Серебряная кромка

      Последующие дни Герман возвращался домой к двенадцати. Почти не ужинал. И даже уезжая по утрам с Шинари лишь коротко кивал на его «до вечера». И омега прекрасно понимал почему: началась самая утомляющая неделя перед битвой, когда никто точно не знает, когда же она начнётся. Герман сказал ему, что на следующий понедельник запланированы учения солдат у границы. Но не просто учения, это будет переброска войск из столицы к месту сражения. Разведчики настаивают, что на этой неделе столкновения не будет и учениям быть. Но мрачных настроений в штабе это не развеяло.              — А что если не успеем? Чем раньше, тем лучше, так?              Подчинённые нервничали, главнокомандующий Парнас сомневался, однако генералы Кронмини и Але голосовали за то, что нападение случится на следующей неделе. Хотя бы потому, что Герман верил своим разведчикам.              Леон представил Герману трёх подопечных: Питера Зорка, Алексия Виннеа и Горга Учапарадиса. Два капрала и один младший сержант. Все трое были хорошими знакомыми Леона, с которыми он проходил службу в военной академии. А потому молодой человек прекрасно знал, что именно на них можно положиться в трудной ситуации. Герман одобрил выбор подопечного и распределил задания, которые обычно свешивал на Леона, между четырьмя, оставляя Шнайдера за главного. Леон до сих пор не совсем понимал, зачем генералу свой маленький отряд, да ещё и из обладателей самых низких званий. Но вопросов не задавал.              Шинари занимался своими делами: обучение, тренировки, практика. Он мог похвастаться своим владением мечом и несколькими короткими произведениями на фортепиано. А, ну и, конечно же, танцами. Но Герману это никак не поможет. А Шири не знал, как облегчить жизнь дорогому человеку. Один раз Шон попросил денег на продукты, и на этом работа Шинари по дому была окончена.              А вот в цветочных лавках случился подъём: небывалый спрос на букеты, связанный с праздником улыбок. А ещё отец предложил Шинари заняться новой лавкой в Ньюфолке — прибрежном городе Жеромо, втором по размерам после столицы. Это было довольно рискованное мероприятие, однако отец хорошо подготовился: нашёл место, договорился о покупке помещения, придумал дизайн лавки. Оставалось лишь Шинари заняться деталями, закончить обустройство точки продаж, нанять персонал и проверить документацию, подав её в городское управление.              — Я изначально хотел открываться в Шерале, но из-за войны…              Карл вздыхает, а Шинари похлопывает его по плечу.              — Ничего. Я этим займусь. Только со следующей недели, хорошо?              Карл поднимает на сына глаза. Шинари неуверенно чешет макушку.              — Просто у Германа сейчас довольно тяжко на работе… Не хочу его оставлять.              Старший Оак улыбается.              — Конечно.              Они обедают дома, обсуждая планы на будущее.              — Шинари вырос таким заботливым! — вихрем влетает в комнату Оливия и прижимает голову сына к груди. — И самостоятельным! Сам себе муженька-то нашёл, а!              Шинари пытается отлепить от себя мать. Он уже не в том возрасте, когда можно постоянно обниматься с родителями. Вот с Германом другое дело.              — Я начинала бояться, что придётся подбирать тебе пару! — плюхается женщина на стул между своими мужчинами. — Но Герман — это просто нечто!              — Да-да, — вздыхает Шири. — Я это от тебя уже сто раз слышал.              Времени рассказать матери их с Германом странную историю Шинари так и не представилось. Хотя, с кем ещё можно поговорить о любви, как не с мамой? На сегодня Шинари не планировал чего-то важного, поэтому подумал, а почему бы и нет. И после обеда Оливия сама потянула сына за локоть в сторону гостиной.              — Расскажешь! — заявила она, даже не оборачиваясь, и Шинари с улыбкой позволил отбуксировать себя на диван.              Он долго думал, с чего начать, о чём умолчать, а с чем Оливия, наоборот, может ему помочь. Женщина уселась рядом с ним на диванчик, взяла его руку в свои и со ждущими глазами уставилась на сына. Шинари усмехнулся.              — Ну… Ты знаешь, это Его Величество предложил мне сойтись с Германом.              Шинари глубоко вздохнул. Он не мог избежать самого главного.              — Когда он пришёл делать предложение, я встретился с ним впервые.              Оливия моргает удивлённо, но ничего не говорит. Она и так догадывалась.              — Ты же его видела… Словно какой-то неотёсанный вояка. Но я был готов, потому что… Потому что Его Величество плохого не посоветует, — соврал Шири.              На самом деле он просто хотел быть полезным семье и не терять время даром в ожидании того единственного, что украдёт его сердце. Когда он принимал решение, всё почему-то казалось проще.              — И дом у него действительно хороший оказался. Все слуги очень милые и дружелюбные! И Герман… у него свои недостатки, но он заботливый. А потом была сама свадьба… И… Ну как-то мы потом уж очень сблизились…              Шинари не хочет рассказывать матери, потому что не знает, с чего начать. Его влюблённость в Германа сложилась из такого множества различных факторов и случайностей, что он и сам не понимал, когда же всё-таки это произошло. Он помнил, как осознал. Но не знал, когда это чувство зародилось.              — В общем, я его люблю, и он очень ласковый и крутой и…              Шинари путается в словах, не в силах выразить всю силу этих чувств. Оливия понимающе смеётся.              — Ну, тогда всё точно хорошо. Но я вот что хочу узнать: как он тебе в любви признавался?              Шинари удивлённо смотрит на мать. Краснеет неосознанно, опускает голову. Женщина вновь смеётся. А Шинари не знает, как есть сказать.              — Ну… мы… не говорили об этом.              Он осторожно поднимает глаза на мать. Оливия смотрит на него с неменяющимся лицом.              — Как это так?! — взвивается женщина, заставив сына вздрогнуть. — Ты же его любишь! И он тебя тоже! Обязательно нужно говорить об этом!              Шинари нервно посмеивается.              И он меня тоже?              Да, возможно, так и есть. Но…              — А смысл?              Оливия глубоко вздыхает. Она не знает, что Шинари на самом деле имеет в виду. Не знает о короле и о его планах на её сына.              — В любви нет смысла.              Шинари поднимает глаза. Оливия улыбается и сжимает ладонь в своих руках.              — Есть только беззаветная преданность. И счастье, которое мы строим сами. Поэтому не проворонь. И обязательно скажи.              Шинари сглатывает. В сердце таится непонятное чувство. Хотя, почему же непонятное, очень даже знакомое. Осознание. Того, что он любит одного единственного альфу. И того, как сильно хочет ему об этом сказать. Он усмехается.              — Спасибо, мам. Я постараюсь.              — Потом мне отчитаешься! — щиплет его за щёку Оливия.              Шинари смеётся и думает, что постарается подольше её избегать.              Но когда приходит пора отправляться домой с Эри, Шинари даёт волю прихоти. И с работы он возвращается с букетом цветов. Вносит в кассу оплату, словно бы он его купил. Небольшой, но красивый. С веточками ели, цветущей яблони и маленькими розами. И ставит букет в кабинет. Тот самый кабинет, где обычно оставляет Германа в уединении. Он не знает только, что хочет этим сказать: «я рядом», «пусть у тебя всё будет хорошо», или «я люблю тебя»? И просто идёт встречать Лириана, приехавшего с очередным уроком.              

