Не от других

      — Скучаешь по нему? — спросила Полли, аккуратно обводя губы помадой.       — По кому? — зевнула Джинни. Она до сих пор сонно сидела на краю кровати, завернувшись в одеяло. Было слишком холодно, чтобы вставать, да и мысль о магловедении не вдохновляла на то, чтобы начать собираться.       — Ты знаешь, о ком я! В такой день, как сегодня…       — О, — Джинни моргнула. — Сегодня же день святого Валентина? У тебя, наверное, сотни посланий, да?       Полли засмеялась — звонким и пронзительным смехом, который мужчины, по предположению Джинни, считали привлекательным.       — Только от Кормака, — сказала она.       — Маклаггена? — удивлённо уточнила Джинни. Полли кивнула и глуповато улыбнулась письму, лежавшему на её кровати. Из-за своего разбитого состояния Джинни не замечала его раньше, но теперь рассмотрела, что оно испускало светло-розовые пузырьки в форме сердца, и те плавно поднимались со страницы и мягко лопались в воздухе.       — У него очень хорошая работа в министерстве, — радостно поведала Полли. — Я даже не ожидала… Думала, он сох по Гермионе Грейнджер весь прошлый год, но…       — И когда всё случилось? — спросила Демельза, выглядевшая столь же удивлённой, как и Джинни.       — Перед самым началом семестра, — ответила Полли, напоследок касаясь губ магическим матирующим покрытием от мадам Малкин. — Он сказал, что всегда восхищался мной, и спросил, не против ли я иногда писать ему… Хотя официальным он сделал всё только сейчас. — Её глаза сияли, она смотрела на них с выражением блаженства на лице. — Я так счастлива, так долго о нём мечтала — и думала, что никаких шансов уже нет, ведь он закончил школу… О, прости, Джинни, я же спрашивала тебя насчёт Гарри!       Джинни почувствовала, что теперь краснеет уже она, и неожиданно ей стало совершенно неуютно, невзирая даже на то, что она была завёрнута в одеяло, словно в кокон.       — Э-э… Ничего страшного. Расскажи ещё о Маклаггене. Что он пишет в письме?       Полли в нетерпении махнула рукой.       — Ну уж нет, не собираюсь стоять тут и хвастаться, в то время как ты наверняка жутко по нему скучаешь. Заха вчера говорила, что вы с Колином просматривали его фотографии.       — Да? — прохладным тоном переспросила Джинни, мрачно взглянув на Заху. Та покраснела и принялась рыться в своём сундуке в поисках носков. — Ну, мы просто пытались решить, каким должен быть следующий постер, им же наконец удалось снять последний из остававшихся.       — Нашли что-нибудь хорошее? — поинтересовалась Демельза.       — Целую кучу, но не можем подобрать верный тон. Не хочется никого расстраивать, но и не хочется выставить Гарри в таком свете, будто он кто-то наподобие Локхарта. — Она посмотрела на будильник, стоявший у неё на тумбочке, и, нахмурившись, громко выругалась. — Я же опоздаю.       — Лучше не надо, — предупредила Демельза. — В последнее время у неё совершенно отвратное настроение. Ричи Кут сказал, она много раз подходила к разным студентам, велела им выворачивать карманы, чтобы посмотреть, нет ли у них фотографий Гарри, и спрашивала, известно ли им что-нибудь об отряде Дамблдора.       Джинни фыркнула.       — Уж Снейп-то наверняка знает, кто в ОД? Ну, как минимум про нас с Невиллом. Зачем бы ей ходить и допрашивать каждого, кто случайно оказался поблизости?       — Может, он забыл, что ты участвовала в ОД? — неубедительно предположила Заха.       Джинни хмыкнула, выражая сомнение, далёким от грациозности движением влезла в мантию и поплелась в ванную чистить зубы.       — Сомневаюсь, что этот тощий гад хоть что-то забывает, — крикнула она им оттуда. — Он лишь ждёт подходящего момента. Вы идите, я скоро буду.       В кабинет магловедения она ввалилась ровно в девять, тяжело дыша, и рухнула за парту рядом с Колином.       — Где тебя носило? Я уже думал, ты опоздаешь!       — Извини, — выдохнула она. — Её ещё нет, правда же? — В комнате стоял гул, все переговаривались между собой, тихо и непринуждённо, за массивным преподавательским столом из красного дерева не было видно уродины-Кэрроу.       Прежде чем Колин успел ответить, Кэрроу вошла в класс. Выглядела она пугающе весёлой.       — С днём святого Валентина, мои маленькие крошки, — сказала она, широко улыбаясь. Джинни инстинктивно отшатнулась. — Сегодня вечером мы приготовили для всех вас замечательный подарок… Но сейчас продолжим наше обсуждение, касающееся злокозненных маглов, и сосредоточим внимание на краже магии…       — Магию нельзя украсть, — выпалила Джинни, не успев остановиться. — Либо она у тебя есть, либо нет.       Кэрроу лишь рассмеялась, услышав это.       — Разумеется, что ты ещё можешь думать, маленькая глупая предательница крови. А теперь, будь любезна, замолкни.       Она постучала палочкой по проектору, и их глазам предстало зернистое чёрно-белое изображение изломанного тела, распластанного на земле, окружённого густыми зарослями вереска, трепетавшего на ветру. Выразительные пустоши на заднем плане добавляли трагичности кошмарной картине.       — Это Аканта Фоули, дочь всеми уважаемого мага, члена Визенгамота, последняя представительница прославленной чистокровной семьи. Такой её обнаружили: избитой, изувеченной, мёртвой… И всё из-за маглов. У неё отняли палочку.       Кэрроу ещё раз постучала по проектору, и со стонущим, скрежещущим звуком появился новый слайд: чинно улыбающаяся молодая женщина, чьи тёмные волосы элегантными волнами опускались на плечи. Кэрроу медленно обвела взглядом класс.       — Посмотрите на неё, — смакующим тоном протянула она. — Юная красавица-ведьма с чистейшей кровью, о какой только можно мечтать. Уничтоженная грязными маглами.       На следующем слайде показалось приближенное изображение её лица. Если прежде оно было гладким, столь совершенным, словно было сделано из фарфора, то здесь оно было покрыто синяками и кровопотёками, распухшее и исцарапанное, едва узнаваемое. Многие ученики застонали или вскрикнули, стараясь не смотреть на этот непрошеный образ.       — Видя, что многим из вас, судя по всему, доставляет удовольствие осквернять школу нелепыми изображениями буйных уголовников, я решила, что всем вам стоит осознать, что на самом деле может случиться, если мы забудем, насколько опасными бывают определённые идеи. — Кэрроу жадно оглядывала класс, захваченная зрелищем их смятения.       — Откуда вы знаете, что это сделали маглы? — громко спросила Демельза. Она явно была охвачена негодованием. — Это мог сделать кто угодно. От маглов она смогла бы защититься.       Кэрроу взмахнула палочкой в сторону Демельзы, и та пригнулась: увесистая стопка книг пронеслась прямо там, где только что была её голова, и с грохотом влетела в стену.       — А ты считаешь, тебе лучше знать, да? — заорала Кэрроу. — Ну а кто бы ещё украл её палочку, а? Волшебников и волшебниц, которые по своей доброте и наивности доверяли маглам, то и дело находили вот так, мёртвыми. Убитыми ужасающими способами. Между тем росло число так называемых маглорождённых.       Колина, сидевшего рядом, колотила дрожь. Эти уроки магловедения каждый раз действовали ему на нервы. Джинни под партой взяла его за руку. Что-то щёлкнуло, и появился следующий слайд: большая карета ехала по знакомой чем-то улице, в которой, разглядев за разнообразными магазинами архитектурный стиль зданий, Джинни признала Косой переулок. Все проходы заполнили толпы людей, чьи чёрные мантии из-за плохого качества фотографии слились в одну, так что казалось, их призрачно-бледные лица глядят на карету будто из толщи вод.       — На её похороны пришли сотни волшебников и волшебниц, — сказала Кэрроу. — Потому что они понимали, какую сокрушительную потерю означало это для нашего сообщества: навеки утратить весь род Фоули. Сведённый в могилу завистливыми, грязными ворами-маглами… — На последнем слайде снова было тело молодой женщины, лежавшей в гробу.       Полли, сидевшая сзади, приглушённо всхлипывала, Колин до сих пор дрожал в ужасе, многие студенты выглядели так, словно их вот-вот вырвет. Джинни подумала, что вряд ли кому-то из них приходилось раньше видеть мёртвые тела, будь то в реальной жизни или на фото, и поэтому шок вывел их из равновесия. Она вспомнила о папке, которой Пожиратели смерти дразнили их на свадьбе, и поняла, что Колин был прав — им отлично известно, какую власть имеют над людьми зрительные образы.       — Ранние 1930-е стали началом сильных изменений для нашего общества, — торжественно произнесла Кэрроу. Она с большим трудом сдерживала улыбку. — Мисс Фоули была не первой и не последней, кто погиб от рук маглов. Но случившееся с ней — идеальный пример, на что они пойдут ради того, чтобы заполучить наши волшебные палочки, того, как они истребили бы нас, если бы только могли…       — Вы так и не сказали, откуда знаете, что это сделали маглы! — со злостью в голосе воскликнула Демельза.       Кэрроу указала на неё палочкой, и Демельза, отброшенная назад, с глухим звуком ударилась о стену.       Джинни безотчётно вскочила с места, бросилась к ней и помогла сесть. Из носа у неё хлестала кровь.       — Вернись на своё место, Уизли! — закричала Кэрроу. — Тебе больше, чем кому бы то ни было, нужно прислушаться к тому, что я говорю, а не то не успеешь оглянуться, как мы будем смотреть уже на твоё тело, мерзкая ты предательница крови!       — Я в порядке, — прошептала Демельза. — Иди, правда, я в порядке…       Джинни скрепя сердце вернулась за парту. Сидевшие в углу слизеринцы злорадно над ней посмеивались, она подозревала, горячее покалывание в глазах означало, что она выглядела так, будто вот-вот заплачет. Харпер передразнил её гримасу испуга и беззвучно расхохотался. Она посмотрела на них со всей злостью, на какую только была способна, и села, гневно и с вызовом глядя на Кэрроу.       Кэрроу злобно ухмыльнулась и самодовольно продолжила:       — Когда магл накладывает свои грязные лапы на волшебную палочку, он* приходит к пусть и слабому, но пониманию наших тайн. Если возраст уже не позволяет ему учиться в Хогвартсе, он передаёт палочку своему отпрыску. Так они внедряются в наше общество.       — Не слушай её, — прошептала Джинни. Колин уже был явно на грани того, чтобы встать. — Постарайся успокоиться.       — Эти так называемые маглорождённые не приносят никакой пользы нашему обществу. Они ничего не вкладывают в существующую систему, но им без каких-либо ограничений позволяют посещать нашу школу, лечиться в нашей больнице, работать в нашем министерстве…       Джинни закрыла глаза, отключаясь от идиотской тирады Кэрроу, и принялась усиленно думать о Гермионе, о том, какой она была сильной, неравнодушной, с какой самоотдачей она бросилась в магический мир, который, как она считала, радушно всех принимал. Джинни так хотелось бы знать, где Гермиона сейчас, отыскал ли её вновь её брат. Может, они сейчас где-то там, где тепло, — дементоры, наводнившие страну, поддерживали вокруг неизменный холод.       Следующим уроком шли чары, но сконцентрироваться на том, как Флитвик объяснял тонкости невербальных заклинаний, было очень трудно. Вместо этого мысли Джинни переполняли всё те же вопросы и противоречия, донимавшие её, когда она сидела дома, в отчаянии строя теории о том, где могли бы быть Гарри, Гермиона и Рон, что они ищут, нужен ли им, в конце концов, этот меч…       Возможно, это удалось ей менее ловко, чем ей самой показалось, но она достала свою монету и положила себе на колено в надежде, что парта это скроет.       «Луна? Ты там как, нормально? Джинни х»       «Да, спасибо, только немного холодно».       «Ты по-прежнему в подземелье? Знаешь, где это?»       «Не знаю, прости».       Джинни вздохнула. Её опять охватывало то самое, неотступное ощущение одиночества, друзей не хватало больше, чем когда-либо прежде. Монета в ладонях нагрелась ещё раз.       «Извините, что перебиваю, но у меня есть новость для Ордена. Дин»       У неё даже волосы встали дыбом, и затопило нехорошее предчувствие пополам с отчаянием. Новость не могла быть хорошей…       «Тед и Дирк убиты. Мне удалось уйти»       «Но я не знаю, как сообщить их семьям. Мне жаль. Дин»       Джинни словно накрыло волной. Как сильно она ни старалась — не могла сдержать слёзы. У неё тряслись пальцы.       — С вами всё хорошо, мисс Уизли? — спросил Флитвик. Она подняла взгляд. Все в классе уставились на неё. Колин смотрел понимающе, из чего она заключила, что он тоже видел монету, но все остальные явно недоумевали.       — Э-э… Я просто… Не совсем…       — Может быть, вам нужно выйти? — мягко предложил учитель.       Джинни быстро кивнула и поспешила покинуть кабинет. В коридоре она, делая глубокие, судорожные вдохи, сорвавшись почти на бег, добралась до тихого, тёмного уголка и прислонилась к стене, давясь от рыданий.       «Я им расскажу, спасибо тебе. Джинни х»       «Спасибо. Они в Нью-Форесте. Дин х»       Наверное, с её стороны глупо было реагировать вот так, ведь она никогда не видела Теда Тонкса, а Дирка Крессвелла знала совсем немного. Но она никак не могла прогнать воспоминание, как Андромеда заплакала тогда от облегчения. Рассказать ей, что её муж погиб совсем скоро после того, как её уверили, что он жив, что с ним всё в порядке, Джинни считала жестоким. То, что ответственность за передачу информации Ордену теперь легла на её плечи, пугало, и, как сильно ей ни хотелось помочь, сделать что-то полезное в этой войне, теперь она сомневалась, что у неё достаточно для этого сил. Джинни хотела рассказать обо всём Макгонагалл, пусть бы она с этим разбиралась, но, конечно же, она была на занятиях, и за ней наверняка пристально наблюдали…       Джинни взяла себя в руки, глубоко дыша, несмотря на то, что в груди было так тесно, будто она задыхалась. Она пошла к Астрономической башне, стараясь выглядеть спокойной, насколько это было возможно, но очевидные признаки душевного смятения проявлялись в том, как дрожали у неё ладони, как стучало сердце. Ступени винтовой лестницы всё не заканчивались, ноги онемели от холода, мысли в голове роились и путались в попытках продумать, как она это сделает — и сработает ли это вообще. Ей ведь ни разу никто не показывал…       На вершине башни буйствовал ветер. Волосы хлестали её по лицу; она осознала вдруг, что движется целеустремлённо, но с усилием, опасаясь, что её, словно кусочек пергамента, может унести прямо в серое, затянутое тучами небо. Она подняла волшебную палочку и постаралась сосредоточиться на каком-нибудь хорошем воспоминании, но даже отсюда виднелись тревожащие тёмные фигуры, скользившие у границ территории школы, и единственной эмоцией, какой она смогла добиться, стала печаль.       Тот первый поцелуй с Гарри, в общей гостиной, то, как он на неё посмотрел…       — Экспекто патронум! — Из палочки выстрелил сгусток серебра, но обрести форму так и не смог. Силу воспоминания о Гарри, неважно, насколько счастливого, ослаблял простой факт, что его не было рядом, его отсутствие причиняло боль, как от только что нанесённой раны.       