***
Шинари даёт себя разбудить с каким-то мазохистским удовольствием. Потому что и спать охота, и очень нравится то, как Герман его будит. Они легко перекусывают и берут с собой термос чая. Уорен и Мити уже ждут своих наездников. Шинари седлает лошадь под присмотром Германа. А потом они отправляются тем же маршрутом, что и в прошлый раз. Только наперегонки. Шинари больше не чувствует страха. Ну, возможно, иногда, когда лошадь слетает с горки, но это даже и не страх больше, а адреналин. И у знакомой поляны они не останавливаются, а летят дальше по огромному полю, вдоль самой кромки леса. Мчатся долго, пока на горизонте не показывается река, чьи воды мерцают в лучах восходящего солнца. Тогда они снижают скорость до шага, переглядываются, и Шинари счастливо улыбается. — До реки? — спрашивает Герман. — Только если бегом. Шинари увлечённо кивает. — До реки!***
Когда они спешиваются и снимают с лошадей лишнюю поклажу, те довольно приближаются к реке на водопой. Шинари довольно разглядывает окрестности мелкой, но широкой горной речки. — А зачем вчера Леон приходил? — поворачивается к супругу. Тот поднимает глаза, усевшись прямо на каменистый берег. — За справкой об обучении, — и продолжает, зная, что всё-то Шинари объяснять надо: — Некоторые его документы хранятся у меня, так как я буду ставить его своим адъютантом, как только его в следующий раз повысят. — Вот как! Здорово! Герман кивает. — Из родственников у него сейчас только дядя, довольно зацикленный на деньгах. Поэтому постоянно хочет, чтобы Леон куда-нибудь пробивался. И сейчас опять. Похоже, подаёт его на какой-то грант, связанный с учебными достижениями. — Но он же давно выпустился? — приподнимает бровь Шири. Герман пожимает плечами. — Не знаю. У них всегда что-то такое происходит. Шинари вздыхает. Он обучался заочно, но знает, что в университете важны научные работы и участие в конференциях или общественной жизни. За это можно получать неплохое вознаграждение: денежные гранты или льготы при приёме на работу. Ну и вообще много всякого. Шири сразу собирался работать у отца, поэтому подобным не интересовался. Видимо, в военной академии тоже существует нечто подобное. — Леон говорил, что его отец был твоим учителем. Герман открывает термос с горячим чаем, наливает в крышку-кружку, протягивает Шинари. — Да. По математике. Шинари смеётся и принимает чай. — Вот как, бывает, интересно судьба складывается, — он отхлёбывает напиток, предварительно подув на поверхность. — Но ты сказал… что у него только дядя. Герман кивает, отпивая прямо из термоса. — Первый отец умер уже давно, а мой учитель — два года назад. Шинари молчаливо глядит на реку. — Ясно. Он вновь смотрит на кружку в руках. Неуверенно оглядывается. Небо пасмурное, но дождя не предвидится. Идёт к Герману и садится рядом. — У тебя хорошая семья, — вдруг подаёт голос альфа. Шинари удивлённо смотрит на супруга. Улыбается. Вспоминает вчерашний визит дядюшки Зака и то, как отец недавно заходил на работу. — У тебя тоже. Герман смотрит на него неопределённо. — Ты не знаешь мою бабушку. — И что? — склоняет голову на бок Шири. Герман молчит. Омега хмыкает. — Нет, ну если говорить о моей Семье, то есть ещё Нефы и Конти, которых ты тоже не так уж и хорошо знаешь. Герман переводит взгляд на супруга. — Конти приставали к тебе на свадьбе, — полувопрос, полуутверждение. Шинари кивает: — Мерзкие типчики. Герман какое-то время молча смотрит на него. — Расскажи. Шинари удивлённо смотрит на супруга. Тот разглядывает его с чем-то непонятным в глазах. То ли интерес, то ли привязанность, то ли искреннее участие. Шинари легонько усмехается, вспоминая, как пытался учить Германа общаться. И как привыкал к равнодушию серых глаз. Теперь придётся привыкать к этим эмоциям, абсолютно противоположным. — Ну… Впервые о Конти Шинари узнал тогда же, когда понял, что их семью не любят в знатном обществе. На первом и единственном королевском балу, на который Риколо Оак были приглашены на памяти Шинари, глава дома Риколо Конти — Франциск, отец Леонардо, Хосаки и Марабеллы, публично унизил отца. Который не сказал ни слова в свою защиту. «Те, кто не смог отстоять свою честь, не в праве находиться со мной в одном помещении». Шинари был обижен до глубины души. При чём тут честь?! Это позже он узнал об истории своей семьи. Прапрадедушка его отца Карла затеял войну с владельцами близлежащих сёл, хотя ему самому уже принадлежала пара деревень и большое поместье. Не сумев рассчитать потери, он проиграл и был вынужден подписать невыгодное для Риколо Оак перемирие: деревни отходили победившим, а Оаки должны выплатить огромную сумму компенсации в течение последующих трёх лет. Без деревень, платящих налоги, и без особых успехов на службе семья Оак стояла на пороге банкротства. Единственным решением было удачно жениться. Отличным кандидатом был сын знаменитого своими открытиями барона Гейха. Что самое главное — он сразу же согласился на предложение Оаков. Как оказалось, неспроста. Несколько неудачных путешествий в неизведанные земли оставили дом Гейха с совсем небольшим состоянием, которое они хотели пополнить благодаря Оак, не зная, что у тех дела гораздо плачевней. Когда пара обручилась и всё всплыло, барон Гейха отрёкся от своего сына, лишь бы не платить за долги Оак. Семье пришлось продать своё загородное поместье и перебраться в столицу, в которой их никто не ждал. Шинари не представлял, что должен был чувствовать его прапрадед, выросший в то время, как на его глазах рушилась честь его семьи. Но он не сдался. И вопреки всему взялся за бизнес — цветочный, что тут же вызвало новую волну издевательств и насмешек. Но что мы видим сейчас? «Цветы Оак» — самая популярная компания по продаже цветов, готовая распространить своё влияние на всю страну. Да, они не чрезмерно богаты, но деньги у них есть, и их хватает на содержание дома, слуг и обучение сына. Но даже спустя столько лет дворяне не забывают о козле отпущения, над которым можно хорошенько поизмываться — о семье Риколо Оак. И именно из-за созвучного имени, иногда под удар попадают Риколо Неф и Риколо Конти. Последние же особенно бесятся и ненавидят «пропащих» Оак. — Вот и единственная причина, почему эти придурки любят поиздеваться надо мной. Отец и господин Франциск обычно просто не разговаривают. А у этих ребят, наверное, переходный возраст, когда хочется показывать своё превосходство. Герман молчит. Он знал эту историю. Пусть и не во всех красках, но она всё же вошла в учебный материал, а потому и многие дворянские отпрыски знают судьбу дома Риколо Оак. Может и хорошо, что Шинари единственный ребёнок, да ещё и омега. Теперь, когда он замужем за Кронмини, фамилия Оак и связанные с ней ассоциации будут стираться из памяти. И останутся лишь цветы. Шинари вздыхает с печальной улыбкой и смотрит на реку. А потом оказывается притянут поближе и обхвачен тёплыми руками. Герман легонько трётся носом о мягкие волосы, заставляя омегу расплыться в улыбке. — Сегодня я не поеду в штаб. Шинари поднимает удивленные глаза. — Почему? — Господин Захария же попросил нас навестить твоих родителей? — смотрит на него альфа. Шинари моргает. Незаметно краснеет. — Эм… Ну да… Но тебе не нужно отменять работу из-за этого. Герман вздыхает, и Шинари видит лёгкую улыбку на губах. — Всё в порядке. Я так хочу. Он чмокает Шинари в щёку, и тот довольно жмурится, чувствуя разливающееся по телу тепло. Кажется, для Германа стало естественным проявлять нежность. Шинари трётся головой о его щёку. — Спасибо.***
