гонять с большой скоростью, а сейчас средняя скорость движения автоколонны по шоссе составляет по нормативам двадцать километров в час. Дополнительная операция перегрузки требует подъёмных механизмов и грузчиков, которых не хватает. Крупнокалиберные авиабомбы вручную поднять нельзя, значит нужен кран, точнее два: один на станции, другой на аэродроме для разгрузки автомобиля. Недаром советская бомбардировочная авиация до войны летала в основном с «сотками», да и сейчас тоже. Ящик с «соткой» вручную перетаскивают четыре грузчика, с большим калибром номер не пройдёт. А ещё к нам можно доставлять авиабензин в железнодорожных вагонах-цистернах. Моим большим удивлением была тотальная нехватка автомобилей-бензовозов, а уж то, что мне доводилось видеть в прошлой жизни: седельный тягач с прицепом-цистерной, который развозил бензин по автозаправкам, — это вообще ненаучная фантастика для советских людей этого времени. Нас спасают присланные американцами аэродромные заправщики — архиудобнейшая вещь, хотя, казалось бы, что мешает скрестить «полуторку» с цистерной? Такие в природе существуют, выпускались до войны. В военное время штампуют упрощённые бортовые грузовики, автоцистерны делают в гомеопатических количествах. Недавно с разрешения американцев мы списали шесть заправщиков, их поделили на три истребительных авиаполка по две штуки на каждый. В их отсутствие заправляют из бочек. Обычные двадцатилитровые канистры в это время редкость, их делают немцы, советская промышленность выпуск пока не освоила, не до этого, надо давать стране побольше стали и угля и гнать план по валу. Но мы же волшебники, легко освоили выпуск «нелицензионных копий» из подручных материалов. Что интересно, по уверению нашего полкана, служившего в авиации ещё при царе-батюшке, в дореволюционные времена аэродромный заправщик был, автомобиль импортный — грузовик «Уайт», цистерна отечественная, зато авиабензин возили со станции в деревянных бочках на телегах. Командир нашего авиаполка считает, что большинство достижений советской власти на самом деле обусловлены банальным техническим прогрессом. В начале века самолётов не было вообще. Совсем не было. В Империалистическую войну их было мало. Как хорошо тогда было бомбардировщикам, — немецкие истребители практически не встречались. В Гражданской авиации у него есть знакомый, который в Империалистическую войну совершил больше ста боевых вылетов на нескольких, как тогда выражались, воздушных судах, то есть многомоторных бомбардировщиках. Ни разу не встретил немецкие истребители. Главное — не разбиться при посадке. Это основная причина потерь. Немецкие истребители, конечно, существовали, и с ними иногда даже сталкивались, более того, экипажи «Муромцев», завидев истребители противника, могли рваться в воздушный бой. Их можно понять: одной очередь такую махину не завалишь, в отличие от истребителя, и он утыкан пулемётами, как ёж иголками. С танками абсолютно аналогичная ситуация: в четырнадцатом году их не было ни у кого, четверть века спустя их не делал только ленивый, хотя и с разным результатом.***
У нас очередной одиночный дневной боевой вылет. Наша задача — разбомбить несколько мостов, если получится — пустить кровь колонне снабжения. В бомбоотсеках двенадцать «полтинников», под крыльями два «четвертака». Мы заправлены чистым отечественным бензином, но моя жена добавляет в баки жёлтый порошок — алхимическое зелье с заковыристым названием «Циклопентадиенилтрикарбонилмарганец» и размешивает в баке при помощи заклинаний. Моторы сначала жутко детонируют, но как только улучшенный зельем авиабензин попадает в моторы, они начинают работать, как часы. Взлетаем… Мы летим на «свободную охоту». Надо сказать, наш штатный стрелок со странным чувством справедливости нас постепенно достаёт. Его предупредили, что если он ещё пару раз сфотографирует не так, то есть ему в кадр не попадёт разбомбленный объект, то его отправят в пехоту. Зато он исправно бежит доносить на любое нарушение. Про доносы мы узнаём от полкана. Нам, теоретически, надо относиться к нему с пониманием. Он лишенец, и невозможность колдовать его сильно