***

             Лириан обучает его этикету дуэлей. И Шинари надеется, что ему никогда не понадобятся эти знания. Например, на воскресном приёме кипский ему так и не пригодился. Но, возможно, в будущем…              Шинари вспоминает стычку с Вольдемаром Лиуро. Думает, что с этим человеком тоже дуэли не желает, несмотря на то, как он повёл себя в их встречу. Шинари признателен Рональду. А ещё ему кажется, что у мужчины сейчас тяжёлый период в жизни, раз он решил поговорить с ним (!). Причём на такие странные темы. Шинари хочет помочь, но пока не знает как. Возможно, в это воскресенье они вновь встретятся в клубе Шале. Однако вечно прятаться за спинами других Шинари тоже не желает. И потому думает, что же ему делать с такими, как Вольдемар. А они ещё будут, это точно.              Высшее общество считает, что он соблазнил короля. Ну… что-то в этом есть. Его Величество наверняка не просто так его заприметил. Но ничего подобного между ними не происходило. Герман… При мысли о супруге Шинари хмурится. Чего они вообще пристали с их женитьбой?! До того, как Герман начал нормально следить за собой, никто на него вообще не покушался! Это Шинари его таким сделал! И нефиг говорить, что Шинари только из-за денег с ним!.. Ну, в начале так и было, но… Но теперь он по-настоящему счастлив.              Интересно, а почему Герман послушался короля и взял меня замуж?              Шинари даже подумывает напрямую спросить его об этом. Но что отвечать недоброжелателям так и не знает. Ведь в их разговорах есть доля правды.              А король, кстати, навещал его вновь. И вновь на работе. Что самое интересное — Шинари эту неделю почти каждый день работал в разных магазинах. А король всё равно пришёл туда, куда нужно. Поболтал. Пожаловался на жизнь. Ещё раз попробовал поуговаривать Шинари стать послом. Подержался за ручки, словно маленький. И свалил. Словно внезапно набежавший порыв ветра. А Шинари даже не успел ничего спросить.              Герман возвращается в одиннадцать. Вроде как по расписанию, вот только он так возвращается уже четвёртый день подряд. Тело привыкло уже давно. И потому не понимает, когда нужно отдыхать разуму.              Настроения в штабе не дают даже секунды спокойно вздохнуть. С порога Герман сразу же отправляется в кабинет — по дороге в голову пришла идея, нужно записать. Скидывает мундир на диванчик, резко садится за стол, строчит в блокноте. А потом поднимает голову, почувствовав незнакомый запах. Приятный запах.              Цветы на столе заставляют сердце ощутить сладостный укол. Белые в сочно-зелёном. Словно дуновение свежего ветерка. Словно напоминание. Альфа тихо усмехается, понимая, как же сейчас хочет увидеть Шинари. И желание сбывается. Вновь.              — С возвращением, — улыбается омега из дверного проёма. — Ужинать будешь?              Герман глядит на супруга, не совсем понимая смысла его слов. Кивает, когда доходит. Шинари смеётся, а Герману кажется, что ничего прекраснее он в этом мире не видел.              Встаёт из-за стола. Манит к себе. Шинари послушно семенит навстречу, улыбаясь, а Герман преодолевает расстояние между ними в два шага и крепко прижимает к себе. Омега с удовольствием вдыхает знакомый аромат, утыкаясь носом в ткань рубашки. Замечает маленькое пятнышко чернил на рукаве, когда Герман проводит ладонью по его щеке. Но ничего не говорит. Лишать уставшего супруга сейчас ужина — полная бесчеловечность.              — Ты как? — спрашивает.              Герман улыбается ободряюще. Шинари уже почти не помнит тех времён, когда его улыбка была редкостью. Но сердце продолжает всё так же учащённо биться каждый раз.              — В порядке.              Целует Шинари в висок.              — А ты?              Омега улыбается, довольно жмурясь.              — Тоже.              — Пойдём, — тянет за руку в столовую.              За столом в основном говорит Шинари. Рассказывает, как прошёл день, чему научился, что было на работе. Герман периодически кивает, не переставая поглощать еду. Шинари знает, что он его слушает. Потом они идут спать, а утром омега просыпается один, потому что Герман уезжает слишком рано — аж в шесть утра. И Шинари становится не по себе. Он так уже привык просыпаться вместе. Он желает лишь, чтобы сражение никогда не наступило.              

