***
Наш полкан и его штурман снова демонстрируют чудеса профессионализма. Есть железнодорожный мост длиной двести с лишним метров, защищённый зенитками. Партизаны уничтожить его не смогли, пикирующие бомбардировщики в него не попали. Одним словом — крепкий орешек. У моряков «Бостон» может нести авиаторпеду. С «Бостона» старого образца сняли крышки бомболюка, была создана хитрая система тросов, крепившаяся сразу ко всем бомбодержателям, на которую подвесили ФАБ-2000. Эту сверхмощную фугасную авиабомбу в количестве десяти штук достал комдив. Над ней немного поколдовали, как — не знаю. Наконец среди бела дня командир нашего авиаполка в сопровождении фоторазведчика и двух полков истребителей неполного состава отправился в полёт. При подходе к цели на высоте пятнадцать тысяч футов полкан и штурман выпили зелье удачи. Враг открыл огонь из зенитных пушек, но благополучно промазал, зато наши попали в береговую секцию, то есть между насыпью и опорой. Полёт авиабомбы был заснят на кинокамеру. Через несколько дней мост захватил конный разведвзвод. Немцы сразу отошли, не стали оборонять. Полкан предлагает любому, кто найдёт достойную цель, атака которой не будет самоубийством, слетать на этом «Бостоне» и отбомбиться по врагу. Нашего полкана за этот мост представили к ордену «Красной звезды». Через некоторое время выяснилось: попадание в мост понравилось железнодорожникам. Немецкие сапёры сочли мост уничтоженным и не стали его подрывать. Судя по всему, немецкие сапёры, которые должны были взорвать мост, погибли в бараке под опорой моста. Часть трупов в соответствующей форме закопали в братской могиле. Мост был частично заминирован.***
На десятый день решительного наступления наша армия освобождает Минск и окружает четвёртую армию немецко-фашистских оккупантов, ещё через неделю более ста тысяч фашистов, попавших в окружение восточнее Минска, сдаются в плен — четвёртая армия капитулировала. У нас по такому случаю замполит провёл целых три политинформации. Обычно они раз в месяц, а здесь, как прорвало. Минск берут быстро, но немецкие сапёры подорвали большую часть города. Мы тоже приняли участие в боях за Минск, совершив несколько боевых вылетов.***
Пять экипажей нашего авиаполка попадают под трибунал. Атаковали острие нашего танкового клина и уничтожили прямыми попаданиями и близкими разрывами авиабомб восемь танков Т-34. Но пока их даже не отстранили от полётов. Обещают разобраться, как только освободят Белоруссию и наступит затишье. Есть точка зрения: этот авианалёт показывает реальную боевую эффективность авиаударов по танковым колоннам.***
К нам прибывает очередной самолёт с государственными наградами, но полкан даже не строит полк на плацу, — все вымотаны частыми боевыми вылетами. Да, соседний фронт оказался щедрее на ордена и медали. За вылеты на Николаев меня и мою сестру награждают медалями Ушакова, стрелков, что летали вместе с нами, медалями Нахимова. Медаль Ушакова — флотский аналог медали «За отвагу», медаль Нахимова — аналог медали «За боевые заслуги», носятся после своих аналогов. У одного из офицеров есть знакомые в отделе награждений Верховного Совета, награды произведены от его имени. Гостящие у нас волшебники, они тоже летают наравне с нами, предъявляют список затонувших и брошеных из-за повреждений вражеских кораблей, в том числе две канонерские лодки, несколько пароходов, теплоходов, буксиров и барж. Канонерская лодка типа «Артиллериферпрам», та, в чьём потоплении подозреваемся мы, она же переоборудованная десантная баржа, повреждена и легла на грунт. Серьёзных повреждений не получила. Уже поднята, перевооружена отечественными орудиями и включена в состав флота в качестве самоходной десантной баржи. Румынский речной теплоход, совместно попавший под раздачу, и десантная баржа, лёгшая на грунт от прямого попадания «полтинника» в ту же ночь, тоже подняты, отремонтированы, переданы гражданскому флоту и приписаны к Херсонскому