Джинни закрыла глаза, размышляя. Ветер завывал так громко, что казалось, будто он практически окутывает её, хлеща по лицу и оставляя на коже жалящее ощущение холода. Она вспомнила свадьбу, до того момента, когда всё разлетелось на куски из-за появления Пожирателей смерти, — как сердце переполняли гордость и радость, как все смеялись и танцевали, Тонкс, поднимающую бокал с апельсиновым соком, лукаво улыбающуюся — теперь Джинни поняла, что это был скрытый намёк на её беременность, своих родных, собравшихся все вместе под одним широким шатром, смешной танец Луны…       — Экспекто патронум!       На этот раз из кончика палочки вырвалась грациозная мускулистая лошадь, выгнув шею, вскинулась на дыбы, проскакала вокруг неё лёгким галопом. Джинни не была уверена, что делать дальше, и беспокоилась, что лошадь ускачет к дементорам, но, казалось, та знала, что была здесь ради другой цели, и выжидающе смотрела на неё. Отцу не понадобилось ничего говорить, когда он отправил сообщение с патронусом после свадьбы, но слова точно вырвались по своей воле, и лошадь внимательно слушала, подняв уши торчком.       — Со мной связался Дин и сообщил о гибели Теда Тонкса и Дирка Крессвелла, — прокричала она ветру. — Их тела в Нью-Форесте. Мне жаль.       Лошадь продолжала настойчиво на неё смотреть, и она мельком задумалась, не должна ли повторить сообщение, ведь ветер так сильно шумел, но вместо этого изо всех сил сконцентрировалась на своём отце. Лошадь вздрогнула, как если бы её что-то испугало, а потом ускакала в небо и исчезла среди низких серых туч.              ***       Наскоро пообедав (и чуть не опоздав на обед вообще), Джинни, у которой был свободный урок, отправилась в библиотеку, чтобы дописать своё ужасное эссе по зельям, но на самом деле скорее потому, что знала, что Невилл тоже туда пойдёт. Там было довольно много народу; мадам Пинс беспокойно расхаживала взад-вперёд по проходу, отчитывая группки студентов за самые разные проступки, раздражённо возвращая книги на законные места и разглядывая в упор каждого, чей внешний вид её не устраивал. Её глаза сузились, когда Джинни проходила рядом. Джинни подумала — вряд ли мадам Пинс когда-либо снова станет ей доверять после того, как она принесла в библиотеку шоколад.       Её внимание привлекло совершенно невероятное зрелище: в библиотеке сидели Крэбб и Гойл. Хотя Джинни не заметила на них синяков или порезов, несколько угрюмое выражение их лиц позволяло предположить, что они потеряли своё престижное положение в качестве любимых учеников Кэрроу. Малфоя видно не было, но Пэнси Паркинсон — довольно безнадёжно — флиртовала с Харпером, а Теодор Нотт развалился на стуле с высокомерной ухмылкой: по всей видимости, дурное настроение мадам Пинс его не задевало.       Джинни увидела Невилла — тот пересекал противоположный конец прохода с огромной стопкой книг в руках, — и поспешила к нему, коротко улыбнувшись в ту сторону, где за ближайшим столом сидели Заха, Полли и Ромильда Вейн со своей бандой.       — Невилл, — прошептала она, бросая настороженный взгляд на мадам Пинс, рыскавшей в нескольких проходах от них.       Он отвернулся от полки, которую изучал, но остался сидеть на полу в окружении своих книг.       — Джинни! Где ты была? Ты, кажется, ушла с чар, и мы все видели на монетах ваш разговор с Дином о…       — Я должна была сообщить Ордену, — сказала она, пытаясь сделать вид, будто рассматривает «Деревья Северной Азии для производства волшебных палочек, а также их свойства».       — Как ты это сделала?       — Послала патронус… Послушай, это неважно, всё получилось. Я хотела спросить тебя насчёт сегодняшнего вечера, мы же собирались устроить собрание ОД, но на магловедении Кэрроу, как я поняла, намекнула, что вечером будет что-то связанное с днём святого Валентина, не знаю, за ужином или позже, но держу пари, что посещение обязательно.       