Спасибо за слёзы

      Время на часах уже давно было за полночь. Свет в квартире не горел, и стояла полная тишина, что свидетельствовало о том, что все люди, живущие тут, а именно пара возлюбленных, давно видят десятый сон. Однако что-то потревожило сон молодого человека. Поначалу в полудрёме он ворочался, пытаясь отогнать от себя неприятное ноющее чувство, ещё не осознавая, что именно это, как бывает во сне. Потом он всё-таки открыл свои глаза и уставился на чёрный в темноте потолок, расслабляясь, чтобы понять, в чём именно причина его пробуждения. Причина дала знать о себе тут же: заныло колено. Первое, что подумал парень, — он ещё молод для проблем с суставами, но прикоснувшись к коленке и почувствовав что-то влажное, он понял, что дело тут вовсе не в суставах. Он тут же сел на кровать, протирая глаза и приходя в себя после сна. Мазанул кровью по своему лицу и, поняв это, чертыхнулся, бегло оглянулся на спящую девушку, которая смешно сморщила нос во сне. Он тихо встал, стараясь не шуметь, открыл дверь и пошёл по направлению в ванную, полностью ориентируясь на свою память.       Свет в ванной больно ударил в глаза, заставляя зажмуриться. Парень взглянул на себя в зеркало: маленький мазок крови красовался на щеке, прямо на других царапинах, которые все ещё были с ним. Грей включил кран и подставил руки под холодную воду: он никогда не умывался тёплой водой. Приятное покалывание от холодной воды раздалось по всему телу. Он держал руки под напором, и совсем скоро вода стала обжигать кожу, но парень не обращал на это внимания, смотря на быстро льющуюся воду, пока и вовсе не перестал чувствовать свои руки, словно те превратились в две ледышки. Фуллбастер поставил ногу на край ванны и стал мокрыми руками убирать кровь, но лишь размазывал по своей ноге. Рана не была глубокой, но кровь шла, не собираясь останавливаться. Ещё пару раз протерев мокрыми руками, он взял намоченный ватный диск и прижал его к ране, смотря как алое пятнышко разливается на белом фоне. Спустя несколько секунд кровь прекратила идти, и он выкинул ватку в стоящую рядом мусорку. Затем опять намочив руки, почти не ощущая свои пальцы, умылся, стирая пятно крови, и опять взглянул на своё отражение в зеркале.       Перед ним словно стоял другой человек. Не тот Грей Фуллбастер, который был уверен в своём будущем, который знал, что встретил свою спутницу жизни, который верил, что та девушка, спящая у него в кровати, всегда будет ему любимой. Теперь перед ним стоял потерявшийся человек, для которого «родственная душа» — не просто звук. Раньше, до встречи с Джувией, он считал, что соулмейтов нет, вернее, что то, что вы связаны с каким-нибудь человеком не играет никакой роли, что вы не будете по-настоящему родственными душами, поэтому ему было так хорошо с Уртир, и он видел с ней счастливое будущее. Встретив Джувию, он лишь убедился поначалу, что всё это неправда, ведь школьница, верящая в чудеса, не может иметь с ним хоть что-то общее, с таким взрослым и грозным реалистом. Только Грей не учёл, что играла роль не схожесть, а дополняемость. Джувия открыла ему глаза на обычные вещи, а он вселил в неё хоть немного уверенности. Они учились друг у друга таким обычным вещам, без которых теперь не могли и прожить. Уртир тоже изменила его жизнь, но все изменения начинались и заканчивались появлением человека, которого можно называть «любимой». Что Грей был до знакомства с ней, что после него — один и тот же человек. Чуть более счастливый, но всё ещё такой же. Ему это нравилось, поэтому поначалу все свои изменения и тягу к Джувии он списывал на жалость, пока однажды, проснувшись утром, не поймал себя на мысли, что после пробуждения думает о ней больше не как о навязчивой девочке, которую жалко, а как об интересном человеке, в общении которого он нуждается.       Нет, он определённо любил всё ещё Уртир. Джувия едва ему нравилась как девушка. Он был влюблён в неё как в человека, и не мог этого отвергать. Её мысли, её слова, её отношение ко всему так будоражило и восхищало его, что парень порой чувствовал, что не мог сдержать улыбки на лице. После разговора с Нацу, он был на него зол и обижен, казалось, он даже захочет с ним поссориться только потому, что Драгнил посмел не разделить его восхищение не самой Джувией, а её мыслям. Но потом гнев сошёл на нет, а обиды были забыты. Грей не видел будущего с ней, не собирался ради неё бросать Уртир, но чувствовал, что его тянуло к ней, поэтому пытался всячески ограничить их общение, ведь Милкович его никогда не поймёт — он даже не уверен, что его Нацу или Люси поймут. Как можно любить одного человека, но просыпаться и засыпать с мыслями о совершенно другом? Он даже не уверен, что поймёт себя сам.       Фуллбастер взглянул на ногу. Кровь больше не шла. Он выключил свет и направился обратно в комнату, стараясь ступать как можно мягче, чтобы не потревожить сон Уртир. Навряд ли он уже уснёт. Скорее всего, проворочается со своими мыслями до шести часов утра, а потом разыграет перед Милкович сцену, где он только проснулся и готов провести этот день на все сто. Она, конечно же, поверит ему, не придав значения мешкам под глазами, а он попытается свести все утренние разговоры к минимуму, потому что его так бесит болтовня после бессонной ночи. Но всё это будет утром, а пока Фуллбастер лёг на кровать, накрылся одеялом и прижал к себе Уртир, чтобы чувствовать родное тепло такой холодной ночью, хотя раньше он любил холод и просто терпеть не мог, когда девушка к нему прижималась. В эту же ночь он закрыл глаза, обнимая девушку, с одной только просьбой: заснуть и проснуться с мыслью только о ней, о Уртир.

