На войне как на войне

             Сбор трофеев — дело сложное. Всё, что можно тащить, уже утащили, но лодочные станции, как ни странно, обошли стороной. Кроме того, есть места, о коротых надо знать, полкан, что интересно, о них частично знает. Есть места, где собраны неоприходованные трофеи, да и подмену целой техники на подбитую никто не отменял. Советская власть против такой практики, но очень многое идёт втихаря и довольно успешно. Кроме того, часть трофеев чуть ли не официально разворовывается «тыловыми крысами» и некоторыми особо блатными эвакуированными.              Мы отправляемся в Штеттин. С повреждённого авиабомбами польского парохода мы уволокли четырёхвесельный ялик. Шура давно говорила, что им нужна новая лодка. К нему в комплекте идёт брезент, там нашлись четыре весла, мачта с парусом, якорь-кошка, бочонок для пресной воды, багор, фальшфейеры и другая мелочь. С повреждённого взрывом авиабомбы шестивесёльного яла сняли весла с уключинами, забрали брезент, мачту с парусом и другое барахло. Потом нашли ещё пару четырёхвесельных яликов с полным комплектом оборудования. Я спрашиваю, можно ли забрать для деда? Мы у него наше барахло храним. Можно, но только один, не оставлять же полякам. Ещё один отправим майору Волкогонову в Воронеж, у них там протекает река Дон, будет кататься и рыбачить. Полкан нашёл себе парусно-моторную яхту и быстроходную моторную лодку, отделанную красным деревом, их погрузили на какое-то судно и отправили в Питер. На нём же отправились полканский и комдивовский «Опели» «Адмиралы» и полканский мотоцикл «Цундапп» с коляской. Там есть привод колеса коляски. Заодно полкан прихватил пару спортивных мотоциклов. Он не фанат яхт, но в хозяйстве всё сходится, в случае чего продаст. При поиске барахла на судне нашёл три боцманских ножа, в хозяйстве сгодится.              Я отправляюсь прямо в Сталинград на поезде вместе с частью барахла, включая ялики и мотоцикл «БМВ-71» с коляской, который числился в какой-то тыловой части. И запасной мотор к нему. Причём неофициально, в товарном вагоне для сорока солдат или восьми лошадей. С нами на платформе едет «Опель» «Капитан» для Маруси и три тысячи кирпичей. Да, железнодорожные вагоны-платформы в это время короткие. Полкан умеет договариваться. Я еду вместе с Ирой, которая должна стать моей приёмной дочерью, но оформление бумаг — дело не быстрое, тем более, что нас пока не расформировали. Ей капает денежное и прочее довольствие.              В Сталинграде находятся дед с бабушкой, вызвали мать телеграммой. Отец умудрился получить два соседних участка под застройку, но комнату ему не дали. Ага, это по прежнему большой дефицит. Отец на данный момент работает в Ярославской области. Плавкран, на котором он числится мотористом, потом, кажется, отбуксируют в сторону Беломорканала, не путать с одноимёнными сигаретами. У нас уже построен сарай размером, как выражается дед, две на три сажени, то есть четыре с половиной и шесть с половиной метров. Доски дед сменял на соль в Кировской области. Отапливается это всё печкой-буржуйкой, которую я сделал во время отпуска из подручных материалов, она использовалась на тайных саду и огороде на волжских островах. Дед подумывает о строительстве землянки. Пока он делает грядки и занимается другими хозяйственными работами, бабушка на хозяйстве. Косятся на Иру.       Рассказываю, что мне придётся переехать в Капустин Яр, но это практически государственная тайна.        — В Капустин Яр, говоришь, — вслух задумывается дед. — Большое село. Только там ничего нет. Я про аэродром. — Построят полигон. — Ничего больше не было? — Можно было отправиться в Семипалатинск, но там гораздо хуже. — Это где? — Южносибирская степь. — Незачем туда, лучше Капустин Яр. Родители твои скоро вернутся. Жить им негде. Придётся строиться здесь. Маруська вернётся? Она ж теперь молодуха. — Отправлена в военную академию в Москву. Приказ товарища Сталина. Будет учиться пять лет. — Она уже брюхатая? — Да. Родит в январе–феврале. — Это хорошо.       