Этот ужасный цвет

— Мать твою под хвост! Уйди! Серый спаниель в страхе прячется под стол, подальше от замахнувшейся на него ноги. Наташа спотыкается, скользит по полу и почти падает, но до телефона, разрывающегося песней Парка Горького, дотягивается. Звонок застал девушку, когда та преспокойно принимала душ, потому сейчас Ната готовилась шипеть любимые нецензурные фразы на человека, что так любит поговорить по телефону. Но на дисплее незнакомый номер. — Да? – Голос максимально вежливый; в голове мысли о возможном звонившем. — Привет. Это Стеша. Ты мне вчера перчатки одолжила, – Наташа замечает странную, надрывистую интонацию. Она что, плачет?.. — А я уж не надеялась, что ты позвонишь. Расстроилась, знаешь. Не из-за перчаток, конечно, – пытается пошутить Ната. Несмотря на грубоватую речь, она не может оставаться равнодушной к плачущим людям. Просто прекрати всхлипывать, иначе я вычислю твой адрес и ворвусь через окно. На той стороне слышится тихий смешок. Скорее уж из вежливости, чем искренний. — Так вот... Когда и куда я могу подойти, чтобы вернуть их? Девушке не хочется оставлять плачущую Стешу, потому встреча назначается в пять часов в квартире Наташи. Сообщив адрес и получив в ответ скомканное "Хорошо, в пять я приду", Ната окончила разговор, и только после осмотрелась. Часы показывают тридцать пять минут пятого. В комнате на стульях одежда, стол завален хламом, диван занят псом, а сама девушка стоит посреди этого, обёрнутая в полотенце. К чёрту. При осмотре квартиры Ната решила отвести гостью на кухню – самую приличную комнату из всех: пускай и два на два метра, она являлась уютной, чистой, аккуратной. Вид из окна, правда, на мусорку, но сейчас стекло оплёл витиеватый морозный рисунок. Блеск снега, метель, весёлость зимних забав – всё то содержали плетения узоров. Наташа верит: ни один в мире человек не сможет передать всю красоту подобных картин – ни рисунком, ни письмом. К слову, о метели... На улице снова разыгралась снежная буря. Обычно в этих краях такие погодные явления несли реальную угрозу. На телефоне так и осталось непрочитанным сообщение от МЧС, содержащее предупреждение о надвигающейся непогоде и просьбу не выходить из дома в ближайшие пять часов. В животе похолодело от мысли, что где-то там, сквозь уже опасный ветер, метель, мороз и сугробы к ней направляется Стеша. И ты даже не спросила, сможет ли она вообще подойти к такому времени... Давай, Ната, завали новое знакомство сразу же. Не заботься, подвергни человека опасности или, как минимум, заморозке, дай рекордно маленький срок на сборы – ты же умеешь! Мысленно отвесив себе подзатыльник, пощёчину и пинок, Наташа поставила греться воду в чайнике и стала яростно натирать поверхность стола, пытаясь сильно не отвлекаться на переживания о девушке, которая явно сегодня не настроена пробираться через кучи снега, мёрзнуть и убирать налипшие на лицо снежинки, только чтобы отдать перчатки. Хотя Ната и не собиралась просто забирать вещи. Отпоить чаем, узнать причину плача и дать поплакать в свитер – да. Хотелось верить, что девушке испортили настроение чем-то несерьёзным, но вряд ли то так и было. Как и ожидалось, Стеша не пришла в назначенное время. И через десять минут тоже. Даже через полчаса она не появилась. Сидящая на кухне Ната всё глубже погружалась в пучину паранойи. Позвони хоть, эгоистичный кусок плесени. Спроси, может, прийти к ней, помочь. Извинись, чёртов самолюб. Но если она не может взять? Вдруг я позвоню, а она поскользнётся или уронит телефон? Звонок. Не телефонный, а дверной. Наташа подрывается, отрывисто открывает дверь. На пороге Стеша. Без шапки и перчаток – снова; в пушистых некогда