***

             Вечером пятницы Шинари ждёт очередное мероприятие. Поменьше того, что организовывал Дарио с другими королями, но для Шинари присутствие обязательно. По крайней мере, так сказал Лириан. И поставил задачу познакомиться с новыми людьми. Обязательно! Германа вновь не будет, да Шинари не особо на это и надеялся. Лишь хотел, чтобы он больше отдыхал: на этой неделе альфа спал по пять-шесть часов.              Прошлые мероприятия более менее позволили Шинари привыкнуть к высшему обществу. Поэтому сегодня, даже несмотря на то, что Герман вновь не с ним, Шинари спокоен. Он думает, будет ли там Крейг, Рональд, Вильям. Принца Кая не было на приёме иностранцев, потому что принцесса Надина прихворала. Говорят, по городу ходит какая-то зараза, и нужно быть осторожным. Даен слёг с тем же самым.              Однако Лириан предупредил Шири, чтобы он не слишком прятался по углам и за спинами друзей. Всё-таки основная задача короля и Лириана — показать Шинари с лучшей стороны перед как можно большим числом знатных особ. Тогда и неприятные слухи должны будут пойти на спад.              Шинари глубоко вздыхает и смотрит на очередной богатый дом. Огромный красивый дом, в чей двор периодически въезжают автомобили и кареты. Сегодня Лириан не поехал вместе с ним, появились какие-то дела, но напутствия дал. Сначала: поблагодарить хозяина дома — маркиза Де Канон — за гостеприимство. Потом поболтать с его старшим сыном — омегой Даниэлем. Младший альфа Олик на постоянной основе обучается в военной академии, а потому не присутствует на приёме, да и вообще домой заезжает редко.              Шинари вздыхает вновь и идёт вслед за дворецким в большую гостиную. Этот приём отличается от свадьбы и от приёма короля. В комнате кое-где висят облачка дыма от кальяна, слышится дружеский смех, группки знакомых тесно общаются. Слуги разносят напитки и закуски на подносах, предлагая гостям.              — Господин Оак Кронмини, — слышит юноша со стороны и поворачивается к слуге с подносом бокалов. — Не желаете ли вина? Лучшие сорта с плантаций нашего хозяина.              Шинари натягивает улыбку, скрывая удивление от того, что даже слуги в этом доме знают его имя. Он не очень любит вино, но хозяина оскорблять тоже не дело.              — Конечно, спасибо, — а потом тихо спрашивает, склоняясь к парню-слуге: — А какое послаще? Просто у меня лёгкая непереносимость вин, а если они сладкие, то ничего.              Официант удивлённо моргает. Кланяется и предлагает один из бокалов красного.              — Я учту ваши пожелания в следующий раз.              — Спасибо большое, — улыбается Шинари уже искренне и удивлённо замечает лёгкую улыбку на губах слуги, которая тут же исчезает и превращается в маску почтительности, стоит ему повернуться к следующему гостю.              Шинари оглядывает зал, поднося бокал к губам. Дворяне всех возрастов общаются друг с другом. А вино и правда неплохое. Может быть, Шинари даже втянется и поймёт, почему альфы в клубе Шале заказывают исключительно его. Он, наконец, находит глазами хозяина дома. Он общается с женщиной в платье, расшитом жемчужинами. Кажется, это баронетта Ках. Эльвира? Эльмира? Э… Нет, имени он вспомнить не может. Того же титула, что у его родителей, Шинари всё равно ясно видит отличие (угадайте, сколько стоит хотя бы одна жемчужинка с этого платья!). Женщина уже раскланялась с маркизом и отходит. Шинари поймал момент.              — Маркиз Де Канон, — лёгкий поклон, достаточная доля почтительности, всё как его учили. Всё-таки это маркиз, а Шинари сейчас герцог.              — О! — восклицает альфа лет пятидесяти. — Герцог Оак Кронмини. Благодарю, что посетили мою скромную «вечеринку».              Шинари смеётся, громкость в нужной пропорции к словам.              — Что вы! У вас такой прекрасный дом! Не принижайте себя.              Маркиз оглядывает его, кажется, оценивающе. Словно прощупывая почву. Пытаясь понять истинные намерения. И Шинари включает невинность.              — Вы знаете, — начинает доверительно, чуть понизив голос. — Я совсем недавно в приличном обществе, и мне немного не по себе от того, что я могу кого-то неосознанно обидеть. Не будете ли вы так любезны рассказать о гостях и, конечно же, о вас и вашей семье побольше?              Маркиз выглядит по-настоящему удивлённым. А затем расплывается в польщённой улыбке.              — Ну что вы, право. Все мы знаем, что господин…              — Шинари, — легонько перебивает омега. — Зовите меня Шинари.              — Благодарю, — улыбается маркиз. — Все мы знаем, что господин Шинари в наших кругах недавно, но это ничуть не мешает нам познакомиться поближе. Я думаю, многие с удовольствием бы с вами пообщались. Так…              Альфа принимается оглядывать помещение. Затем вновь смотрит на Шинари.              — Знаете, у нас тут очень выгодное место — весь зал как на ладони. Я могу рассказать вам о гостях, что сейчас здесь, а позже мы можем пройти вот на тот диван и поговорить о моей семье и, конечно же, о вас. А, да, — спохватывается. — Можете звать меня Сириус.              — Большое спасибо, господин Сириус, — вновь кланяется Шинари, искренне улыбаясь. Краем глаза замечает заинтересованно наблюдающего за ним слугу, который предложил ему бокал.              И это омега ещё не понял, что к искренней улыбке равнодушны совсем не многие.              