Шири думает, что предупредил отца, что они зайдут на выходных… но всё равно не уверен, застанут ли они их дома. Довольно странно ехать по центру города на лошадях, даже учитывая, что вокруг то и дело шныряют конные повозки наряду с автомобилями. Некоторые прохожие оборачиваются, и Шинари кажется, что их узнают. Когда они сворачивают на боковую улицу, оживление столицы тут же стихает, хотя, казалось бы, — всего пара метров. Двухэтажный дом Оаков — из красного кирпича, с несколькими балконами и крашеными под золото наличниками. В прошлый раз Герман не особо-то его разглядывал — не было надобности. А теперь ему интересно, в каком доме и в какой атмосфере прежде жил дорогой ему человек. Они спешиваются перед открытыми воротами, заводят лошадей вовнутрь. Шинари ведёт за собой к хранилищу и привязывает Мити у ограждения. Герман делает то же самое. Шинари сжимает и разжимает кулаки. Почему-то он чувствует себя неуверенно, но всё же идёт к входной двери и жмёт на звонок. Герман послушно маячит позади. Дверь открывается, и лицо Реми тут же из сонно-безразличного оживляется, становясь радостным. — Господин Шинари! Она видит Германа и тут же впускает супругов вовнутрь. — Проходите, господин Карл говорил, что вы можете прийти сегодня или завтра. Я сейчас же позову ваших родителей! Реми мчится куда-то вглубь дома, а Шинари посмеивается. Смотрит на Германа. — Пойдём. Ведёт в отчасти знаменательную гостиную на первом этаже. Внутри дома темновато, в основном в коридорах. В комнатах же из широких окон льётся свет. Герман с интересом разглядывает панели из красного дерева, обои цвета бургунди. Несмотря на положение в обществе, у семьи Оак остались понятия о благородной жизни. — Шинари! Омега оборачивается, и мать тут же бросается к нему с объятиями. — Ну ты как?! Ощупывает сына, проверяя не похудел ли. Шинари смеётся. — Всё хорошо! Даже лучше, чем прежде, — улыбается и обнимает мать в ответ. — Не надо так переживать. Оливия Оак вздыхает и вновь притягивает сына поближе за ухо, начиная обнюхивать. — Мама, что ты делаешь? — неуверенно косит на неё глаза Шири. — От тебя не пахнет сигаретами! — удивлённо восклицает женщина и смотрит ему в глаза. — Эм… ну… — Шинари почёсывает за ухом. — Я как бы бросил. Оливия какое-то время подозрительно на него глядит, затем расплывается в улыбке. — Шинари! И вновь кидается его обнимать. Затем оборачивается к Герману. — О, большое вам спасибо, что воспитываете его, господин Герман! — Мама! Кто кого ещё тут воспитывает! Герман чинно склоняет голову. — Спасибо, что приняли меня в вашем доме. Шинари думает, что это очень похоже на ту фразу, с которой он появился в поместье Кронмини. И думает, что ситуации не сопоставимы по степени крутизны обстановки. — Да ладно вам, Герман, — кокетливо смеётся Оливия, вынуждая Шинари вздохнуть. — Доброе утро, — входит в комнату Карл, глава семьи Оак. Он пожимает руку Герману и обнимает сына. — Ну что, добрался до дома-таки? Шинари смущённо усмехается. — Добрался. — Пройдёмте в столовую, — возвещает Реми. — Прошу, — указывает рукой Карл. — Ой, надо было Шона предупредить, чтобы завтрак не делал… — задумывается Шири. Родители удивлённо на него смотрят. Герман кивает. — Мам, пап, мы только на чай, ладно? — смотрит на родителей омега. — Не будем обижать нашего повара. Оливия и Карл переглядываются и улыбаются. — Как скажете.***
Оливия и Шинари болтают без умолку. Отец тоже пытается подключаться, но куда же ему до жены. Герман молча попивает чаёк, изредка кивая на вопросы. Ему нравится смотреть на эту семью. Они обсуждают дядюшку Зака и его следующее приключение. Шинари рассказывает о слугах дома Кронмини и о том, как они ездили к родителям Германа. Рассказывает о своих уроках, о появившейся любви к фехтованию, о встречах в клубе за картами и поездках верхом с Германом. — Я так за тебя рада! — вытирает слезу Оливия. Её очень легко растрогать. Шинари смеётся и рассказывает об уроках музыки. — Ну вот, неужели тебе, наконец, пригодится наше пианино? — смеётся Карл. Шинари с улыбкой пожимает плечами. — У нас дома тоже есть на чём упражняться. У нас дома. Герман поднимает глаза на супруга и чувствует себя отчего-то польщённым. Это их дом. Альфа прикрывает глаза и вновь отпивает чай. — Так! — провозглашает Оливия, когда чай допит, а разговоры, кажется, пришли к какой-то паузе (у этой женщины они никогда не кончаются, только встают на паузу). — Шинари, ты всё забрал, что хотел? Может быть, что-то ещё? Омега задумывается. Книги он взял лишь необходимые, но у Германа и своих полно. Одежда была вывезена вся. Разная мелкая канцелярия… есть. Памятные безделушки? Пусть будут здесь. — Нет, у меня всё есть, что нужно, — улыбается Шинари. — Хорошо, — кивает Оливия. — Тогда покажи господину Герману дом! — Госпожа Оливия. Хозяйка дома удивлённо смотрит на Кронмини. — Не нужно добавлять к моему имени «господин». Вы — родитель моего супруга, что значит, вы выше меня. Оливия хлопает глазами. Затем умилительно прижимает пальчики к лицу. Этим она очень напоминает Клавдию. — Я постараюсь. Вы такой милый. Герман склоняет голову, прикрывая глаза. Шинари тихо посмеивается. — Ладно, пойдём. Они поднимаются с мест за круглым столом. Это тоже нравится Герману: словно все члены семьи равноправны. Шинари показывает ему кухню на первом этаже. У них тоже есть спальни слуг. Гостиную и столовую Герман уже видел, кабинет Карла Шинари показывает мельком, потому что там вечный беспорядок. Полумрак коридоров кажется Герману даже приятным. Они поднимаются на второй этаж, где, наоборот, из больших широких окон льётся свет. Шинари не проводит его в спальню родителей, показывает гостевые и свою. — Здесь пахнет тобой, — замечает Герман, сделав лишь один шаг вовнутрь. Шинари краснеет, не зная, от чего. — Ну конечно. Герман смотрит на небольшую, простую спальню. Где-то четверть от его собственной. Это угловая комната. У стены два шкафа: платяной и для книг. У окна письменный стол с комодом, у другого окна — односпальная кровать. Здесь Шинари провёл свои первые двадцать лет жизни. Шинари неуверенно переступает с ноги на ногу, оглядывает собственную комнату и наконец-то понимает, что это его. Что вот это — дом. Но рядом с Германом тоже дом. Поэтому он улыбается с ностальгией и заводит руки за спину в замке. Разглядывает полки. Знает, что в шкафу лишь пустые вешалки. И хочется просто завалиться на кровать. И что же он будет делать с этим домом после? Он теперь живёт с Германом, и хотел бы жить с ним и дальше. Братьев и сестёр у него нет. Но в этом доме столько воспоминаний… Шинари мотает головой. Ещё столько всего может случиться. Это дом его родителей, и они сами могут распорядиться им, как пожелают. Омега удивлённо поднимает глаза на Германа, мягко обнявшего его сзади. Альфа вдыхает его аромат, склонив голову к шее. Шинари улыбается. Вот. Вот об этом он когда-то мечтал. Просто прийти в свою комнату со своим альфой. А дальше развитие событий всегда менялось в зависимости от настроения. Мечты сбываются. — Герман, нам ещё нужно сегодня куда-то? Альфа поднимает глаза. Его лицо так близко, что Шири видит все его морщинки и переливы света в серебряных глазах. — В банк. Чтобы ты смог снимать деньги. Шинари понимающе кивает. — Тогда пошли уже. А потом домой, — разглядывает альфу, который прямо смотрит на него в ответ. — Ты и так устаёшь в последнее время. Лучше дома побудем. Герман смотрит на него какое-то время. А потом целует в лоб. — Хорошо. Шинари довольно жмурится и, когда альфа отодвигается, чувствует, как тепло было в его руках.***
