Не бросай меня никогда

      Вечером, собираясь на ужин в дом отца, Алек ловил себя на мысли, что лучше бы ему остаться дома. Эта затея не предвещала ничего хорошего. Если бы не Изабель, будущим которой мужчина был озабочен, он ни за что не согласился бы на эту авантюру.       Представляя себе, как Роберт снова будет сватать его ко всем присутствующим девушкам — а уж в его доме могут появиться только достойные представительницы женского пола — Александр передернул плечами, в очередной раз сдирая с шеи брошь, держащую кружевной ворот. Он взглянул на себя в зеркало, отмечая, что выглядит вполне хорошо, несмотря на то, что никак не может справиться с аксессуаром к новому темно-синему аби и жилету в тон, отделанному золотой нитью.       Сзади на лестнице послышались шаги, и, обернувшись, Лайтвуд столкнулся взглядом с Клариссой, улыбающейся ему с пониманием. Она знала, что мужчина просто ненавидит процесс одевания, а потому при возможности помогала ему с этим. К тому, что его будут одевать слуги, Алек так же не привык.       — Позволь я помогу тебе, — забрав из его рук красивую брошь с сапфиром, предложила девушка. — Иначе ты опоздаешь, — она без лишних слов прихватила булавкой тонкий шелк, собирая ворот в красивое жабо.       — Спасибо, — поблагодарил Алек. — Я не думаю, что пробуду там долго. Но вы все равно не ждите меня.       — Я собиралась немного порисовать на закате, — Клэри развернула его лицом обратно к зеркалу, показывая свою работу.       — Клэри, — ласково обратился к ней Александр. — Не стоит допоздна гулять в саду сегодня. Лучше завтра я составлю тебе компанию, — он ободряюще сжал плечи девушки, уже собираясь покинуть дом. — Даже в этом районе по ночам не безопасно. Не заставляй меня волноваться за тебя, — Алек дождался, пока Кларисса кивнет, соглашаясь, а после оставил поцелуй на ее макушке и отправился на прием.       На входе в родительское поместье Александр замер, несколько раз нервно вдыхая. Особняк располагался недалеко от моста Ватерлоо. Он был огромным — три этажа этого величественного сооружения вмещали в себя десятки спален, гостиных, игровых комнат и даже несколько залов для приема гостей. Над главным входом находился купол, украшенный высоким шпилем, а по бокам высокие колонны.       Заходить туда не хотелось, но Алек все же заставил себя шагнуть внутрь. Их старый дворецкий Генри встретил его с искренней широкой улыбкой, забирая из рук шляпу и объявляя о его прибытии.       «Будто это уже не мой дом», — мелькнула в голове мужчины мысль.       Внутри особняк не сильно изменился. Холл с длинной лестницей на второй этаж, кажется, специально украшали дорогие старинные вазы и картины. Отец любил похвастаться своими новыми приобретениями. Естественно, не упустил случая и сейчас блеснуть богатством перед гостями. Александр оглянулся вокруг, все так же не понимая этого стремления Лайтвуда-старшего к бесцельному накопительству.       Ни один из предметов искусства, собранных здесь, не отражал ни общей картины, ни самого хозяина. Это просто был склад дорогих игрушек. Но, видимо, Роберту так было комфортно. И Алек знал, что уже давно не имел слова в этом доме.       Но все осталось позади и померкло, когда ему навстречу с лестницы на всех парах сбежала младшая сестра, наплевав на все правила приличия, и бросилась на шею. Она была красива, впрочем, как и всегда — в пышном атласном платье с рукавами три четверти цвета спелого красного яблока.       — Как ты? — тут же спросил он.       — Отлично, — улыбнулась Изабель, а потом дерзко подмигнула, подхватывая его под руку и направляясь в зал, где звучала легкая музыка, а значит, по обыкновению в конце вечера здесь будут танцы. — А теперь вообще замечательно. Расскажи лучше, как дела у тебя, братишка?       — Все в порядке, — Алек выдохнул, понимая, что не такое уж большое количество народа пригласил Роберт. — Ты знаешь о планах отца? — указывая на щеголеватого молодого человека в аби с цветной вышивкой по новой моде, с длинными волосами, затянутыми в косичку, стоящего возле окна и разговаривающего с Лайтвудом-старшим.       — Конечно, — фыркнула сестра. — Я не позволю ему выдать меня за кого попало, — в голосе Иззи слышалось столько уверенности, что невольно верилось в ее слова.       — И ты считаешь его недостойным?       — Я еще не решила, — неожиданно Алек осознал, что на щеках сестры ярко горит такой не характерный для нее румянец, почти повторяя цвет ее наряда.       Решив больше не смущать ее этим вопросом, мужчина только хмыкнул, следуя за сестрой к большому столу, расположенному в соседнем зале, где и проводились обычно званые вечера. Проходя мимо Роберта и Мелиорна, он лишь кивнул в знак приветствия, не желая разговаривать с отцом. Лучше будет пообщаться с новоиспеченным ухажером Изабель в более приватной обстановке.       