***
Альфа с повязанным на бёдрах большим белым полотенцем заботливо накидывает такое же Шинари на голову и начинает вытирать. Омега довольно жмурится и чувствует себя любимым. А сердце заходится ещё сильнее, когда на губах остаётся очередной поцелуй. Потом полотенце оказывается накинутым на плечи, Шинари оборачивается в него, как в кокон, и оба шлёпают в комнату. Герман идёт за Шинари, как на поводке. Чувствует усиливающийся с каждой секундой запах омеги. На течку это не похоже. Но притягивает почти так же. Смотрит на кромку, где заканчивается полотенце, ровно на нижней линии ягодиц. Заманчиво. Шинари почти доходит до кровати, когда Герман всё же обнимает его сзади, вдыхая головокружительный аромат с его волос. Шинари сжимается комочком в его объятиях. Пытается не сойти с ума от пьянящего сандала. Поджимает ягодицы, пытаясь сдержать смазку, готовую потечь по ноге. — Мы же недавно это делали… — говорит скорее из приличия. — Но я хочу ещё, — отвечает совершенно честно. Заставляя Шинари вновь раскраснеться. Ревнует. Целует. И хочет. Как это ещё назвать, если не влюблённостью? Как бы он хотел услышать это от него: «Я тебя люблю». Но, наверное, Герман так не умеет. Шинари со вздохом облокачивается о грудь альфы позади, чьи руки ласково водят по оголённому животу, груди, ключицам. Но самые чувствительные места не задевают, заставляя изнывать от желания. Стук сердца отдаётся в ушах. На секунду замирает, когда Герман покусывает его за ухо. Трётся щекой о волосы, проводит носом по шее. Шинари скрипит зубами и сдаётся. Цепляется за руки на талии. Даёт полотенцу упасть с плеч на пол. И жмурится от сладкой боли — укуса в плечо. Он меня сегодня съесть хочет? Герман ненавязчиво подталкивает к кровати. Шинари надувает губы и залазит на поистине королевское ложе. Герман придавливает его сверху, и Шинари удивлённо обнаруживает себя лежащим на животе. Альфа целует шею, плечи, выступающие лопатки, проходится вниз по позвоночнику. Шинари сжимает простыни в руках и сглатывает. Слишком приятно. Герман проводит большими пальцами по ягодицам, раздвигая, массируя. Шинари утыкается носом в одеяло, зажмуривая глаза и пытаясь не издать ни звука. Уж в этом-то доме он точно не может себе этого позволить. Вздрагивает, когда Герман легонько проводит языком по пояснице. Потом дышит уже у самого уха, трётся щекой о его висок. Шинари кажется, что он оказался в объятиях большого кота. Стон вырывается внезапно, когда чужие пальцы обводят дырочку. Шинари сжимает зубы. Герман вновь прикусывает его ухо, размазывает смазку по ягодицам, поглаживает, опускаясь по бёдру вниз к коленям. Шинари кажется, что он сейчас сойдёт с ума от этой ласки. От любимого тепла. От осознания, что человек, которого он любит, хочет его. Шинари пропускает момент, когда Герман надевает презерватив. Только вскользь задумывается, где он его вообще достал. И вновь стискивает зубы, сжимает до белизны кулаки на простынях, когда горячий член входит в него. Шумно дышит, открывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Большие ладони Германа держат его за талию, нос утыкается в волосы за ухом. Альфа вдыхает его опьяняющий аромат. Но понимает, что хочет видеть лицо. Видеть, как краснеют щёки. Как случайно скатывается слезинка. Как он шепчет его имя. А потому резко переворачивает и вновь входит, прижав тонкие запястья к кровати. А Шинари хочет обнимать его. Хочет прижаться как можно ближе. И смотрит умоляюще. И альфа, кажется, понимает. И тоже обнимает. Крепко-крепко. И думает, что это, наверное, и есть любовь. И что любовь — весьма непредсказуемая штука. Ну вот почему после сорока лет спокойного одиночества ему понадобилось влюбиться именно в фаворита короля? Такого удивительного и красивого и позволяющего ему делать всё, что он пожелает. Ну почти. Интересно, Шинари его тоже любит? В сердце появляется очередное совершенно незнакомое чувство. Одновременно болезненное и приятное. И Герман сжимает омегу, которого так хочется назвать своим, в объятиях. Слышит, как тот тихо зовёт его по имени. Слышит исступление в этом голосе. А потом они долго лежат в обнимку. Успокаивают дыхание. Дышат друг другом. Герман гладит Шинари по волосам, а тот пересчитывает шрамы на его коже. Думает, что будет, если он сейчас ему признается. И всё-таки не может решиться. Герман приподнимается, осторожно вытаскивает из-под Шинари одеяло и укрывает обоих. Спят они уже привычно в обнимку.***