Под конец они ещё заглядывают в комнату отдыха. Это что-то типа библиотеки и общей гостиной, но более домашней, нежели та, что на первом этаже. У одной из стен, у окна, стоит пианино. Довольно непритязательное, не то что рояль в доме Германа. — Если я сыграю, ты споёшь? Шинари удивлённо смотрит на супруга. Тот глядит на него прямо в ответ. Шинари уже так привык к этому взгляду. И к тому, что он любит смотреть на собеседника, когда говорит. Улыбается. — Ты хорошо играешь? Герман пожимает плечами. — Нормально. Подходит к инструменту, поднимает крышку. Жмёт на клавиши. Пианино настроено, что для Шинари удивительно. Герман вновь смотрит на него. — Я хочу услышать, как ты поёшь. Щёки Шинари нагреваются вне зависимости от желаний хозяина. Он коротко кивает и даёт Герману усесться на мягкий табурет у пианино. Альфа пробегает пальцами по клавишам, и Шинари удивлённо вслушивается в красивый перелив. Это та самая песня, которую они разбирали с Лирианом. Вот буквально только что он рассказывал об этом родителям. Шинари улыбается. Пальцы Германа сильные, больше, чем у Шинари, но они кажутся ему очень красивыми. Особенно сейчас, когда он играет какую-то особенно красивую версию той самой песни. Шинари прикрывает глаза и сосредотачивается на звуке. И поёт. Герман с улыбкой поднимает на него глаза и вновь переводит на клавиши. Он очень давно не играл, но руки помнят. А эту песню он выучивал одной из первых на своих занятиях. И вызубрил идеально и запомнил надолго именно потому, что она долго ему не давалась. Реми, прибирающаяся в саду, поднимает глаза на второй этаж, где из открытого окна раздаётся чудесная песня. Оливия и Карл переглядываются и радостно улыбаются, торопясь на второй этаж. И когда они подглядывают, приоткрывая дверь, то восторженно наблюдают, как Шинари поёт в лучах утреннего солнца, струящихся из большого окна за его спиной, а Герман с умиротворённым лицом плавно перемещает руки над клавишами, и кажется, что это поёт сам воздух вокруг. Родители довольно хлопают и вбегают в зал, когда мелодия заканчивается. Шинари вздрагивает и покрывается краской. И мельком замечает улыбку на губах Германа. Он слишком крутой. Всё может и умеет. И выглядит при этом просто офигенно. — Шинари, это было так здорово! — причитает Оливия. — Ну вот, можешь же, когда хочешь! — смеётся Карл, тряся сына за руки. Герман молча встаёт из-за инструмента. Оливия тут же кидается к нему, кажется, застав врасплох. — Герман, вы удивительны! Это было так здорово! Я рада иметь такого зятя! Альфа неуверенно кивает, принимая благодарность. Карл весело похлопывает его по спине. — Наша первая встреча была немного скомканной, но сейчас я ничуть не жалею! Шинари закатывает глаза. Его родители слишком простые по сравнению с родителями Германа. И он удивлённо наблюдает, как Герман мягко улыбается и склоняет голову. — Благодарю за тёплые слова. — Эх! — вздыхает глава Оак, оглядываясь. — К сожалению, у меня на сегодня запланирована кое-какая работёнка, так что мне придётся вас оставить. — Мы тоже уже уходим, — отвечает Герман. Шинари кажется, что сегодня он много говорит. — Ах, как жаль! — восклицает Оливия и поворачивается к сыну. — Но вы обязательно ещё заходите! Шинари улыбается. — Конечно. И вся компания спускается на первый этаж, направляясь к выходу. — Шинари. Омега оборачивается на мать, аккуратно придерживающую его за рукав. Она глядит на него проницательно. — Ты счастлив? Шинари смотрит на женщину, за чьей доброй улыбкой прячется беспокойство. — Ага. Очень. Он улыбается широко и искренне, и Оливия вздыхает, обнимая сына. — Ну и хорошо. Затем смотрит ему в глаза. — Ты так ничего и не рассказал нам. Но если у тебя всё хорошо, то я выслушаю тебя в следующий раз. Шинари смеётся. — Я хочу узнать все подробности, — подмигивает Оливия. — Вы очень хорошо друг друга дополняете. Щёки Шинари розовеют. Он никак не может привыкнуть к тому, что люди считают их с Германом хорошей парой. — Хорошо. Я зайду как-нибудь на следующей неделе. Оливия довольно кивает и выпроваживает его следом за Германом. Оба родителя и Реми следят за тем, как они садятся на лошадей. Герман всё ещё страхует Шинари. Наверное, он будет делать это, даже когда омега станет профессионалом в езде на лошади. Шинари машет рукой родителям, которые весело кричат что-то в ответ, и отправляется следом за супругом.***
Лошади направляются к центру города. Шинари щурит глаза в подозрении. — Герман, а где находится банк? Альфа спокойно едет впереди. — На Подворной. Шинари буравит взглядом прямую спину. — …Герман. — М? — Давай мы не поедем туда на лошадях. — А что? Шинари смотрит на супруга, как на идиота. Хотя почему «как». — Это узкая улица, плюс, одна из самых оживлённых в городе. Это самый центр! Сейчас не тот век, чтобы разгуливать по центру на лошадях! Герман склоняет голову на бок, не понимая, в чём проблема. Шинари закатывает глаза. — На лошадях мы будем там только мешаться! — Хм. — Дошло?! Поехали домой! — Шинари уверенно разворачивает Мити. — Позавтракаем как следует и приедем. — Уже одиннадцать. — Ну, значит, пообедаем! — Но Шон… — Герман! — Что? Шинари громко вымученно вздыхает, мотая головой. — Просто пошли! Иногда он забывает, что его супруг немножко идиот. Твердолобый и ненавидящий лишнюю мороку. Но когда он вспоминает об этом, он ещё и вспоминает, что именно его он почему-то слушается. Шинари чувствует, как нагревается лицо, и подстёгивает Мити. Что-то он сегодня много краснеет.***
Шон, и правда, переживал, куда же запропастились господа и что делать с завтраком. В итоге, когда Герман и Шинари вернулись, заверив его, что специально не стали завтракать в доме Оак, он добавил ещё одно блюдо и получился уже почти обед. Учитывая, что почти сразу после парочка снова отправилась в город, решение было весьма разумным. Банк находился в самом центре делового квартала, на красивой старинной улочке (оттого и узкой), по которой шныряли люди и проносились автомобили. Кэбов, запряжённых лошадьми, здесь почти не было. А если и были, то лишь доставляя какого-нибудь почтенного старичка до банка и нервируя остальных участников движения, останавливаясь посреди улицы и ожидая, когда старичок соизволит на трясущихся конечностях вылезти из повозки. Это был не тот банк, в котором отец Шинари держал сбережения. В этом, в одном лишь его виде, чувствовалось благородство и знатность. Высоченные расписанные фресками потолки поддерживались резными колоннами. Двери с лепниной уводили в коридоры-лабиринты. Шинари уже привык сдерживать себя, чтобы не вертеть головой по сторонам. Но так и не научился. Банковский куратор Германа встретил