Ситуация под Варшавой стабилизировалась благодаря внезапному отступлению немецко-фашистких оккупантов с передовых позиций к городу. Мы начинаем передислокацию.
Передислокация нашей авиадивизии оказалась в меру сложным процессом. Это только в компьютерных играх в далёком будущем достаточно перегнать самолётик с аэродрома на аэродром. Аэродромную матчасть погрузили в железнодорожные эшелоны и отправили на восток. Как стало известно, ехали в среднем в течении одиннадцати дней через Киев, Брянск, Смоленск, Минск и Брест, пока не прибыли на аэродром недалеко от Варшавы, где слышна артиллерийская стрельба. Мы перелетели достаточно быстро и столь же быстро выяснилось, что воевать мы не можем, поскольку автомобили-заправщики, отправленные своим ходом, ещё не прибыли на место назначения. Задержались в пути на пару суток из-за пробок. Да, они есть в это время, потому что шоссейная дорога то разбомблена, по подорвана, то пострадала от артогня. Её спешно восстанавливают, но это дело нескорое. Поэтому мы сидим на аэродроме, теоретически ничего не делаем, практически обустраиваем место жительства.
Моя жена вместе со своей подругой Дарьей Марьяновой перелетели в кабине стрелка нашего бомбардировщика.
Нашему авиаполку выделили небольшую казарму, где в мирное время размещалось сто человек. По крайней мере так написано в какой-то бумажке на польском языке. Немцы при отступлении подожгли казарму. Итого: пострадавшее от пожара небольшое двухэтажное здание с деревянными перекрытиями. Его кое-как отремонтировали, поставили трёхярусные нары. Нашей авиадивизии выделили два ангара, один отойдёт под дивизионные авиаремонтные мастерские, другой для всех остальных. На наше счастье у немцев, по всей видимости, не было подрывных зарядов, балки ангаров металлические и от огня не пострадали. Одновременно строятся сараи и бараки из досок, которые захватили наши танкисты. Так как мыться пока негде, по указанию нашего комдива строят походно-полевую баню из досок, водогрейные кубы сделаем сами из подручных материалов. Да, на бывшем польском аэродроме под Ровно условия были получше.
Мы временно живём в деревянном сарае.
Как выясняется, нам придётся жить здесь до весны. По всей видимости, до ноября фронт никуда сдвинуться не может, потому что немцы уже неспособны на контрнаступление, а у нас плохо со снабжением. Пока по железной дороге Москва-Варшава не начнут ходить тяжёлые современные паровозы, причём в двухпутном режиме, никакого наступления не будет. Как подозревают, исходя из реалий всё того же снабжения, необходимости накопления запасов и прочего, наступление, скорее всего, начнётся в январе, в крайнем случае, в декабре, а то и в феврале.
А пока к железнодорожной ветке, идущей нашему аэродрому, фактически прикреплён старый и маломощный паровоз типа «Овечка». Ветка идёт не только к нам, до войны рядом были казармы польской пехотной дивизии, они тоже «висят» на этой ветке. Штурмовой авиаполк, куда мы ходим обедать, располагается в казармах кавалерийской дивизии. Сейчас там строят две грунтовые взлётно-посадочные полосы. Пока их самолёты стоят на аэродроме с бетонной полосой. По другую сторону взлётно-посадочной полосы есть казармы отдельного сапёрного батальона, на них «облизывается» наш комдив, и не только наш. На данный момент они ничейные, но на них претендуют артиллеристы. Как и на часть казарм кавалерийской дивизии. У кавалерии был большой конный манеж с очень широкими воротами, настолько широкими, что туда можно затащить Ил-2. Хорошо польские паны строились. Его захватила штурмовая авиадивизия, использует, как ангар, и без боя они его не сдадут. Туда ведёт асфальтированная дорога, по которой таскают самолёты.
