***
До места с едой они топают минут пять. Вчера Шинари показалось, что дольше. Сегодня он не одет как простолюдин и чувствует на себе множество взглядов солдат, мимо которых они проходят. И не только на себе. Часть солдат в Шерале за этот месяц никуда не выезжала, всё время находясь в зоне боевых действий. И если они и были в курсе о женитьбе генерала Кронмини, то о смене его «имиджа» мало кто был осведомлён. — Это — генерал Кронмини? — Не верю. Такие уже знакомые фразы, но почему-то Шинари они заставляют гордиться своим супругом. Хотя самый пик популярности приходится на тот миг, когда его нога переступает тень тента, натянутого над полем столов. Головы почти всех завтракающих повёрнуты в их сторону. Они даже забывают поприветствовать генерала, но Герману всё равно. Он только легонько фыркает. И не может определиться: ему не нравится, что все так смотрят на его Шинари, или ему нравится, что его супруг привлекает столько внимания. Про себя он даже не задумывается. В середину «столовой» они не заходят. Проходят по краю к кремового цвета шатру. Герман приоткрывает занавеску, пропуская Шинари вовнутрь. Омега наконец-то спокойно вздыхает, осознав, что больше на него никто не пялится. — Доброе утро, генерал Парнас, генерал Але, — здоровается с уже сидящими внутри альфами. — Доброе утро, господин Шинари, — улыбается Миколо. Виктор Парнас учтиво кивает в ответ. За его спиной стоит слуга во фраке. Сначала Шинари не может понять, это его личная прислуга, или для всех, находящихся в палатке. Оказывается, что оба. Еда на удивление изысканная. Шинари даже не совсем может поверить, что они сидят почти на поле боя, а не в каком-нибудь ресторане. Слуга — Аль — приносит и уносит блюда. Шинари не решается задать вопрос, а что тогда едят сами солдаты. Он спрашивает об этом, когда они расходятся. Всё ещё чувствует любопытные взгляды на спине, но уже не так обращает на них внимание. Привыкнут в итоге. — Нам готовит повар генерала Парнаса, — отвечает Герман. — Он возит его с собой. Любит хорошо покушать, значит. — А солдат кормят дежурные. По двадцать человек каждый день назначают на кухню. Шинари пытается себе это представить. Накормить огромную армию… Жестоко. — Я пошёл. Шинари удивлённо поднимает глаза на супруга. Герман спокойно смотрит на него в ответ. — Уже? — Да. Питер встретит тебя здесь, — он кивает на небольшую деревянную часовню. — Подожди, пожалуйста. Шинари невесело оглядывает альфу. — Ну вот зачем он мне, а? — Чтобы охранять. Шинари дёргает бровью. — Я сказал, что я и сам могу. Меч всегда при мне, — Шинари приподнимает ножны на боку, демонстрируя Герману. Однако альфа остаётся непреклонен. — Я беспокоюсь. — Ну, Гер… — Если ты не будешь под присмотром, я тебя домой отправлю. Шинари поражённо смотрит на супруга. Выражение лица Германа не особо читаемо, но Шинари может видеть эту упрямую решимость. Вздыхает. — Ну блин, научил на свою голову. Ультиматумам. Уголки губ альфы приподнимаются в улыбке, вынуждая Шинари простить ему всё. — Ладно, я пошёл, — вновь повторяет Герман. Шинари кивает, и альфа привычно притягивает его к себе и аккуратно чмокает в щёку. Юноша улыбается, желает ему счастливого пути и смотрит, как его силуэт удаляется. — Вау… У Шинари дёргается бровь. — Вы это видели? — доносится со стороны ближайшей кучки солдат. — У них прям реально любовь. — Вот это да. Достали! — Я думал, генерал Кронмини как камень. Ты вообще думать умеешь?! — А омега-то милашка. — Да ну, простой он какой-то. — Просто не в твоём вкусе. — Зато в моём. — И в моём. Шинари пытается сделать вид, что он их не