их почти у входа с улыбкой и провёл в свой кабинет с кучей сертификатов и благодарностей на стенах. Возможно, он вёл себя, как обычно, но Шинари казалось, что к нему оценивающе приглядываются. Мистер Флигель (банкир) выдал ему маленькое удостоверение, по которому его можно было бы идентифицировать, а потому безопасно выдавать деньги со счёта Германа. Супруги поблагодарили его, и «генерал Кронмини», как его тут все звали, показал Шинари, как это надо делать. Ничего сложного: показываешь удостоверение, называешь сумму, подписываешься в двух местах, забираешь сумму. Мистер Флигель непрерывно наблюдал за ними во время процедуры. И когда Герман и Шинари, наконец, распрощались с ним и вышли на улицу, омега облегчённо вздохнул. Помпезность этого заведения и чувство постоянной оценки окружающими давило. — Ты в порядке? Шинари поднял глаза на супруга. Улыбнулся устало. — Да. Просто обстановка непривычная. Герман кивает. Направляется в ту сторону, где припарковал автомобиль. Пока они завтракали, его привёз Леон, а потом доехал с ними обратно до центра и откланялся. Шинари вновь вертит головой по сторонам. В этом районе он бывал лишь пару раз. Точнее, их лавка располагалась на самом краю для тех альф, что спешат с работы и хотят захватить по дороге букетик. А в самом сердце квартала Шинари не гулял. И потому так удивился, увидев несколько дорогих магазинов с одеждой, воткнутых то тут, то там. Кучу кафешек, где столпились работники в ожидании своей очереди за кофе. И магазин сладостей в ближайшем переулке. — Здесь целый отдельный город, — удивлённо протягивает Шири, на что Герман лишь кивает. Шинари почти неосознанно движется к большой витрине со сладостями. Герман наблюдает за его выражением лица и вздыхает. — Хочешь туда? Ребёнок. Шинари оборачивается и легко краснеет. Кивает, отводя глаза. Герман улыбается. — Ах, господин Герман! Мужчина оборачивается. Видит двух омег: молодого мужчину в дешёвом костюме и женщину, почти в таком же, только с юбкой вместо брюк. Сразу узнаёт. Вновь смотрит на супруга. — Сходи, возьми, что хочешь. Я с ними поговорю. Шинари удивлённо моргает, но кивает и отправляется к магазинчику, пару раз обернувшись по пути. Герман медленно направляется навстречу омегам. Люди вокруг бегут по своим делам в разные стороны, огибая друг друга и не обращая внимания на то, что происходит рядом. Женщина тут же фамильярно кладёт руку на плечо Германа. Альфа надеется, что Шинари уже зашёл в магазин. — Мы так давно вас не видели! Надеемся, у вас всё хорошо? — расплывается в улыбке омега-мужчина. Герман не обращает внимания на слишком маленькое расстояние между ними и на чересчур вызывающий вырез блузки у женщины. В этом переулке, прямо в деловом квартале, располагался эскорт сервис. Для работяг, желающих развлечься по пути домой. Чтобы не смущать простой народ, работающие там омеги чаще всего одевались в деловые костюмы. Герман заглядывал сюда прежде, лишь по острой необходимости, когда возвращался из банка. — Всё хорошо. Омеги переглядываются. Герман в своём роде постоянный клиент, пусть и редкий. И дела имеет лишь с ними двумя. Прежде отношения у них были весьма простые, но теперь, когда он так здорово выглядит, заманить его к себе стало для этого сервиса чуть ли не приоритетной задачей. — Раньше вы обязательно заходили хотя бы раз в полгода, — улыбается женщина, кладя голову ему на плечо. — Я женился, — спокойно отвечает. — Да, мы знаем! Но… — хитро подмигивает. — Разве этот мальчишка может вас удовлетворить? Герман моргает. Ну да, они наверняка видели фотографию и статью в газете. А через пару секунд омеги поражённо глядят на улыбку на лице мужчины, прежде не выдававшего никаких чувств и эмоций. — Вы не представляете, на что способны мальчишки в наши дни. — Герман! — слышится позади. Это Шинари вертит головой и оглядывает многолюдную улицу, держа в руках маленький бумажный пакетик. Он вернулся даже слишком быстро — не хотел оставлять супруга в обществе подозрительных личностей. Альфа аккуратно отлепляет от себя куртизанок. — Спасибо, господа, но не думаю, что загляну к вам вновь. — Как жаль! — делают плаксивые глаза омеги. С одной стороны им правда жаль — Герман из тех клиентов, что ласковы с партнёром и всегда оставляют хорошие чаевые. А с другой им завидно. Ведь он нашёл свою половинку, а для вот представителей их профессии это гораздо сложнее. Герман кивает, прощаясь, и направляется к Шинари, словно ледокол прорезая толпу. Омеги коротко машут вслед и ныряют обратно в свой переулок. — Кто это был? — интересуется Шири. — Старые знакомые, — Герман открывает ему дверь автомобиля. Шинари хмыкает, но больше ничего не спрашивает. Герман треплет его по волосам, прежде чем сесть на соседнее сиденье с другой стороны машины. Омега недоумённо глядит на супруга, у которого, кажется, хорошее настроение.***
Шинари задумчиво вертит вилку в руке. — Герман, я хорошо танцую? Альфа поднимает на него глаза. Обед сегодня получился поздний — около трёх часов. — Хочешь попрактиковаться? Шинари пожимает плечами. — Просто, если я нормально танцую, я лучше попрактикую язык и фехтование. — Тогда ты нормально танцуешь. Шинари неуверенно смеётся. — Поможешь?***
Когда Герман впервые встаёт перед Шинари с клинком в руке, то понимает, как чувствовали себя все его предыдущие соперники. В тот миг, когда глаза добродушного омеги становятся стальными. А когда они скрещивают мечи, Герман окончательно убеждается, что у парня есть талант. Что омега, приготовившийся всю жизнь продавать цветы, умеет защищать то, что ему дорого. И думает, что вот этот человек по-настоящему свободен. Но тут же вспоминает, что нет. Совсем нет. Ни он, ни Герман. Не сейчас. Шинари нравится сражаться с Германом, пусть и чувствует, что тот подстраивается под его темп, да и вообще действует вполсилы. Шинари кажется, что он щенок рядом с большим псом. Но ему нравится. Очень нравится. И он сам не замечает, как на губах появляется улыбка и как удивлённо смотрит на него Герман. Потом альфа идёт в душ по настоятельной рекомендации супруга, а Шири отправляется учить кипский, предварительно переодевшись. Ужинают они тоже поздно. Герман читает книгу на балконе до полуночи и мог бы читать и дальше, если бы Шинари не потащил его спать. Потому что без любимой подушки уже не спится.***
