***
В связи с получением второго «героя» полкану дали звание майора. За то, что он искупил кровью преступление, будучи посланным, но не отправленным, ему вернули звание майора. Судя по всему, приказы подписывались параллельно в неведении друг о друге. Жаль, что это в сумме не означает звания подполковника.***
Мы начинаем с вылетов против радиолокаторов. Ещё у немцев есть такая интересная вещь, как станция прослушивания радиопереговоров. Они слышат наши переговоры и сообщают своим истребителям. Поэтому во время полётов надо соблюдать радиомолчание. Естественно, упустить столь интересную цель мы не можем, она находится на немецком аэродроме к юго-западу от Варшавы. На аэродроме полно зениток: от железнодорожной батареи новейших сверхмощных пушек калибром сто двадцать восемь миллиметров до старых пулемётов винтовочного калибра. Само собой, к этому прилагается радиолокатор последнего образца. На аэродроме базируются многочисленные «Мессеры» и двухмоторные ночные истребители. Мы от батареи такого калибра стараемся держаться подальше. Взрывы производят впечатление. Ил-2 могут подойти и атаковать на низкой высоте, но там много зенитных автоматов. И тяжёлые зенитки иногда ведут огонь. Начальство вспоминает, что у нас есть целый бомбардировочный авиаполк с особыми возможностями, поэтому нам предлагают атаковать и разбомбить в хлам. По ним относительно удачно отбомбились По-2. Железа в этом самолёте мало — только мотор и авиабомбы, радар обнаруживает плохо. Можно втихаря подойти и отбомбиться. Можно скинуть на аэродром вакуумную бомбу. Если наложить на самолёт чары по инструкции, то он может забраться выше сорока тысяч футов. Выясняется, что всё не так просто. Там бетонная взлётно-посадочная полоса, лучше не портить. И две грунтовых, с которых будут летать истребители противника. Но идея хорошая, скоро штурм Кёнигсберга, надо попробовать против фортов. Мы взлетаем вечером в сумерках восемью экипажами тремя группами, в нашей всего двое. Одну группу ведёт полкан, ещё одну капитан Крашенинников, третью, нашу, по факту ведёт Маруся по магическому навигатору. Капитан Крашенинников руководствуется своим мнением, он и без «клубка» цель найдёт. Идёт дождь со снегом, поэтому мы надеемся, что враг будет сидеть тихо и не бдить. Наша задача не столкнуться в воздухе, по замыслу командира нашего авиапока мы в нулевую видимость должны нанести одновременный удар с трёх сторон. Лететь недалеко, где-то полсотни километров, бензин практически ненужен, поэтому можно загрузиться бомбами под завязку. Перед боевым вылетом капаем себе в глаза зелье «Кошачьи глазки». Кроме того, мы должны найти аэродром и попасть по нему. Стрелков не берем, но с нами летит Семёныч в качестве фотографа, все ночные лётчики-истребители в такую погоду дома сидят. С капитаном Крашенниковым отправляется комдив, сев на тесное «полканское кресло». Мы идём на тысяче футов с включенным светом в кабине стрелка, потому что всё равно самолёт с земли не видно. Но нас видят, поскольку есть чары защиты стёкол. Иначе было бы совсем нифига не видно. Тысяча футов — необходимый минимум, чтобы в случае незначительной ошибки высотомера не зацепить землю. Надо сказать, светомаскировка у немцев на высоте. Если бы не «клубок» и зелье «Кошачьи глазки», хрен бы мы их нашли в ночной темноте. Мы перед целью, осталось совсем немного до сброса бомб. Мы ложимся на боевой курс и выключаем свет в кабине стрелка. Это сигнал следующему за нами самолёту: надо снять бомбы с предохранителей. Маруся командует: «Горку». Набираю две тысячи футов, чтобы не зацепило осколками своих и чужих бомб. Неожиданно перед нами, за несколько секунд до сброса, рвутся чьи-то бомбы, в свете взрывов видна цель. Я без слов понимаю сестру, сворачиваю чуть левее открываю огонь из пулемётов и подкрыльевых ШВАКов по зданию на краю аэродрома, даю залп «эрэсами», Маруся сбрасывает на стоянку самолётов и автомобилей четыре висящих под крыльями «пятисотки». Самолёт подбрасывает, я разворачиваюсь и иду на второй заход. По нам открывают огонь зенитные автоматы, но на огневых позициях двух батарей рвутся крупнокалиберные авиабомбы. Я поливаю огнём пулемётов стоянку самолётов, Маруся сыпет «десятки» из бомбоотсеков. Надо бы на досуге поинтересоваться, сколько мы их берём. Другие попали интересней, взрывная волна «пятисотки» накрыла стоящие у стоянки двухмоторных самолётов аэродромные автозаправщики, которые заполыхали ярким пламенем. «На свет» отбомбились несколько «Бостонов». От наших бомб тоже загорелись подбитые самолёты. Садимся. Военфельшер Семёныч сдаёт кадры. Высокое начальство