Дед приступает к рассматриванию яликов. — Хорошие лодки. Судовые шлюпки? — спрашивает дед. — Да. Эта тебе в подарок. — Спасибо, коль не шутишь. — А вы справитесь, она же четырёхвесельная? — спрашивает Ира. — Где это видано, чтобы волжский речник не управился с яликом? — усмехается дед. — Мы перед войной купили в кредит новую лодку. Она нам сильно подсобила с рыбалкой, а с этой так вообще хорошо будет. Есть всё для спасательных шлюпок, это добро.       Дед прекрасно знал, что скоро будет война. Как только случился Мюнхенский сговор, понял, что надо готовиться, только с деньгами было очень плохо. Но в военные годы неплохо заработал на продаже овощей, молока и рыбы. — Чем вы тут питаетесь? У нас китайская свинина, рис и сало. Будете? — Конечно, будем. Питаемся мы тем, что с собой привезли. Всё дорого, карточки нам не положены. Я позавчера ходил на рыбалку, поймал сазана в восемь с лишком фунтов, окуней и пару плотвичек. Хлеба у нас мало, по четверти фунта в день, но есть картошка, свекла, морква и редька. — У нас есть сухари, три кило, — говорит Ира, которая сухари не любит, поскольку она привыкла к авиационной норме питания. — Семь с половиной фунтов, это добро, — отвечает дед. — Что у вас ещё есть? — Яблоки, капуста и селёдка, только она ещё не просолилась. — Просолится.       Отдаём еду. Там ещё несколько китайских потрошёных кур. Бабушка с одного взгляда определяет состояние свинины. — Вы в морской воде замочили? — Да. — Долго не хранится, но ещё можно есть. Я пожарю, — достаёт чугунок, идёт за картошкой.       Сует Ире нож в руки. Ира смотрит на картошку, как нечто невиданное. Начинает чистить. — Ты сколько кожуры снимаешь?! Совсем неумёха?! — возмущается бабушка. — Она у нас была штабным писарем и стрелком, — вступаюсь за Иру. — Так картошку чистить дело нехитрое. — Её на кухне чистили. — Она что, из ружья умеет стрелять? — интересуется дед. — Из пулемёта, на моём личном счету четыре немецких самолёта, — гордо отвечает Ира. — Ладно, — говорит бабушка. — Раз такая героиня, сама почищу. Только кем она потом будет? Что из её вырастет? — Пойдёт в бухгалтерию, — отвечаю я. — Писать и считать умеет. — Тоже доброе дело, — неожиданно соглашается со мной дед. — Будет сидеть в конторе. — А кто будет по хозяйству? — спрашивает бабушка. — Сноха. — И то дело, если зарплату приносит, как Танька, то сойдёт. Только стоящего мужика сейчас тяжело найти, — заявляет дед. — Буду, как Даша. — Какая Даша? — Марьянова. Она у Вити второй женой будет, хотя советская власть против такого. — Таня об этом знает? — интересуется дед. — Это её идея. Они же подруги. Даша жениха не нашла, они теперь в большом дефиците, а жить с кем-то надо, детям отец нужен. — А где она? Это Даша? — На службе. — Они вместе, что ли служат. — Да, по технической части. — Понятно, — говорит дед. — Им хватит зарплаты мужа? — Даша хочет пойти работать авиамехаником. Таня тоже. Если я жениха не найду, тоже пойду замуж за Витю. Буду работать при штабе или в жилконторе. Таня и Даша согласны.       Так, чего ещё я не знаю? — Три жены — это три тещи. — Я сирота. — Враги сожгли родную хату, — поддакиваю я.       Мать молча вздыхает. Она вообще часто молчит при подобных разговорах. — Мам, ты против? — Да я не против. Служба в Капустином Яре — это хорошо, рядом, только меня в военный городок не пустят без пропуска. — Это лучший вариант. — Я понимаю. Служба есть служба. А то ведь отправят в Сибирь, и жди потом весточки. Хорошо, хоть Шура осталась здесь. — Да всё рядом, сел на пароход и доплыл, — говорит дед. — Нам надо сплавать в Капустин Яр, — говорю я. — Посмотреть, что там творится. Где здесь можно найти пароход? — Скоро надо? — Лучше завтра. — Сходим на пристань и найдём, — говорит дед. — Я вижу, ты совсем лётчиком стал. — Ты против? — Что ты. Я полностью одобряю. Мне соседи завидуют, ведь внук и внучка в авиации. Это же не пехота. До войны это было мечтой всех мальчишек.       