— Господин Герман. Альфа просыпается от стука в дверь и понимает, что впервые за долгое время его будят. Обычно он встаёт задолго до прихода слуг. — Встаю, — отвечает. Шинари под боком возится от громкого голоса. — Понял. Шаги удаляются, а Герман наблюдает за мило сопящим Шири. Проводит ладонью по его волосам. — Шинари. Омега разлепляет глаза. Моргает. Вопросительно смотрит на альфу. Тот невесомо улыбается и целует его в лоб. — Вставай. Шинари недовольно вздыхает и покрепче перехватывает супруга поперёк груди. Герман ждёт. Шинари вздыхает вновь. И поднимается на локтях. — Что, уже? — Ага. На работу надо. Шинари падает обратно лицом в подушку. — В следующий раз я не позволю тебе это сделать, если нам надо будет рано утром на работу. Герман пожимает плечами. Знает, что Шинари всё равно в итоге сдастся.***
Завтракают всей большой семьёй, и Шинари прощается с родителями Германа и Даеном. Оказывается, бабушка, которая обычно живёт с ними, на две недели уехала в санаторий с друзьями. Омега может лишь подивиться жизненной силе старушки и пообещать семейству, что в следующий раз непременно с ней познакомится. На работе Шинари периодически позёвывает и видит, что ребята хотят спросить, в чём причина, но не решаются. Он улыбается себе под нос и продолжает заполнять сметы, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. А не должен, по идее. Он не знает о своём будущем. Не знает, что ему предстоит сделать. Переступить через себя? Он может быть разлучен с человеком, которого любит. И даже не знает, любит ли он его в ответ. Но всё равно счастлив, потому что вчера был один из самых лучших дней в его жизни. Герман привык не высыпаться. Поэтому он иногда даже не понимает, когда не выспался. И сегодня он вновь продолжает делать то, что от него требуется. Только раз он случайно смахивает со стола ручку и понимает, что тело немного его не слушается. Но он тут же берёт себя в руки. Вспоминает спящее лицо Шинари сегодня утром. Незаметно улыбается себе под нос. И продолжает принимать доклады с будущей линии фронта.***
Очередной урок истории от Лириана не оказался намного интереснее предыдущего. Так как об истории мира и королевства Шинари представление имел, сегодня наставник занялся «историей» его родословной. Точнее, родословной Кронмини, о которой Шинари не имел ни малейшего понятия, и родословной Оак, о которой Шинари бы хотел не иметь ни малейшего понятия. Выучить десять предыдущих поколений Кронмини было трудно, но в чём-то даже интересно. Всё-таки это семья Германа. Оказывается, та тётя, которая любит путешествовать — это графиня Шейла Августа Нейман, младшая сестра Клавдии, по рождению виконтесса Дориан. Их старший брат Игнат взял в мужья виконта Лесси, и там уже пошла совершенно другая ветвь. А в семье Кронмини почти всегда рождались мальчики альфы. Было несколько исключений в виде девочек альф и одного беты, который, несмотря ни на что, в итоге стал главой дома. Это был прапрадедушка Германа. Когда Герман не возвращается к половине девятого, Шинари понимает, что тот опять придёт поздно. Если точнее, в одиннадцать. И наверняка устанет. Поэтому Шинари решает не приставать к нему с танцем или боевыми тренировками и после ужина идёт в сад заниматься самостоятельно. Упражняется до седьмого пота. Потому что хочет быть достойным своего супруга. Нет, вовсе не всех тех поколений Кронмини, о которых он узнал сегодня. Только его. И даже не замечает, как пробегают часы. Отвлекается лишь, когда слышит знакомый шум мотора. Шинари выходит в холл, встречая. — С возвращением. — Я дома, — уже привычно отзывается Герман. Расслабляет шейный платок. — Устал? — …немного. Шинари подходит ближе, чтобы пойти вместе с ним наверх. Герман смотрит на него странно. Устало, но со странной лаской во взгляде. А потом протягивает руку. Шинари с мягкой улыбкой берётся за неё и даёт притянуть себя поближе. Герман наклоняется, зарываясь носом в мягкие волосы, вдыхает аромат гвоздики. Чувствует, что наконец-то дома.***
— Я подумал, может мне все домашние дела на себя взять? — подаёт голос Шири, когда Герман переодевается из формы, а он сам меняет одежду на свежую. — Я имею в виду ведение счетов. Герман поднимает на него глаза. — Не то чтобы я напрашиваюсь… — неловко смеётся Шинари. — Просто тогда хотя бы слуги не будут отвлекать тебя. Герман думает недолго. — Хорошо. Я тебе покажу. Шинари улыбается. А Герман быстро заканчивает и зовёт за собой. — Пошли. Омега выскакивает из комнаты следом и второй раз за всё это время оказывается в кабинете Германа. Альфа вытаскивает широкую записную книгу из ящика стола. — Состояние родителей и мой заработок — это разные вещи. Мы их не смешиваем и договорились, что так