Невилл медленно встал, чуть покачнувшись под тяжестью книг.       — Извини, ты не могла бы… — Он сунул ей «Плотоядные деревья Эквадора», а остальные книги беспорядочно расставил на полке.       — Мадам Пинс тебя убьёт, — прошипела Джинни, но он это проигнорировал.       — Если на вечер запланировано что-то обязательное, всем хватит ума, чтобы пойти туда вместо собрания, но, если потом останется время, стоит разослать сообщение. Может, сумеем застать конец «Поттеровского дозора».       — Разве они не будут следить, не пошёл ли кто-нибудь не в спальню? — спросила Джинни. — Может, всем лучше просто послушать радио в своих гостиных…       — Это только гриффиндорцы практически полным составом в ОД, — напомнил ей Невилл. — Из хаффлпаффцев только половина, а у рейвенкловцев — и того меньше. Возможно, нам нужно объявить набор.       — Когда среди нас предатель? — возмутилась Джинни. Она немного повысила голос, поэтому он махнул рукой, чтобы она говорила тише, и виновато посмотрел на стол Захи, Полли и Ромильды.       — Это шутка… в известном смысле. Тем не менее, новые люди нам нужны.       — Почему?       — Я думал о том, что сказал Смит, и, хотя он вёл себя как полный кретин, он в каком-то смысле был прав, что мы сделали ОД своим личным маленьким клубом. Нужно сильнее сплотить школу.       Она посмотрела на него с сомнением. Привлекать ещё больше народу в их запрещённую группу она считала опасным, тем более они только что одного уже выгнали, к тому же до сих пор не уверены были, кому можно доверять. При всём при этом Невилл выглядел настолько непререкаемым и серьёзным, что Джинни сложно было найти в себе силы, чтобы с ним спорить. Он забрал у неё свою книгу и теперь держал стопку полегче — всего из трёх штук.       — Пойду оформлю эти книжки, а потом — мне очень жаль, но я должен заняться уроками. Но про монету не забывай, я буду поглядывать на свою на случай, если ты что-то узнаешь о том, что будет вечером.       Джинни, прислонившаяся к стеллажу с книгами, тяжело вздохнула, глядя, как он идёт прочь. Она было решила, что стоит поискать себе местечко и начать работу над эссе, но, как только её посетила эта мысль, кто-то зашептал ей откуда-то из-за книг неприятным самодовольным тоном:       — Одинока в день святого Валентина, да, Уизли?       Подпрыгнув, она резко обернулась. В узком зазоре между самыми невысокими книгами и полкой выше виднелись глаза Харпера, и, хотя она не видела ничего, кроме глаз, воображение с лёгкостью рисовало его высокомерную презрительную усмешку.       — Ты что, подслушивал? — поинтересовалась она.       — Ты не ответила на мой вопрос, Уизли. Такая симпатичная чистокровка, как ты, и одинока — просто безобразие…       Она надеялась, он сумеет различить выражение отвращения у неё на лице.       — Проваливай, Харпер, у меня от тебя мороз по коже.       — Что достаточно хорошо для Поттера, достаточно хорошо и для меня, — сказал он.       — Ну, по крайней мере, ты признаёшь, что он достоин того, чтобы на него равняться, — холодно парировала Джинни. Она шумно покинула библиотеку, проигнорировав сердитый взгляд мадам Пинс. Харпер всегда был идиотом, это она знала, но таким отвратным он не был ещё ни разу. Она задумалась, уж не вечные ли лекции Кэрроу о чистоте и о важности браков между чистокровными его вдохновили. Содрогнувшись, она решила вернуться в факультетскую гостиную и закончить работу — согласна была пойти куда угодно, лишь бы очутиться от него подальше.              ***       Тем вечером на ужине двери были закрыты. Слизеринские старосты и староста школы — это был уже не Малфой, как заметила Джинни, — открывали их, чтобы студенты могли войти, но держали оборону, не позволяя никому выйти. Результатом этого стал крайне многолюдный ужин, больше напоминавший пир, так что Джинни оказалась стиснутой между Деннисом Криви, который весь вечер разглагольствовал о том, как сильно он любит ОД, и Ромильдой Вейн, устроившей ей допрос на предмет того, получала ли она весточки от Гарри.       — Я тебе говорила, — устало сказала она — по ощущениям, уже в сотый раз. — Мы не поддерживаем связь.       — Но сегодня день святого Валентина! — Ромильда стояла на своём. — А он очень романтичен.       — Ты его почти не знаешь, — ответила Джинни, испытывая что-то похожее на изумление. В прошлом году на день святого Валентина они с Гарри ещё не встречались, но она не могла себе представить, чтобы он прислал ей какое-нибудь письмо, хоть сколько-то схожее с тем, что получила Полли от Маклаггена.       — Не сомневаюсь, в душе он настоящий поэт, — мечтательно произнесла Ромильда. — Те, кому довелось пройти через жуткие испытания, всегда мудрее остальных. Он хорошо целуется?        — Он перестал мне нравиться, помнишь? — заострила внимание Джинни.       — Да, да, я знаю, но ты всё же можешь вспомнить, хорошо ли он целуется.       Невилл, сидевший напротив, попытался скрыть свой смех, но это лишь кончилось тем, что картофельное пюре попало ему не в то горло. Симус от всей души хлопнул его по спине.       Пронзительный звон ножа по бокалу заставил их взглянуть в сторону стола на возвышении: там встала Алекто Кэрроу и противно улыбнулась ученикам. Рядом с ней сидел Снейп, выглядевший надменным и скучающим. Он отклонился от неё так далеко, насколько это было возможно, Джинни даже удивилась, как это он не упал со стула.       — С днём святого Валентина, мои хорошие, — сказала Кэрроу. Подобным образом вела себя и Амбридж, но у неё это выходило приторно сладким и покровительственным. Когда ласковые слова произносила Кэрроу, она воспринималась примерно как кошка, забавляющаяся с мышью. — Я надеюсь, вы все вкусно поели и готовы замечательно провести вечер. Мне известно, что в последнее время по школе распространялись некоторые удручающие фотографии, а также радиопрограммы, не заслуживающие доверия; и в этот вечер мы хотим воспользоваться случаем и романтически отпраздновать торжество правды.       Джинни, повернувшись к Невиллу, обменялась с ним встревоженными взглядами.       — Итак, разбейтесь на пары — мальчик-девочка, пожалуйста, — и следуйте за мной.       Старосты и другие слизеринцы начали, покрикивая, заставлять учеников вставать парами и выстраиваться в колонну по двое в центре Большого зала.       — Возьмитесь за руки! — кричал Нотт. — Возьмитесь за руки! — Внезапно он оказался рядом и, схватив Лаванду за руку, сунул её в ладонь Симусу. Джинни поймала руку Невилла, различив, что к ней с жадным выражением на лице подбирается Харпер.       — Какого чёрта тут происходит? — спросила она. Шептать не было смысла: из-за стоявшего вокруг шума и всеобщего недоумения их разговор вполне можно было считать приватным.       — Понятия не имею, — сказал Невилл. — Но погляди на Снейпа.       Снейп по-прежнему сидел на своём директорском стуле, раздосадованный и словно бы пребывающий в растерянности. Рядом с ним сидела Макгонагалл, сжав губы в тонкую линию и разъярённо уставившись на собственные колени. Даже с такого расстояния Джинни видела, что её трясёт.       Слизеринцы начали выводить их, точно стадо, из Большого зала, выкрикивая бессмысленные и абсолютно излишние команды, всё это больше напоминало сознательную попытку спровоцировать панику и замешательство. Они прошли вслед за Кэрроу к выходу из зала, миновали массивные двери парадного входа в замок и, вдыхая холодный вечерний воздух, добрались до отсыревшей лужайки.       — Выстраивайтесь вот тут, — велел Забини. — Давайте, быстрее…       — Нет ничего романтичнее посиделок у огня, — пропела Алекто Кэрроу и маниакально захихикала.       