задевает. Ещё одному экипажу тоже достался стрелок — лишенец-украинец, но с ним никаких проблем нет. У нас произошла массовая замена стрелков, после того, как четверых отправили в пехотный штрафбат по принципу «Есть человек — статья найдётся». Их настоящая вина заключалась в игре в карты. Они тайно взяли гадальные карты и начали играть. Этого делать нельзя, карты после этого начинают врать. И так с гаданием много проблем, а здесь не только преднамеренная порча имущества, но и явное вредительство. В военное время с этим строго. У нас в этот боевой вылет два стрелка, как-то велят модные тенденции. А ещё карты сказали Марусе, что скоро будет воздушный бой с вражескими истребителями. В мирное время есть различные теоретические идеи, как и сколько надо поднимать истребителей на перехват. В военное время нередко поднимают в воздух всех, кто может сражаться. Если самолёт один, то можно встретиться с любым количеством вражеских истребителей. Как зачешется левая пятка ответственного за это дело фашиста, а может и правая. На данный момент наша тактика предельно проста и незамысловата: залететь на оккупированную территорию и отбомбиться по первой попавшейся цели. Самое сложное понять, где здесь линия фронта, чтобы не отбомбиться по своим, — за это трибунал. Чисто теоретически могут выкладывать на земле белые полотнища или подавать сигналы ракетами, чисто практически есть карта с нанесенной на неё линией фронта. На небе ни облачка, мы пересекли линию фронта, которая никак не определяется. На наше счастье, нам надо долететь до шоссе и тупо отбомбиться. Есть способ ориентирования: в шутку называется: «Лететь по пачке «Беломора». На папиросах «Беломорканал» нанесена карта. Метод ориентирования достаточно прост. При помощи зачарованного карандаша на чистый лист бумаги наносится рисунок местности с основными реками, железными и шоссейными дорогами и приметными ориентирами, после этого лист зачаровывается. Надо капнуть капельку крови на лист, после чего кровавое пятнышко движется по карте. Теоретически сейчас зачаровыванию подобных карт учат всех штурманов, но моя младшая сестра это не освоила. Хорошо, что товарищ Крашенинников это умеет. Он один такой на весь авиаполк. Линия фронта нанесена приблизительно, но в принципе этого хватает. Наконец замечаем шоссе Пинск-Мозырь, оно то нам и нужно. Мы снижаемся и попадаем в небольшой мост четвертьтонной авиабомбой, вторая взрывается рядом. Летим вдоль шоссе в поисках чего-нибудь интересного, на что не жалко снаряды и авиабомбы. Высота — пять тысяч футов, как раз чуть выше досягаемости «Эрликонов» и «Флакфирлингов». Можно, конечно, забраться выше, но мы тогда рискуем пропустить пехотную колонну или артиллерийскую батарею. А там только одиночные подводы. Кажется, нам улыбнулась удача, впереди что-то интересное. Оглядываюсь, вижу пять точек на северо-востоке, кажется, это «Мессеры» по наши души. Ого, танковая колонна. Если залепить «полтинник» в танк… В принципе у нас мало времени, если снизиться, то можно попытаться удрать над верхушками деревьев, но пока мы будем бомбить немецких танкистов, благо это не займёт много времени. «Полтинники» несутся к цели… Я разворачиваюсь на юг и ухожу к своим. Летят за нами и догоняют. Надо сказать, реальная скорость самолёта и указанная в его тактико-технических характеристиках — две разные вещи. В военное время ситуация ещё более катастрофическая. В нашем авиаполку есть «Бостон», который не разгоняется более трёхсот километров в час. Как так получилось? Задела очередь из «Эрликона», конструкция начинает скрипеть… При помощи магии и «какой-то матери» самолёт может летать и даже брать несколько сот килограмм бомб. Значит, на немцев будут падать авиабомбы этого самолёта. Куда они денутся? Немецкие истребители растягиваются, один, наиболее отставший, развернулся и пошёл на свой аэродром. Если учесть, что наш самолёт зачарован на увеличение скорости… Только сила наложенных чар не бесконечна, и надо думать: начинать бой или отрываться? Маруся предлагает воевать. Хорошо, раз женщина просит… тем более, это юная дева, значит будем воевать. Сбрасываю скорость