будет до тех пор, пока не озвучат завещание. Шинари удивлённо кивает. Кажется, Герман хочет рассказать ему всё от начала и до конца. Поэтому слушает внимательно. И даже подумывает, может быть, стоит записать. Альфа зовёт его присесть на кожаный диванчик. — Каждый месяц я получаю сорок тысяч жерий на счёт в банке. Каждое второе число месяца я снимаю десять тысяч с расчётом на зарплату слуг, питание и непредвиденные расходы. Сорок тысяч!.. Шинари в очередной раз понимает, насколько богат его супруг. Генерал, как-никак. И это не беря в расчёт наследство его родителей. — Я могу предоставить тебе доступ к своему счёту, и ты сам будешь этим заниматься. Шинари кивает. — У тебя есть свой счёт? — интересуется Герман. — Отец дал мне доступ к своему, когда мне исполнилось восемнадцать. Но с тех пор, как я живу с тобой, он мне ни разу не понадобился. И вряд ли понадобится. Как ты говоришь, до завещания. Шинари неуверенно посмеивается. Герман кивает. — Тогда я доверяю тебе снимать деньги со счёта. В ближайшие дни съездим в банк. Теперь кивает Шинари. — Теперь о зарплате.***
Герман объяснил, кто сколько получает, сколько обычно требуется в месяц на различные расходы: питание, коммунальные, уход за Уореном и Мити, автомобиль и прочее. Шинари всё-таки пришлось это записать. Все деньги передаются Матильде или напрямую, когда нужно. К финансовым расчётам Шинари привык уже давно: его работа почти наполовину заключалась именно в этом. Что где заказать, кому сколько выдать, какова прибыль предприятия. Ему это даже нравилось. А ещё очень льстило, что Герман решил ему довериться. И Шинари решает не думать о том, что будет после. Потому что сейчас кажется, что это навсегда. Альфа наблюдает, как Шинари заканчивает строчить в блокноте. Смотрит, как серьёзно парень относится к делу. Проводит ладонью по его волосам. Шинари тихо смеётся и поднимает на него взгляд. — Что? Они смотрят друг другу в глаза. Герман невесомо улыбается. — Мне с тобой повезло. Шинари удивлённо хлопает ресницами. Щёки слегка краснеют. Герман притягивает его поближе, гладит по голове. Шинари довольно утыкается носом ему в шею. Альфа целует его в висок. Шинари не может прекратить улыбаться. Поднимает глаза. — Кушать будешь? Герман кивает. Шинари удивлённо отодвигается. — Ты что, до сих пор не ужинал? — Я перекусил. Шинари со вздохом улыбается. — Ладно, пошли. И тянет за руку. Герман поднимается, складывает книгу обратно в стол. Смотрит, как послушно ждёт его Шинари. И, подойдя поближе, крепко обнимает. Он почти всегда его так обнимает. Словно хочет что-то отдать. А Шинари может лишь наслаждаться этим теплом.***
Шон подаёт разогретые блюда. Знает, что Герману не важно, разогрето оно или сделано сию же минуту. Главное, что сегодняшнее. То же самое, что подавалось Шинари. Омега сидит рядышком, потягивая воду с лимоном и имбирём. — Кстати. Герман поднимает глаза на оглядывающего его Шири. И поднимает руки, показывая рукава. — Чисто, чисто. Шинари удовлетворённо кивает. Герман тихо усмехается. И невзначай думает, что стал улыбаться больше. И что он, в общем-то, не против. Перед сном Шинари замечает, что он до сих пор не поменял порванный халат. Как-то не до того было. Неуверенно закрывает оголённое бедро. Ловит на себе взгляд альфы и вздыхает. — Матильда сказала, что на меня в доме ничего нет. Завтра куплю. Герман кивает. — Деньги? Шинари смеётся. — Ну, я тоже кое-что зарабатываю, знаешь. Герман кивает вновь и уже привычно хлопает по месту рядом с собой.***
Утром они вновь вместе завтракают, и Леон развозит их по рабочим местам. Шинари думает, что от влюблённости ему уже начинают мерещиться вещи. Например, что взгляд Германа ласковее обычного, когда они прощаются до вечера. Сегодня почти с самого утра в лавку заглядывает старший Оак. Улыбается довольно, глядя на сына, и Шинари понимает, что не виделся с родителями с самой свадьбы. И ему даже стыдно за то, что в круговерти событий позабыл заехать или даже просто позвонить. — Отец! Шинари обнимает того в порыве, и Карл Грегори Оак с удовольствием похлопывает сына по спине. — Ну как ты, ребёнок? Шинари улыбается. — Я хорошо. И рассказывает. Что Герман очень хороший человек, и все слуги в доме тоже. Что дом просто удивительный, а дом старших Кронмини — абсолютно великолепный. Что он познакомился со многими людьми и абсолютно не жалеет. Отец мягко улыбается, даже с каким-то облегчением. — Ну вот и славно. А у нас ничего не меняется. И рассказывает про свои будни, что так знакомы и так близки Шинари. — Слушай, самое главное, — вдруг серьёзно смотрит