слышит, и отходит к часовне, желая, чтобы Питер уже, наконец-то, объявился. Болтающая кучка солдат уходит по своим делам, зато мимо проходят множество других. Они, хотя бы, молчат. Пусть большинство и глазеют на хорошо одетого омегу, в одиночестве подпёршего стенку церквушки. Шинари пытается слиться с деревянными брусьями. Отходит в тень. Кажется, его теперь почти не замечают. И где носит этого Питера?! — Господин Шинари! Омега покрывается потом. И это он тут хотел незаметно постоять, да? Шинари медленно оборачивается, натягивая улыбку. — Господин Шинари! — подходит к нему парочка деревенских, широко улыбаясь. — Как вы вчера добрались? За вами, конечно, пришёл миленький охранник, но мы всё же волновались. Шинари пытается не дать брови дёрнуться в очередной раз. На него вновь начинают поглядывать солдаты. «Миленький охранник», чтоб вас. И где он, интересно, сейчас? — Всё хорошо, спасибо большое за гостеприимство. Деревенские искренне улыбаются и желают хорошего дня. — Заходите обязательно вновь! — Конечно, — с улыбкой вздыхает Шинари. Он предполагал, что, напрашиваясь с Германом в Шерале, ему не будет легко. Но постоянные недомолвки, слишком много незнакомых людей и обсуждения его персоны (которые либо не особо то и скрывают, либо даже не задумываются о том, что он может их слышать) слишком сильно действуют ему на нервы. Хочется резко стартануть с места и оббежать всю деревню, пока воздух в лёгких не закончится. Может, тогда будет полегче. Хотя тогда его тут точно все будут считать странным. — Что это за охранник у него? — Да Зорк, Зорк. Шинари сжимает кулаки. — Питер? — Ага. — Вот те на. — Что, уже налево ходит? Я думал, он за генерала всей душой. — Да хрен их поймёшь, богатеев то. Шинари глубоко вздыхает. Мотает головой. Натягивает самую дружелюбную улыбку из всех, на которые он способен, резко разворачивается и идёт прямо к разговаривающим, на чьих лицах при виде него отражается испуг. Омега и не догадывается, что его глаза готовы убивать. — Извините, не подскажете ли… Ему плевать, что говорят о нём в высшем обществе. Но почему-то именно здесь, именно это стало последней каплей. Он улыбается и недоумевает, почему дрожат два солдата, глядя на него сверху вниз, вжав головы в плечи. Холодно им, что ли? — А где здесь тренировочная площадка? Что-то пар спустить захотелось. — Эм… — светловолосый молодой парень неуверенно отводит глаза. — По этой улице до конца… — Угу-угу, — Шинари кивает, продолжая улыбаться. По спинам парочки солдат стекает пот. — А потом направо и сразу увидите… — Поле большое… — пытается помочь сослуживцу второй. — Господин Шинари. Омега даже не ведёт бровью. Затем медленно оборачивается. — Питер! Как раз о тебе думал! Младший сержант неуверенно разглядывает супруга генерала. Что-то в выражении его лица и манере речи ему очень не нравится. — Ты на сегодня свободен! Иди и скажи Герману, что я нашёл неплохих сопровождающих! — Господин… — Я всё сказал. Шинари кидает взгляд на Зорка, и парень, моргнув, вздыхает и откланивается. А, зайдя за угол ближайшего дома, ещё и перекрещивается. Парочка солдат, пойманных Шинари, понимают, что вляпались по полной.***
