***
Штурм Берлина идёт достаточно быстро. Идут бои за город, основную часть гарнизона составляет ополчение. Часть ополченцев ожесточённо сражается, часть довольно быстро сдаётся, ибо все прекрасно понимают, что всё кончено. Бомбить предместья Берлина лучше всего на «Бостоне» старого образца с носовой кабиной штурмана. Маруся, как единственный штурман женского пола, выклянчила этот «Бостон» у полкана. В Берлине сильное ПВО, много радаров, летать приходится ночью. На нас возложена задача борьбы с постами и радиолокаторами ВНОС, а также уничтожение батарей зенитных автоматов, если они подвернутся. Надо помочь штурмовикам. Одиночный самолёт обнаруживается гораздо хуже группы, поэтому летаем поодиночке. Потери среди штурмовой авиации просто огромные. У немцев в Берлине очень много зенитных автоматов. Часть из них уничтожает артиллерия, но это мало помогает. Мы, тщательно соблюдая необходимую секретность, расходуем последние вакуумные бомбы. Наконец цепляют и нас, но мы успеваем приложить «Эрликоны» бомбами по четверть тонны каждая. В самолёт попали, мы садимся на дорогу на окраине города. Маруся ругается, что ещё она такая посадка, и я её зашибу. Она хочет дожить до Победы. Радио, как ни странно работает. Все слышали нашу ругань и грохот при посадке. Предлагают прятаться и ждать войска. Мы быстро вылезаем, я беру лендлизовский автомат, сухпай и идем прятаться. Не проходит и часа, как у самолёта появляется «Фольксштурм». Рассматривают наш самолёт, ходят, мы наблюдаем со стороны. Появляются Ил-2, все разбегаются или ложатся на землю, но нашим штурмовикам они неинтересны. Нам попадаются остарбайтеры, угнанные на работы с Советского Союза. Им запрещён вход в подвалы и бомбоубежища, поэтому они оборудуют укрытия сами, в основном создают перекрытые щели. У них находится еда, но мало. Поэтому, памятуя заветы партизан, мы идём грабить продуктовый магазин. Надо сказать, немецкие тётки со своими и чужими карточками рвутся в магазины. У магазина дежурят фольскштурмовцы, но магия — это сила. Я оглушаю троих заклинанием, Маруся вскрывает замок, подзывает рабочих. Как выяснилось чуть позже, оглушённых фольксштурмовцев зарезали остарбайтеры. Ладно, это на их совести. У нас теперь есть чёрный хлеб, немецкая колбаса, которую ещё надо жарить, маргарин. В итоге у нас колбаса-гриль, которую готовят на костерке в щели, закрытой досками от осколков. Наконец через день после того, как нас сбили, у «Фольксштурма» оживление, они занимают позиции. Я автоматным огнём в спину убиваю пару стариков со старыми винтовками, остальные сдаются, по ним стреляют, в том числе из фаустпатронов. Появляются наши танки с десантом, открывают огонь. Десант нехотя спешивается и идёт впереди. Я выхожу, сообщаю, что чуть дальше засада. Можно допросить угнанных в Германию рабочих. Я сбитый лётчик, наш самолёт лежит прямо на дороге. Остарбайтеров допрашивают, они в свою очередь хотят показать тропинки в обход немецких позиций. Мы явно врём, потому что летали без стрелка. Надо бы допросить, я предлагаю поступить, как положено в этом случае. Принято следующее решение: нас сажают на полуторку и в провождении смершевца и трёх часовых отправляют на наш аэродром. Замполит нас опознаёт, великодушно угощает смершевца, водителя и часовых ужином в нашей столовой вместе с техперсоналом, а у нас через два часа боевой вылет. Снова без стрелка.***
Мы совершаем несколько вылетов на бомбёжку самого Берлина. Город сильно пострадал от американской и английской авиации, а теперь везде летают «Илы», идёт стрельба артиллерии. В домах прячутся ополченцы с гранатами и «Фаустпатронами». Помнится, немцы считали карателей, полицаев, стройбат Тодта и железнодорожников жертвами среди мирного населения. Интересно, ополченцы у них тоже жертвы среди мирного населения? Ведь полвека спустя всякие изменники Родины будут бухтеть про несчастных немецких мальчиков с «Фаустпатронами» из «Гитлерюгенда», они же дети. Ситуация усугубляется тем, что в старых домах прочные подвалы, вдобавок обложенные мешками с песком или обсыпанные щебнем. Их возьмёт только бомба калибром двести пятьдесят килограмм, а ещё лучше пятьсот. При этом мы нередко должны попасть в узкую улицу шириной несколько метров. Ил-2 не несут ничего калибром более ста килограмм, поэтому приходится отдуваться «Бостонам» и Ту-2. Наш замполит и Семёныч тихонечко офигевают от немцев. На сборный пункт военнопленных доставляют фольксштурмовцев. Теоретически это мужчины от шестнадцати до шестидесяти и женщины от восемнадцати, практически много детей по двенадцать-тринадцать лет, есть старики за семьдесят. Девушек стали грести уже шестнадцатилетних, практически есть ещё младше. И это попавшие в плен с оружием в руках, часть ранены. Семеныч принимает участие в лечении пленных. Естественно, молодёжь вследствие подростковой безбашенности, усиленной действием пропаганды, сражается отчаянно и не сдаётся, а когда враг не сдаётся, его уничтожают. Говорят, весь Берлин усеян трупами ополченцев от мала до велика. Безрассудство и отвага — это конечно хорошо, но немцам противостоят опытные войска.***