Утро воскресенья Шинари проводит за тихим и спокойным завтраком с Германом. Потом вновь практикует язык кипу (не хочется ударить в грязь лицом перед важными шишками из соседних государств). Герман что-то делает в кабинете. Шири уже привык, что в кабинет он не заходит, либо заходит лишь по важным причинам, оставляя эту комнату целиком для Германа. А потом приезжает Лириан, чтобы удостовериться, что Шинари готов к приёму. И когда супруги уже почти одеты и готовы выходить, со срочным донесением приезжает Леон. И Шинари вновь глядит, как супругу приходится бросать все дела и ехать в штаб. И понимает, что впервые будет в одиночку на серьёзном мероприятии с кучей дворян. — Господин Шинари, не тряситесь так очевидно. — Но Лириан!.. — Возьмите себя в руки. — Вас там не будет? — с надеждой. — Нет, я всего лишь учитель. — Бли-и-и-ин, Его Величество просто обязан дать вам титул! — Вы мне льстите. — Хотя бы для таких случаев… — … Господин Шинари… — осуждающе. Шинари борется с собой, чтобы не вгрызться зубами в рукав собственного праздничного камзола. — Там должны быть граф и графиня Кронмини, если верить спискам. — Правда?! Шинари глядит на наставника умоляюще. Лириан вздыхает. — Да. Омега глубоко дышит и пытается успокоиться. Обычно ему удаётся. И он ругает себя за то, что так сильно полагался во всём на Германа. Что так привык, что он всегда рядом, пусть и незаметно. Он никогда не полагался на других. Так почему же сейчас? Из-за новизны обстановки? А ведь считал, что готов… — Приехали, — объявляет Лириан, и Шинари пытается не волноваться о причинах внезапного вызова Германа и уж тем более не думать о том, что он один в незнакомом месте. Лириан поправляет отвороты его камзола, легонько встряхивая. — Не бойтесь, господин Шинари. Я знаю, что не буду за вас краснеть, вот и вы знайте. Омега поднимает глаза на учителя. Тот одобряюще кивает. Шинари глубоко вздыхает и кивает в ответ. А потом шагает навстречу слугам, стоящим по обе стороны высокой лестницы королевского особняка. В огромном (нет, реально огромном) зале, куда его проводят, Шинари вертит головой и пытается найти хоть кого-то знакомого. Он видит пару лиц, которых он запомнил ещё со свадьбы, но они заняты разговором, да и подходить к незнакомым людям Шинари всё же не хочется. Короля ещё нет (даже рядом постоять не получится), как и гостей-иностранцев. Официальное начало вечера в пять, а сейчас без двадцати. Шинари вновь вздыхает и делает самое умное, что можно сделать в таком случае — идёт к фуршетному столу. Заметив изобилие блюд со всех концов света, Шинари решает, что скучно не будет, набирает всего помаленьку и шагает к свободному столику у одной из стен. Кто-то кладёт ему руку на плечо, когда он доедает третье куриное крылышко в традиционном Башидском соусе. — Хей, Шири. — Крейг?! Блондин машет рукой. Стоп. Блондин. С синими прядями. — Что у тебя с волосами? — А? — строит удивлённую рожицу молодой альфа, а потом смеётся. — Это новое веяние моды, ты не знал? Шинари мотает головой. Крейг со смехом проводит пальцами сквозь пряди волос, встряхивая. Омега думает, что ему бы пошло рекламировать что-нибудь. — Короче, я покрасился. — Я вижу, — оглядывает его Шинари. Крейг хихикает. — Да ладно тебе! Давай, рассказывай, что там у тебя произошло, пока мы не виделись! Шинари вздыхает и усиленно думает. И не может вспомнить. Кажется, что происходило так много всего… А когда они, вообще-то, в последний раз говорили с Крейгом? — Ну… я опять начал работать. Крейг кивает, глядя ему в глаза, слушая внимательно. Он напоминает щенка, и Шинари улыбается. — На работе всё хорошо, только иногда люди удивляются. — Ну так, не каждый день увидишь герцога за прилавком. — Да я за прилавком и не стою почти! — Но любишь же. — Ну… иногда интересно посоставлять букеты… — Видишь. — Заткнись. Он рассказывает, что был в гостях у Кронмини и что заезжал домой. И что уже столько всего всем нарассказывал, что путается в показаниях. Крейг добродушно смеётся и подгоняет рассказывать дальше. — О, я помню, как господин Зак учил тебя фехтованию! — восклицает альфа, когда Шинари рассказывает про уроки. — Он тебя хвалил. — Ага, — улыбается Шири. — И мне нравится этим заниматься. — Кстати, а супруг твой где? — озирается Крейг. Светлые волосы с синим мелированием подскакивают в воздух от движения. Шинари нервно смеётся. Эта шевелюра отвлекает. — Его срочно вызвали. Крейг смотрит на него серьёзнее, чем прежде. Помнит их прошлый разговор. — Всё хорошо? — Надеюсь, — улыбается Шинари, показывая, что волноваться не стоит. Теперь улыбается Крейг. Хитро-хитро. — Ну и как там у вас? Шуры-муры? — Крейг!.. Шинари смотрит на друга с осуждением, скрывая смущение. Крейг смеётся, как он всегда это делает. А с этими своими волосами он вообще похож на солнышко. А когда он вновь смотрит на Шинари, в его глазах виднеется серьёзный настрой. Шинари не может не улыбнуться. Друг искренне переживает за него. Хотя, возможно, в его интересе и есть толика простого любопытства (процентов так семьдесят). — Ну… Мы не говорим о таком. Но… Крейг придвигается поближе и понижает голос, продолжая хитро поглядывать. — Нежничаете? Шинари краснеет, но кивает. Крейг довольно улыбается. — Это хорошо. Следующая ступень — поговорить об этом. Шинари улыбается, но вздыхает печально. — Я не могу. Крейг внимательно смотрит в ответ. — Думаешь, Его Величество будет ревновать, если вы по-настоящему полюбите друг друга? Шинари удивлённо поднимает на него глаза. Крейг пожимает плечами. — Его предыдущие пассии не слишком-то постоянны, а он их и не сдерживает. А жёны вообще от него ушли. Шинари понимает, к чему он клонит. — Но… — он смотрит на друга в неуверенности. — Мне всё равно придётся быть с ним, так? Даже если у меня будет половина свободы, другую половину мне придётся отдать. А я так не умею! Или всё, или ничего. Крейг смотрит на него, и в его глазах читается «какой же ты ребёнок». Но если у Шинари и есть какие принципы, то это один из них, и не важно, насколько ребяческий. Потому что он знает, что его сердце не может принадлежать сразу нескольким. Крейг легонько хлопает его по голове. — Тогда решай сам. Ничего иного я тебе посоветовать не могу. Шинари благодарно кивает, и его слова утопают в звуках фанфар. Собеседники оглядываются на большую лестницу, по которой спускается король и четверо иностранцев. Мажордом объявляет Его Величество Жеромо Дарио Первого и представителей остальных государств: царь Кипу Дан Зу, королева Кананвии Кларисса, молодой король Хановии Ториус и принц Башида, заменяющий приболевшего отца, Неога Ривишар. Крейг поднимается с места, хлопая, как и все остальные. Шинари следует его примеру. Когда маленькая делегация спускается на бренную землю, их обступают желающие выразить своё почтение. — Я позже подойду, — улыбается Крейг, вновь присаживаясь и поворачиваясь к Шинари. — Когда не будет такой толпы. Шири кивает и решает сделать так же. К тому же ему не особо хочется общаться с этими ребятами. Прежде чем Крейг успевает открыть рот, он перебивает. — А как там у тебя с господином Сионом? Крейг какое-то время глядит на него, затем усмехается. — Никак. Не сошлось. Шинари приподнимает брови. Крейг пожимает плечами. — Просто характеры у нас разные. Я ожидаю, что партнёр будет больше говорить мне о своих мыслях и чувствах, и совсем не понимаю, когда действий ждут лишь от меня. Шинари вздыхает. Вот значит, какие вкусы у Крейга. — Малыш Шинари. У стола внезапно появляется Рональд. Шинари моргает и нервно смеётся. Не стоит меня так называть. — Здравствуйте. — Можно на ты, — смеётся мужчина и поворачивается к Крейгу, кивая. — Барон Санги. Крейг кивает в ответ с добродушной улыбкой. В первую их встречу, тогда, в клубе, кажется, Крейгу было не по себе. Теперь же он словно привык. — Разрешите присоединиться? Шинари кивает, не смея отказать, хотя не знает, о чём с ним говорить. — Думал застать Германа, но вижу лишь вас и его родителей, — поясняет Рональд, предчувствуя вопрос. Шинари удивлённо оглядывается. — Господин Рейнхард и госпожа Клавдия здесь? Рональд кивает, смеясь. — Здесь, здесь. Хотите поприветствовать их? — Конечно! — Шинари поднимается на ноги. Наконец, находит, кого искал. — Я отойду ненадолго. Альфы кивают, а Шинари уже торопится к родителям мужа. Рональд поворачивается к Крейгу, с интересом его оглядывая. — Извините за нескромный вопрос…***