и разворачиваюсь. Стрелки спрашивают по внутренней связи, не сошел ли я с ума. Нет, не сошёл. Что за преступное малодушие? Мы несемся на встречу с «Мессером». Классическая игра нервов у лётчиков-истребителей, кто первый не выдержит… Можно довести до лобового столкновения, а можно и завалить вражеский истребитель. Маруся уже психует, начинает визжать. Даю залп из пушек и резко ухожу вверх. Мы расходимся буквально в сотне метров. Разворачиваю бомбардировщик, горящий «Мессер» падает вниз. Вот она, тренировка на вражеских колоннах. Немцы разворачиваются, их осталось трое. Снова иду «лоб в лоб», но они не принимают вызов и пытаются зайти сзади. Я спокойно иду домой, надеясь, что нашего стрелка подстрелят, задолбал. И у нас сзади две нестандартные спаренные установки. Начинается перестрелка, которая заканчивается безрезультатно. Если не считать того, что что-то стукнуло. В соседнем авиаполку ухитрились попасть в «Мессер» из автомата ППШ. С одной стороны — странность. С другой… Дело в том, что их умельцы умудрились поставить в заднюю верхнюю огневую точку ШВАК. Вещь хорошая, но уж больно муторно перезаряжать. На случай, если враг сунется во время перезарядки, они возят с собой ППШ с дисками, снаряжённые трассирующими. Задача — показать, что цель вооружена и отстреливается. А то враг подойдёт и в упор «завалит» самолёт. Перезарядить пушку во время боя стрелок так и не смог. Сбить вражеский самолёт он не смог, но немец не выдержал и отвернул. Садимся на аэродром, докладываю майору Волкогонову. Осматривают самолёт, есть две дырки от тринадцатимиллиметровых пуль. Ничего серьёзного. Быстро запаивают при помощи магии. Кусок алюминия приставляют к дырке, достают волшебную палочку и произносят заклинание. Следы остаются: вдруг будет проверка? С новой большой волшебной палочкой из стратегических запасов Плюшкиных свечи очищаются от нагара элементарно — их даже не надо выкручивать. Нам засчитывают два боевых вылета. Во-первых, мы попали в сорокаметровый мост, у которого была противовоздушная оборона. Позиция «Эрликонов» хорошо видна на фотографии, мы её просто не заметили. Во-вторых, при атаке танковой колонны немецко-фашистских оккупантов мы попали в танк Т-4. От прямого попадания у него сдетонировал боекомплект. Это первый танк врага, уничтоженный нашим экипажем. Приходит подтверждение от наших войск о сбитом самолёте. Как и следовало ожидать: "Мессершмитт-109".***
Денег у моей жены много, дело в том, что ей платят премию в размере тысячи рублей за каждые сто моточасов работы двигателей без серьёзных поломок. На ней три-четыре «Бостона», триста моточасов без единой поломки — норма, летаем мы много, поэтому премии сыпятся одна за другой. Жаль, что за самолёт в целом, а не каждый авиамотор, их там два. А вот с Ил-4 такой номер не пройдёт. Там надо много работать «по мелочам». По мнению техников соседних авиаполков наши творят чудеса. Исправляют такое то, что, казалось, не подлежит ремонту.***
У нашего стрелка очень большие проблемы. Он написал анонимку в политотдел армии, где значилось, что наш полкан отправляет самолёт на боевые вылеты под командованием рядового, что запрещено каким-то там приказом и инструкцией, а замполит его покрывает. Но здесь выясняется, что не покрывает, а великодушно даёт мне возможность искупить свою вину. Это две очень большие разницы. И вообще, его задача стучать командиру эскадрильи или, в крайнем случае, замполиту. Как говорит наш полкан: «Не по чину борзеет». Кто он такой, чтобы стучать на командира авиаполка? Короче, прибыли ответственные товарищи, узнали, чья затея, посадили на гаупвахту, построенную ещё поляками. Аргумент «А вот в соседнем полку» сочли неубедительным. Командир того авиаполка, на который ссылались, кстати, украинец подполковник Грищенко, сразу сказал: «Меня не ебёт, что творится в другой казарме», то есть в нашем авиаполку. Это проблемы исключительно нашего полкана. Хотя часть нашего авиаполка живёт в одной казарме с его полком. А так можно совсем берега потерять и настучать на самого комдива. Он тоже не одобряет такие доносы: «Каждый сверчок должен знать свой шесток» ©.