порту, по-факту железнодорожникам, им надо восстанавливать мосты через Днепр. Обычно трофеи включают в состав военно-морского флота. За совершённые боевые вылеты во время пребывания в чужом авиаполку и штурмовки вражеских колонн меня с сестрой наградили орденами «Красного знамени», хотя именно за это представляли к ордену «Красной звезды». За потопленную десантную баржу меня представили к медали Нахимова, но прокатили. То, что осталось от баржи, уже поднято и отправлено пароходом в Запорожье для разбора на металлолом. Крашенинникова совершенно неожиданно наградили орденом Александра Невского. Он в основном водит на цель соседние авиаполки, причём довольно точно. Его представили к «герою», но вряд ли наградят. Он из дворян, вдобавок волшебник. С такой генеалогией… Короче, практически без шансов. Во время боевых действий и не только очень многое зависит от отношений с начальством. Экипаж бомбардировщика, летавший вместе с нами уничтожать вражеские радиолокаторы очень сильно проштрафился. Дело в том, что командира авиаполка могут наградить за некоторое количество боевых вылетов без потерь или, в крайнем случае, с минимальными потерями, в результате их полкан рискует остаться без ордена «Красного знамени». Напрасное геройство часто ни к чему хорошему не приводит. Нам говорят, что если нам не дадут ордена Ленина за путеразрушитель, то комдив даст по ордену «Красной звезды», на что имеет право. Наш авиаполк получил благодарность, подписанную заместителем народного комиссара путей сообщения, комдив уже присовокупил это к своей отчётности.***
Неожиданно приходит подтверждение на сбитый Семёнычем ночной истребитель. Наши танкисты и самоходчики с ходу захватили аэродром, на холме рядом с которым находился радиолокатор, попавший под раздачу последним. Немецкие самолёты улетели, кроме шести, уничтоженных в коротком бою, более трёхсот фашистов из техников и зенитчиков попали в плен, остальные позорно бежали в лес. Пленных немцев допросили при участии нашего замполита, при поучения известия о захвате аэродрома сразу потребовавшего себе По-2 и немедленного полёта на захваченный аэродром, — необходимо качать права, иначе победы запишут на свой счёт другие. Комдив сразу согласился со всеми требованиями. Наш замполит знает немецкий язык на уровне переводчиков средней руки — готовился к мировой революции. Радует, что замполит старается ради своих солдат. Некоторые принципиально своей жопы не оторвут, хоть что-то сделать. Наши потери при захвате аэродрома — один повреждённый танк, неудачно врезавшийся в разгонявшийся по взлетно-посадочной полосе штурмовик «Хеншель-129». Попытка удрать оказалась неудачной. Также у нас восемь раненых, жаждущих нашивки за ранение. Немцы стреляли, но не попали. Батарею зениток танкисты раздавили сразу, для начала перестреляв часть орудийных расчётов из пулемётов. Немецкие зенитчики успели только всадить в КВ-85 очередь из «Эрликона», который после этого слегка подкрасили. Его даже за поврежденный не посчитали. Наша полутонная зажигательная авиабомба взорвалась на позициях зенитчиков между аэродромом и радиолокатором, уничтожив четыре восьмидесятивосьмимиллиметровые зенитки, пять тридцатисемимиллиметровых зенитных автоматов и два «Эрликона». В радиолокатор попало более десяти снарядов из авиапушек, его отправили на ремонт в Германию. Перед нашим налётом немцы организовали встречу и подняли в воздух пять ночных истребителей «Мессершмитт-110», всё, что смогли. Предугадать наш маршрут труда не составило, нас встретили пять ночных истребителей, по мнению немцев сбивших два бомбардировщика ценой четырёх своих. Наш замполит получил у замполита танковой бригады «Виллис» и пару «Доджей-три четверти» с охраной, оприходовал целых пять сбитых. По мнению партизан, немцы ухитрились потерять пять самолётов. Тот, в который попала заклинанием Дарья Марьянова, развалился и записан, как два одномоторных истребителя. Всё уже растащили