волосах снежинки, даже не так, сугробы уж скорее, высокие сапоги мокрые полностью – а это до коленей – девушке и гадать не стоило, что занесло дороги нехило. — Чёрт, проходи быстрее. Пришедшая ещё в подъезде обивает сапоги от налипшего снега, входит. Наташа терпеливо ждёт, пока та разуется и снимет пуховик, а позже толкает её на кухню, садит на стул и заматывает пледом. — Я, вроде, пришла только перчатки отдать... –наконец перестала молчать. Ната хмурится, упирает руки в бока и изображает заботливую маму. — Ты видела, что на улице творится? Я извелась вся, пока ждала тебя! Ишь ты, чего удумала: только пришла – и опять в метель?! Не-е-ет, дорогуша, пока не успокоится всё, никуда ты не пойдёшь. Стеша смеётся, нагибаясь вперёд: Наташе не идёт эта роль. Волосы похожи на тряпку, мокрую и холодную. Касаются открытой шеи, и кудрявая покрывается мурашками. Дождавшись успокоения девушки, Ната берёт её за руку и отводит в ванную, упорно игнорируя вопросы вроде "Зачем? Куда?". Фен начинает шуметь как-то слишком резко, и Стеша дёргается. Поток приятно-горячего воздуха направляется на мокрую паклю. Наташа почти не удивляется мягкости шевелюры девушки. Она вся такая: милая, мягкая, нежная. Кажется, тронь её – и не почувствуешь ничего. Пройдёт сквозь пальцы, словно лёгкий ветерок, и улетит вдаль, ввысь – не удержишь. Волосы сухие, а девушка стоит сзади Стеши с феном, перебирает локоны. — Наташ? — Да? – отдалённо, словно в трансе. — Мне уже неудобно. Я хотела только отдать перчатки... Спасибо, в общем. Девушка наконец выключает фен, выходит из ванной и кивает Стеше, мол, идём. Наташа ставит чай перед кудрявой, облокачивается на руку и задаёт тревожащий её вопрос. — Прости за любопытство, но... Ты плакала сегодня, когда звонила мне? Что-то случилось? Стеша опускает голову и упирается лбом в ладонь. Наташа не хочет верить, что она скрывает слёзы. — Помнишь, я говорила, что ждала парня? Так вот... – голос дрожит. Ната не ошиблась, — он позвонил и бросил меня. Спустя несколько минут после того, как ты ушла. Я хотела остаться... Девушка встаёт; Стеша наблюдает. Через секунду Наташа трясёт весело булькающей бутылкой с медово-золотистой жидкостью. — Без этого никак, – говорит Ната, разливая виски по чашкам. — А теперь давай. — Давать? – непонимающе-удивлённо. — Да. Рассказывай, что, как, почему, садись ближе и используй меня, как салфетку. Улыбается, смахивая слёзы, гладит пальцами край чашки. История оказалась длинной – Наташа ещё несколько раз доливала алкоголь. Странно осознавать, что история, начавшаяся в восьмом классе, закончилась так быстро, без недомолвок, лазеек и сомнений. — Вот мне же всего семнадцать, а... — Чего? – перебивает ошеломлённая Ната. — Что? — Я типа сейчас споила ребёнка? – Отвернувшись от Стеши, она добавила вполголоса, — ещё б педофилкой не стать... Старшая девушка и не отрицала симпатию к кудрявой. Её тревожила реакция на признание, вопросы "Есть ли ответ?" и "Она встретила соулмейта?". А так же "Услышала ли она мою "шутку"?". Стеша услышала. Стеша удивилась. Стеша отвела тему. — А ты видишь цвета, Наташ? Девушка сидела рядом с Натой, её голова лежала на плече у той, потому кудрявая смогла почувствовать, как она напряглась. — Разве соулмейты – это не те, кто вместе навсегда, идеально подходят друг другу, бла-бла? Кивок. — Тогда я не жила бы только с Шуриком, да? – Стеша поднимает голову и смотрит вверх, в глаза Наташе, — Я вас не познакомила? Через несколько минут на полу лежали двое: пёс, исполняющий роль подушки и девушка, уснувшая прямо на мягком боку спаниеля. Наташа, положив голову на руки, умилялась. Наташа думала. Наташа не узнала, видит ли цвета Стеша.