3 апреля 20XX
Иногда я выпадаю из реальности, будто сознание где-то теряется, перед глазами появляется дымка, всё расплывается, и я будто проваливаюсь. Пытаюсь не поддаваться этому состоянию, но сегодня я всерьёз раздумываю над тем чтобы уступить. Скоро начнёт светать, но хочу ли я видеть этот рассвет? Я закрываю глаза и расслабляюсь, на меня нападает дрёма. Просто уснуть, Тихонов. Всё очень просто. И я почти проваливаюсь, когда вдруг слышу крик. Танин крик. Я подскакиваю и лихорадочно кручу головой в кромешной темноте леса, когда наконец понимаю, что крик исходит из микрофона. Именно поэтому я понял, что кричит Таня – бессознательно. Чувствую фантомное учащённое сердцебиение и мне становится страшно и больно одновременно. Я в лесу около своего мёртвого тела, но на самом деле одна она. Я опять её бросил. Но через секунду мне становится ещё больнее, когда я слышу, как она, задыхаясь, выговаривает: - Ванечка, услышь меня. И я ведь слышу! Со злости бью руками по дубу,+ я, наконец, выбрался на природу + скоро я стану отличным органическим удобрением - я опять подвёл Таню - под моим именем похоронили кого-то другого - все мои физиологические процессы приостановились (вот уж я обрадовался бы возможности не прерывать работу на сон, а теперь от неё только вред).
Пока минусы перевешивают.***
С первым лучом солнца 24 марта я пытался выйти. Я блуждал два часа, вспоминая теоретические курсы выживания в лесу, которые изучал в одну из бессонных ночей, причиной которых была Лара, завернувшись в одеяло на диванчике и закрыв беснующуюся сестру в комнате; короткие сюжеты в утренних телепередачах и даже школьные уроки ОБЖ. Но мне долго не везло, мох рос со всех сторон, плотность растительности была одинаковая, а потом я вдруг встретил двух грибников в обвисших трениках двойным слоем и модных, будто покоцанных собаками, дублёнках. Ходить за самыми ранними грибами – та же охота. Чтобы не спугнуть добычу, они не переговаривались и даже ступали крадущейся лисьей походкой. Но радость от встречи с людьми заставила забыть обо всём, в том числе о ненавязчивости, хоть я и знал, что сошёл с ума и не могу говорить. Я, набрав в лёгкие воздуха, приготовился крикнуть им… Но решить, что именно крикнуть, я не успел, потому что за пару метров до грибников в грудь ударила волна предсказуемой боли, и я просто кубарем свалился прямо к их ногам. Но они были невозмутимы. Лишь один повёл ухом: - Листья вроде шуршали, кабы не кабан. Но внимательно посмотрев сквозь меня, успокоился сам и испугал меня. Конечно, я просто разозлил его шумом, вот он и игнорирует. А могло быть иначе? Но иначе быть могло. Два часа я ходил по лесу, то и дело запинаясь о высохшие ветки, валуны и всё, что только можно, пугая грибников. Возможно это сыграло мне на руку, потому что они довольно быстро пошли обратно. Я сошёл с ума, но я и не думал глупить! Я запоминал дорогу и, когда наша странная компания наконец вышла к посёлку, вздохнул с облегчением. Насколько я мог судить с вершины небольшого холма, этот населённый пункт находился всего в километре от трассы. И я подумал: «Какой же я молодец. Но что я буду делать, выйдя к людям?» Получается, я не могу контактировать с людьми. Расстройство психики? Но вот если собрать доказательства… А докажу, значит не сумасшедший, да? Уже на обратном пути к своему телу я пытался разработать более-менее чёткий план дальнейших действий. В своё время Круглов очень кстати заставил меня вызубрить совокупность обстоятельств, подлежащих доказыванию. Время, место, способ и подобное - тогда меня аж передёргивало, вот уж не думал, что вспомню эту каторгу добрым словом. «Предположим, всё это второстепенно на фоне того, что у