Не от других

      Молли Уизли была не в духе. Она металась по кухне, разозлённая настолько, что казалось, будто вся комната ходила ходуном. В какой-то момент она резко взмахнула палочкой в сторону груды кастрюль, и те, позвякивая, принялись неуклюже выстраиваться в ряд на полке.       Джинни с опаской отхлебнула чаю, низко склонив голову над исходящей паром чашкой и украдкой поглядывая на маму.       ― Уверен, он не хотел огорчить тебя, Молли, ― осторожно проговорил Артур, быстро переставив стул с её пути.       ― Да уж, конечно же, нет! ― выплюнула она. Щёки и уши у неё очень сильно покраснели. ― А вот в чём я уверена ― так это в том, что ему и в голову не пришло подумать, что, может быть, мы захотим встретить Рождество всей семьёй!       ― Может, так и проще, мам. Ну, знаешь, чтобы всех разместить… ― попытался Джордж. Джинни решила, что его храбрость в данный момент непосредственно граничила с глупостью.       ― Проще? ― закричала Молли. ― Проще! Да мне всё равно, проще так будет или нет, мне важно, чтобы мы все были вместе!       ― Да, но…       ― Тихо, Джордж Уизли! Билл ведёт себя как эгоист, и больше даже не начинайте об этом!       Сделав расстроенное лицо, Джордж обменялся взглядами с Фредом и замолчал.       ― Может, это Флёр, ― предположила Джинни в надежде подсказать Молли другого человека, кого можно обвинить. ― Могу поспорить, это именно ей хочется провести Рождество только вдвоём.       ― Хм. Что ж, надеюсь, она понимает, как это скажется на всех нас!       ― Нам неизвестно, имеет ли Флёр вообще к этому отношение, ― напомнил Артур, бросив суровый взгляд на Джинни. ― Я считаю, это вполне нормально ― хотеть провести своё первое Рождество как супружеская пара…       ― Не во время войны! ― воскликнула Молли. ― Не когда… Не когда пропадают люди, твоя сестра заперта в школе, как в ловушке, а твой брат ― вообще Мерлин знает где… Мерлин знает где… ― Тут она по-настоящему разрыдалась, и, сначала неловко замявшись, Артур встал и обнял свою жену.       ― У Рона всё нормально, ― успокаивающе произнёс он. ― Помнишь?       ― Это было уже несколько недель назад! ― всхлипнула она. ― С тех пор что угодно могло случиться! Если они тогда вышли на связь, почему не могут ещё раз? Почему с тех пор мы больше ничего не слышали?       ― Билл ни в чём из этого не виноват, разве не так? У него должна быть возможность жить нормальной жизнью.       ― Но всё равно ему стоило бы прийти и провести Рождество с нами, ― сказала Джинни, которая, как и её мать, чувствовала себя уязвлённой.       ― Джинни, помощи от тебя никакой, ― осуждающе нахмурился Артур. ― Знаю, все мы разочарованы, но это же не конец света. И Джордж прав, ― добавил он, глядя на Молли. ― Ты же ведь сама беспокоилась, что нам негде разместить всех гостей.       ― Да, ― шмыгнула носом Молли, вытирая глаза. ― Видимо, теперь Ремусу с Тонкс не придётся ночевать в гостиной.       ― Всё равно это Флёр всему причиной, ― пробормотала Джинни едва слышно. Артур снова строго на неё посмотрел.       ― Мы славно проведём время, ― сказал он Молли. ― И Билла тоже скоро увидим.       ― А что насчёт Рона? ― задала вопрос Молли. Голос её прозвучал не громче шёпота.       ― Раз тут не будет Рона, всем остальным зато хватит еды, ― пошутил Фред.       ― Не смешно, Фред, ― ответила Молли, чуть запнувшись. Но Джинни заметила, что у неё дёрнулись уголки губ, и, отстранившись от мужа, она продолжила уборку ― уже как-то более спокойно, чем до этого.       ― Когда придут Тонкс и остальные? ― спросила Джинни. Ей отчаянно хотелось увидеться со старой подругой, которая, особенно учитывая отсутствие Гермионы, была ей как старшая сестра.       ― Завтра, ― сказала Молли. ― Я решила, будет здорово, если они проведут с нами и сочельник, и День подарков. Бедная Андромеда, ей так тяжело без Теда… А ещё я хочу приглядеть за Ремусом.       ― Он же не собирается опять её бросить, так? ― гневно поинтересовалась Джинни.       ― О, нет! По крайней мере, я так не думаю. Нет, мне просто кажется, у него сейчас трудные времена, так что ему не помешало бы побыть в кругу друзей.       ― Судя по «Поттеровскому дозору», у него всё неплохо, ― проговорил Фред. ― Там он вполне жизнерадостен. Воодушевлён больше, чем кто бы то ни было.       ― Это лишь потому, что он надеется, что Гарри его слышит, ― раздражённо возразил Джордж. ― Ты же слышал, как он молол ту чушь, про то, как бы ему хотелось перед ним извиниться.       ― Вам не кажется, что это он был тем, кому удалось с ними связаться? ― мгновенно задала вопрос Джинни. ― Я именно так предположила.       Фред пожал плечами.       ― Кто знает? Кстати, я тут вспомнил, Джинни, мы хотим…       ― Нет, Фред! ― громко воскликнула Молли.       ― …чтобы ты помогла нам с передачей ко Дню подарков, ― договорил он.       ― Я? Да вы сами даже ни разу не выступили!       ― Ну, до сих пор нам особо нечего было сказать, не так ли? Мы просто участвовали в диалоге где-то на заднем плане. А вот у тебя уйма сведений.       ― Фред, я не шучу, ― предупредила Молли. ― Мы об этом уже говорили. Она слишком юная.       ― Что я могу рассказать? ― спросила Джинни. ― Почему именно мне стоит выступить?       ― Всё то, о чём ты рассказывала нам, что происходит в Хогвартсе ― и ещё про то, что Луну вытащили прямо из поезда. Люди должны знать, ― с упорством в голосе ответил Джордж. ― И не смотри на меня так, мам, ты сама знаешь, она ничем не рискует.       Молли поджала губы, но промолчала, осознав, по-видимому, что она в меньшинстве. Джинни смущённо посмотрела на отца, и тот слегка улыбнулся.       ― Я думаю, это было бы замечательно, ― мягко сказал он.       ― Мне всё время хотелось сделать что-то полезное, ― признала Джинни. ― Но ведь все наверняка уже всё узнали про Хогвартс от своих детей?       ― Дети есть не у всех, ― напомнил Артур. ― К тому же некоторые из них могут оказаться недостаточно храбрыми, чтобы рассказать всё как есть.       ― Мне бы хотелось, ― горячо ответила она. ― С радостью это сделаю.       ― Отлично, ― незамедлительно похвалил её Фред. ― Как раз всегда считал, что с таким лицом, как у тебя, только по радио и выступать…       Она его стукнула.       Весь вечер они наряжали рождественскую ёлку, стоявшую в углу гостиной, сияющими шарами и мерцающими наколдованными самоцветами, отражавшими чудесные блики света. Фред посадил Джинни себе на плечи, чтобы она смогла дотянуться до верхушки и закрепить там золотого феникса (который, как она подозревала, остался ещё со свадьбы).       ― Толстеешь ты без квиддича, ― пожаловался он.       Она ощутимо ткнула его между рёбрами.       ― Заткнись! Это ты стал худосочным и слабым.       Широко улыбаясь, он опустил её на пол. Она немного пошатнулась, но тоже улыбнулась в ответ, когда он обнял её одной рукой.       ― Неплохо, ― оценил Джордж. ― Хотя мишуру я бы уложил не так. Её хорошо бы разложить вот тут, чтобы придать устойчивости.       ― Да? А знаешь, куда бы я её положила? Я бы засунула её прямо тебе в…       ― Пирожки! ― пропела Молли, показавшись на пороге с до краёв нагруженным блюдом. ― О, кстати, мне кажется, ночью может пойти снег!       Фред закатил глаза.       ― На Рождество никогда не бывает снега, мама. А если и выпадает, то тут же тает.       ― Ну, как по мне, там очень холодно! Брось-ка ещё полено в огонь, Фредди, а если ты ещё отыщешь моё одеяло, будет вообще замечательно.       Казалось, с того недавнего приступа слёз мамино настроение улучшилось, но Джинни до сих пор замечала, что улыбается она как-то надрывно, и ещё замечала некую наигранность в том, как она подпевала рождественским хоралам, звучавшим по радио. Джинни нерешительно устроилась у её ног, у камина, Криволап не замедлил расположиться у неё на коленях, ― и посмотрела вверх, на маму.       В руках у неё стучали спицы, она не взглянула на неё в ответ, но заговорила приглушённо и мягко, из чего Джинни заключила, что этот разговор шёл только между ними двумя, несмотря на то, что в той же комнате находились и другие члены семьи.       ― У тебя всё в порядке, Джинни?       