на него Карл. — Зак вернулся до конца месяца и хочет с тобой встретиться, потому что на свадьбе вы уехали раньше. Шинари сглатывает. — А-а-а… — И я думаю, он может объявиться даже сегодня. Так что держи ухо востро. Шинари нервно смеётся. — Понял… Ничего против дядюшки Зака он не имеет. Просто с ним иногда довольно сложно общаться. — Ну и заезжайте тоже к нам, — неловко улыбается старший Оак. — Мать переживает. Шинари кивает с улыбкой. — Хорошо. На этих выходных постараемся. — Будем ждать. Отец легонько целует Шинари в макушку и поднимается со стула. — На следующей неделе пришлю тебе план по расширению. Я решился взяться за дело серьёзно, — он весело сжимает кулак. Шинари кивает и с улыбкой провожает отца до дверей.***
Перед поездкой домой Шири всё же забегает в лавку портного. Хватает почти что первое попавшееся, потому что Эри должен приехать за ним с минуты на минуту — длинную ночную рубашку примерно до середины бедра с коротким рукавом, без каких-либо украшений или узоров. Да и вообще он привык, что на покупках нужно экономить. Даже если твой супруг зарабатывает сорок тысяч в месяц. Когда приходит Лириан, Шинари думает, что, наверное, недостаточно репетировал танец. Но наставник говорит, что всё довольно-таки неплохо и чтобы перед воскресным мероприятием Шинари порепетировал ещё немного с Германом. Омега обещает, но знает, что Герману, скорее всего, будет не до того. Они продолжают изучение языка Кипу. Делают упор больше на разговор, чем на письмо, потому что именно устный язык может вскоре пригодиться Шинари. Изучают ещё некоторые аспекты культуры народов, чьи представители приедут в Жеромо в воскресенье. Как здороваться, как выражать радость или почтение, чего не стоит делать. Лириан остаётся доволен и говорит, что Шинари вполне готов к мероприятию. А тот может лишь вздохнуть. Потому что мысли у него совсем не об этом. А о том, как там сейчас Герман. И как же он сейчас хочет его увидеть. Всё. Конец. Шинари провожает наставника, а в груди щемит непонятное чувство. От того, что любимый рядом, но кажется, что недосягаем. Шинари трясёт головой и хлопает себя по щекам, пытаясь избавиться от ненужных мыслей. Поднимает уверенный взгляд. И топает на кухню. — Так! Теперь я буду распоряжаться хозяйством! Если что нужно, обращайтесь ко мне! — громко заявляет с порога. Шон и Эри, перетаскивающие мешки с мукой, удивлённо на него пялятся и кивают. — Ребят, вам помочь? — неуверенно интересуется Шири. Шон смеётся. — Нет, спасибо, господин. — Кстати, а что там с огородом? — хлопает ресницами Шинари, когда мешки оказываются пристроены в нужное место. — Они не взойдут так быстро, — смеётся повар. — Пока что я высадил зелень, а помидоры попробую сделать рассадой. Может быть, зимой их можно будет растить здесь, внутри. — А вообще, было бы здорово, если бы у нас была оранжерея, — мечтательно протягивает Эри. Шинари представляет красивую теплицу в стекле со множеством теплолюбивых растений. — Ага… Омеги смотрят друг на друга. И смеются. — Может быть, когда-нибудь, — улыбается Шири. — Значит, господин Герман поручил вам присматривать за нами? — улыбается Шон. Шинари кивает. — Мы скажем остальным. — Ладно. Омега думает, что надо бы идти и что-нибудь поделать. Полезное. А не ошиваться тут. Например, потренироваться с мечами. Хотя было бы лучше, если бы был напарник. Можно поиграть на рояле в большой гостиной, но Шинари не очень-то и хочется… Самое то было бы порепетировать крак, но опять-таки… — Шон, ты умеешь танцевать крак? Альфа удивлённо мотает головой. — А кто-нибудь умеет? — вертит головой Шинари, но парни лишь пожимают плечами. — Блин… — Мы простой народ, господин Шинари, — улыбается Шон. — Нам незачем знать чужеземные танцы. Эри тоже улыбается мягко. И Шинари чудится в этом разговоре что-то печальное. Что-то, чего быть не должно. Ни в коем случае. Он смотрит на тех, кого готов называть друзьями. — Но это здорово. Шон и Эри удивлённо моргают. Шинари тихо смеётся. — Сейчас мне немного не нравится, что приходится учить всё в такой спешке, но на самом деле… всё это очень здорово. И я бы хотел, чтобы вы тоже знали то, что знаю я. Слуги смотрят на него с удивлением, переглядываются и смеются. — Господин Шинари, вы святой. — Чего?! — морщит нос Шири. — Вы всегда нас так опекаете, это правда приятно, — улыбается Эри. Они с Шоном глядят на своего господина почти с лаской, заставляя Шинари покраснеть. — Короче, я пошёл заниматься! — громко бурчит Шинари, скрывая смущение. — Ага, удачной практики! — смеются ребята. Они тоже рады, что встретили его.***