— Господин Рейнхард, госпожа Клавдия! Супруги оборачиваются на смущённого Шинари. — Добрый вечер, — склоняет голову омега. Клавдия улыбается и простирает руки. — Шинари, милый, я так рада тебя видеть. И Шинари знает, что это не просто вежливые слова. Он мягко смеётся. Рейнхард пожимает ему руку. — А Герман? — интересуется Клавдия. — Срочно вызвали в штаб, — отвечает Шинари, и думает, что за сегодня ещё не раз это скажет. Герцогиня тяжело вздыхает, и Шири понимает её чувства. Иметь сына-военного не самая радужная перспектива, когда приходит война. — У вас всё хорошо? — спрашивает Шинари. Клавдия улыбается. — Да. Что у нас может случиться? Я, кстати, запланировала с подругами поездку к морю на следующей неделе! Поздравь меня! — Поздравляю, — смеётся Шинари. Клавдия треплет его по щеке. — Ну что ж, нам нужно поздороваться с королём и его гостями, а затем пораньше вернёмся домой. Даен не очень хорошо себя чувствует, не хочу оставлять его одного. — Даен? — удивляется Шинари. Клавдия смеётся. — Не надо делать такое лицо. Несмотря на его характер, у него довольно слабое здоровье. — Вот как… Клавдия улыбается, а Рейнхард прикрывает глаза, словно прощаясь и отходит, утягивая за собой супругу. Шинари кланяется и возвращается к друзьям. И удивлённо наблюдает, как Рональд болтает с Крейгом. Но на лице молодого альфы чувствуется неуверенность. — Просто я… многих повидал, — смеётся Рональд. Крейг вздыхает. — Пожалуйста, сохраните это в секрете. — Да? И что мне за это будет? Рональд склоняется ближе к молодому альфе. Крейг то ли бледнеет, то ли краснеет, но Шинари не очень нравится ситуация. — Я вернулся, — провозглашает, прерывая беседу. Оба смотрят на него. Крейг с облегчением, Рональд с весельем в глазах. Отодвигается от юного барона Санги. — Вы вовремя, — улыбается Рональд. — Господин Крейг по секрету рассказал мне… На этой фразе глаза парня дёргаются в направлении маркиза Лиуро. — Что терпеть не может смородину. Нет, вы представляете? Смородину! Шинари удивлённо хлопает глазами, переводя взгляд то на хитро улыбающегося Рональда, то на широко раскрывшего глаза Крейга. Блондин вздыхает. — Господин Рональд, не смейтесь надо мной. — Да будет вам! — улыбается альфа. Шинари чувствует какой-то подвох, но не может сказать наверняка. Рональд поднимается с места. — Рад бы с вами ещё посидеть, но дела не ждут. Альфа подмигивает Шинари, кивает Крейгу и уплывает в толпу. — И что это было? — глядит ему вслед Шири. Крейг вздыхает. — Забей. Омега кидает вопросительный взгляд на друга, но ничего не спрашивает. — Эй, твой покровитель смотрит сюда. Шинари кривится и поворачивает голову. Дарио Первый глядит на Шинари, словно хочет просверлить дыру. — Кажется, он хочет, чтобы я подошёл. — Ну иди, — смеётся Крейг. — Я возьму пожрать и вернусь сюда. — «Пожрать». — Не придирайся. Шинари не знает, почему в последнее время, не хочет встречаться с Его Величеством. Возможно, потому что подсознательно понимает, что каждая такая встреча может оказаться решающей в его судьбе. Дарио первый ласково улыбается и подводит Шинари в кружок гостей. — Господа, хочу представить вам весьма перспективного молодого человека, Шинари Оак Кронмини. — Кронмини? — словно пробует слово на вкус Кларисса. — Супруг генерала Кронмини, верно? — улыбается Дан Зу. В отличие от множества своих подчинённых он отлично говорит на иностранных языках. Шинари смущённо кивает. Неога разглядывает его с любопытством. Присущим альфам любопытством. Шинари хочется, чтобы Герман был здесь.***
— Не понимаю, почему он так всем нравится. Леонардо Риколо Конти хмыкает в бокал с шампанским. На свадьбе он был очень зол на себя за то, что не смог ничего ответить на резкий выпад Шинари. Теперь же он придумывал план мести. — Это они ещё не знают, что он из Риколо Оак, придурки. Сразу бы от него отмахнулись, как от мухи. «Кронмини», пф. Шинари тем временем отвечал на вопросы о стране и всячески восхвалял короля и отношения между государствами. Говорить мало, но в тему он научился ещё при первой встрече с Дарио. Владыки государств выглядели довольными и польщёнными. Даже начали расспрашивать его о жизни. А принц Башида, кажется, положил на него глаз. Шинари не понимал, как это происходит. Почему все двадцать лет жизни он считал себя обыкновенным омегой, на которого не каждый покусится, а теперь не мог отбиться от альф? Или это проблема всех знатных особ? — Ты мне нравишься, — прямо заявила Кларисса, женщина с острым взглядом ледяных голубых глаз. — Умеешь танцевать? — Эм, да, госпожа. Вслед за Дарио присутствующие в «клубе» спокойно обращались к Шинари на ты и даже слегка фамильярничали. Шинари же по отношению к ним себе такого позволить не мог. Кларисса повелительно суёт ему под нос свою руку. Шинари кланяется и принимает, выводя стройную пятидесятилетнюю королеву в центр зала. Слышит перешёптывания. Сдерживается, чтобы не закатить глаза. Как будто всё вокруг подстроено для того, чтобы я плодил слухи. Он исправно выполняет свой долг партнёра особы королевской крови. По окончании танца Кларисса удовлетворённо повелительно кивает и даёт отвести себя обратно в компанию королей. — Здорово, здорово, — посмеивается Дан Зу. Все согласно кивают, даже молчаливый Ториус. Высокий и широкоплечий смуглый мужчина отличался от представлений о его народе — весёлом и непринуждённом южном племени. Неога глядит на Шинари слишком пристально, и омега делает вид, что не замечает. — Хочешь быть нашим послом? Шинари удивлённо смотрит на Дарио. — Послом?! Король Жеромо довольно кивает. — Ты понравился всем четырём государствам, даже пяти, если считать меня. У тебя есть талант общаться с людьми. Так почему бы не побыть дипломатом? Шинари смотрит на выжидательно глядящих на него королей. Это и было задумано с самого начала? Омега переводит взгляд на Дарио Первого. Тот улыбается, словно ничто на свете его не тревожит. — Ваше Величество… я не очень хорош в иностранных языках… — бормочет Шинари отговорку. Король удивлённо склоняет голову на бок, а потом вздыхает. — Ах вот как. Хм. А я думал, для тебя это самая подходящая должность. Тогда я подумаю, куда бы тебя ещё пристроить. Шинари округляет глаза. Так у него нет какого-то плана? — Можешь идти, Шинари, — добродушно улыбается жеромский монарх, и Шинари неуверенно, но с некоторым облегчением кланяется новым знакомым и отходит. Неога провожает его взглядом. Видимо, у Шинари на лице всё написано, потому что встречающий его Крейг хрюкает от смеха, проглатывая очередной кусочек пирога. — Тебе, похоже, было весело. Шинари нервно смеётся. — Они неплохие люди… — Но утомительные. Шинари кивает. Крейг тоже, типа «знаю, знаю». — Его Величество тебе что-то предлагал? — … да. Стать послом. Крейг некоторое время молчит. Потом запихивает в рот последний кусок. — Вау. Шинари вздыхает. — Он словно сам не знает, куда меня деть. — Ну так он, наверное, и не знает, — Крейг пожимает плечами. — Я бы тоже не знал. Ты ведь весь такой… деятельный. Вечно тебе что-то надо. Его Величество, наверное, просто