***

      «Работа — это твой второй дом» — любил повторять начальник Грея — низенький, добродушный старичок — правда, потом он всегда добавлял: «Но не стоит забывать, что есть и первый». Фуллбастер слышал столько раз эти слова, когда в очередной раз задерживался на работе, чтобы разобраться в бумагах. Обычно он так делал после ссоры с Уртир, чтобы та успела успокоиться и простить его за время, проведенное в разлуке. Последнюю же неделю он, скорее, разбирался в своих чувствах, чем в бумагах, которые с удовольствием накладывали коллеги, видящие, что Грей опять будет сидеть допоздна. Фуллбастер то ли не хотел тратить энергию на ссоры, то ли был слишком погружен в свои мысли, но всегда без возражений брал чужие бумаги и идеально их оформлял. Некоторые коллеги даже шутили, что Грея подменили и вместо него поставили робота, выполняющего свою работу без сучка и без задоринки. Одной только Люси было не смешно, потому что она, сидя рядом с ним, чувствовала его внутреннее напряжение, но самое обидное было то, что помочь она никак не могла. Грей не реагировал на её слова, не касающиеся работы, и сам, соответственно, не начинал разговоры на посторонние темы. Хартфилия, как бы ей самой не было смешно это признавать, соскучилась по его едким замечаниями и обидным шуткам, сказанным не со зла. Ей не хватало прежнего Грея, но она даже не знала, что его больше не вернуть.       Люси уже давно ушла, бросив на прощание банальное «не задерживайся», которое брюнет пропустил мимо ушей, погруженный в работу. Он размашисто ставил свою подпись на документах, быстро пробегая по строчкам, которые, казалось, уже заучил наизусть. Изредка он поднимал голову и глядел в окно напротив, выходящее на главный двор, где на одной из лавок сидела ещё одна его причина задержки на работе — Джувия. Если дома его в покое, в котором он так нуждался, не оставит Уртир, то на улице — Джувия. Как бы парню не нравилось общение с ней, Грей хотел всё-таки разобраться и поставить твёрдую точку в том, что Джувия не представляла, не представляет и не будет представлять для него хоть какой-то интерес в качестве девушки. Да, она интересная, милая, красивая. Очень красивая. Но Уртир ничем не хуже. Милкович наоборот ему больше подходит: она уже взрослая, ответственная, с ней нестрашно заводить детей. С ней брюнет будет жить в спокойствии, а с Джувией его ждут одни проблемы, в конце концов, она школьница. Где вероятность, что он не станет для него ещё одной проблемой? Как бы жалко не было Локсар, как бы ни тянуло, но Грей должен выбирать то, что велит ему сердце, а сердце хочет спокойствия.       Дверь кабинета начальника открылась, и старик вышел, удивленно взглянув на Грея. Он закрыл дверь на ключи и подошёл к парню, который его ещё не заметил. Макаров был удивительным и проницательным человеком: он сразу понял, что Грея тревожит что-то, то, о чём он не может ни с кем поделиться. Фуллбастер нравился Макарову, хотя он никогда не показывал это и никак не возвышал Грея, но он чувствовал в нём что-то родное. Директор сел за соседний стол и притворно покашлял, привлекая к себе парня. Поначалу Грей никак не отреагировал, но после повторного кашля поднял голову и удивился старику. Ему вдруг сделалось так неловко, что он задерживает старика, ведь у них есть правило: сначала уходят все сотрудники, потом начальство. Уходить совсем не хотелось, но Джувия всё ещё сидела на лавке, словно статуя. За лишний час, проведенный на работе, Грей ни разу не заметил, чтобы она сменила своё положение. На ум сразу же пришёл известный фильм «Хатико», а потом его печальный конец. Даже сейчас, бегло взглянув в окно, находящееся позади начальника, он увидел синюю макушку, и усталый вздох вырвался сам собой. — Мальчик мой, что произошло? Я знаю, что ты хочешь повышение, но ты же не ради этого остаешься тут каждый раз допоздна и игнорируешь свой трещащий мобильник. — мягко произнес Макаров. — Мы не близки, и ты не обязан мне рассказывать