Мы при помощи магии приводим в порядок электрогенераторы и паровые машины и турбины на местной электростанции. К нашему прилёту был отремонтирован двухсоткилованный генератор и паровая машина, выпущенные ещё при царе в далёком восьмом году. Так написано на этих агрегатах. Немцы сломали паровую машину, но это вещь простая и прочная, хотя сильно изношенная. Железнодорожники, которых попросили помочь, отремонтировали её за два дня. Генератор отремонтировали сами. К прибытию аэродромных частей удалось запустить паровую турбину и генератор на десять мегаватт. С его вводом в эксплуатацию жить становится лучше, жить становится веселее.
***
Советская власть очень милосердна к полякам. С нашего аэродрома на их поддержку и снабжение летает авиаполк на По-2. Возят боеприпасы, гранаты, противотанковые ружья, продовольствие и прочее. Поляки, естественно недовольны малым масштабом оказываемой помощи. Но я, как попаданка, вообще бы лишила их снабжения. Причём им отправили столько оружия и боеприпасов, что смоленским или псковским партизанам приходилось только мечтать.
Около аэродрома шляются «партизаны» из армии Крайовой. Вреда от них немного, но заманивают и убивают солдат, пошедших «по бабам». Мы для них такие же оккупанты, как и немцы.
Выясняется, что во время немецкой оккупации Польши они себя никак не проявили. Количество солдат, шляющихся по бабам, впечатляет. Замполит проводит лекцию на тему «Немцы тоже люди». Короче, зверствовать и брать трофеи запрещается.
***
Ко мне подходит замполит, который руководит всем в отсутствии полкана, который мотается на снабжение карпатских партизан.
— Товарищ Егоров, у меня есть неформальный вопрос. Вы у нас попаданка.
— Так точно, товарищ подполковник.
— В будущем будет слово «Экстерминатус». Его услышали от попаданца. Что оно значит?
— Это слово из игры про жизнь в далёком будущем. Означает уничтожение всего живого на планете в особо тяжёлых случаях. Мне не доводилось играть, просто слышал.
У замполита появляется странное выражение лица.
— Что-то случилось, товарищ подполковник?
— Советская власть решила воздержаться от репрессий против некоторых маленьких и гордых народов, но наши волшебники очень хотят провести операцию «Экстерминатус» против волшебников из Германии и некоторых восточноевропейских стран. Правительству не сообщают о её цели. Мне кажется, что этого не допустят. Этого разговора не было.
— Так точно. Разрешите идти?
— Товарищ сержант, я считал вас боевым товарищем, а вы… как на плацу, — махнул рукой, развернулся и ушёл.
То есть некоторые у нас совершенно не страдают гуманизмом? Логично. Если вспомнить, что творили фашисты на оккупированной земле, то это справедливо.
***
Наконец прибывает техника, мы начинаем боевые вылеты. Пока неспешно, поскольку железная дорога на данный момент не справляется со снабжением. У нас очень много польских яблок. Как не вспомнить будущее и продовольственные санкции. Я от этого улыбаюсь.
Казарма маленькая, поэтому у нас очень тесно. Комдив переселяет к нам ремонтников из дивизионных мастерских, а нас переселяют в казарму кавалерийского полка, становится чуть свободней, но на этом аэродроме я живу отдельно от жены. Надо сказать, польская кавалерия квартировала хуже польской авиации, но лучше пехоты. Но, говорят, что кабинеты командира кавалерийского полка, который занял комдив, и кабинет польского командира авиаполка, который был у нашего полкана на бывшем польском аэродроме в Ровно, сопоставимы.
Конюшни кавалерийской дивизии и часть казарм отданы конно-механизированной группе. Они строят землянки, бараки и конюшни и готовятся к зимовке. По их источникам, наступление, скорее всего, будет зимой. Это они гадают по подготовке запасов к наступлению. Они их накопят только в середине декабря в лучшем случае.
Большинство к наступлению относится философски: будет, так будет. Оно неизбежно, как и крах третьего Рейха. Как я понимаю, девятого мая закончится война, а далее, как в песне, от которой я помню всего пару строк: «Четыре года мать без сына, бери шинель, пошли домой».
***
Мне неожиданно приходит письмо от одного из юных партизан, что перебросили нам в качестве подкрепления в мае сорок третьего. Их почти всех отправили в Китеж-град, в ремесленное училище с общежитием. Для них война закончилась. Попартизанили и хватит.