хотел, чтобы ты сидел при нём и ничерта не делал. А не получается. Шинари удивлённо глядит на друга. Как он узнал? Крейг посмеивается: — Знаешь, общаясь с тобой, догадаться не сложно. Омега с улыбкой вздыхает. Ладно, Крейгу можно. — Добрый вечер, Шинари. Парень поворачивает голову к Вильяму, пришедшему поздороваться. — Господин Вильям, добрый вечер, — улыбается Шинари. — Как у вас дела? — Неплохо, — улыбается мужчина. — Дай угадаю, Герман в штабе. Шинари удивлённо кивает. Вильям пожимает плечами. — Если его нет там, где он сто процентов должен быть, то его вызвали по работе. Если уверенность в его появлении не сто процентная, он, скорее всего, просто забил. Шинари смеётся. Какое точное описание Германа. — Барон Санги, — склоняет голову Вильям. — Граф, — повторяет его движение Крейг. — А ваш супруг? — заинтересованно вертит головой Шинари. Вильям смеётся. — Забил. — Вот и мне стоило так же сделать, — громко вздыхает кто-то за спиной. Шинари подпрыгивает. — Господин Рональд! — Хотя нет, — усмехается маркиз Лиуро. — Встреча с вами того определённо заслуживала, Шинари. Он хватает омегу и картинно целует ручку. Затем бросает и резко разворачивается к младшему Санги, приобнимая его одной рукой за плечи. — А с мсье Крейгом мы стали такими хорошими друзьями за этот вечер, что оно определённо того стоило! Рональд весело хохочет, заставляя Крейга неуверенно на него коситься. Шинари обращается к Вильяму, не отводя глаз от этой сцены: — Он пьян? Граф хмыкает. — За двадцать лет дружбы я, честно, так и не могу разгадать, когда он пьян, а когда просто идиот. — Вилли! — восклицает Рональд, отчего-то лишь сжимая Крейга сильнее. Бедный парень безуспешно пытается отодрать руку альфы от шеи. — Давно не виделись! Как там Джо? Вильям вздыхает. — Возможно, он всё-таки пьян. Когда успел?! — Не зови нас этими именами на людях, Рональд. Тут собрались гости иностранцы, ты ведёшь себя некрасиво. Рональд хмыкает и наконец-то отпускает Крейга. — На таких мероприятиях нужно веселиться! Ве-се-лить-ся! Шинари неуверенно переводит взгляд с одного альфы на другого. Ему, наоборот, не кажется, что Рональд пьян. Просто почему-то дурачится. И очень сильно вживается в роль. — Я понимаю, почему твои родители были счастливы, когда узнали, что ты будешь жить один. — Это было пятнадцать лет назад, — громко смеётся Рональд. Шинари замечает, что люди вокруг начинают обращать на них внимание. — Господин Рональд, давайте выйдем на балкон? Рональд мгновение удивлённо смотрит на него, а затем подмигивает, словно бы у них с Шинари есть какой-то секрет. — Ну конечно. Крейг и Вильям следуют за ними. Не оставлять же Шинари одного с таким Рональдом. — Скажи-ка, малыш Шинари. Омега удивлённо поднимает глаза на альфу, шагающего рядом. В его глазах ни следа безумного веселья, что было только что. — Тебе нравится новая жизнь? Шинари моргает. Альфа говорит тихо, и Крейг с Вильямом не могут их слышать, идя чуть позади. Шинари глядит вперёд, туда, где за перилами балкона блестит в свете, льющемся из окон, большой пруд. — Да. Но причины для этого разные. Рональд глядит на него почти серьёзно. Если для него это вообще возможно. А потом резко оборачивается, преграждая путь Вильяму и Крейгу. — Простите, ребята, хочу поболтать с Шинари наедине! Он весело улыбается им в лицо. Крейг с подозрением склоняет голову на бок. Вильям глубоко вздыхает. — Так ты всё-таки не пьян. Какое-то время они смотрят друг на друга. Вильям кладёт руку на плечо Крейга. — Идёмте, барон. Этот идиот ничего не сделает вашему другу. Крейг бросает взгляд на Шинари, который лишь пожимает плечами. А затем кивает. Он не имеет ни малейшего понятия, чего добивается Рональд. Просто знает, что ничего плохого он задумать не может. Крейг неуверенно уходит следом за Вильямом. Рональд вновь резко оборачивается к Шинари. Его глаза не меняются. В них всё ещё горит смешинка. Но Шинари чувствует смену настроения. И ждёт, когда альфа расскажет, о чём хотел поговорить. Он смотрит долго. Затем подходит к перилам широкого балкона, скорее даже террасы, и облокачивается о перила. Шинари делает то же самое, подходя ближе. Но Рональд всё ещё молчит, глядя на далёкие тёмные пейзажи. — Ты любишь Германа? Шинари вздрагивает и смотрит на альфу. Тот стоит рядышком с прикрытыми глазами и улыбкой на губах. Что-то слишком часто его об этом спрашивают. А Шинари всё продолжает краснеть. — Разве не очевидно? Рональд приоткрывает один глаз и усмехается. — И правда. Шинари всё ещё не понимает, к чему он ведёт. — Как ты думаешь, мне стоит жениться? Омега широко распахивает глаза. Рональд всё с той же улыбочкой смотрит вдаль. Словно ничего особенного не происходит. Словно они сейчас не о важных вещах говорят. Мужчина скашивает взгляд на Шинари. Усмехается, увидев его выражение лица. — Не пугайся так. Просто захотелось тебя спросить. Он вновь переводит взгляд на линию горизонта. — Просто что-то все об этом говорят. Я решил, что надо хотя бы задуматься. К тому же, все друзья моего возраста уже женаты, а у Кая вообще скоро будет ребёнок. Вроде как, нехорошо отставать. Почему он говорит об этом со мной? — Не женитесь из прихоти. Рональд кидает на него чуть удивлённый взгляд. Шинари серьёзно сжимает кулаки на мраморных перилах. — Каждый хочет быть счастливым, а потому не женитесь из прихоти. Только по любви. Только тогда будете счастливы. — И это ты мне говоришь? — усмехается альфа. Шинари кивает, всё так же серьёзно. — Потому что знаю. Насколько счастливым я стал, просто влюбившись. Рональд мотает головой и громко вздыхает. — А-а-а-а. Докатился! Обсуждаю любовь с двадцатилетним мальчишкой! — А что в этом плохого? — дуется Шинари. Рональд хитро на него поглядывает. — В двадцать я тоже думал, что всё знаю. — Стареете, наверное. Мужчина даёт ему лёгкий подзатыльник. — Я свеж и прекрасен, как молодая роза. — И точно с такими же шипами. — Вау, да ты хорошо разбираешься в людях, — подмигивает маркиз Лиуро, а Шинари думает, куда вообще зашёл их разговор и куда же он направлялся изначально. — И почему вы задумались об этом? — О чём? Шинари не даёт себе скорчить недовольную рожицу. Потому что Рональд вновь выглядит так, будто он дурачится. — О женитьбе и любви. Альфа пожимает плечами. И хитро подмигивает. Шинари думает, что если он так продолжит, точно закончит жизнь в одиночестве. Люди любят интригу, но хотя бы иногда её нужно раскрывать. — Я, честно, не понимаю ваш образ жизни, — пожимает плечами Шинари. Рональд заинтересованно смотрит на него. — Не понимаю причин. Да и не хочу. Просто интересно: вы ведь не влюблялись в каждого, с кем?.. Альфа смеётся. — Полагаю, что нет. Они просто мне нравились, а я всегда спешу сорвать красивый цветок прежде, чем он завянет. Он поворачивает лицо Шинари к себе за подбородок. Омега смотрит на него ясным прямым взглядом. Рональд глядит в ответ. Но сдаётся со вздохом. — Да понял я, понял. Не надо на меня так смотреть. Не буду я тебя охмурять. — И на том спасибо, — складывает руки на груди Шинари. Рональд смотрит на омегу и смеётся. — Знаешь, ты интересный, Шинари. Тебе хочется доверять. Зря ты отказал королю с его предложением стать послом. Откуда он знает?! Шинари только хочет спросить, когда сзади раздаётся строгий