всё то, что тебя тревожит, но если я могу хоть чем-то помочь тебе, скажи. — Я… — Грей подивился своему голосу после того как молчал весь день. — Объясните мне, неужели так важно быть с человеком, который предначертан судьбой? — Обычно природа не ошибается. На неё возложено столько ответственности, что ей просто непозволительно допустить ошибку. Но везде есть своё «но»… — И я стал им. — перебил его Грей. — Я стал ошибкой. Вся моя жизнь ошибка и то, что я делал, продолжаю делать — ошибки. — с отчаяньем проговорил Грей. В повисшей тишине раздался звонок телефона. В какой раз звонила Уртир. — Она взбешена, но я не могу взять трубку. Я думаю, что всё, что я делаю для неё, всё, что говорю, — ещё ошибки. — Ошибаются один раз: дальше лишь следствие. Твоя… жена? Она не твой соулмейт? — поинтересовался Макаров. — Нет. — Фуллбастер решил не исправлять начальника. — И тебя именно это беспокоит? — Меня беспокоит мой соулмейт, а именно та шестнадцатилетняя девочка, сидящая почти каждый день на лавочке возле входа в офис. — протараторил Грей. Он закрыл себе рот, поняв, что выдал лишнюю информацию, но Дреяр так внимательно взглянул на парня, что слова сами нашли выход: — Не будь она моим соулмейтом, я бы навряд ли взглянул на неё, в конце концов, я не похож на педофила. Я бы никогда не заговорил с ней, никогда бы не узнал, насколько она интересный человек. Я бы продолжать жить так же, как и раньше. Женился бы на Уртир, и всё бы было хорошо. Но теперь я лечу вниз, прямиком в воду, и я думаю, я утону. — Фуллбастер замолчал. — Я не хочу обманывать Уртир, не хочу обманывать Джувию, не хочу обманывать сам себя. Если я выберу Уртир, я смогу потом жить с осознанием, что где-то живёт мой соулмейт, который никогда не станет таким же счастливым, как я. А если я выберу Джувию? Действительно ли я буду счастлив с ней? — По-настоящему счастливые люди становятся соулмейтами, а не рождаются. Держи это у себя в голове, когда будешь принимать выбор. Если ты будешь рад приходить домой, будешь светиться, когда слышишь её голос, то именно она твой соулмейт. Никто не в праве решать за тебя то, как жить. — старик встал со стула. — И всё же, возвращаясь к «но». Природа всё-таки совершила одну ошибку: создала судьбу.       Он оставил Грея в тишине. Фуллбастер взглянул в окно. Легче, как предполагалось, не стало. Осталась лишь пустота, потому что давно терзавшие его мысли нашли выход. Грей глянул на свой молчаливый телефон, который совсем недавно разрывался на части от звонков Уртир, а теперь лежал на столе, и его экран вспыхивал каждый раз, когда приходило сообщение от невесты. Читать их не особо хотелось, потому что Фуллбастер прекрасно знал их содержание: ничего хорошего. Он не злился на Милкович, потому что на её месте ему бы тоже очень сильно хотелось узнать причину, почему каждый грёбанный день он задерживается на работе и задерживается ли вообще? Раньше Уртир беспрекословно верила парню и никогда не ловила его на лжи, но с появлением Джувии Уртир стала слишком подозрительной, но, опять же, Грей не злился на неё, скорее на себя, потому что давал повод: после той их ссоры он обещал свести всё общение с Локсар к минимуму, а потом, на следующий день, опять провёл с ней час и сорок пять минут — Милкович посчитала. Как бы ему не было жалко Джувию, какой бы она не была удивительной, но Уртир не должна страдать.       