на металлолом. Теперь замполит, полкан и комдив думают, что делать, ведь у них на руках совершенно официально заполненные армией и партизанами документы на шесть сбитых самолётов с крестами: четыре двухмоторных ночных истребителя «Мессершмитт-110» и два одномоторных самолёта неустановленного типа с немецкими опознавательными знаками, сданные в металлолом. Точнее: сданы только авиамоторы, остальное «утеряно фашистами». Рукописная справка в произвольной форме выдана командиром партизанской бригады, которая состоит при белорусском штабе партизанского движения. Особый отдел, занимающийся учётом наших побед, говорит, что такая справка их устраивает. Не удалось найти один сбитый немецкий двухмоторный истребитель, но мало ли в какое болото он мог упасть. Остальные три нашли. Главное: в справке, выданной танкистами́, значится четыре самолёта. Есть приказ, согласно которому в случае расхождения между показаниями пилотов и армейских частей надо верить справкам из армии, что в принципе понятно. Скорее всего, два «сбитых» одномоторных самолёта поделят между стрелками. Если есть документы, почему бы не приписать? Захваченный аэродром немецко-фашистких оккупантов уже готовят к приёму истребительного и двух штурмовых авиаполков.***
В соседнем бомбардировочном авиаполку поймали начфина и замполита. Начфин присваивал наградные и на часть денег покупал облигации государственного оборонного займа. Делал это с ведения замполита, того самого, который идейный коммунист. Он считал, что элементам непролетарского происхождения в рабоче-крестьянской авиации делать нечего, и раскулаченным за компанию. На всё утаенное велено покупать облигации займа и сжигать их. Начфин часть присваивал. Наш полкан в этой ситуации предпочитает помалкивать, ведь он из дворян. Комдив очень недоволен и отдал виновных под трибунал. Чисто формально имеет полное право. Сам он из рабочих, но не простых. Его отец и дед были мастерами на Ленинградском Металлическом заводе, их зарплата при царе-батюшке была более ста рублей в месяц. Его родственников перед блокадой Ленинграда срочно эвакуировали в Сталинград, работать на заводе «Баррикады». После того, как немцы вышли к Сталинграду, посадили на пароход и отправили в эвакуацию в Пермь, а там в Мотовилиху на завод, ковать победу. Кроме племянника, он с семьёй сел на поезд и отправился в Нижний Тагил, делать танки.***
У нас на аэродроме толчея, самолёты слетаются на бетонную взлетно-посадочную полосу, как мухи на мёд. Прибыл авиаполк на ленд-лизовских «Митчеллах». Б-25 по прозвищу «Митчелл» — большой двухмоторный бомбардировщик: три тонны бомб, двенадцать крупнокалиберных «Браунингов», пять человек экипажа. Нам приходится общаться особенно тесно, поскольку их посетили в казарму нашего авиаполка на один этаж, к нам частично подселили истребительный авиаполк. Меня с моей законной женой переселили в комнатушку в «солдатской» части, зато с нормальным окном, светомасировка не в счёт. Этаж при поляках делился на две части, одна для офицеров, другая для нижних чинов. Рядом, в такой же комнатушке, поселился командир прибывшего авиаполка вместе со своей походно-полевой женой и дочерью Ларисой, которой уже больше года. Мне как-то неудобно от такого размещения гостей. Наш полкан занимает личный кабинет с приёмной и комнату польского полковника. У него большой дубовый стол в форме буквы Т, кресло и другие руководящие регалии. Однако Ира, полковой писарь, обычно сидит в кабинете полкана за столом у окна, тоже польским, из бука, то есть попроще, и строчит приказы. Ещё там есть комнатушка, где живёт денщик нашего полкана. Строго говоря, советскому офицеру денщик не положен, но на практике многое может отличаться. Такая ситуация почти всех устраивает, поскольку у летающего командира авиаполка много дел, ему некогда отвлекаться на бытовые мелочи вроде чистки сапог и ботинок. А ещё денщик подаёт чай посетителям. Из приёмной есть проход в кабинет