Дарио Первый не может не поперхнуться вином в золотом кубке. — Что?! Этот идиот Герман взял Шинари к границе?! Он что, вообще ничего не боится?! Или просто не думает?! Алекс тихо вздыхает за его спиной. Дарио вполне может представить себе его мысли: «я же говорил, что всё это только лишние проблемы». Король скрипит зубами и отправляет доносчика прочь. — Надо было уже давно держать его при себе. Дарио одновременно льстило и раздражало то, что Герман и Шинари хорошо уживаются. Даже общаются. Проводят время вместе. В королевском мозгу никак не хотела вставать на место одна мысль. Что эти двое, вообще-то, могут полюбить друг друга. Ну вот не мог он в это поверить. Даже представить. Потому что Герман, даже умытый и побритый Герман, всё ещё тот самый, из его воспоминаний: простой, пусть и сообразительный, не делающий лишних движений, чётко раскладывающий всё по полочкам своей жизни. Считающий женитьбу и привязанности морокой. А Шинари — это всё ещё тот Шинари, который любит с ним поболтать и узнать побольше о дворцовой жизни. Вообще о дворянской жизни. С глазами, загорающимися каждый раз при её упоминании. Ждущий шанса. Дарио стучит пальцами по столу. Допивает вино и вытирает губы салфеткой. — Алекс, мне нужны документы о назначениях на посты за эти два года.***
С одной стороны, в армии строгая субординация. А с другой… Это же как мафия. Есть босс, а есть жена босса. И ты вроде как не можешь её не слушаться. Но босса слушаться тоже надо. Поэтому Кайл и Дерек в полном замешательстве. Они обычные рядовые из отряда Кронмини. Они несут вахты по расписанию. У них куча свободного времени, потому что они уже не новички и проходить учения им тоже не нужно. Они участвовали в битве за отвоевание Шерале и выжили. Они могли бы заниматься сегодня чем угодно. Но «жена босса» подслушала их разговор, видимо разозлилась и потащила их за собой. Как вы уже поняли, жену босса зовут Шинари. Омега выяснил имена своих новых знакомых. Убедился, что они сейчас свободны и могут с ним пошляться. Так как ему где-то ну прям очень нужно было спустить пар, он заставил ребят показать ему место для тренировок. Новобранцев тренируют генералы на другом краю деревни, а здесь просто есть свободное пространство, куда обычно приходят на спарринг. Вроде как, чтобы навыки не затупились. Шинари отметил много тренирующихся с мечами. Около десятка человек под руководством командира упражнялись в стрельбе. Только сейчас омега подумал, что никогда не видел в доме Германа огнестрельного оружия. Вообще военные используют в боях ружья и клинки. У старших по званию есть револьверы. Выдают при вступлении, кажется, в ранг майора. Ещё дальше в поле то ли обучались, то ли дурью маялись солдаты на военных автомобилях. С открытой крышей и большими колёсами. Их совсем недавно ввели в обиход. Есть также конные отряды. Шинари никогда особо не вдавался в подробности развитости военной мощи своей страны. Знал, что она есть, но понятия не имел, какая. Но, видимо, теперь стоит изучить получше. Всё-таки его супруг — генерал армии Жеромо. — Эм… господин Шинари? Омега оборачивается на своих сопровождающих. Он почти о них забыл, разглядывая непривычную для себя обстановку. Неуверенно улыбается, подумав, что всё-таки зря он так их запугал. — Чего? — А зачем вам тренировочная площадка?.. Шинари моргает. До них не дошло? — Тренироваться, конечно. Парни переглядываются. — Эм… Взгляд Шинари вновь становится недовольным. Они меня конкретно недооценивают. — Кто хочет побыть моей грушей для битья?***