С такими намерениями Фуллбастер вышел из офиса, крепко сжимая свой телефон. Джувия стояла спиной к нему и слегка подрагивала от осеннего ветра. Её слегка вьющиеся волосы голубого цвета развивались на ветру, придавая её образу воздушность и мягкость. Грей остановился около дверей, наблюдая за хрупкой девушкой, которая ждёт его, несмотря на холод. Сердце сжалось от одной мысли озвучить слова, придуманные им в лифте. Нетвёрдыми шагами, чтобы оттянуть время, он пошёл к девушке, смотря под ноги, хотя обычно всегда смотрел прямо вперёд. Локсар обернулась, когда Грей был ещё далеко, и сама пошла к нему навстречу, заставив парня мысленно проругаться. По его лицу — холодному и уставшему — она поняла, что не стоит ждать чего-то хорошего от встречи. Но всё-таки она не прекратила улыбаться, чем и спасла себя: смотря на её волшебную улыбку, брюнет из задуманного смог сказать лишь «привет». Джувия улыбнулась ещё шире, подумав, что опасность миновала. Они стояли и молча смотрели друг на друга: девушка не хотела рушить ту идиллию, где они лишь вдвоём, а парень не знал, с чего начать. Как обезопасить свой полёт в холодную воду, если ты уже летишь? — Зачем ты тут? — брюнет попытался придать своему голосу строгости и равнодушия. Телефон он всё ещё крепко сжимал в руке. — Тебя хотела увидеть. — Локсар прикусила губу и отвела взгляд. — Зачем ты это делаешь? Если мы не будем видеться неделю или две, наши дружеские отношения не испаряться. Я понимаю, ты очень зависима от меня, и меня, может быть, тянет к тебе, но у нас разные жизни. — весь напор тут же испарился, стоило ему взглянуть на девушку: — То есть я хочу сказать, что ты чудесна, ты волшебна, чёрт возьми… — Грей заглянул в глаза Джувии. — Чёрт, нет, не плачь, умоляю. — он прижал её к себе и ощутил небывалый прилив нежности, словно обнимал детскую игрушку, которая так дорога его сердцу. — Я люблю Уртир, я готов всё отдать за неё. Она не родилась, а стала моим соулмейтом. Прости меня. — парень тихо говорил это Джувии на ухо, пока та тряслась, сдерживая свои слёзы. — Но я очень хочу с тобой общаться. Ты прекрасная девушка, но не для меня. — Я всё понимаю, правда. — всхлипнула девушка, прижимаясь к парню сильнее и не желая его отпускать. — Я приму это, но дай… дайте мне время, пожалуйста. — Джувия подняла свою голову и посмотрела на парня снизу-вверх. В голубых, как тёплая вода, глазах стояли слёзы; кончик носа покраснел; а из губы сочилась кровь из-за очередного прокуса. И даже тогда, смотря на него, словно это был последний раз, сдерживаясь изнутри, она оставалась прекрасной. Грей никогда не видел настолько прекрасных людей. Уртир не пришла ему даже в голову.

***

      Квартира встретила его холодом: все окна были открыты нараспашку, что было странным, ведь Уртир ненавидела, когда он открывал окна в холодные дни. Грей аккуратно снял обувь и прошёл в гостиную, где не увидел Уртир. Парень нахмурился и прошёл в спальню, где застал девушку, пакующую свои вещи в большой коричневый чемодан. В первые секунды Грей застыл в шоке, а она его не заметила и вовсе. Милкович лихорадочно укладывала свои вещи: какие-то она складывала, какие-то просто кидала в чемодан, но по её действиям было ясно одно — она как можно скорее хочет уйти отсюда. Грей опёрся на косяк, чем привлек к себе внимание девушки. Та резко повернулась ему, закрывая собой чемодан, явно не ожидая, что он придёт раньше. Её глаза опухли от слёз и покраснели, по щеками текла чёрная тушь. Она поначалу хотела сказать что-то едкое, потому что её рот нервно подёргался, но, видимо, ничего не найдя, она снова отвернулась к чемодану и ещё быстрее начала складывать вещи. Грей подлетел к ней и схватил за руки, сжимая их так сильно, словно собирался их сломать. Его разум был затуманен и он не отдавал себе отчёта в сложившейся ситуации. Уртир не просто же так собирала вещи, она собиралась уйти, но почему? Грей пришёл в себе только, когда Милкович стала говорить: — Отпусти. Мне больно. — она выплёвывала эти слова. — У нас тонкие стены, только попробуй не отпустить меня: я закричу. Соседи вызовут полицию и отправишься ты за решетку, а там и всплывёт, что ты малолетних совращаешь! — Милкович вырвала свои руки из ослабевшей хватки Грея и направилась вон из комнаты. Фуллбастер последовал за ней. — Какого чёрта ты несёшь? — парень трясся от злости, переполняющей его. — Что за истерики ты устраиваешь? — А я что, должна была приготовить тебе ужин? Или, может, ужин для тебя и Джувии? — она истерично улыбалась. Вдруг подняла руку и указала пальцем на дверь кухни: — Сначала вы поедите на нашей кухне, — потом она указала на спальню, — а потом и можете потрахаться на нашей кровати. Что же я такая дура? Ты же думаешь, что я дура, да? — на последних словах голос девушки сорвался на истеричный крик. — Что случилось? Причем тут Джувия, чёрт возьми? — терпение Грея заканчивалось, но он не смел подходить к девушке, держа расстояние. — Я, как дура, решила встретить жениха своего с работы, а то он заработался, на нашу свадьбу зарабатывает, чтобы у нас всё было самое лучшее, а когда пришла, увидела тебя, стоящего в обнимку с Джувией. Ты так нежно её обнимал, что мне даже стало завидно, ведь ты за все наши четыре года совместной жизни никогда так не обнимал меня. — она вся дрожала, чтобы не заплакать, и нервно кусала губу не в состоянии смотреть на своего жениха. — Она так смотрела на тебя, но интересней было другое: как ты смотрел на неё. Ты можешь лгать, как хочешь, делать, что хочешь, но твои глаза. Они никогда не врут, поверь мне. Когда ты рад чему-то или кому-то, они блистают ярче солнца. Я чуть не ослепла, честно. — Милкович несколько раз проморгала, но слёзы всё равно потекли. Она отвернулась, чтобы Грей не видел этого. — А ты знаешь, что было потом? Ты знаешь? — Грей повысил голос, впиваясь ногтями в кожу ладони. — Нет, я убежала. А что? Поцеловались? Ну, как, хорошо целуется? — её тело содрогалось от рыдания, но Грей не подходил ближе. — Нет, Ур, я ей сказал, что я люблю тебя и что кроме тебя мне никто не нужен. — Грей всё же сделал один шаг к девушке. — Хватит с меня лжи. Я устала. — девушка повернулась и смотрела прямо на Фуллбастера. — Я люблю тебя больше жизни, но я не позволю себя водить за нос. — Ур! — Фуллбастер поджал губу, пытаясь сохранять спокойствие, когда всё тело разрывалось на части от боли. — Заткнись. Просто дай мне уйти. — Почему? Я не хотел, но всё равно разбился! — брюнет со злости скинул вазу, стоящую на полке рядом. Ваза со звонким звуком разбилась об пол, разлетевшись на множество осколков, как будущее этих двоих. — Чёрт, Уртир, прости! — парень стал лихорадочно собирать осколки любимой вазы невесты, царапая себе руки. — Успокойся. — пытаясь быть холодной, вымолвила Уртир. — Она всё равно мне никогда не нравилась. Я тоже умею врать. — девушка прошла мимо него в спальню. Забрала свой чемодан и, несмотря на сидящего на полу Грея с порезанными ладонями, выбежала за дверь, прихватив пальто.       Сердце разрывалось, казалось, что кто-то просто тычет в него острыми иголками, играется с парнем, который только что потерял всё, чем дорожил. Из глаз вдруг полились слёзы. Сначала капли несмело падали на паркет, смешиваясь тут же в крови на полу, потом всё чаще и чаще, пока это не превратилось в поток, текли по щекам, отправляясь в полёт с подбородка парня. Грей сидел в осколках и, закрыв лицо руками, рыдал, сдерживая крик. Слёзы щипали глаза, а в нос ударил неприятный запах крови, но ему было всё равно. Он качался туда-сюда, словно обезумел. Всё тело тряслось. Внутри все органы перемешались, не зная, как справляться с этой болью, которую они ощущали лишь один раз: когда парень потерял своего отца — самого близкого человека. А теперь он опять лишился близкого, за которого был готов умереть, но не сумел это показать. Вдруг парня охватила небывалая ярость. Он подскочил на ноги и стал крушить всё, что только было в гостиной: их совместные фотки, вазы, сувениры из стран, где они были вместе, где они всё ещё были влюблены, статуэтки, которые Уртир любила покупать в цветочных магазинах. Всё это полетело вниз и разбилось. Как и Грей. Фуллбастер взглянул на тот ужас, что устроил, и со всей силы ударил в стену. Боль, поразившая руку, немного заглушила душевную боль, и он стал бить кулаками в стену, и из костяшек потекла кровь, пачкая серые стены, или как любила его поправлять Уртир «цвета серебряной лисы». Он остановился только тогда, когда больше не чувствовал рук.       Впрочем, он уже ничего не чувствовал.