Вчера Герман действительно чувствовал усталость. Сегодня же работы было чуть меньше, большинство запланированного оставалось на согласовании и решения ожидало лишь в понедельник. А потом альфа мог позволить себе уйти пораньше и привычно пробежаться до дома. Для кого-то его пробежки до сих пор были странными, хотя пора бы уже привыкнуть. Но большинство встречающегося по пути народу с улыбками здоровались (продавцы и владельцы магазинчиков, и иногда просто проходящие мимо люди), а Герман вежливо кивал в ответ. — Генерал Кронмини! Альфа оборачивается на зов. Запыхавшийся Леон бежит за ним. — Два вопроса! — выдыхает молодой человек, останавливаясь рядом. Герман внимательно на него смотрит. — Вам завтра машина будет нужна? Герман мотает головой. — Если что, я тебя вызову. Или Эри её заберёт. — Понял. Второй: моя справка об обучении хранится в ваших документах? Герман кивает. — Надо? — Да, дядя хочет записать меня на грант… Кажется, Леон стесняется этого факта. Герман просто кивает. — Она дома. Пошли. И опять начинает бежать. Леон неуверенно припускает следом.***
— Я дома. Герман думает, что слишком быстро привык к этим словам. — С возвращением! — выскакивает из коридора Шири. — А, Леон! Привет! — Здравствуйте, господин Шинари, — склоняет голову юноша. Он привык появляться в этом доме. И уже привык видеть в нём Шинари. Омега же подходит к Герману и оглядывает его с головы до ног. Легонько хмурится в раздумьях. Затем лижет большой палец и подносит к щеке мужа, чтобы стереть грязь. Леон поражённо глядит, как генерал Кронмини спокойно терпит осмотр. Шири расправляет складки на его одежде и довольно улыбается. — Ни одного пятнышка. Молодец! Герман чуть улыбается, заставляя Леона выпучить глаза. И поясняет: — Он меня иначе без ужина оставит. — Не надо об этом всем говорить! — краснеет Шири. — Ощущение, что я изверг какой. Герман замечает короткий клинок, висящий на боку супруга. — Ну точно изверг. — В смысле?! — Встречаешь мужа с мечом. Шинари смотрит на ножны на поясе. — А-а-а-а… ну я ж практикуюсь! — Леон, хочешь потренироваться? — внезапно спрашивает подчинённого Герман. Тот удивлённо склоняет голову на бок. Герман указывает на Шинари. — Он неплох. Леон и Шири переглядываются. — Эм… — Я только начал, вообще-то… Герман пожимает плечами. — У вас примерно один уровень. К тому же всегда лучше тренироваться с разными противниками. Леон и Шири переглядываются вновь. Омега неуверенно смеётся. — Ну… пошли что ли.***
Леон пытается поддаваться, но бросает эту затею почти сразу же. Да, Шинари менее опытен, чем он, но рвения в нём не меньше. Пока Герман ищет в своих документах справку Леона, они с Шинари проводят два боя, оба из которых выигрывает Леон. Но назвать победу лёгкой он бы точно не решился. — Правда, здорово, господин Шинари. — Да? — неуверенно отзывается Шири, вытирая лоб. — Ну… мне так-то даже нравится фехтование. Танцы тоже интересные, но они как-то слишком легко мне даются. А музыкой я пока не сильно-то проникся. Поэтому фехтование лучше всех. Он поднимает большой палец. Леон смеётся. — Ясно. — Ну что, ещё разочек? — Давайте. Когда Герман выходит к ним в сад, то довольно отмечает прогресс у обоих. И подумывает, что было бы интересно сразиться с Шинари и на собственном опыте определить его уровень. — Что я вижу! Шири ещё не растерял свой потенциал! Вся троица удивлённо оборачивается. Шинари пытается не дать челюсти свалиться на землю. Он же совсем забыл! — Дядюшка Зак! Пожилой альфа с осанкой военного благодушно взирает на ещё секунду назад сражавшихся Леона и Шинари. В глазах под густыми бровями играет опасный огонёк. Он был там, сколько Шинари себя помнит. Возможно, этот огонёк всегда и звал дядюшку Зака в странствия. — Ничего, что я впустил вашего дядю, господин Шинари? — почёсывает макушку Кэл. — Всё хорошо, спасибо, — улыбается омега. — Мы очень давно не виделись. Захария Риколо Оак обнимает племянника, похлопывая того по спине. Затем поворачивается к хозяину дома. Герман моргает. Кивает почтительно. Дядюшка Зак протягивает ему большую сильную ладонь. Альфа пожимает её, чувствуя годы тренировок и прожитых боёв. О таких, как дядюшка Зак, пишутся книги. О немного чокнутых, но всё же благородных строителях своей судьбы. — Ничего, если я поболтаю с племяшкой, Герман? — беззлобно ухмыляется Захария. У уголка рта виден косой шрам. Герман кивает. — Леон, идём. Молодой альфа тут же оказывается рядом. Почтительно кивает дядюшке Заку и уходит следом за Германом. — Вообще, я бы и с ним не прочь поболтать, но время не ждёт, — подходит дядя к