Герман обедает в штабе с генералами, генерал-лейтенантами и генерал-майорами. Немного обеспокоенно думает, а что же делает Шинари. Питер отчитался, что парень отослал его прочь, взяв себе в «свиту» двух других: рядовых Кайла Митчела и Дерека Вандипан. Вроде, малые они неплохие, но, конечно, Питер обязался всё равно от Шинари далеко не отходить. И вот теперь Герману даже интересно, как там дела у этих ребят. Где они обедают? Чем Шинари себя занимает? Альфа подумывает, а не брать ли Шинари каждый день с собой, но, к сожалению, понимает, что омега лишь будет отвлекать всех одним своим присутствием. А Шинари в это время довольно весело проводит время — обедает с солдатами, с которыми познакомился на тренировочном поле. Альфы чувствуют себя польщёнными присутствием омеги-дворянина, который при этом ведёт себя с ними на равных. И может так себя вести, потому что действительно здорово владеет мечом, чем и привлёк всех сначала поглядеть на свой бой с Дереком и Кайлом, а потом потренироваться вместе. Шинари выслушивает рассказы солдат о жизни на границе. О том, как они сражались здесь месяц назад. Что здесь было и как стало. Шинари слушает так, как только он умеет, и солдаты чувствуют какую-то умиротворённость просто от того, что могут рассказать об этом кому-то ещё. Потом рассказы переходят на местные байки, в ход идут шутки, и вот за столом уже стоит весёлый галдёж, вперемешку со звуками стучащих о тарелки ложек. — Это правда ничего, что вы едите с нами? — Ничего-ничего, — улыбается довольный Шинари. Теперь он точно уверен, что здесь ему скучно не будет. — Я смотрю, вы освоились. Шинари поднимает взгляд на знакомый голос. Питер с тарелкой в руках усаживается рядом. — Я вроде тебя освободил на сегодня? — вздыхает Шинари. — Вы — да, генерал — нет. Молодой человек начинает спокойно хлебать суп. Шинари пожимает плечами. Замечает, как заинтересованно на них поглядывают солдаты. Хмурится и громко вздыхает. — Ну знаете, у вас на лицах все вопросы написаны! Альфы вздрагивают и смущённо смеются. Шинари тыкает пальцем в Питера. — Он — типа мой телохранитель, пока я здесь. И это не я придумал. Поэтому давайте просто пока с этим смиримся. — А как же любовные шуры-муры? На недогадливого сослуживца тут же шикают, а Шинари хочется запустить в спросившего тарелкой. — С кем? С ним? Издеваетесь, что ли? — А вот это было обидно, — подаёт голос Питер, и Шинари пинает его под столом. Солдаты смеются и больше глупых вопросов не задают. А Шинари задумывается, почему так легко сошёлся с младшим сержантом Зорком. — Питер, ты, случайно, не из развед-корпуса? Парень поднимает на него взгляд. — Да, а что? Шинари хмыкает. Ну, значит поэтому. Работа у него такая — сходиться со всеми. И при этом быть незаметным. — Молодец. Питер неуверенно кладёт ложку в тарелку и оглядывает господина. — Вы очень странный, на самом деле. Шинари фыркает и продолжает трапезу.***
Ужинать Герман всё же хочет вместе с Шинари. Пусть и не знает, где его искать: омега ведь не любитель весь день сидеть дома. Но поиски всё же начинает оттуда. И, удивительно, но находит его спящим на кровати. Герман стоит в дверном проёме и смотрит, как лучи заходящего солнца играют на почти белоснежных щеках. Смотрит на тёмные ресницы и растрепавшиеся на подушке волосы, отливающие солнечной медью. И чувствует, как в груди разливается уже знакомое, но всё ещё непривычное чувство: то ли тоски, то счастья. Он подходит к кровати и садится на краешек. Смотрит, как грудь омеги приподнимается на вдохе. И вновь осознаёт, как сильно хочет прикасаться к этому существу. Хочет держать в своих объятиях. Видеть его улыбку. Знать, что он смотрит на него. Что дарит эти эмоции только ему. Что любит… Герман смахивает прядь светло-каштановых волос со лба. Шинари медленно открывает глаза. Хочет закутаться в одеяло, но понимает, что лежит поверх него. Смотрит на Германа чуть сонно. А потом расплывается в счастливой улыбке, заставляющей сердце альфы участить ритм. — С возвращением. Герман улыбается нежно. Просто не может иначе. Наклоняется и целует омегу в