нашего замполита. Он не столь пафосен, как кабинет полкана, но тоже хорошо смотрится. Кажется, у поляков это был кабинет заместителя командира авиаполка. Штабу бомбардировочного авиаполка на «Митчеллах» выделяют комнату в «солдатской» части. Наш полкан предлагал помещение получше, они отказывались. Штаб истребительного авиаполка располагается в ангаре, на верхнем этаже. Ангар хороший — кирпичный, только небольшой, туда влезают через двое ворот всего пять небольших самолётов. Есть подвал и верхний этаж для техников и бумажной работы. Чем нравится у нас новоприбывшим, так это самодельные, естественно, при помощи магии, чугунные водогрейные колонки на дровах. Польская концепция принятия душа предусматривала только холодную воду. Надо сказать, советская тоже. Кроме того, есть дополнительная помывочная на двадцать шаек с большим водогрейным кубом. Истребительный авиаполк прибыл с полевого аэродрома, жили у местных жителей или в землянках. А тут горячей воды, хоть залейся. Бомбардировочный авиаполк прибыл с аэродрома, где в казармах только холодная вода. В это время люди привычны к шайкам с горячей водой. Более того, это их радует. Горячее водоснабжение — вроде бы мелочь с некоторых точек зрения, но на самом деле — выдающееся достижение цивилизации. В штабе бомбардировочного авиаполка на «Митчеллах» поставили самодельные деревянные столы и скамьи из досок, накрыли газетами, так и живут. Есть обоснованное подозрение, что они нам завидуют. Эмпатов у нас хватает. Карты подтверждают это подозрение. Логика в их поведении нам не понятна.***
Совершенно неожиданно на нас обрушивается новая операция. Первый Украинский фронт начинает наступление на Львов и южную Польшу. Для начала мы занялись непривычным делом — летим бомбить противотанковые батареи фашистов. Этим, теоретически, должны заниматься Ил-2. На практике… Самое сложное с противотанковыми орудиями то, что они хорошо маскируются. Ещё сложнее не попасть под трибунал, отбомбившись по своим. Ситуация усугубляется тем, что наши войска наступают и положение на фронте меняется каждый день, иногда каждый час. Естественно, авиацию об этом никто не предупреждает. От нашего авиаполка летит шесть самолётов в сопровождении эскадрильи истребительного авиаполка на «Эйркобрах». Подлетаем к линии фронта, пытаемся связаться по радио, чтобы дали сигнальные ракеты. Радио у армейских не работает. Чисто теоретически лучше всего работать большим количеством малых авиабомб, чисто практически наш авиаполк получает только «полтинники», «сотки», «четвертаки» и «пятисотки». У нас шесть «соток» и два «полтинника» под крыльями и двенадцать «полтинников» в бомбоотсеках. Начальство решило, что «четвертаки» и «пятисотки» по батарее — жирно будет. У полкана после такого снова наполеоновские планы по творческой доработке самолётов. Есть точка зрения, что попасть в цель любой дурак может, а вот найти… Мы возвращаемся на наш аэродром с грузом бомб. На нас матерятся танкисты, у них тяжёлые бои. Где тяжёлые бои? Почему не выходят на связь? Взаимодействие хромает на обе ноги, но сейчас гораздо лучше, чем в сорок первом. Выяснилось, что радист пьян — захватили шнапс, примут меры. Строго говоря, должны лететь Ил-2, но их просто не хватает, не говоря о больших потерях. По слухам, два штурмовых авиаполка отводят в тыл, они потеряли все самолёты. Их пополняли лётным составом из запасных авиаполков и матчастью, но всё равно потери оказались очень велики. Заправляемся, второй боевой вылет. Нам разрешают взять магический навигатор, он же «клубок». Идём на восьми тысячах футов. Есть радиосвязь с землёй. Нам указывают места, но «клубок» показывает другое направление. Странно, но, скорее всего, у врага несколько батарей, приходится разделиться. Видим ферму, рядом пасутся коровы, а за ней самоходки. Атакуем… Наши бомбы рвутся внизу, враг отстреливается. Я вижу «Бостон», которому оторвало хвост. Он пока летит… Стрелки — явно не