***

             На следующий день рано утром дед, я и Ира отправляемся на грузовую пристань и садимся на буксир-толкач, который идёт во Владимировку через Капустин Яр. В Капустином Яре он оставляет баржу, пассажиры сходят на берег. Там как раз на пристани разгружают мешки с цементом, которые сразу грузят в ЗиС-5. На наше счастье, цемент везут в военный городок. Это, конечно, секретно, но, естественно, знает всё село.              Мы прибываем в военный городок на будущее место службы. Нас отправляют в комендатуру, представляющую из себя обычную избу. Нам можно пройти на место наше будущее место жительства, мы есть в списке, дед остаётся коптить махрой на завалинке комендатуры. Дед всё прекрасно понимает. Секретность — это важно, вдруг вражеский шпиён попытается проникнуть? Топать два километра, но нам дают «Эмку» с сопровождающим. Сюрприз: там своя комендатура. Проходим контрольно-пропускной пункт, представляющий из себя самую обычную избу-пятистенок. И отправляемся к коменданту. Нас встречает дежурный офицер, показывает стройку. Чуть дальше будет ангар, где будут отрабатывать новые чары.              Вовсю идёт строительство деревянных домов для личного состава. Часть уже построена. По мере переброски с Дальнего Востока начнётся заселение, построена небольшая школа с волшебным уклоном — двухэтажный деревянный дом с мезонином.       Я могу оставить здесь автомобиль и мотоцикл, ничего не пропадёт. Примут на хранение, а раз расписались в принятии…всё будет в полном порядке.       Так как строят обычные солдаты, пока ни слова о магии. У меня есть проблемы с управлением транспортным средством, обещают помочь. Я в шоке от благожелательности. После этого мы отправляемся на станцию и едем на поезде в Ахтубинск в гости к Шуре. Просто навестить, а то она обидится, что были рядом и не зашли. Дарю Вите, который ходит в школу и жаждет в лётное училище, боцманский нож. Он доволен.       Ялик им нужен, а то их лодка построена ещё в царские времена. Её недавно проконопатили, хранят на берегу, но всё равно возраст — это возраст.              Через день к нам прибывает майор Крашенинников, посмотреть, как мы здесь, а ещё у нас порт-ключ до Берлина, один на троих. Он навещал родню майора Волкогонова и приложил заклинаниями некоторых, потом стёр память. Магия — это тайна. Майор Волкогонов получит участок под застройку в частном секторе, соседний — его походно-полевая жена, третий — его старушка-мать. По десять соток каждый. Участки есть, только кое-кто хочет на лапу. Не хотят по-хорошему, будет по-плохому. Он отправляется вместе с моей биологической мамой качать права по поводу квартирного вопроса. Права прокачаны успешно.       Накладывает чары на кирпичи и доски, чтобы не растащили. И на сарай. В этом году стройки больше не будет.       Через день прибывает пожилой старший лейтенант-волшебник с шофёром, помочь перегнать машину на пристань. До Капустина Яра из Сталинграда изредка ходит паром, а у него пропуск. Перегоняем машину и мотоцикл, перевозим остальное барахло при помощи нанятой «полуторки». Лодки торчат из грузовика, — «полуторки» явно мелковаты. Размером, как большой пикап в будущем.       Дед прекрасно понимает, что в военном городке у нас всё будет хорошо. Военная тайна — это военная тайна, я молчу, как партизан. А почему как? Я был партизаном.              Нас встречают на ЗиС-5 и помогают выгрузить с парохода барахло, для чего напрягают местных грузчиков, приписанных к воинской части. А куда они денутся? Товарищ офицер всегда прав, когда не прав, смотри пункт первый. Оба ялика спускают на воду. Прощаемся, дед с бабушкой и матерью сразу же отправляются вниз по реке к моей сестре. Второй ялик идёт на буксире. Мать пускает тихие слёзы в платочек. Завтра доплывут до Шуры, точнее до её родни по мужу.              Сдаём вещи, часть заносят в выделенный нам дом. Комендант военного городка лично показал дом. Он сам из партизан, воевал в Псковской области. Против взятия трофеев ничего против не имеет. Более того, считает, что многое исключительно непедагогично. И надо наложить контрибуцию на страны, чьи граждане работали на немцев: огромное количество поляков служило в охранных частях, работало в военном строительстве, железнодорожном и автомобильном транспорте. А потом у них русские будут виноваты. Ах, какие гады, мешали грабить и убивать.       Оставив вещи и сдав транспортные средства на хранение, отправляемся в Берлин.       