Шинари. От частого пребывания на солнце у него много морщин, а в волосах не различишь, где выцветшие пряди, где седые. — Отец сказал, что ты будешь здесь до конца месяца, — удивлённо откликается Шинари, вкладывая меч в ножны. — Будешь ужинать? — Нет, спасибо, — посмеивается Захария. — Но от чайку бы не отказался. — Гиру! — тут же зовёт Шинари. Девушка выплывает из-за ближайшего поворота. — Да, господин? — Чаю и чего-нибудь перекусить. — Поняла. — Хах, смотрю, уже освоился. Шинари улыбается комментарию дядюшки, а тот отвечает на предыдущий вопрос, пока они усаживаются в беседке. — Ты же знаешь, у меня ничто не вечно. И никогда не определённо. Вчера я решил, что побуду на родине до конца месяца, сегодня понимаю, что всё равно тянет куда-то ещё. — И куда ты теперь? — смотрит на него Шири. На человека, оставшегося дома на два месяца совершенно случайно из-за травмы. И за это время успевшего научить его сражаться. — В Гри, — просто отвечает дядюшка Зак. Шинари округляет глаза. Мужчина посмеивается. — Нечего так удивляться. Где опасно, там я. Шинари тяжело вздыхает. — Это уж точно. — Я подкопил немного деньжат на морском флоте. А сейчас хочу посмотреть, что же всё-таки в этой «империи зла» делается. У меня там есть хорошие знакомые. Шинари понятливо кивает. — Удачи. — Спасибо, — смеётся дядя. И смотрит пристально. — Ты как? Шинари улыбается. — Хорошо, как видишь. У меня отличный супруг, хороший дом и милые слуги. Меня совершенно бесплатно учат всему, что нужно знать. — Бесплатно ничего не бывает. Улыбка Шинари становится чуть печальной. Дядюшка Зак смотрит на него внимательно. Уж он-то в таких делах знает толк. — Тебя ж король приручил, да? Шинари ведёт плечами. «Приручил». — Это он свёл нас с Германом. И я так понял, что он хочет, чтобы я в будущем работал на него. — «Работал», — хмыкает Захария. Шинари вздыхает вновь. — Шлюхой я его не буду. — О какие слова знает. — Ты же об этом подумал, — хмурится Шири. Дядюшка Зак пожимает плечами. — А в детстве ты хотел найти любовь всей жизни и вместе работать в лавке твоего отца. Это было довольно мило. — Дядя! Зак смеётся и треплет его по волосам. — Не запутайся, малыш. Шинари смотрит на него вопросительно. Знает, что тот лишь хочет помочь. Гиру приносит чай с печеньем. — Спасибо, — улыбается Шинари. Девушка делает реверанс и уходит. — Милашка, — замечает дядюшка Зак. — У неё парень есть? — Есть муж и ребёнок, — парирует Шири. — И она тебе по возрасту не подходит. — Ну вы же с Германом нормально уживаетесь. — У нас разница двадцать, а не тридцать пять! — Подумаешь. Ушёл с темы… Шинари вздыхает. Смотрит на надувшегося дядюшку. А потом на небо, снизу обрезанное кустами цветущей азалии, а сверху — крышей беседки. — Мне правда здесь нравится. Я и не надеялся на это. Захария переводит взгляд на племянника. Со вздохом подпирает голову рукой, укладывая локоть на спинку беседки. Смотрит на Шинари. — А чего ты вообще хотел? Шинари удивлённо смотрит на дядю. Затем на свои руки. Задумывается. — Я хотел, чтобы не судили по статусу. Что Риколо Оак — это не просто опозорившиеся дворяне, с которыми теперь не нужно считаться. Что кем бы ты ни был, ты можешь добиться многого, если постараешься и приложишь достаточно усилий. Когда я познакомился с Его Величеством, я подумал, что это реально. Что такие встречи просто так не происходят. — Хм. Судьба, что ли? — Вроде того, — смеётся Шири. Ему неловко обсуждать подобное. Но одновременно с тем и хочется. Наконец-то обсудить это хоть с кем-то и поставить на место собственные мысли. — А Герман хорош, да? Шири удивлённо смотрит на дядю, спокойно глядящего на него в ответ. — Я его ещё ребёнком видел. Отец-то его моим начальством был в своё время. Когда я решил в Жеромской армии послужить. Давно это было. Шинари слушает удивлённо, но внимательно. — Странный пацан. Капитан Рейн его с собой иногда таскал, уж не знаю, почему. Капитан Рейн… Рейнхард Кронмини? — Ты мне вот что скажи, — поудобнее садится дядюшка Зак. — Ты что о своём будущем думаешь? Вот прямо сейчас какого будущего ты хочешь? Шинари хлопает глазами. Это вопрос, о котором он старался не думать в последнее время. Очень уж боялся ответа. — Я, например, никогда не знаю, какого будущего ожидаю. Такой уж у меня характер. Но в краткосрочной перспективе могу ответить. Я хочу погостить у своих ребят в Гри и узнать, в чём там дело заключается с этой войной. Может быть даже помочь Жеромо и Гри прийти к какому-то перемирию. А потом, когда всё это закончится, поеду в Коломбо. Шесть лет там не был, а в прошлый раз понравилось. Что