Но как только Александр шагнул в соседнее помещение, его глаза застлала пелена злости и ярости. Там за длинным обеденным столом на кресле, когда-то занимаемом его матерью Маризой, восседала новая жена отца. И это было самым болезненным впечатлением за весь день.       Как бы отец ни ненавидел его самого за разврат, коим, по его мнению, являлись чувства сына к другим мужчинам, как бы ни старался сделать его жизнь невыносимой, поженив на девушке, как бы ни пытался рассорить их с Джонатаном, тот факт, что Роберт практически обрадовался смерти первой супруги, доводил Алека до белого каления. Он не мог терпеть того, что в доме, где его мать была хозяйкой, теперь жила и вносила свои правила эта глупая девушка.       Идя на ужин, Александр догадывался, что ему будет нелегко рядом с так называемой мачехой, но не ожидал, что отец так распорядится вещами, некогда принадлежавшими его первой супруге. Это было не просто почетное место за столом, с чем сын еще мог смириться, то были кресла, выбранные его матерью как подарок отцу на его последний перед ее смертью день рождения. И это был удар.       — Алек? — окликнула его Изабель, но было уже поздно.       В два шага мужчина преодолел расстояние, отделявшее его от Моники, и ударил рукой по столу в сантиметре от ее руки, привлекая внимание всех присутствующих. В зале тут же воцарилась абсолютная тишина. Но Лайтвуда не особенно заботили правила приличия в данный момент, только то, что эта девушка заняла место, которое навсегда должно было остаться маминым.       — Александр! — не успел он сказать и слова, как за спиной загремел голос отца. — Что ты себе позволяешь?!       — Это Вы что себе позволяете, сэр? — прошипел Алек. — Она не может сидеть здесь. Это мамино кресло.       — Миссис Лайтвуд может здесь все, — с явным презрением в голосе, проговорил Роберт, отгораживая от сына свою жену, которая билась в напускной истерике, заламывая руки и грозясь упасть в такой же ненатуральный обморок. — А вот ты больше никогда не переступишь порог этого дома. Пошел вон!       — Прекрасно! — Александр просто развернулся и рванул к дверям.       — Ты — неблагодарный юнец, — следуя за ним по пятам, будто боясь, что сын может передумать, Лайтвуд-старший продолжал говорить. — Я пытаюсь тебе помочь, ищу подходящую пару, чтобы ты не остался в одиночестве и мог продолжить наш славный великий род, но ты ведешь себя как маленький ребенок. Ты не можешь позорить меня всю жизнь.       — Если кто и опозорил наш, с Ваших слов, славный род, — забирая из рук виновато смотрящего Генри шляпу, ответил Алек. — То только Вы сами, сэр. И запомните, — он шагнул к отцу ближе, чтобы слышать его мог только он. — Я сам буду решать, с кем мне быть и кого пускать в свою постель и свою жизнь.       — Вот поэтому ты один, — Роберт оглядел его с ног до головы. — И всегда будешь один.       — Я уже не один.       — Неужели? — отец слышал лукавство в его словах, и Александр прекрасно понимал это, но отступать было некуда, поэтому он только вскинул подбородок, не намереваясь сдаваться. — Интересно было бы на нее взглянуть.       — На него, — почти плюнул в лицо отцу Алек. — И он бывает в моем доме чаще Вас, так что можете прийти и убедиться, — увидев расширившиеся от ужаса глаза отца, мужчина резко толкнул дверь и выбежал на улицу, запоздало коря себя, что так поступил с сестрой, взволнованный голос которой услышал уже из-за закрывшейся двери.       Осознание того, что он испортил вечер не только отцу, но и Изабель, давило на грудь тяжким грузом. Но возвращаться назад было бессмысленно, да и не имелось никакого желания. Лайтвуд поразмыслил пару мгновений, а после, вспомнив предложение Джейса, решительно шагнул в сторону экипажа, уже поджидавшего его, хотя внутри все же сомневался в правильности этой затеи.       Район Сохо хоть и находился в центральной части богатого Вест-Энда, репутацию имел весьма сомнительную. Немалую роль в этом играли многочисленные игорные дома, жаждущие заполучить молодых франтов в качестве лакомого и весьма ценного в финансовом плане куска. Но еще больше суждений и толков ходило по поводу расположенных на улочках Сохо домов терпимости — публичных домов, продававших любовные утехи.       Александр не был завсегдатаем ни тех, ни других, хотя в ранней молодости ему доводилось побывать в нескольких подобных заведениях. Впечатление, впрочем, они на него произвели весьма скверное — в картах он силен не был, проигрываться желания также не имел, а в публичных домах слишком редко попадались те, кто мог выполнить его потребности.       