лоб. — Я дома. Шинари тянется к нему, и Герман берёт его за руки. Щёки омеги краснеют, но он не перестаёт улыбаться, потому что чувствует себя таким счастливым, что даже не может выразить это словами. Герман вновь целует, теперь в уголок глаза. Потом в нос. В губы. Долго. Чуть отстраняется, заглядывая в глаза, и вновь целует. Проводит языком по губам, и Шинари послушно открывает рот. Наслаждается любимым вкусом и, когда языки переплетаются, чувствует уже привычный жар, поднимающийся по телу. Он знает, что у него сейчас всё лицо горит. И руки. И шея. И внизу живота. — Ты сегодня рано… — Хотел с тобой поужинать, — бормочет альфа, вдыхая аромат лесной гвоздики над ухом. — Мной поужинать? — смеётся Шинари. Герман глядит на него, а затем кивает. Тычется носом в шею, прикусывает нежную кожу, словно правда хочет съесть. Шинари смеётся, даже не удивляясь, что Герман понял его, а мужчина начинает расстёгивать пуговицы на его рубашке. И Шинари думает о том, что он сейчас просто неприлично счастлив. Потому что чувствует себя любимым. Он проводит пальцами по тёмным волосам с серебряными прядями, гладит альфу по голове. Герман прижимается щекой к теплой обнажённой груди, и Шинари смеётся, потому что приятно и немного щекотно. И альфа закрывает глаза, слушая его смех и дыхание. И как бьётся его сердце. И думает, что мог бы просто лежать вот так с ним. Главное, чтобы с ним. И Шинари обнимает его за шею обеими руками, сжимается в комочек, ощущая странное желание защитить этого человека от всего. Пусть знает, что он сам прекрасно может защитить кого угодно. Всё равно хочет. Хочет, чтобы он был счастлив, чтобы у него всё было в порядке. И Герман словно чувствует. Вновь поднимает голову и смотрит в глаза. И вновь целует. Проводит ладонями по тёплым бокам, посылая стайки мурашек вверх по позвоночнику. Шинари чувствует, как между ягодиц становится влажно. Щёки вновь вспыхивают. Особенно когда он чувствует, как альфа трётся вставшим членом о его бедро. И сердце вновь пропускает удары, осознавая, как сильно его хотят. — Герман… Альфа вопросительно смотрит на своего омегу, и Шинари улыбается, протягивая к нему руки. Нежно берёт его лицо в ладони и приближается, целуя. А затем шепчет в губы: — Я люблю тебя… И Герман сжимает его в своих объятиях. И верит. А потом чуть отстраняется, заглядывая в глаза. Невесомо целует в губы, в щёку, в висок, над бровью. Снова обнимает, крепко-крепко. И опять смотрит в глаза. Шинари улыбается. Его любимый Шинари улыбается ему. И Герман вновь прижимает его к себе. И шепчет на ухо: — Я люблю тебя. И Шинари верит. Позволяет себе поверить, и почему-то хочется плакать. Но он улыбается счастливо и тихо смеётся. Смотрит на своего альфу, проводит ладонью по его щеке. Лучи заходящего солнца исчезают, оставляя их в сумерках.***
На ужин они направляются в общую столовую, когда уже совсем темно, и улицы освещаются лишь светом из окон, а где-то вдали маячит большой костёр на центральной площади. Несмотря на то, что генералы завтракают вместе, ужинать они могут в любое удобное время, и при этом слуга Парнаса всегда к их услугам. Как-то вот так повелось. Они идут очень близко. И Шинари очень хочется взять Германа за руку, но он не решается. Всё-таки вокруг полно людей, и он почему-то стесняется. Кто-то отдаёт честь Герману, на что он лишь кивает. Кто-то из деревенских прошмыгивает мимо, здороваясь с Шинари. Тот даже не успевает ответить, но улыбается. Когда они подходят ближе к площадке со столами, со всех сторон слышится оживление. — Господин Шинари! — Господин Шинари! Герман даже приподнимает