Их заставили встать большим полукругом возле чего-то, похожего на большую поленницу для костра; в темноте было плохо видно, но казалось, что у неё какие-то неправильные очертания. Кэрроу и слизеринцы осветили её волшебными палочками, и тогда Джинни различила, что сложена она была не только из дров, но ещё и из чьих-то личных вещей, причём многие из них выглядели странно знакомыми. Одежда, книги, постельное бельё, товары из Зонко — да тут лежал даже пустой хогвартский чемодан…       — О, — выдохнула она. — О нет… Невилл…       Свет палочки одного из слизеринцев падал прямо на чемодан — на нём были вытеснены слова: «Гарри Дж. Поттер». Теперь Джинни смогла как следует рассмотреть вещи, узнала его набор для ухода за метлой, его котёл, смешные фотографии в треснувших стеклянных рамках — там был он с Роном и Гермионой, даже изумрудно-зелёный свитер — она знала, это мама его связала…       — Все его вещи, — слабым голосом сказал Невилл. — Все его вещи…       — Один наш друг посетил Суррей, — громко возвестил Амикус Кэрроу. — Мы решили, учитывая недавние события, что важно обратить ваше внимание на то, что восхваление Поттера, этого жестокого преступника, как героя неприемлемо. Он выбрал неправильную сторону.       Джинни лихорадочно изучала взглядом гору вещей Гарри. Всё ли самое ценное он забрал с собой? Она видела у него фотоальбом, в котором, она знала, хотя сама ни разу туда не заглядывала, были собраны наиболее драгоценные снимки, но понимала, что даже если бы увидела его здесь, не смогла бы спасти…       — Ты не видишь его фотоальбом? — прошептала она Невиллу. Кэрроу всё ещё громко перечислял разнообразные злобные деяния Гарри Поттера.       — Нет, я специально искал, думаю, его тут нет, хотя сложно сказать…       Из нескольких палочек в груду вещей выстрелили яростные оранжевые языки пламени, быстро занялся огонь. От этого зрелища сделалось больно, как от удара в живот, но Джинни отрешённо, следя, чтобы выражение её лица не изменилось, смотрела, как танцевали по вещам языки пламени, как те коробились и чернели.       — Здесь нет ничего важного, — тихо сказала она, не только Невиллу, но и самой себе тоже. — Важное он забрал с собой. Гермиона несколько дней собирала вещи. Он наверняка взял всё ценное. Наверняка…       Жар от костра покалывал им лица. В небо взвивался густой чёрный дым. Помятая коробка из-под «Всевозможных волшебных вредилок» с шумом взорвалась, и слизеринцы заулюлюкали.       — Он ничтожество, — выкрикивала Алекто Кэрроу. — Он сгорит так же, как этот хлам. Вы тратите своё время. Его здесь нет! Он всех вас бросил!       — Его метла тут? — напряжённо спросил Невилл.       — Нет, — сказала Джинни. — Кажется, потерял её летом.       — Где его сова? — в ужасе спохватилась Парвати. Дорожки слёз на её лице сияли в безжалостном свете костра. — Что они сделали с совой?       — Она умерла, — коротко ответила Джинни.       Слизеринцы принялись скандировать, как сумасшедшие, прыгая вокруг костра, будто варвары:       — Сжечь Поттера, сжечь Поттера, сжечь Поттера…       — Это хорошо, — произнесла Джинни. Её голос звучал ровно и безжизненно.       — Что? — изумился Невилл. — Это ужасно…       — Это сработало, — пояснила она. — Фотографии. Это их вывело из себя. Мы их напугали.       Она смотрела, как пламя росло всё выше и выше, исчезая в черноте небес, и её наполняло какое-то злое спокойствие.       — Сжечь Поттера, сжечь Поттера, сжечь Поттера…       __________       * Не могу не вынести в примечания: в английском оригинале Кэрроу здесь использует по отношению к маглу местоимение «it». В этом месте мгновенно становится ясно, почему Колина (да и остальных) всё это доводит до дрожи и белого каления!..