меня есть материальные последствия преступления – собственный труп. Но чем больше я буду знать о совершённом деянии, тем очевиднее моя адекватность, поэтому не грех приняться за факультативное доказывание», - к такому выводу я пришёл, вернувшись на место своего постоянного пребывания. Прописаться здесь, что ли? Я в сотый раз взглянул на свой труп и понял, что всё ещё испытываю огромное отвращение. Поэтому затеял отличную игру – придвинься к трупу на пять сантиметров в час и получи бонус к силе доказывания. Примерно через восемь часов я нашёл себя сидящим вплотную, в состоянии собирать биологические образцы со своего тела, всматривающимся в своё синее лицо. Хм, чертовски права была Белая когда-то, окрасив мои волосы в голубой. Ведь действительно, синий мне к лицу. Кое-где труп припорошён снегом, падавшим ночью, но рана (хотя она скорее напоминала сквозную дыру) была чистая и, чем скорее я придумаю как взять образцы, тем правдивее будут результаты. Конечно, с дельтой на то, что уже прошло достаточно времени. И ведь как логически стройны были мои мысли в тот день. Каким огромным мне казался прогресс. Но потом я столкнулся с проблемой, на решение которой потратил большую часть прошедшего дня: я не могу контактировать со своим телом – я проваливаюсь сквозь него. После многочисленных попыток непосредственного контакта, до меня, наконец, допирает, что можно использовать косвенный. И правда, когда солнце уже уходит на покой, я несколько раз тыкаю тело веточкой, найденной неподалеку. Такая лёгкая разгадка!***
Но, конечно, веточка не решила вопроса с хранением биоматериала. Поэтому на третий день моего пребывания начинается настоящая поисковая экспедиция. Коробки от спичек, пакетики, монетки, даже один перочинный ножик, всё это я собирал до сегодняшнего дня, постепенно укомплектовывая различные биоматериалы со своего тела. Интересно, со стороны видно, что предметы парят в воздухе, или их вообще не видно? Всю прошедшую неделю я только и делал, что решал задачи по сбору, упаковке, хранению материала, иногда на несколько часов вырубаясь и приходя в себя от твоего голоса в наушнике. И когда я очухивался и различал твои слова, меня потом всё равно несколько часов как на части разрывало, хотя куда уж дальше? Тань, знаешь, когда я понял, что из нас ничего не получится? Когда сквозь кричащую рекламу по телевизору, ты попросила: «Ванюш, бутеры сходишь сделаешь?», - валяясь на диване рядом, а я понял, что никогда у тебя этого попросить не смогу. Потому что я в тот момент чувствовал, что дышать боюсь рядом с тобой. Я тогда знал, что это пройдёт – это просто гормоны, химия. Но также отчётливо понимал – ничего у нас не получится из-за такого меня – я готов под машину кинуться, лишь бы ты меня касалась. Но ты бы тоже не попросила бутеры – это я осознал намного позже. Намного-намного позже я это понял и, возможно, будь я чуть поумнее, не оказался бы сейчас перед своим трупом, ковыряя грудную клетку. Время сожалений, к несчастью, истекло, и я, немного придя в себя после одностороннего сеанса связи, в который раз осматриваю края раны, свидетельствующие об очевидном: выстрел из огнестрела с близкого расстояния. Изучаю досконально, потому что основываться только на воспоминаниях, учитывая, что я сейчас веду переговоры с трупом, не самая лучшая идея. «Конечно же мне необходима пуля», - вот к какому грустному выводу я прихожу на седьмой день инициированного мной расследования. Бросаю долгий взгляд на тело. Здесь есть один классный прикол. Стреляли в сердце, и пуля могла куда угодно быть доставлена по многочисленным кровеносным сосудам. А это значит, чтобы мне её достать, нужно руками излазить все внутренние органы.