буду там делать, ещё не знаю. Но точно могу тебе сказать, что буду наслаждаться жизнью. Шинари глядит на дядюшку во все глаза. Тот усмехается. — А вот теперь ты мне скажи, чего хочешь. Шинари сжимает кулаки. И разрешает себе заглянуть в своё сердце. — Хочу жить в этом доме. Это уж точно. — Хочу Герману помогать. Хоть как-нибудь. Хочу, чтобы Шон и Эри поженились. Хочу увидеть ребёнка Гиру. Хочу про Кэла узнать побольше. Хочу, чтобы наши лавки цветочные в новых городах пооткрывались. Чтобы людям они понравились. И чтоб доход стабильный был, — Шинари сглатывает. Ему кажется, что он уже не остановится. — Хочу, чтобы родители не болели и всегда жили в достатке. Уж я об этом позабочусь. Хочу, чтобы ты жил, как тебе нравится. Хочу увидеть ребёнка принца Кая и принцессы Надины, когда он родится. Хочу, чтобы господин Рональд наконец-то нашёл того самого. И чтобы у господина Вильяма всё хорошо было. Чтобы Риколо Конти отстали уже от тех, кто ниже по статусу. А у Риколо Неф процветал бизнес. Хочу… хочу, чтобы Его Величество был доволен собственной жизнью. Чтобы ему было с кем поговорить, когда хочется. И чтобы этот кто-то всегда его выслушивал. Искренне. И чтобы он никогда не чувствовал себя одиноким. И… Шинари запинается, потому что горло пересыхает. Он сглатывает вновь. — И чтобы родители Германа долго жили. И Даен оставался таким же весёлым. И Лириан учил детишек, потому что ему это очень подходит. И Леон чтоб наконец-то стал адъютантом генерала. И женился. А я хочу научиться играть на пианино. И фехтовать так же классно, как господин Рейнхард. И на разных языках говорить. И попутешествовать. Не так, как ты, конечно, но всё же. И… — Шинари опускает глаза, вздыхая. Он просто должен сказать это вслух. — И чтобы Герман рядом был. Умолкает, наконец. Закрывает глаза. Да, самое главное среди всего этого — чтобы Герман был рядом. Дядюшка Зак ухмыляется и ерошит ему волосы. — Молодец. Шинари поднимает глаза. Захария Оак довольно кивает. — Вот теперь я понимаю. И вот всё то же самое ты должен Нашему Величеству повторить, когда придёт время. — Э? — неуверенно глядит на него Шири. Дядюшка Зак ободряюще кивает. — Если ты действительно хочешь всего того, о чём сказал, ты знаешь, что должен это сделать. Тебе нужно поклониться, поблагодарить за всё и извиниться. И, самое главное, объяснить причину. Шинари неуверенно смотрит на свои пальцы. Но с каждой секундой осознание правильности слов дядюшки Зака растёт. Наконец-то мысли проясняются. — Но если ты думаешь, что отблагодарить его надо именно так, как хочет он… Ну, тут уже тебе решать, — пожимает плечами мужчина. Шинари кивает. Улыбается. — Спасибо, дядюшка! Захария довольно улыбается. Разом осушает чашку чая. Закидывает в рот горсть печенек. И поднимается на ноги. — Ну, пора мне. — Уже? Мужчина смеётся и в глазах сверкает озорной огонёк. — Уже, уже. Герману привет. Вижу, что хорошо с тобой обращается. Прям цветёшь и пахнешь. Шинари краснеет. Дядюшка Зак хохочет. — К родителям заглянуть не забудь, а то когда я был у вас позавчера, мать прям на месте усидеть не могла. Шинари виновато вздыхает. — Знаю. На выходных заеду обязательно. — Вот и славно, — кивает Зак. И протягивает племяннику ладонь. — До новых встреч тогда. Шинари с удовольствием пожимает мозолистую руку. — Ага.***
Зак большими шагами топает к воротам, перекидывается парой дружелюбных фраз с Кэлом, когда тот выпускает его на улицу. — Опять уезжает? Шинари подпрыгивает от внезапно близко прозвучавшего голоса. Оборачивается на стоящего рядышком Германа. — Напугал! Альфа виновато склоняет голову. — Извини. Шинари улыбается и глядит вслед дяде. — Ага. Как обычно. Свободный человек. Герман тоже глядит ему вслед. — Тебе надо к родителям? Шинари поднимает на него глаза. Слышал, что ли? А как много он вообще слышал тогда? Шинари надеется, что не много. И надеется, что не краснеет. — Ну да. Завтра или в воскресенье надо бы заехать. Герман кивает. — Ужинал? Шинари скептически на него смотрит. Герман поднимает руки. — Да чисто же. Шинари выпускает смешок. А потом начинает заливисто смеяться. Герман недоумённо на него смотрит. Прикасается ладонью ко лбу. — Заболел, что ли? А Шинари со смехом обнимает его, утыкаясь носом в ключицы. — Ага. Идиотизмом. Герман обнимает его в ответ, любопытно поглядывая на светло-каштановую макушку. Моргает. Опускает голову, вдыхая аромат гвоздики, и невесомо целует. Шинари довольно улыбается себе под нос. Теперь он точно знает, чего хочет. И на душе невероятно легко.***
