Механики и оружейники нашей авиадивизии обслуживают самолёты штурмовой авиадивизии. Их самолёты уже долетели, а вот наземные части опаздывают. Единственная железная дорога забита поездами. Думать нечто антисоветское, ведь Транcсиб построен при царе, можно, но всё и так ясно. Только думать молча, чекисты и «Смерш» не спят. Все бунты в этой стране подавили ещё в двадцатые. Интересно, проект Байкало-амурской железной дороги уже есть? А может он ещё из царского времени? Шоссе по северному берегу Амура пока точно нет, и в этой реальности при советской власти вряд ли будет. Я всё же попаданка и лично знала тех, кто поехал до Владивостока на машине, как только построили дорогу. До этого машины грузили на железнодорожные платформы и так ехали через места, где дорог не было совсем.
Боевые действия против японцев идут очень стремительно. Наши войска наступают, японцы местами обороняются, причём временами очень ожесточённо. Наши легко прорвали вражеский укрепрайон и вышли на Маньчжурскую равнину, это происходит в немалой степени благодаря авиации, использующей новейшее сверхсекретное оружие. Но и наша армия тоже не лыком шита, у подавляющего большинства есть опыт боёв против немцев.
Проходит каких-то десять дней и японцы начинают толпами сдаваться в плен. Оказывается, Микадо подписал указ о прекращении сопротивления, большинство его выполняют. Как сообщают пленные японские офицеры, это случилось благодаря нашему вступлению в войну и применению авиабомб с жидким вакуумом. Если Хиросима и Нагасаки — это относительно привычное оружие, хоть и сверхмощное, то жидкий вакуум проходит по категориям «Неведома хрень» и «Лютый пиздец». Не говоря уже о том, что против японцев всё же применили несколько урановых авиабомб и снарядов малой мощности новейшей конструкции и, как ходят слухи, впрочем, крайне сомнительные, трофейную немецкую ракету «Фау» с нашей специальной боевой частью, но она попала куда-то совсем не туда, взорвалась в нескольких километрах от цели.
Если лететь по «компасу Кагановича» вдоль железной дороги, то видны огромные выжженные пятна несколько сот метров в диаметре. Интересно, что это было?
***
Совершенно неожиданно мне присваивают звание старшины. Я, можно так сказать, искупил свою вину в совращении своей будущей жены, на данной момент законной.
Мы иногда используем самые обычные авиабомбы, уничтожаем вражеские батареи. Полкан говорит, что это ему напоминает сорок первый год, когда немецкая авиация атаковала позиции наших противотанковых пушек. Японцы вовсю отстреливаются из винтовок и пулемётов, в основном калибром шесть с половиной миллиметров, но попадают крайне редко. Другие системы практически не встречаются. Практически все зенитки калибром семьдесят пять миллиметров и выше, а также зенитные автоматы, были отправлены на фронт и в противовоздушную оборону Японии в прошлом году.
У меня порой чувство, как будто мы воюем, как на учениях, но именно поэтому нужна повышенная бдительность, ибо в расслабленном состоянии можно легко подставиться. Что интересно, такое чувство не только у меня. Нам больше мешает погода, чем огонь японских пулемётов.
***
Мы передислоцируемся в Мукден на бывший японский аэродром. Он имеет две бетонные взлётно-посадочные полосы. Как я понимаю, в этом климате по другому нельзя. Всё лето дожди, любая грунтовая полоса быстро размокнет нафиг, зато зимой можно летать прямо с ровного грунта, настолько всё промерзает.
С этого аэродрома мы совершаем всего один боевой вылет против японцев, которые рискнули сопротивляться после подписания приказа о капитуляции.
Наблюдаю непривычный для нас пейзаж. Вокруг ходят китайцы и разбирают на металлом подбитые японские танки. Они, вроде бы средние, но на самом деле лёгкие, называются «Шинхото чиха». Вооружены мелкой пушчонкой калибром сорок семь миллиметров, что самое интересное, нормальных танков у японцев почти не было. Японские танкисты честно выполнили свой долг, их танковый батальон дал встречный бой двум танковым полкам, один из них гвардейский тяжёлый на новейших ИС-3. Одним словом: смертники. Все трупы японцев были с белыми повязками на голове, они прекрасно понимали, что никто из боя не вернётся.