жаждет повторения авианалёта, но карты говорят, что это ничем хорошим не кончится. У нас нелётная погода. Нет, всё же надо. Полкан принимает непростое решение атаковать расположение немецких танкистов, сказав, что ошиблись с целью. Вооружаемся, заправляемся, взлетаем, идём на цель. Мы дружной толпой бомбим немцев. Дождь и снег прекратились, цель прикрывают аэростаты заграждения, но зелье «Кошачьи глазки» позволяет точно отбомбиться и избежать потерь. Есть точка зрения, что мы попали в «Тигров». Карты говорят, что надо повторить авианалёт на танкистов. Повторяем, перед вылетом вторично закапав зелье в глаза. Возвращаемся, рассветает, свет, даже не прямой солнечный, режет глаза. Садимся и идём в казарму. Из штаба фронта велят нанести ещё один удар по аэродрому. Жаль, что нельзя отбомбиться по штабу, который не понимает и главное, принципиально не хочет понять простые вещи. Комдив зелье не употреблял и прекрасно понимает, что мы до завтрашнего вечера небоеспособны вследствие двукратного употребления зелья в короткий промежуток времени. Пока мы отдыхаем. Еду по требованию комдива носят нам в казарму. Обоснование: для успешного ночного авианалёта нам закапали глазные капли, что, как ни странно, чистая правда. Нам пока нельзя находиться на ярком свете. Оказывается, в «Тигров» мы не попали. Тщательное изучение фотографий показало, что это танки Т-4 с башней, внешне очень похожей на тигровые. Говорят, что танк "Тигр" — очень сильный противник. Если он встретится. Есть гораздо более редкий зверь — «Королевский тигр», но его, по всей видимости, видел только доктор Геббельс. До кучи в этом «Зоопарке» есть «Ягдтигр» с пушкой калибром сто двадцать восемь миллиметров. Этот монстр — совсем редкий зверь. Если «Королевские тигры» наши где-то видели, то с этим совсем плохо. Говорят, что у немцев практически полностью на фронте исчезли «трёшки», стали в ощутимых количествах встречаться «Пантеры». В ощутимых, в смысле с ними можно столкнуться в бою, а не слышать слухи об их существовании. Основная масса по прежнему: «четвёрки» и самоходки. Можно почувствовать себя неудачником, скоро два года в этом теле, а ни разу не видел «Тигра» или «Пантеру». Говорят, что у немецких летчиков есть реактивный истребитель «Мессершмитт-262». Тоже редкий зверь, как немецкие «кототанки». Изучение фотографий разбомбленного аэродрома показало, что ничего непонятно. Нашим экипажем уничтожено восемь «Мессеров» и три вспомогательных одномоторных самолёта, ещё несколько повреждены, но понять подробности невозможно. Последним на цель зашло ударное звено нашего полкана, он опоздал почти на минуту. А вот капитан Крашенинников со своим штурманом с первого захода попали в заправщик, со второго уничтожили радиолокатор, с третьего отбомбились по стоянке, которую накрыли мы с первого захода. Высокое начальство не верит, что мы не нашли аэродром со второго и третьего боевых вылетов. И правильно делают.***
А у меня тем временем в голове роятся антисоветские мысли. Один из испытателей нового оружия проговорился, что подозрительному миролюбию японцев мы обязаны самолёту Ер-2. Он сам принимал участие в показухе, замаскированной под учения. Учения, самом собой, проходили так, чтобы японцы их заметили. Бомбардировщик слегка зачаровали, у него были большие проблемы с авиамоторами. Самолёт взлетел чуть ли не при японском консуле, отправился на Камчатку и около мыса Лопатка, это южная оконечность, поразил цель двумя бомбами с высоты четыре тысячи метров. Цель изображала старая рыболовная шхуна, которую бросили и дали изучить японцам. Суть этой демонстрации силы была проста: до сведения японцев довели простую мысль: «Ер-2 может взлететь из района Владивостока и донести две тонные бетонобойные авиабомбы до Сасебо и попасть в линкор, крейсер или авианосец. Выдержит ли корабль такую бомбу, сброшенную с высоты четыре тысячи метров?» Об этом японцы должны подумать сами. Также консул узнал, что в течение нескольких дней могут перебросить пятьдесят новейших бомбардировщиков этого типа и проредить японский флот. Как и предполагалось, в Токио сразу же отправился дипкурьер. На оккупированных японцами Курилах тоже сделали выводы и доложили, как положено. Оказывается, у нас сделали двухмоторный штурмовик СУ-8. Так сказать: «Наш ответ «Бостону». Экипаж всего два человека: пилот и стрелок, зато в носу четыре автоматические пушки калибром сорок пять миллиметров, несёт более тонны авиабомб. Но их решили не выпускать. Ну не враги ли народа так поступают?***
Скоро начнётся наступление. Выдвигаются танкисты и конники из соседних казарм.