***

             Зато Шинари начинал понимать, каким образом о нём начинают ходить неприятные слухи, в основном связанные с альфами. Он легко болтал с маркизом Сириусом Де Канон, и лишь позже заметил несколько косых взглядов. Похоже, что больше, чем «невежество» Шинари, некоторых раздражала как раз таки осведомлённость новоявленного герцога и его способность запросто общаться с большими шишками. А ведь если порефлексировать, то Шинари был в хороших отношениях с принцем Каем, маркизом Рональдом, графом Вильямом и бароном Крейгом, не говоря уже о Германе, своём муже. Вдобавок ко всему все знали, что ему покровительствует сам король, а с прошлого мероприятия выяснилось, что и владыки других стран проявляют к нему благосклонность. Возможно, то была простая зависть. Но зависть в высших кругах может быть страшной.              Господин Сириус с удовольствием рассказывал о своих гостях, не забывая прибавить парочку сплетен, и Шинари подумал, что правильно сделал, попросив его помощи и покровительства. Теперь маркизу будет легче хорошо отозваться о Шинари, чем плохо, если возникнет такая надобность.              О семье маркиз также рассказывал с энтузиазмом. О младшем Олике — гордости отца. О супруге, который, к сожалению, приболел, но попросил не отменять из-за этого приём.              — Я слышал, вы дружны с младшим сыном барона Санги.              Шинари удивлённо кивает на вопрос маркиза.              — Понимаете, — лукаво улыбается Сириус. — У нас омега на выданье. Вот и подыскиваем выгодную партию.              Шинари улыбается, чертыхаясь про себя.              — Господин Крейг Санги мой хороший друг, и в этом плане я могу за него поручиться. Но… за него ничего решать не могу, поэтому почему бы вам не поговорить с ним напрямую? Насколько я знаю, партнёра у него сейчас нет.              Маркиз Де Канон вздыхает.              — Никак не можем застать его дома. Барон Санги против не высказывался, однако…              Шинари был удивлён. Если отец Крейга в курсе, сам альфа тоже должен был узнать в скором времени о намерениях маркиза. Не специально же он его избегает? Или просто дома не ночует? Странно…              Выдавать возможные места пребывания друга Шинари не стал. Сразу же для себя решил, что нельзя. Но пообещал поговорить с Крейгом о встрече. Маркиз был в восторге. И сразу же подозвал к себе старшего Дэниела, чтобы познакомить с Шинари. Омега оказался лишь на два года старше, хотя по внешнему виду был похож на подростка. Шинари показалось, что он не совсем во вкусе Крейга, но посмотрите на них с Германом. О каких вкусах тут вообще может речь идти?              — Маркиз Де Канон.              Шинари чуть не подпрыгнул от радости, завидев знакомое лицо. Граф Вильям подошёл поздороваться с хозяином дома.              — Здравствуйте, Шинари.              — Здравствуйте, граф, — расплывается в улыбке омега.              Дэниел неуверенно кивает в приветствии, позволяя Шинари сделать вывод о замкнутости паренька.              — Прошу прощения, господин Шинари, — обращается к нему Сириус. — Нам с графом нужно кое-что обсудить, не составите ли компанию моему сыну?              Шинари улыбается, соглашаясь, как будто у него есть выбор. Альфы уходят, а Шинари поворачивается к Дэниелу, не слишком-то настроенному на разговор.              — Я наслышан о виноградных плантациях вашей семьи и сам только что убедился в изысканности ваших вин, — решил начать хоть с чего-то Шинари. Дэниел удивлённо поднял на него глаза. — Я так понимаю, что ваш брат связал свою жизнь с военным делом. Значит, вы будете возглавлять винодельни?              Дэниел смотрит на него чуть дольше, чем положено, и Шинари замечает сходство с отцом: будто проверяет, можно ли доверять собеседнику. Затем кивает, словно настраиваясь на нужный лад.              — Да. Отец активно ищет для меня пару, чтобы мы с мужем могли возглавить наши семейные традиции.              — Он рассказывал мне, что рассматривает как кандидата Крейга Санги, — смеётся Шинари. — Что вы об этом думаете? Или, может быть, ваше сердце уже кем-то занято?              В этот момент Шинари напоминает сам себе короля. Все эти разговоры о «любви» похожи больше на сплетни, и омега уже жалеет, что затронул эту тему. Но Дэниел лишь вздыхает.              — Я не уверен. Внешне мне нравятся многие кандидаты отца, но… Хотелось бы, конечно, иметь и внутреннюю связь с человеком, с которым я буду связан на всю жизнь.              Шинари мягко улыбается. Он понимает. Дэниел кидает на него взгляд.              — Извините за такой вопрос, но… Расскажите, пожалуйста, вашу историю с генералом Кронмини.              Шинари удивлённо хлопает ресницами. Дэниел глядит на него с искренним интересом. Возможно, их ситуации кажутся ему похожими. Шинари неуверенно смеётся. Может быть, его история развеет хотя бы часть слухов.              — Ну… друг другу нас представил Его Величество. Все ведь знают, что он Германа давно ещё женить хочет. Ну и… я был не против. Не буду скрывать, для меня это была весьма выгодная партия. Почему же согласился Герман — для меня загадка, — разводит руками Шинари. Он говорит почти правду. — Но потом… До свадьбы я привыкал к новому дому и мы много времени проводили вместе, так что я узнал его получше и понял, что он хороший человек. А потом…              Шинари неосознанно краснеет. Дэниел кивает, внимательно слушая.              — Просто как-то… пережив вместе многое, я понял, что люблю его. И теперь точно могу сказать, что совершенно не жалею о своём решении и не пожалею о нём до конца жизни.              Глаза Дэниела сверкают любопытством. С первого взгляда Шинари ни за что бы не поверил, что этот человек может так оживиться.              — А генерал? Возможно ли, что это была любовь с первого взгляда?              Шинари неуверенно смеётся.              — Не уверен. Думаю… где-то после свадьбы наши отношения… стали более… романтическими…              Дэниел так активно кивает и слушает, что Шинари чувствует смущение.              — Вот и всё.              Старший омега вздыхает.              — Вот бы и мне так. Чтобы выйти за того, кого нужно, а потом взять и влюбиться. И не безответно!              Шинари улыбается.              — У вас обязательно всё будет хорошо. Каким бы путём вы ни пришли друг к другу.              Дэниел удивлённо смотрит на Шинари и затем улыбается.              — Спасибо, господин Шинари.              — Можно просто по имени, — улыбается Шири.              Ну вот, задание Лириана вроде как выполнено. Он познакомился ещё с двумя неплохими людьми. И если маркиз Сириус внушал некоторые опасения по поводу болтливости своей персоны, то Дэниел казался просто наивным маленьким цветочком.              Шинари поднимает глаза на целенаправленно приближающиеся шаги.              — Маркиз Де Канон, Шинари, — здоровается по очереди Крейг.              Шинари удивлённо хлопает глазами.              Лёгок на помине!              Но вот глаза юного барона глядят на Шинари с какой-то просьбой. Возможно, он даже не догадывается, что в этом доме он рассматривается как кандидат в мужья первого сына?              — Прошу прощения, маркиз, не позволите ли мне ненадолго забрать моего друга?              Дэниел лишь недоумённо кивает, а Крейг стреляет глазами, показывая Шинари, чтобы поторопился. Омега поднимается с дивана и идёт следом за альфой. Стоит лишь им зайти за угол, ведущий во внутренние коридоры, Крейг оборачивается.              — Шинари, помоги мне.              Омега моргает, удивляясь растерянности в голосе.              — Рассказывай.              Глаза Крейга мечутся в разные стороны, словно разведывая обстановку и одновременно пытаясь помочь хозяину собраться с мыслями. Крейг вздыхает.              — Короче… Прости.              Шинари начинает предчувствовать неладное. Крейг склоняет голову и вздыхает вновь.              — Прости, что обманывал всё это время. Я не альфа. Я бета.              Шинари моргает, немного сбитый с толку.              — А?              Крейг поднимает глаза. Вздыхает уже вымученно, упирая руки в бока.              — Я бета. Можешь себе представить?              Шинари оглядывает друга.              — И это не прикол?              — Нет!              По отчаянным глазам Шинари понимает, что смысла сомневаться здесь нет.              — Так. И?              Крейг невесело посмеивается. Он ожидал от Шинари примерно такой реакции.              — В общем, из-за того, что я бета, отец и хотел поскорее женить нас с тобой, чтобы ничего не выяснилось.              Шинари склоняет голову на бок.              — Но…              Это ведь нормально — быть бетой.              Крейг скованно усмехается. Понимает, о чём думает друг.              — Для нашего дома привычно воспитывать альф. И когда родился я, отец был не в восторге. Ну, слава богу, не омега. Без обид. Ещё повезло, что Дирк, старший, — альфа. Поэтому меня не слишком третировали. Но… в общем, я пытаюсь держать это в секрете, как и хотят родители.              До Шинари начинает доходить.              — Так… И почему ты говоришь мне об этом сейчас?              Он не обижается. Ему даже отчасти интересно, как же друг выдерживал интригу всё это время.              — Ну… — Крейг отводит глаза, хмуря брови. Вздыхает. — Короче, Рональд как-то понял. Тогда, на приёме иностранцев. Сказал, что запах у меня какой-то не такой. Ну и…              Шинари моргает. Слишком неожиданные повороты у рассказа Крейга.              — И ты ему признался, что ты не альфа?              Крейг неуверенно потирает шею.              — Просто никто прежде не понимал. Для меня это как-то… удивительно было. Вот я ему и рассказал.              — Так и что теперь? — удивлённо смотрит на друга Шинари.              Крейг нервно смеётся.              — Эм. Теперь… Мне кажется, он хочет меня закадрить.              Шинари глядит на Крейга, глядящего на него в ответ. Долго обдумывает его слова.              — Чего?              Крейг вымученно вздыхает.              — Он реально за мной ухаживает!              Шинари продолжает оглядывать друга. Склоняет голову на бок. Он всегда считал Крейга альфой и просто не может представить, как за этим высоким и красивым парнем можно «ухаживать».              — Опиши.              Крейг смотрит на Шинари, как на идиота. Потом оборачивается. Вздыхает вновь.              — Пошли куда-нибудь подальше.              