голос. — Уединяешься с чужим мужем? Неужели ты не усвоил урок? Человека, подходящего к ним, Шинари знает лишь по урокам Лириана. Его не было на свадьбе, но омега точно знает, что это — старший сын маркизов Лиуро Вольдемар. — Давно не виделись, брат, — улыбается Рональд. Шинари думает, что в его глазах нет тепла, что было буквально мгновение назад. Вольдемар кидает на Шинари взгляд, в котором читается лёгкое раздражение. Не презрение, нет. Словно муху увидел. И вновь пронзительно глядит на младшего брата. — Я задал вопрос. Рональд продолжает улыбаться. — Нет, дорогой брат, урок я усвоил прекрасно. И смею заметить, он был мне преподан пятнадцать лет назад, и, думаю, не совсем целесообразно спрашивать об этом сейчас. Старший Лиуро еле заметно щурит глаза. — Прекрасно. Тогда, возможно, здесь есть вина лисёнка за твоей спиной, покусившегося на вороний сыр? Шинари моргает. Понимает, что говорят о нём и что смысл разговора не самый лестный. — Ты пьян, дорогой брат? — улыбается Рональд. — Какие-то лисята мерещатся. — Мне стоит выразиться яснее? — приподнимает бровь Вольдемар. — Что ж. Господин Риколо Оак хватается за каждого потенциального партнёра, которого видит, хотя у него есть супруг. Тебе под стать. Да и самого супруга он заполучил неизвестно каким образом. Как и благосклонность Его Величества. Шинари чувствует, как холодеет кожа. Ну и что. Он знал, что такое будет. И всё же неприятно. А потом чувствует, как Рональд сжимает его запястье. — Брат, если ты ещё хоть раз оскорбишь супруга моего друга, я тебе этого не прощу. Шинари поднимает взгляд. Улыбки на лице альфы больше нет. Омега думает, что если он и дальше будет таким серьёзным хотя бы изредка, шансы не остаться в одиночестве до конца жизни существенно повышаются. Вольдемар смотрит на брата долго. И, наконец, переводит взгляд на Шинари. Хмыкает. — Я лишь выразил мысль, о которой сегодня много говорили в разных кругах. Пожимает плечами, словно для него это ничего не значит. Шинари знает, что по статусу выше маркизов Лиуро, но не может себя заставить открыть рот. Да и не особо-то хочет. К тому же Вольдемар гораздо старше и опытнее, несмотря на ужасный характер. — Тогда позвольте попросить больше не выражаться о вещах, в которых ничего не смыслите, — вновь наигранно улыбается Рональд, и Шинари почему-то хочется хихикнуть от того, как он его защищает. Шинари так привык к злым людям. К тем, кому есть дело до того, кто твои родители, какого цвета твоя кровь и в каком поколении твои предки умудрились облажаться. Но те, кто окружают его сейчас, слишком хорошие. Они очень добрые и честные. Ну, может, не такие и честные, но… Но иногда Шинари казалось, что всё это ему только снится. Что не может быть вокруг столько хороших людей. Вольдемар хмыкает и разворачивается. — Господин Риколо Оак не может говорить? Рональд сжимает запястье Шинари сильнее, заставляя молчать. — Просто господин Оак Кронмини не желает мараться о мразей наподобие вас. Вольдемар коротко оборачивается, окидывая парочку взглядом, хмыкает вновь и удаляется. Однако не с видом победителя. — Чёрт. Ему было просто интересно. Шинари глядит на Рональда, корчащего рожи вслед братцу. И улыбается. — Спасибо. Мужчина кидает взгляд на Шинари. — Ты в порядке? Омега поднимает большой палец. — В полном. Спасибо. Рональд улыбается и треплет его по голове, затем оба направляются в общий зал. Разговор по душам окончен. — Моим родителям не повезло с сыновьями, — смеётся Рональд. — Один заносчивый козёл, а другой делает лишь то, что пожелает. — И увивается за каждым омегой, которого встретит. Шинари оборачивается на Вильяма. За ним маячит Крейг. Омега смеётся, и компания направляется к облюбованному столику.***
Больше никаких поползновений на Шинари никто не делал. Возможно, не смели в присутствии королей. Хотя парень видел Леонардо Риколо Конти, у противоположной стенки с кислым выражением лица потягивающего коктейль. Даже Неога не попытался закадрить Шинари (Дарио просто не отпускал его от себя). Вечер почти превратился в ночь, но мероприятие и не думало прекращаться. Вильям уехал. Рональд куда-то испарился. Гости начали вести себя чуть развязней. Крейг заявил, что по приличиям нужно остаться хотя бы ещё на полчасика, а потом можно будет сваливать. В особенности сейчас «приличия» касались Шинари, за каждым движением которого, казалось, следит весь зал. Омега со вздохом поднялся с места. — Пойду подышу, — бросил Крейгу. И почти направился к балкону, когда до боли знакомый голос окликнул: — Шинари. Юноша оборачивается с удивлением в глазах и радостным предвкушением в сердце. — Герман? Альфа стоит в двух метрах и смотрит на него пристально. Словно тоже соскучился. Это был просто один день. Да. Когда они уходят на работу, они потом просто встречаются вечером и делят на двоих свободное время. Что же изменилось сегодня? — Идём, — протягивает руку, и Шинари расплывается в улыбке, пытаясь не броситься ему в объятия. — Угу. Он приехал забрать его домой. Крейг из-за своего столика довольно наблюдает за картиной, словно собственноручно выдаёт замуж младшего братишку. Кто-то неподалёку спрашивает: — Разве это был не брак по расчёту? Крейг усмехается. И кто-то отвечает: — Я тоже так думал. Но вы только посмотрите на них. Позору семьи Оак давно пора исчезнуть из истории и не мешать жить потомкам. И похоже, сейчас самое время для Шинари начать писать новую историю. — Ну-ка, ну-ка, вы же не собираетесь уходить, как только пришли, герцог Кронмини? — раздаётся из-за спины Германа хитрый голос. Шинари неуверенно глядит на монарха Жеромо, на чьём лице сияет улыбка, оповещающая всех вокруг: «я что-то задумал». И этим чем-то оказывается совместное фото. — Так, господа! — оповещает король. — Прошу собраться на лестнице! Дарио суетится, организуя пространство. — Повыше — назад, пониже — сюда, пожалуйста. А вы — сюда, а вы… да-да, вы!.. Сюда, пожалуйста. Шинари даёт оттащить себя и поставить почти в центр. Герман держит его за плечо, не отпуская, и не собирается никуда уходить, поэтому Дарио просто запихивает его позади. — Так, все в сборе?! Рядом с Шинари стоит король, а с другой от него стороны — владыки других государств. — Улыбочку-у-у-у! Яркая вспышка фотоаппарата, и этот день оказывается запечатлённым навечно. — А теперь, мой подарок! — довольно провозглашает Дарио Первый. — Фотосессия! Занимаем очередь, желающие получить фото! Можно по одному, можно компаниями! И тут же склоняется к Шинари. — Так, мы втроём первые. И тянет Германа и Шири за собой. — Фотограф! Шинари сам не понимает, в какой миг они оказываются сняты. Потом Дарио отходит в сторонку к королям. Вокруг уже толпятся люди, записываясь у слуги на время фотосъёмки (это знатное общество, всё-таки, а не просто базарная очередь!). — Шинари. Омега смотрит на супруга. Тот указывает на ждущего фотографа. — Хочешь? Шинари глядит на камеру. Затем вновь на Германа. И улыбается. — Давай! Их совместное фото присылают через два дня вместе с фотографиями с королём и общей. Шинари любуется долго после того, как показывает его Герману, никак не может перестать улыбаться и в конце всё-таки вкладывает фото в альбом. А до Дарио Первого Жеромского всё ещё не доходит, что он сам роет себе могилу.