жильцы. Самолёт поворачивается и летит к своим. Пилот и штурман прыгают с парашютами. Прилетаем, садимся, сдаём снимки, идём отсыпаться перед ночным боевым вылетом. Нам засчитывают две противотанковых самоходных установки «Фердинанд» с восьмидесятивосьмимиллиметровыми пушками типа «Хорниссе» и два грузовых автомобиля. Наши бомбардировщики уничтожили несколько противотанковых пушек, заодно безрезультатно отбомбились по танкам. Потеряли один самолёт от зенитного огня. На следующий день полкан ведёт нас в бой на поддержку танкистов. Мы при помощи «клубка» обнаруживаем место, но не видим цель. Маруся перезапускает «клубок», он снова показывает на жиденькую рощицу в долине через речку от дороги. Сообщаем танкистам, что всё очень подозрительно, но ничего не видно. Летим дальше. Наконец, мы видим немецкую моторизованную колонну снабжения, двигающуюся в сторону тыла, и атакуем её. Возвращаемся, через пару часов приходит новость. В подозрительное место сунулась наша пехота. Оказывается, там были ДОТы, их обороняли мадьяры. Танкисты сообщают: мы уничтожили три самоходных противотанковых орудия типа «Хорниссе» и два грузовика, но мне, если честно, уже пофиг. Одна из самоходок получила прямое попадание авиабомбы, у неё сдетонировал боекомплект. Мне бы пожрать и скинуть ящики с патронами нашим партизанам. Да, парашютов сейчас не хватает, часть патронов портится, но лучше это, чем ничего. Мешки на всякий случай слегка зачаруют, что бы снизить скорость свободного падения и, соответственно, процент испорченных патронов. Ящики после этого разбиваются в хлам, они возвратная тара, но фиг с ним, спишут. Пилот и штурман выжили и встретились с нашими танкистами. После прибытия мы узнаём, что их взяли в плен мадьяры, которые при обыске не изъяли волшебные палочки, за что жестоко поплатились. Через три часа пленные освободились, взяв в плен майора — командира венгерского пехотного батальона. Оба стрелка погибли. Жаль, конечно, но такова жизнь, — это война. Комдив по просьбе полкана посмертно наградил их медалями «За отвагу». Танкисты передали подарки и трофейную еду. Лично мне, как уничтожившим три самоходки, прислали наручные часы и венгерскую саблю, поскольку узнали, что я летаю с большим штык-ножом. Марусе прислали часы и разные инструменты для работы с картами, которые географические. В этот же день одна немецкая самоходка уничтожила четыре наших танка и свалила в тыл. По всей видимости, немцы не стали искушать удачу.***
По ходу боёв за Белоруссию на счету нашего экипажа по данным фотоотчётов оказалось два средних танка Т-3, подбитых около Минска. Подбитые танки захвачены нашей пехотой, эвакуированы в тыл для разборки на металлолом. Путеразрушитель, на который мы охотились ради ордена Ленина, захвачен нашими войсками. Как ни странно, уцелел тепловоз, точнее мотодрезина. Нуждается в серьёзном ремонте. Надо сказать, железнодорожникам это не очень помогло, потому что прямо от подбитого путеразрушителя поработал другой. Трофейные контрольные платформы и штабной вагон уже отремонтированы и используются для восстановления разрушенного пути.***
Наш образ жизни во время наступления напоминает мультфильм из далёкого будущего: поели, можно и поспать, проспали, можно и поесть. Мы в основном летаем, спим и едим. На остальное просто не хватает сил, только Маруся пишет короткие письма родственникам. Но мы отправили родне фотки у знамени с новыми наградами, которые сделал Семёныч. Неожиданно наступает передышка. У нас перебои с авиабензином, что на практике означает четыре дня отдыха. Так решил комдив. Нельзя сказать, что у нас совсем плохо с авиабензином, просто его не хватает на полёты в прежнем темпе. У нас появится штрафная эскадрилья, будет она в нашем авиаполку. Не совсем штрафная, просто комдив решил показательно наказать несколько экипажей, не отдавая под трибунал. Числиться они будут в своих полках, а воевать с нами. Их успехи пойдут на счёт их авиаполков.