***

             Встречаюсь с тестем, который официальный отец Тани. Он прибыл, как он выражается, в Неметчину, помочь дочери. Умудрился отпроситься на несколько дней с разминирования и восстановительных работ. Как это получилось, пока непонятно. Он перегонит «Опель» «Кадет» с кузовом кабриолимузин, но есть с верхней свёртывающейся крышей к себе домой, а мы заберём потом, в следующем году. В любом случае, скоро эта ситуация с трофеями закончится. Начинают закручивать гайки. Получает пропуск и отправляется через Польшу. А ещё у него лежит неучтённый немецкий автомат, который ему дали здесь. Мало ли что случится: вдруг «Армия Крайовы» или бандеровцы встретятся? Полкан его понимает и добывает трофейное оружие и патроны. Ещё полкан не любит советскую власть и прекрасно понимает, что на руках населения, бывшего в партизанах, достаточно много оружия. Стволом больше, стволом меньше… Лично накладывает на машину чары расширения и снижения веса, которые продержатся месяц.       

***

             Я учусь вождению в «боевых условиях». Перегоняю наш «Опель» «Олимпия» к новому месту службы. Таня восседает на сиденье рядом, Ира поместилась сзади среди вещей. Огромное количество барахла едет с нами. Да, машины этого времени откровенно тесноваты, магия облегчает нашу участь.       Но мы сначала едем в Ровно к любимой тёще. С бензином у нас напряг, в том числе в Польше. Точнее: и в Польше тоже. Дороги узкие и забиты бричками. Едем мы в колонне под охраной бронеавтомобилей и солдат с грузовиками. И их иногда обстреливают из придорожных кустов.       К нашему счастью, нас заправляют совершенно бесплатно. Едем неспешно, где-то тридцать-сорок километров в час. Надо сказать, в Германии спокойней, чем в Польше. Проезжаем Варшаву и сворачиваем на Ровно, опять колонна. Наконец мы доезжаем до советской границы, у нас проверяют документы, на этом всё. Дальше без охраны. По лесам бродят бандеровцы, но они не нападают на советские автомобили на шоссе, а просёлке могут. Они не совершают диверсии на железной дороге. Обычно проводят разборки со своими.              Без приключений доезжаем до тёщи. Гостим несколько дней, забираем сына и едем дальше. Дороги в это время неровные и узкие, детских кресел не существует в природе, поэтому Серёга едет на руках и на коленях у мамы. Кое-как доезжаем до Киева, там есть мост через Днепр и бензин. Да, в это время надо ездить с канистрой. Придорожных гостиниц в это время нет, в городах они либо разрушены, либо полностью заселены. Следующий пункт — Харьков, дальше едем в Сталино, так в это время называется Донецк, потом Ворошиловград, он же Луганск, а там переезжаем Дон по наплавному мосту у Калача, ещё три часа по ухабам и мы в Сталинграде. Останется ехать на северо-запад вдоль Волги, там паром через реку, ещё три с лишним часа и мы в военном городке.        Ночуем по дороге в машине. Спать неудобно.       Рулить в это время тяжело, а ещё надо постоянно работать рычагом коробки передач, не забывая нажимать на сцепление. Европейцы и в будущем любили механические коробки передач. Интересно, у американцев автоматические коробки появились или ещё нет? В это время есть такая жесть, как несинхронизированные коробки, где двойной отжим сцепления и перегазовка. И ведь не поверят, что от Москвы до Минска или Питера можно доехать за один день на машине, если не превышать скорость. И чтобы радио работало. И это не вымотает все силы, даже если машину ведёт слабая женщина. Эх…              Мы оформляемся в комендатуре и заселяемся в наш новый дом. Завтра получим карточки на продукты.       Придя домой, я нахожу перину, расстилаю её на полу и заваливаюсь спать. Устал от дороги.       

***

             Просыпаюсь, иду осматривать дом. Обычный одноэтажный деревянный дом с тремя комнатами и кухней, есть печь европейского типа, спать на ней нельзя. Печь ещё тёплая. Наверху светёлка, снизу подпол, есть сени. К дому прилагаются пятнадцать соток земли под сад и огород. Можно держать кур, пастбища и покоса под скотину здесь нет, поэтому никаких коров и коз. «Удобства» во дворе, в качестве места для мытья есть небольшая баня.       Таня и Ира спят. Таня на кровати, Ира на полу, Серёга в детской коляске: когда же у меня появятся отцовские чувства к нему и появятся ли вообще? Значит, пока я спал, собрали трофейную кровать. Иду разбираться с мебелью, надо определиться, что где ставить.       Село Капустин Яр относится к третьей категории снабжения, то есть здесь хуже всего с точки зрения визитов в магазины. Но в нашем поселке уже построен магазин, только пока нет продавцов, так сказал комендант. Он будет нормально снабжаться.               Строго говоря, я здесь буду работать лётчиком. Что именно, пока не понятно. Надо будет освоить самолёт Ще-2. Но это потом, а пока надо подумать о завтраке. У меня есть импровизированный бутерброд в виде хлеба с салом.