***

             С Рональдом Крейг встретился ещё раз вроде как случайно — в понедельник, сразу после приёма у короля. Они вместе пообедали. И с тех пор альфа периодически ищет встреч, а когда они всё-таки встречаются, дарит ему цветы. Он приглашал Крейга на прогулки и в ресторан.              — И ты соглашался?              — Ну… два раза.              Шинари оглядывает друга с головы до ног.              — То есть, ты не против?              Крейг вздыхает опять. Это симптом всех, обременённых любовными недугами.              — С ним весело. Но мне как-то некомфортно, когда он начинает со мной заигрывать. Я же всё-таки типа альфа! Да и беты не всегда берут на себя роль слабого пола! А он!..              Шинари не очень разбирался в проблемах бет. Знал лишь, что они могут подстраиваться под партнёра. С альфой — иметь возможность родить ребёнка. С омегой — быть сильной поддержкой семьи. Поэтому какой-то особой проблемы не видел. Но отчасти понимал чувства Крейга, всю жизнь считавшего, что он должен быть с омегой и никак иначе.              — Может, тебе просто нужно время?              Крейг отчаянно мотает головой.              — В том-то и дело! Не нужно мне никакого времени! Когда это «время» пройдёт, у Рональда отобьёт желание со мной возиться, как у него отбивало прежде. Ты вообще знаешь, со сколькими он спал?! С восьмьюдесятью семью! Он мне сам сказал!              Шинари неуверенно посмеивается. Действительно, кто же будет рассказывать своему любимому, сколько было до него. Особенно такую цифру. Да и кто вообще будет такое подсчитывать? Может, он просто пошутил?              Крейг облокачивается о перила маленького балкончика в конце коридора, в который никто не заходит, кроме очень редких слуг.              — Проблема в том, что он играется. Вся страна знает его характер Казановы и кучу скандалов. А я быть развлечением не желаю. Если бы он делал это всерьёз, я бы и подумал над этим всерьёз.              Шинари не хочет перечить. Но ему Рональд не кажется плохим человеком. И тем более, после разговора на приёме, создавалось ощущение, что он всерьёз озаботился своим будущим. Так может ли быть, что для этого самого будущего он выбрал Крейга?              — А ты ему об этом говорил?              — Да! — восклицает Крейг. На его лице усилие понять, что же вообще происходит в его жизни. — Но он поржал и ничего не ответил! И продолжил звать меня на прогулки!              Шинари подумал, что это чем-то похоже на их отношения с королём. Вот только и Шинари, и Дарио с самого начала знали, что это лишь прихоть. И если Дарио вынашивал какие-то планы, то Шинари, в итоге, лишь использовал их связь. А вот Рональд… Шинари не верил, что этот человек настолько несерьёзен.              — Крейг… Тебе нужно поговорить с ним вновь. Серьёзно и основательно. Скажи, что хочешь быть друзьями, но не желаешь, чтобы он относился к тебе, как к развлечению.              Молодой барон смотрит на друга и вновь вздыхает.              — Я знаю…              Шинари оглядывает друга. Наверное, он сам-то не хочет, чтобы они были «друзьями». Просто сказать такое вслух очень стыдно. Шинари сам знает, насколько трудно впервые признаться в любви даже тому, кто по всем видимым признакам отвечает тебе взаимностью.              — Просто надо было кому-то рассказать, — опускает голову Крейг. — Боюсь вообще представить, что будет, если отец узнает.              Шинари удивлённо моргает.              — Но разве ему не будет выгодно, что на его сына покушается маркиз?              Крейг кисло смотрит на Шинари.              — Какой ты меркантильный.              — Не правда.              Бета посмеивается.              — Спасибо, Шири.              Омега моргает. Он почти отвык от этого имени. Герман всегда зовёт его «Шинари». Так, что собственное имя теперь нравится омеге гораздо больше.              Он улыбается.              — Не за что. Надеюсь, у вас всё разрешится.              — Ага, — вымученно вздыхает Крейг, и они направляются обратно в зал.              — Знаешь, ты можешь заезжать, когда тебе нужно поговорить, — смотрит на друга Шинари.              Крейг неловко улыбается.              — Герман меня как-то смущает.              Шинари удивлённо пожимает плечами.              — Всё равно он домой только после восьми возвращается обычно. А на этой неделе вообще после одиннадцати.              Крейг бросает на него обеспокоенный взгляд.              — Ты как?              Шинари тихо смеётся.              — Я-то нормально. А вот он устаёт. Я пытаюсь, чтобы он хотя бы дома расслаблялся. Но… — он вздыхает и смотрит вперёд. — Хоть бы эта война уже закончилась.              Крейг молча кивает. И они почти подходят к коридору, ведущему прямо в зал с остальными гостями.              — Кстати, — вспоминает Шинари. — Ты в курсе, что маркиз Де Канон хочет тебя в зятья?              Крейг морщит нос.              — В курсе. Мы с Дэном это обсуждали. Просто маркиз не в курсе. И мы оба не горим желанием.              Шинари понятливо кивает. А вот ему «Дэн» об этом не говорил. Ну, и не настолько они близки.              — Умеешь же ты с людьми сходиться.              Крейг смеётся сначала весело, потом неуверенно.              — Мда. Если бы это с Рональдом помогало.              Новоявленный бета заглядывает в зал из-за бархатной занавески на арке входа.              — Вон он, болтает с очередным омегой. Иногда мне интересно, а скольких из присутствующих он…              — Крейг.              — Прости.              В зале Шинари замечает новых людей. Стало больше пожилых. Словно бы «маленьким уже пора баиньки», а вот взрослые продолжат веселье. И среди всех особенно выделялась чуть полноватая женщина с седыми волосами, забранными в косу, и властным синим взглядом. И эту даму Шинари узнал сразу. Кальвина Эржебет Де Кронмини — бабушка Германа. Однако создавалось впечатление, что она лишь ненадолго заехала поприветствовать маркиза Де Канон и уже собиралась возвращаться домой.              — Крейг, это ведь бабушка Германа?              Бета кивает, удивлённо глядя, как женщина царственно шествует к выходу.              — Я пойду поздороваюсь!              — Эй, Шири!..              Шинари торопится поймать новую родственницу, когда она уже уходит в коридор.              — Графиня Кронмини!              Женщина разворачивается с наивысшей степенью благородства в каждом движении. Даже в вопросительно приподнятой брови. Затем её глаза прищуриваются.              — Ты?              Теперь понятно, почему родители Германа позвали их к себе, когда бабушки не было дома. Взгляд с такой долей презрения выдержать довольно сложно.              — У нас не было возможности познакомиться прежде, — почтительно склоняет голову Шинари, пытаясь унять неприятный холодок.              — Я и так тебя знаю, Риколо Оак.              Шинари неуверенно поднимает глаза. Чем-то это напоминает ему встречу с Вольдемаром.              — Моё имя Шинари, госпожа. Я бы хотел выразить своё почтение и поблагодарить за то, что принимаете в свой дом.              — Я тебя никуда не принимаю.              Шинари глядит на женщину, которую язык не повернётся назвать «старушкой». Пожилая леди, и никак иначе.              — Это решение Германа, — отвечает, не меняясь в лице. — И смею заметить, решение, которое я не одобряю.              Шинари сглатывает.              Ну, это я и так уже понял.              Графиня сканирует Шинари взглядом. Словно отмечает малейшую небрежность в одежде и волосах. По какой-то внутренней шкале ставит оценку, насколько ты хорош лицом. И Шинари кажется, что у него оценка совсем не удовлетворительная.              — Почему он не дал тебе кольцо?              Кольцо?              Женщина хмурится.              — Обручальное кольцо Кронмини, передающееся из поколения в поколение. Рейнхард взял его у меня, когда делал предложение Клавдии. Герман должен был взять его у матери, делая предложение тебе.              Она кивает на тяжёлое кольцо на пальце Шинари, данное им с Германом королём.              — Не думаешь, что это что-то да значит?              Шинари сглатывает. Он прекрасно знает, что это значит.              То, что это всё не серьёзно.              Что Герман не готов соединить свою жизнь с кем-то. Не готов доверить Шинари свою семью. Пусть даже теперь между ними такие тёплые отношения. И только сейчас Шинари осознаёт, что этот факт причиняет ему боль.              Кальвина де Кронмини отворачивается, собираясь уходить.              — Я всегда была против браков по расчёту. И никогда не приму ни одной причины, оправдывающей их. Даже от своего внука.              — Я верю ему.              Женщина останавливается. Шинари не думает о том, что сейчас то время, когда нужно дать отпор. Он не думает о своей чести. Не думает о том, что кто-то может их слышать. Он хочет, чтобы вот эта женщина поняла его истинные чувства, потому что быть непонятым всё-таки неприятно. Потому что это теперь — семья. Шинари поднимает глаза на прямую спину графини.              — Я люблю его. И если кому-то эти чувства кажутся ложью, я ничего не могу с этим поделать, — он смотрит в глубокие синие глаза. — Даже если кольцо — столь важная традиция… Герман поступает так, как считает нужным. Я верю ему. И всегда буду на его стороне. Не смотря ни на что.              Кальвина смотрит на него пристально. Видимо, это семейное. Хмыкает, прикрывая глаза. Резко разворачивается и уходит. А Шинари так и не может понять, что произошло, пока Крейг не трясёт его за плечо:              — Ну ты её уделал!              Омега удивлённо поднимает взгляд на друга, и тот широко улыбается в ответ.              — Молодец, Шинари.              Омега понимает, что сдерживал дыхание. И потому выдыхает всё, что накопилось и опирается о плечо Крейга.              — Спасибо…              А вот и то, чего он так ждал — отпор и непонимание со стороны родственников супруга. Рейнхард, Клавдия и Даен оказались слишком понимающими. И Шинари уже даже привык. Кальвина — это то, как могли бы реагировать они все. И Шинари сжимает ткань камзола на груди, осознавая весь масштаб бедствия, в которое он по собственной воле мог ввязаться.              — Ты как? — заботливо интересуется Крейг.              Омега улыбается.              — Нормально. Думаю, мы с ней друг друга поняли.              Крейг смеётся, а Шинари замечает за его спиной знакомую фигуру.              — Господин Крейг, — доносится уж слишком знакомый довольный голос.              Бету заметно пробирает дрожь, а Шинари удивлённо наблюдает, как Рональд кладёт руку на плечо барона Санги.              — Сегодня вы от меня не сбежите.              Крейг кидает умоляющий взгляд на друга, но Шинари лишь поднимает большой палец, одними губами желая удачи. Бета с вымученным тихим вздохом даёт Рональду увести себя на улицу.              