После ужина Герман ещё что-то делает в кабинете, а Шинари пытается практиковаться на рояле. По крайней мере, музыка у него выходит лучше, чем иностранный. Хотя, а в чём тут, собственно, разница? Ведь музыка — это тоже язык. Когда Шинари начинает зевать, то понимает, что пора в кроватку. И у дверей в комнату сталкивается с Германом. Они переглядываются. — Спать? — интересуется альфа. — Спать, — улыбается Шири. Герман быстро ныряет в свой халат и заваливается на кровать с тихим вздохом. Всё-таки он устаёт. Шинари же медленно переодевается в новую сорочку. Герман оглядывает его сверху вниз. Под пристальным взглядом Шинари кажется, что длина коротковата. А потом вспоминает, что не выполнил сегодня по плану ещё кое-что. — Герман, мне нужно, чтобы ты со мной станцевал! — нагло заявляет, вставая посередине комнаты. Альфа приподнимает брови, но со вздохом соглашается. Рывком встаёт с кровати и подходит ближе, протягивая руку. Музыки нет, но Шинари кажется, что он её слышит. Шаг. Крак нравится Шинари за свою непредсказуемость. После одного шага атмосфера может измениться до неузнаваемости. Партнёры то близко, то далеко, но никогда не разлучаясь. Шинари со скрытым удовольствием ощущает дыхание у уха. Разворот. И резкое сближение. Они смотрят друг другу в глаза. Шинари понимает, что запыхался. Но ему это нравится. Герман чуть отходит назад, но рук не отпускает. Всё ещё смотрит в глаза, пусть танец и закончился. Шинари улыбается. Герман отпускает одну руку и гладит его по щеке. А затем приближается и невесомо целует в губы. Шинари пытается не дрожать, не показывать, как рад. — Шинари. — М? Герман близко-близко и смотрит ему в глаза. — Нам завтра рано на работу? Смотрит долго. Пронзительно, заставляя стайки мурашек пробегать по телу. Шинари, краснея, легонько пихает его в плечо. — Ну что ж ты такой неугомонный то, а?.. Герман притягивает его к себе за талию, прислонившись лбом ко лбу. Ночная рубашка приподнимается. Всё-таки коротковата… Шинари пытается не смотреть ему в глаза. — Нам завтра рано на прогулку! — Хмпф. — Пофыркай мне тут! Герман утыкается носом ему в шею. Шинари сжимает пальцы на ткани халата альфы. Ощущает зарождающееся в низу живота желание. Он знал, что молодые пары могут делать это довольно часто, чуть ли не по несколько раз на дню. Но себя к таким не относил. Считал, что раз в неделю вполне достаточно. Но с Германом всё получалось наперекосяк. Альфа трётся виском о его макушку, словно кот. И дело вовсе не в возрасте. Шинари легонько пихает его в грудь, чуть отодвигая. Герман вопросительно глядит на него, а раскрасневшийся омега приподнимается на цыпочках и тянется к губам. Герман прикрывает глаза, обнимая покрепче. Целует долго. Думает, какой же он хрупкий. И чувствует, что лишь сильнее возбуждается. Шинари отстраняется, отводя глаза. Герман глядит на красные щёки. — Ты меня приглашаешь? Омега резко переводит взгляд обратно. — Сам догадайся! Альфа усмехается. — Понял. Целует в висок и приподнимает над полом. — Герман?! И несёт к кровати.***
Шинари кажется, что он больше никогда не сможет делать это с кем-то другим, даже если захочет. Потому что никогда не сможет забыть этих сияющих в темноте серебряных глаз. Этих прикосновений сильных рук, таких нежных. Этих губ, настойчивых, но ласковых. И не забудет, как сердце заходится в частом ритме, и от него по всему телу расходится удивительная дрожь. Я люблю его. Шинари глядит в серьёзные ласковые глаза. Герман целует его в висок. Я, правда, люблю его. Вдыхает аромат сандала, смешавшийся с его собственным. Наслаждается тем, как крепко держат его любимые руки. Люблю, но не скажу. Наша встреча случилась лишь благодаря Его Величеству. И я должен отплатить ему. Мои чувства здесь не в счёт. Может, когда-нибудь… Когда-нибудь он всё же сможет сказать ему об этом. Интересно, а если у нас появятся дети? Шинари краснеет неосознанно. И думает, что был бы по-настоящему счастлив создать полноценную семью именно с ним. А ведь это желание и его родителей тоже. Герман целует долго, сладко и медленно. С толком и расстановкой, как он любит. Но иногда всё же прорывается. Иногда желание превосходит все разумные доводы. Как уже не раз случалось. Но сегодня Герман пытается сдержать себя. Он уже знает, что Шинари не против. Знает, что ему тоже нравится. Но ещё он знает, что нельзя к этому привыкать. Потому что мальчишка в его объятиях ему не принадлежит. А как бы хотелось. Шинари доверчиво прижимается к нему, сворачиваясь клубочком. Герман обнимает, защищая от внешнего мира. И впервые задумывается, а почему король выбрал именно его в супруги своего фаворита.