Наконец второго мая нам сообщают, что Берлин пал, но это ещё не всё. Не все немцы сдались, некоторые куда-то прорываются. Мы наступаем на Дрезден и Прагу. Приближается шестое мая, день Георгия Победоносца. В этом году на него приходится Пасха. У политического состава и товарищей чекистов по такому случаю повышенная бдительность, а у нас втихаря красят яйца. Отдельные конспирологи говорят, что немцы готовы сдаться, но капитуляцию примут не ранее окончания Светлой седмицы, поскольку капитуляция в такой день абсолютно неприемлема по очевидным причинам. Немцам настойчиво предлагали сдаться на день рождения Ленина или первого мая, но не срослось. C точки зрения идейных коммунистов это очень плохо, потому что было семьдесят пять лет с дня рождения Ленина. Это ж какую дату пропустили. Полкан высказывает крайне антисоветские мысли, а ещё дважды герой, я ему говорю, что вроде, американцы и англичане должны подписать договор о капитуляции восьмого мая. В ночь на Пасху «Смерш» гонит нас на боевой вылет, причём строгий контроль. Ира хотела откосить, но надо. Мы бомбим немецкие войска и возвращаемся. Нам втихаря дают по крашеному яйцу и кусочку кулича, сразу после этого уничтожаем следы антисоветского преступления. Потом очередной боевой вылет и вместо «наркомовских ста грамм» политинформация и лекция о вреде религии и суеверий. Особенно это касается нас, поскольку мы люди суеверные, как и все волшебники. Однако на этот день боевые вылеты закончены, нам разрешают отдыхать.***
Мы морально готовимся к капитуляции Германии, а восьмого мая наш аэродром обстреляли. Было сделано пять выстрелов из «Фаустпатронов», вреда никакого. Стрелявшими были трое подростков четырнадцати и пятнадцати лет. Их поймали, избили и взяли в плен.***
Вечером восьмого мая мы летим в сторону Дрездена атаковать сопротивляющихся немцев. Благодаря магическому навигатору находим цель, атакуем. Всё горит, взрывается. Разворачиваемся и идём на родной аэродром. Нам сообщают по радио: «Победа! Немцы капитулировали!» Мы очень радуемся, наконец-то закончилась война. Мы дожили до Победы! Мы победили! Это и мой праздник тоже: два года в партизанах и авиации. Перед посадкой на аэродром видим стрельбу трассирующими вверх, взлетают сигнальные ракеты. Так, наша задача быть не сбитыми на радостях. Мы садимся на аэродром, нас встречают техники и радостно обнимают. Можно расслабиться, нам наливают по двести грамм. Мы радуемся, но меня быстро развозит от дозы спиртного.***
Наступает утро, как же мне плохо. А нечего было вчера бухать. С «Антипохмелином» у нас напряг. Нет, не напряг, мне жена принесла половину нормальной дозы этого зелья. Я выпил и отрубился. Она, как кормящая мать, не пила. Завтрака пока не будет, потому что вся кухня пьяна. Бухали по случаю Победы. Но она раздобыла хлеб и тушёнку. Как же хорошо жить. Приятная солнечная погода, весна… Однако в три часа дня нам сообщают, что ещё не все фашисты сдались, значит у нас боевой вылет. Моя жена, как самая трезвая, некоторые ещё выпили, не говоря уже об утреннем опохмеле трофейным шнапсом, который берегли для Победы и достали из заначек, вооружает наши самолёты при помощи магии. Атакуем колонну автомобилей, в темноте едущую на запад. Промахиваюсь из пулемётов. Надо было меньше пить. Идём на свой аэродром.***
У нас начинаются конспирологические, патриотические и антисоветские рассуждения. Есть точка зрения, что быстрее Берлин взяли бы американцы, ведь немцы отступают на запад, чтобы сдаться американцам и англичанам. Без такой «помощи» немцев американцы сами бы Берлин не взяли. Как только дошло до серьёзного сражения в Арденнах, они быстро слились. Кроме того, по мнению наших любителей гадать на снабжении, англосаксы находятся плену больших цифр, они ведь могут доставить миллионы тонн грузов за тысячи миль. Они не учитывают простого фактора: пароход нагрузили, и он проплыл десять тысяч миль с десятью тысячами тонн груза. А ты потом надо доставить этот груз по суше. Грузовики? «Студебеккер» по документам двух с половиной тонный. То есть американцам, а они любят соблюдать инструкции, что хорошо видно по Семёнычу, ранее бывшему американкой, потребуется четыре тысячи грузовиков. Вы знаете, сколько бензина жрёт «Студебеккер»? Нет? А зря. Для этого потребуется погнать тысячу, а то и полторы, автомобилей-заправщиков. И небольшой танкер с автомобильным бензином. А вы знаете, сколько потребуется водителей, механиков, снабженцев, чтобы обеспечить работу всего этого? Их же ещё нужно кормить и охранять от партизан, диверсантов и окруженцев. Говорят, что англосаксы достаточно часто не понимают, что пригнать пароход в любой порт гораздо проще, чем доставить груз этого парохода на сто миль. Это в Европе, где высокая плотность населения и дорог, при условии, что мосты и шоссейные дороги целы. Если они пострадали от боевых действий или подорваны сапёрами, то ситуация многократно осложняется. Железная дорога? Несколько путеразрушителей капитально осложнят ремонт «чугунки». Но гадание на снабжении рано или поздно кончается, нам надо лететь в сторону Праги. Чехи после капитуляции Берлина устроили забастовку. До этого они исправно пахали на нужды немецкой военной машины. Сейчас немцы там ещё держатся, но это временно. А нам лететь бомбить врага, который не сдался. Враг нас обстреливает, в наш «Бостон» попало несколько пуль винтовочного калибра.