***

             Больше Шинари эту парочку не видел. Зато пообщался ещё немного с Дэниелом, который, в свою очередь, познакомил Шинари со своими друзьями — графами Рьявик, Полем и Ишмалом. Проводить с ними время оказалось довольно занятно, а потому Шинари уехал даже не сразу в тот час, когда «по этикету» уже можно было начинать разбредаться.              Дома он был в одиннадцать. И заметил, что в кабинете горит свет.              Интересно, он уже ужинал?              Шинари заглядывает в приоткрытую дверь. Герман читает какие-то бумаги, развалившись на диванчике. Обувь скинута и валяется на коврике рядом. Мундир — на спинке. Галстук развязан, верхняя пуговица расстёгнута. Шинари улыбается.              — Я дома.              Герман поднимает на него глаза.              — С возвращением.              А не впервые ли он говорит ему это?              — Ел?              Герман неуверенно кивает, мыслями всё ещё в бумагах. Шинари с улыбкой вздыхает.              — Я вот вообще объелся. Давай, принесу чего-нибудь?              Герман вновь кивает, пробегая глазами по строчкам.              Через пять минут Шинари возвращается с кухни, где зевающий Шон нагрёб на тарелку ужин. Омега глядит на зарывшегося носом в документы супруга. Вздыхает. Ставит блюдо на столик рядом, аккуратно вытягивает бумаги из рук альфы.              — Это так важно?              Герман смотрит на Шинари. Потом на бумажки в его руках. Вздыхает и проводит пятернёй «против шерсти», убирая волосы со лба.              — Нет. Завтра можно.              Шинари улыбается и садится рядышком, протягивая еду. Герман принимает тарелку спокойно и начинает есть. Шинари глядит на сапоги на коврике и сбрасывает свои туфли, забираясь на диван с ногами. Герман не против. Возможно, он сам бы хотел так усесться.              — Рональд сказал, что ты встречался с бабушкой.              Шинари удивлённо глядит на супруга. Герман опустошил уже половину блюда.              — Господин Рональд?              — Да.              Когда успел?              Герман поднимает на него глаза и облизывает пальцы, которыми только что держал куриную ножку.              — Он звонил.              Даже так?!              — Ну… да, я видел госпожу Кальвину.              Герман смотрит на него внимательно. Затем одним движением стряхивает остатки гарнира с блюда прямо в рот.              — Герман!              Тот не обращает внимания и тянется за салфеткой.              — Она была не в восторге?              Шинари нервно смеётся.              — Как ты и говорил, «я ещё твою бабушку не видел».              Герман кивает. Отставляет тарелку с комком салфетки на ней. Подсаживается поближе к Шинари, обнимая одной рукой. Омега послушно льнёт к теплу и пристраивает голову на его плече.              — Она тебя не обижала?              Шинари тихо смеётся.              — И как она, интересно, могла меня «обидеть»?              — Ну…              — Всё в порядке, — улыбается. — Она лишь сказала, что ненавидит браки по расчёту, а я сказал…              Герман смотрит на покрасневшие уши. Склоняет голову заинтересованно, ждёт продолжения фразы.              — Я сказал, что мы можем делать, что хотим. И, думаю, мы друг друга поняли безо всяких претензий.              Шинари поднимает глаза. Удивлённо моргает, видя улыбку на губах альфы. Тот целует его в макушку и обнимает ещё крепче, ничего не говоря. Шинари не рассказывает ему о кольце, чтобы не выдать, что ему, вообще-то, хотелось бы носить знак принадлежности к его семье вместо этой тяжёлой золотой штуки. И, естественно, не рассказывает о своём признании.              А через минуту замечает, что Герман приваливается к нему чуть сильнее. И дышит слишком ровно.              Шинари глядит на спящее лицо. Тихо смеётся. И думает, что стоит дать ему немного так побыть.              