Джинни задумалась ненадолго. Фред и Джордж достали взрыв-карты, а папа, судя по звуку, уже храпел над стаканом бренди.       ― Я тоже по ним скучаю, ― просто ответила она. ― Мне очень страшно.       К её удивлению, мама улыбнулась краем губ.       ― Что ж, слава Богу, а то я уже думала, это только мне страшно. Не была уверена, осознаёшь ли ты в полной мере серьёзность положения.       В каких-то иных обстоятельствах Джинни почувствовала бы себя оскорблённой предположением, будто её рассуждения были по-детски наивными, но она так сильно старалась скрывать от родных свой страх, свою эмоциональную нестабильность, что практически не удивилась.       ― Я понимаю, ― сказала она. ― Прекрасно всё это понимаю.       Молли вздохнула, перестала вязать и, подняв взгляд, внимательно осмотрела комнату.       ― У меня было семеро детей, ― тихо проговорила она. ― Этот дом вечно чуть ли не трещал по швам от детской беготни, от вспышек шума, от ярких красок… ― Она глянула на Фреда и Джорджа ― у них дымились брови, они что-то восклицали, заливаясь смехом. ― …И от взрывов.       ― У тебя и сейчас семеро детей, ― заметила Джинни.       ― И где они? ― спросила она. ― Здесь только трое. Старший покрыт шрамами и, по-видимому, больше не желает проводить Рождество со своей семьёй, другой в тысячах миль отсюда сражается с самыми опасными на планете существами. Ещё один и вовсе от нас отрёкся… ― Джинни подняла брови: она ещё ни разу не слышала, чтобы мама так спокойно говорила о Перси. ― … А теперь мой самый младший мальчик… Ну, кто бы мог подумать?       ― Он вернётся, ― сказала Джинни. ― Они все вернутся.       ― Я так рада, что Гарри стал частью нашей жизни, ― искренне произнесла Молли. ― Но всё же иногда поражаюсь, как так вышло, чтó повлекло за собой такие последствия. Я умоляла моих братьев не вступать в Орден Феникса ― и была права, всё кончилось тем, что они погибли. Я поклялась, что никогда больше не позволю кому-то из моих родных воевать, и вот, пожалуйста, где мы все ― в эпицентре войны.       ― Они не погибнут, ― ответила Джинни ― и она знала, что говорит правду. ― Не погибнут.       Но Молли лишь медленно покачала головой, и по щеке её скользнула слеза.       ― Я допустила, чтобы моя семья распалась на части. Знаешь, я не всегда была такой. Раньше я была такой же сильной, такой же решительной, как ты. Но всё меняется, когда у тебя появляются дети.       ― Всё будет хорошо, ― прошептала Джинни. ― Обязательно будет. Просто это Рождество пройдёт несколько тихо, но держу пари, уже на следующее Рождество Рон будет здесь, и Билл, и, может, даже Чарли… ― Заставить себя произнести имя Перси она не смогла.       ― Конечно, так и будет, дорогая. ― В голосе Молли неожиданно снова зазвучала весёлость. ― Становится уже поздно. Давай-ка вставай.       Уже оказавшись у себя в комнате, Джинни печально подумала, удалось ли ей вообще хоть немного утешить маму, и наконец, проведя в размышлениях несколько часов, решила, что некоторые волнения или грусть невозможно исцелить словами.              ***       На следующий день прибыли Ремус, Тонкс и миссис Тонкс ― и стряхнули с себя тающий снег, причём Фред настаивал, что, фактически, это скорее дождь. Джинни раньше не встречала миссис Тонкс, которая, судя по всему, близко подружилась с её мамой, но её поразило, даже, можно сказать, вывело из равновесия то, насколько та напоминала свою сестру, Беллатрикс Лестрейндж. От природы серьёзное выражение лица, что было присуще миссис Тонкс, делу тоже не помогало, но, когда Джордж отколол очередную отвратительную шутку, она улыбнулась той светлой улыбкой, какую Джинни сотни раз подмечала у Тонкс.        Сама же Тонкс выглядела безумно счастливой. Выпуклость её живота уже совершенно очевидно свидетельствовала о беременности, Джинни, обнимая её, волновалась, не раздавит ли этим ребёнка, но, похоже, грядущее материнство не ослабило ни энергичности Тонкс, ни её озорства.       ― Я собираюсь назвать его Вольфганг, если это будет мальчик, ― поделилась она.       ― Нет, ― твёрдо, хотя и с улыбкой, произнёс Ремус.       ― Да, ― возразила она. ― А если девочка, то просто Вольф. Очень современно.       Ремус закатил глаза, но потом окинул жену взглядом, полным любви, и поздоровался с Джинни, неловко похлопав её по плечу.       ― Э-э… Прости, что в прошлую нашу встречу…       ― Ничего… ― начала было Джинни, но тут вмешалась Тонкс.       ― И?       ― И я вёл себя очень эгоистично. Я заблуждался. Абсолютно и непростительно…       ― О, хватит уже распускать нюни, ― простонал Джордж. ― Если ещё хоть раз услышу, как ты извиняешься, выпью бутылку Костероста.       ― Извинитесь ещё раз, ― с нетерпением выпалила Джинни, но тут они как раз дошли до гостиной.       ― А теперь серьёзно, ― сказала Молли, когда все расселись, кроме Джинни, которая предлагала гостям эгг-ног. ― Как вы собираетесь назвать ребёнка?       ― Ни малейшей идеи, ― признался Ремус.       ― Я уже столько раз им говорила, что скоро понадобится решить, ― с неодобрением сказала миссис Тонкс, глядя на Молли в ожидании поддержки. ― Говорила, что им стоит пойти к пророку-имянарекателю, если сами не могут выбрать…       ― Вот и мои родители так подумали ― и верили, будто моё имя означает, что я завершу работу моего отца, борьбу с последствиями ликантропии, ― лукаво улыбнулся Ремус.       ― Я предложила имя «Плейона» для девочки, ― продолжала миссис Тонкс, которая, судя по всему, решила игнорировать своего зятя. ― А для мальчика…       Тонкс застонала, запрокинув голову на спинку дивана.       ― Мерлин, мама, ты уже наградила меня проклятием «Нимфадоры», но этого тебе мало, да?       Они принялись выяснять отношения, и Джинни, улучив момент, подобралась к Ремусу под видом, будто бы предложить ему напиток.       ― О, спасибо, ― весело поблагодарил он, забирая чашку.       ― Я знаю, что это вы, ― веско сказала она.       Он явно встревожился и смутился.       ― Прости?       ― Наверняка это вы были источником.       ― Источником? Источником чего именно?       ― Это вы, должно быть, вышли на связь с Гарри, Роном и Гермионой.       Он выглядел совершенно сбитым с толку.       ― Но это же был кто-то из вашей семьи, разве нет? Я так надеялся, что вы знаете, кто это, хотел с ним связаться... ― Он бросил взгляд на живот Тонкс, где скрывался ребёнок, потом снова посмотрел на Джинни, которая глядела на него с неослабевающей подозрительностью.       ― Честное слово, Джинни, я его не видел.       ― Это не был кто-то из нас, ― без обиняков сказала она. ― И с Ли они знакомы недостаточно близко. Когда вы его видели? Они в порядке? Что они говорили?       Он посмотрел на неё с сочувствием.       ― Мне жаль, Джинни, ― произнёс он, и на неё нахлынуло осознание того, насколько искренно звучал его голос. ― Я не говорил ни с ним, ни с остальными.       Она уже почти отвернулась, окончательно уверившись, что это и в самом деле был всего лишь слух, но Ремус поймал её руку.       ― Я слышал, что случилось с Луной, ― сказал он.       ― Да, ― ответила Джинни, мысленно отметив, что даже на этом коротком слове её голос дрогнул. ― Да, её забрали.       ― Мне жаль, ― повторил он. ― Она была чудесной девушкой. Такой светлой.       ― Она и сейчас чудесная и светлая девушка, ― твёрдо сказала Джинни. ― Если бы они хотели её убить, сделали бы это прямо там.       Ремус уже открыл рот, собираясь ответить, но его перебил раздражённый возглас Тонкс:       ― Рукбат? Рукбат? Мама, да что с тобой не так?       Остаток вечера шёл с нарастающим весельем. Артур выставил на стол бутылки с разнообразнейшей праздничной выпивкой и позволил Фреду и Джорджу ― что было довольно глупо с его стороны ― доливать всем напитки. Тонкс горячо его поддержала, решив, что если уж она собиралась оставаться трезвой, то муж её просто обязан был напиться.       ― Я не хочу испытать все прелести похмелья в рождественское утро, ― простонал он.       ― Я запаслась вытяжкой из хлореллы для завтрашнего утра, ― весело ответила она, глядя, как Фред наливает ему новый бокал глинтвейна.       ― Эта ерунда никогда не работает, ― проворчал он, но больше уговаривать выпить его не пришлось, и он с радостью пригубил горячий напиток. Что касается Джинни, ей тоже налили вина ― и весьма щедро, хотя Молли посмотрела на это, неодобрительно прищурившись, так что Фред до самого окончания вечера больше не посмел предложить ей другую порцию.       После того, как Молли и Андромеда прекратили наконец донимать Тонкс именами для ребёнка, Джинни подошла к ней с блюдом пирожков.       ― Весёлого Рождества, ― сказала она.       Тонкс лучисто ей улыбнулась.       ― Тебе тоже, я по тебе скучала! О-о, спасибочки. ― Она взяла пирожок и аккуратно надкусила край, но тот всё равно раскрошился и усыпал её крошками. ― О, ну только посмотри на меня, никогда мне не стать богиней домашнего очага, у которой ребёнок всегда счастлив, а в доме ни пятнышка, что скажешь?       Джинни захихикала.       ― Ничего хуже и придумать нельзя. Волнуешься?       ― Естественно! Мы скоро перевезём все наши вещи из дома Ремуса, собираемся переехать к моим родителям, там достаточно комнат.       ― Только до тех пор, пока не уладим кое-что, ― тут же вмешался Ремус. На щеках у него проступил румянец. ― В ближайшем времени подыщем подходящее место.       ― Да, ― успокаивающим тоном подтвердила Тонкс. ― Просто сейчас трудно найти что-то подходящее для ребёнка, но вскорости мы обязательно отыщем какой-нибудь достаточно большой дом. А ещё я бы хотела сад, и чтобы он был просторным.       ― Сколько комнат нужно ребёнку? ― ошарашенно уточнила Джинни. ― Они же занимают места меньше низла.       Они рассмеялись, и Джинни обрадовалась, заметив, что Ремус, кажется, расслабился, хотя и подозревала, что тут, наверное, помог ещё и глинтвейн. Молли включила радио, и теперь они слушали, как Селестина Уорбек громко, на полную мощность, поёт какую-то балладу, а Фред и Джордж с преувеличенным драматизмом её передразнивали.       ― Как в Хогвартсе, Джинни? ― спросила Тонкс.       ― Отвратно, ― без околичностей ответила Джинни.       Ремус кивнул.       ― Мы так и думали. Близнецы рассказали тебе о нашей идее насчёт «Поттеровского дозора»?       ― Да.       ― И?       ― Я хочу поучаствовать. Думаю, у меня может отлично получиться.       ― Разумеется, у тебя всё получится отлично, маленькая болтливая мадам, ― поддразнила Тонкс и подмигнула ей. ― Было бы здорово, если бы ты вдобавок упомянула Гарри.       ― Но я же не могу кому-то позволить догадаться, что это я, правда?       ― Да, лучше не вдаваться в конкретику, ― согласился Ремус. ― Даже самые расплывчатые подробности, имеющие отношение к вашей жизни, могут дать ключи к разгадке твоей личности. Хотя при этом мы заметили, что людям нравится, когда мы говорим обо всем известных историях, даже если лишь повторяем всё те же старые рассказы.       ― Как противоположность пропаганде, видимо, дело в этом, ― подхватила Тонкс. ― Ты слышала, какую сплетню о нём взялись распространять в последнее время?       ― Нет, ― ответила Джинни. ― Я больше не читаю «Пророк».       ― Может, оно и к лучшему. Они говорят, будто его шрам ― это метка зла.       ― Ну… так оно и есть, разве нет?       ― Не так, как они это преподносят. Они говорят, будто он рос проклятым ребёнком, и это сделало его кровожадным и жестоким, и ещё ― что, может быть, это было вызвано даже не проклятьем Авада Кедавра, ― объяснил Ремус.       ― Они стремятся уничтожить его образ как мальчика, который выжил, ― продолжила Тонкс, рассеянно поглаживая живот, ― забыть все старые истории и заменить их чем-то жутким.       ― В этой истории и так уже хватает жути, ― заметила Джинни. ― Когда я была маленькой, вечно до смерти пугалась.       На другом конце комнаты громко фыркнул Артур.       ― Джинни, да ты каждый вечер требовала рассказывать тебе эту историю.       Все, кто был в комнате, захохотали, и Джинни почувствовала, что у неё покраснели уши.       ― Всё равно она меня пугала! ― возразила она. ― Просто я была смелым ребёнком, мне нравилось испытывать чувство страха.       ― К тому же после рассказа ты всегда заговаривала о последующем праздновании, ― к удивлению Джинни, пришёл ей на помощь Джордж. ― В Косом переулке.       ― О-о, да, ты помнишь, Артур? ― воскликнула Молли, восхищённым жестом приложив руку к щеке. ― Фейерверки, все эти флаги и хлопушки, и как все хлопали в ладоши…       ― Старый Берти Голдштейн взобрался на фонарный столб, и под его предводительством мы все зажигательно исполнили… почему-то «Доброе старое время», если я правильно помню, ― поведал Артур.       ― Мне кажется, я помню, ― проговорила Тонкс, почёсывая нос. ― Помню, что вы с папой меня разбудили, мам. И кто-то наколдовал конфетти, оно сыпало будто прямо с неба.       Андромеда тепло улыбнулась.       ― Да, по-моему, большую часть дня ты проходила очень озадаченной. А твой отец ― очень пьяным.       Джинни посмеялась вместе с остальными, но помрачнела, наткнувшись взглядом на Ремуса, на вид хмурого и погрузившегося глубоко в размышления. Другие ничего не заметили ― так и продолжали обмениваться байками и веселиться, припоминая празднование.       ― Простите, Ремус, ― тихо сказала Джинни.       Он ободряюще ей улыбнулся.       ― Не говори ерунды. Видишь? Людям нравится та старая история. Билл будет о ней говорить, мы договорились, что он расскажет её на День подарков. ― Он посмотрел вниз, на живот своей жены, и улыбнулся ещё шире. ― Конечно, я надеюсь, что с этой войной будет покончено так скоро, как только возможно, но было бы здорово, если бы у ребёнка остались какие-то воспоминания о дне победы.              ***       Привыкшая готовить с расчётом, что в рождественском ужине участвует не меньше девяти человек, Молли наготовила слишком много всякой всячины. Хотя это не имело особого значения, подумала Джинни, сооружая на своей тарелке целую гору из овощей, потому что всё было так вкусно, что она была полна решимости наесться до отвала, пусть даже потом ей станет плохо.       ― Ты забрала самые хрустящие! ― заныл Джордж. ― Ты же не так сильно их любишь, как я.       ― А ты не так их заслуживаешь, как я, ― парировала Джинни. ― Как насчёт хлопушки?       Они потянули хлопушку в разные стороны, звук, словно пушечный выстрел, заставил Молли подпрыгнуть, и, хотя Джордж с лёгкостью одержал победу, капитанскую шляпу и набор для игры в плюй-камни он отдал Джинни. Мельком прочитав шутку, он разочарованно покачал головой и смял листок.       ― В последнее время все словно совсем разучились нормально шутить.       ― Будь беспристрастен, ― сказал Фред. ― Большинство наших шуток не стоит проделывать за ужином.       Артур произнёс рождественский тост ― Ремус едва заметно подмигнул, когда он опустошил свой бокал с шампанским, ― и даровал Фреду почётную возможность разрезать индейку, что удалось ему просто ужасно.       ― Ребёнок толкается, ― тихо сказала Тонкс Ремусу где-то в середине ужина. К несчастью, её услышала Молли.       ― О, дай мне потрогать! ― громко воскликнула она, вскочила на ноги и поспешно обогнула стол. Тонкс это явно пришлось не по душе, но она позволила Молли прикоснуться к своему животу ― довольно странная просьба, подумала Джинни, но сказать это вслух не успела, потому что Молли схватила её руку и тоже приложила её к животу Тонкс.       Ощущение было необычным, и Джинни не могла понять, нравилось ли оно ей, но испытала какое-то невыразимо тёплое чувство, представив, как крошечная ножка касается её ладони.       ― Прости, ― прошептала она Тонкс, когда все продолжили ужин. ― Должно быть, это было чересчур.       ― Люди постоянно забывают, что это тело принадлежит чужому человеку, ― ответила Тонкс, хотя голос у неё был весёлым. ― Иногда я думаю… Ох!       Резко распахнулась дверь, Джинни мгновенно решила, что на них напали, и выхватила палочку, но на пороге показался Билл, усталый и тяжело дышащий.       ― Он здесь? ― прозвучал вопрос. ― Рон здесь?       ― Р-Рон? ― с трудом выдавила Молли.       ― Он был у нас, ― лихорадочно проговорил Билл. ― Но куда-то ушёл!