Все же, чаще там были женщины, готовые продать свое тело мужчинам, реже молодые мальчики, ублажающие распустившихся старых матрон, не желающих признавать своего увядания. Но Лайтвуд точно знал о существовании одного заведения, над которым даже вывески не было, где предоставлялось то, о чем мечтало его тело. Он даже бывал там однажды с Даниэлем.       Правда, вскоре после этого они расстались, да и впечатления о той ночи, особенно ее продолжении, были не самыми радужными, если не сказать черными. Но отчего-то сейчас ноги несли его к этому дому сами, не давая голове передумать. Добравшись до нужного здания, Алек оглянулся по сторонам, но улицы были пустынны, никто не видел его.       Сам дом находился в ряду выстроенных шеренгой зданий в два этажа, окна которых были закрыты плотными шторами, а над дверями висели вывески с недвусмысленными яркими призывами. Дома эти были хоть и не богатыми, но ухоженными и чистыми, а рядом с некоторыми даже росли небольшие клумбы. Только тот, к которому шел Алек, был будто призрак среди этого праздника жизни.       Черная дверь с массивной ручкой в виде головы льва, доставшейся ей, видимо, совершенно случайно, вела, казалось, в темную бездну. А решетки на окнах придавали зданию зловещий вид, даже вызывали ощущение тюрьмы.       Внутри было так же, как в первый его визит — полумрак, запах табака и спиртного, грязные стены, до которых не хотелось дотрагиваться, признанные, видимо, показать посетителям, насколько грязны их помыслы, и полный зал богато одетых мужчин в масках на пол лица, восседающих на обшарпанных креслах, вокруг которых кружили полуобнаженные и полупьяные молодые мальчики.       На стенах не было картин, лишь горели в канделябрах свечи, создавая чуть зловещую атмосферу, играя бликами на скрытом темной тканью потолке. Справа находились ширмы, напоминавшие мастерскую швеи, с разноцветным рисунком. На столах тут и там стояли бутылки вина, шампанского и виски, и тлели сигары, распространяя дурман по всему помещению и окрашивая стены в желтоватый цвет.       Александр тоже при входе надел черную маску, а сейчас, осматривая помещение, передернул плечами, осознавая, что многим из этих проституток не было и шестнадцати. Он огляделся и заметил, как к нему направился юноша лет четырнадцати в практически прозрачной нижней рубахе и с бокалом вина в руке. Возможно, через пару лет Лайтвуд и мог бы сказать, что он красив, только вот сейчас никакой реакции, кроме желания одеть, этот мальчишка у него не вызывал.       Было очевидно, что его направил к нему один из так называемых охранников, которые наблюдали за порядком здесь. Естественно, следили они не за тем, чтобы никто никого не убил, а только за сохранностью имущества и удовлетворенностью гостей, ведь те влияли на заработок заведения. Проституток же никто не жалел, и Алек заметил на телах многих из них ссадины, синяки и характерные отметины на шее, оставшиеся от веревки или ошейника.       Но не успел этот парнишка подойти к Лайтвуду, как из-за одной из ширм-перегородок, служивших для уединения посетителей с выбранными шлюхами, раздался вой. Сначала Алек подумал, что это собака, непонятно каким образом оказавшаяся здесь, но тут же понял, что ошибся, когда оттуда же послышались отборные ругательства хриплым от боли мужским голосом.       А через мгновение, откидывая в сторону ширму, в помещение выбежал полуголый юноша, одетый в такую же прозрачную, порванную в нескольких местах рубаху. Ширма накрыла охранника, находящегося неподалеку, поэтому среагировать на ситуацию он никак не мог.       Дальнейшие события развивались очень стремительно, и позже Александр уже не мог утверждать, что все было именно так. Полуголый паренек кинулся к дверям, воспользовавшись замешательством всех присутствующих, включая охрану. На его пути по чистой случайности оказался именно Лайтвуд, и тот оттолкнул его, сильно ударив руками в грудь и выбив на мгновение весь дух из легких. Сам парнишка пронесся мимо прямиком к выходу.       Придя в себя, мужчина сдернул съехавшую на бок маску, сначала посмотрев в сторону толстяка, что вышел из-за перегородки, лицо которого было измазано кровью и наполовину все так же оставалось скрыто маской. Одной рукой он вытирал кровь с губ, а другой тер пах. Мужчина кричал, чтобы кто-нибудь поймал чертова пацана.       И Алек, не отдавая отчета в своих действиях, бросился бежать. Вряд ли он смог бы точно сказать, что двигало им в тот момент, но определенно не желание помочь этому брызжущему слюной и гневом мужчине. Возможно, Алек просто понял, что парня убьют, если тот сейчас же не сбежит куда подальше. Лайтвуд вылетел на улицу, заметив парня уже в квартале от этого места. И как ему удалось так быстро убежать?       — Стой! — зачем-то крикнул он.