***

             — Господин Герман, господин Шинари.              Омега разлепляет глаза. Это всё ещё кабинет. А на часах на стене полпервого ночи.              — Пожалуйста, идите спать наверх.              Шинари смотрит на Матильду. Сонно кивает и тормошит Германа. Тот всё-таки открывает глаза.              — Пошли.              Герман оглядывает кабинет. Кивает. И оба топают в спальню, оставляя служанку, на чьём лице так редко можно увидеть улыбку. Вот и сегодня никого просто не было рядом, чтобы увидеть.              

***

             Суббота начинается очередной прогулкой верхом, которые Шири уже успел полюбить. Но перед этим он серьёзно спрашивает своего альфу, не слишком ли он для этого устал. Герман лишь покачивает головой, мол, «у меня всегда это по расписанию стояло, и ничего менять не собираюсь». Шинари улыбается, соглашаясь.              В этот раз они скачут до реки, а потом ещё немного вдоль, углубляясь в лес. Ночью прошёл лёгкий дождь, и от травы приятно пахнет мокрой свежестью. Лошади довольно фыркают и трясут гривами. Всадники спешиваются на отдых. Сапоги для верховой езды не дают ногам промокнуть.              Шинари полной грудью вдыхает свежий воздух. Сквозь ярко-зелёную листву пробиваются солнечные лучи. Герман потягивается, делая пару шагов по высокой траве. И его взгляд цепляет яркое пятнышко у древесного ствола. Розовый цветок на тоненькой ножке, с лепестками, похожими на бахрому. Герман срывает его почти неосознанно. Приближает к лицу и вдыхает такой знакомый аромат.              — Шинари.              Парень оборачивается и удивлённо смотрит, как альфа точным движением садит цветок в его нагрудный карман.              — Герман?              И ещё более удивлённо наблюдает незаметную улыбку на его лице.              — Лесная гвоздика. Твой цветок.              Шинари улыбается под нос, склоняя голову и легонько дотрагиваясь кончиками пальцев до нежных лепестков.              — Она называется гвоздика пышная.              А Герман уже не может различить, где аромат цветка, а где — Шинари.              — Ты ведь учил язык цветов?              Омега поднимает глаза.              — Учил, — улыбается. — Но лесной гвоздики в нём нет.              Герман кивает.              — Давай придумаем.              Шинари удивлённо глядит на супруга. Герман смотрит ему в глаза.              — Давай придумаем значение.              Шинари смотрит на него, а затем тихо смеётся. Думает, что Герман изменился. В лучшую сторону. И что он несказанно счастлив от его внимания.              — «Ты прекрасен».              По спине Шинари бегут мурашки. И он точно знает, что лицо горит от смущения. Герман задумчиво разглядывает цветок.              — Или лучше «Твоя нежность сводит меня с ума»?..              — Герман…              — М? — поднимает глаза, словно заглядывая в душу.              — Когда ты научился так подкатывать?              Альфа недоумённо склоняет голову к плечу, а Шинари не знает, куда деваться от этой наивной честности.              Неужели он правда так думает?              А альфа вновь улыбается и аккуратно притягивает Шинари к себе. Прислоняется лбом ко лбу. Пытается не задеть красивый цветок, хотя так хочется стиснуть омегу в объятиях. Герман думает, что стал зависим. И что если это Шинари, то он совсем не против. Только ему он готов простить что угодно.              

***

             Домой возвращаются через город.              — Шири!              Парень удивлённо поворачивает голову. Имя вновь кажется непривычным. И всё из-за Германа.              — Шири!              — Это Шири!              Кучка детишек бегут ему навстречу.              — Ребята! — улыбается Шинари почти неосознанно и соскакивает с лошади.              Это же ребятишки, частенько забегавшие к нему в лавку на улице Незабудок. Шинари присаживается на корточки, и дети встают перед ним полукругом.              — Давно тебя не было! — заявляет самый старший.              — Какой красивый костюм! — тут же тянет к нему ручки младший.              — Не трогай его грязными руками, Ганс! — ругает его старшая девочка.              — Да ладно, — улыбается Шири.              Как же давно он не оказывался в центре такой суеты. Настоящей жизни. Герман подъезжает ближе. Шинари почти забыл о его присутствии.              — Вау! — слышится от ребят. — А это кто?!              Шинари поднимает взгляд. Да, отсюда генерал Кронмини выглядит ещё более впечатляюще. Статный альфа красиво восседает на коне, а короткими прядями его волос играет ветер.              — Это мой муж, — улыбается Шири. И чувствует странное удовлетворение, впервые произнося эту фразу вслух.              — Чего?!              — Серьёзно?!              — Когда успел?!              Герман спешивается, пока Шинари смеётся от потока нахлынувших вопросов.              — Ну… это было довольно внезапно. Правда? — он смотрит на альфу.              Герман кивает. И садится рядом на корточки, копируя позу Шинари. Младшая девочка восхищённо тянет ручку к его лицу.              — Какой красивый…              Глаза Германа расширяются в удивлении, а Шинари думает, что он, должно быть, впервые в жизни это слышит. А ведь всё правда…              Юноша смеётся и склоняет голову к плечу мужчины.              — Ага. Я им очень горжусь!              Герман скашивает на него взгляд, но ничего не говорит.              

***

             Когда дети убегают, Шири машет им вслед. И краем глаза замечает лёгкую улыбку на губах Германа.              — Ты стал больше улыбаться.              Мужчина переводит на него взгляд и улыбается вновь.              — Это твоё дурное влияние.              — А ещё говорят, после тридцати человека не изменить, — смеётся Шинари.              — Ты вот смог.              Юноша глядит на Германа. И думает, что ради такого нежного взгляда готов на всё, что угодно. И если бы сказки об истинных были правдой, Шинари мог бы поклясться, что его истинный сейчас стоит рядом с ним.