бровь в удивлении. Шинари машет всем ручкой, неуверенно улыбаясь, и рядовые вместе с офицерами расплываются лужицами умиления. Герман переводит взгляд на супруга. — Шинари? Омега лишь смеётся в ответ. — Не обращай внимания. Просто, кажется, все были шокированы тем, как такой хрупкий на вид омега, как Шинари, умело обращается с мечом. Он даже побил всех солдат, что тренировались на поле в тот момент. Потом вокруг стала собираться маленькая толпа, и вот уже вроде как весь лагерь в курсе, что супруг генерала Кронмини супер-классный, сильный и красивый. И Питер, наблюдавший за Шинари весь день по приказу Германа, мог бы поклясться, что ещё ни разу не видел человека, так легко завоевавшего уважение целой армии. Герман слушает историю Шинари, пока они ужинают. Аль ждёт снаружи палатки, зная предпочтения генерала Кронмини. — Как у вас вообще так вышло, что генерал Парнас вас всех кормит? Герман пожимает плечами. — Ну не он же кормит. Шинари вздыхает и продолжает вопросительно глядеть на супруга. Герман вновь пожимает плечами. — Когда я стал генералом, он уже ездил по учениям с Алем. Миколо вот тоже предпочитает не возить с собой прислугу. Один раз Виктор увидел, что мы стоим в очереди за едой вместе с солдатами и позвал к себе. Герман продолжает есть куриную грудку в соусе, словно показывая, что рассказ окончен. Шинари тычет его пальцем в плечо. — И что? С тех пор вы так и едите втроём? Герман молча кивает. Шинари вздыхает в очередной раз. Иногда ему кажется, что они отлично друг друга понимают, а иногда Герман всё ещё заставляет его усомниться в своей трезвости. Но я всё равно люблю его. Шинари усмехается, и Герман кидает на него недоумённый взгляд. Потом Шинари задумывается. — А до того? Ты же не сразу генералом стал, был, наверняка, и генерал-лейтенантом, и полковником, и капитаном. Герман кивает, отпивая чай. — Тогда-то ты как питался? — Со всеми, — пожимает плечами альфа. Шинари смеётся. — Ты такой простой. Герман смотрит на улыбающегося омегу. Кивает. — А ты сложный. — С чего бы это?! Герман переводит взгляд на свою тарелку и сметает с неё последние остатки второго. — Аль. Слуга заходит в палатку, забирая пустые тарелки, и через несколько секунд заносит десерт. Шинари кидает на Германа вопросительный взгляд, пытаясь продолжить разговор, когда слуга вновь выходит. Герман смотрит ему в глаза. — В тебе слишком много всего. Я не всегда могу разобраться. Шинари удивлённо хлопает ресницами. И смеётся. — Вообще-то, для людей это нормально! Герман пожимает плечами. Затем протягивает руку и берёт ладонь Шинари в свою. — Вот сейчас, — он продолжает смотреть ему в глаза. — У тебя лицо красное. Шинари надувает губы. — Естественно! — Почему? Омега вымученно вздыхает, пытаясь запихнуть желание стукнуть его куда подальше. — Ну ты… Герман склоняет голову набок в недоумении. Шинари краснеет ещё сильнее и сжимает его ладонь. Герман моргает. Смотрит на их переплетённые пальцы. — А, понял. Шинари недовольно поднимает на него глаза. — Что ты там понял? Герман серьёзно глядит на их руки и поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони Шинари. — Ты тоже это чувствуешь. Шинари моргает. Альфа поднимает на него глаза. — Счастье. Омега недоумённо приоткрывает рот, а уже в следующую секунду ему кажется, что из ушей сейчас повалит пар. — Не говори об этом вслух! — Почему? — Я стесняюсь! Герман недоумённо разглядывает супруга и легонько улыбается. — Но ты милый, когда стесняешься. Шинари готов упасть в обморок и умереть на месте. Он никогда в жизни не подозревал, что Герман когда-нибудь скажет нечто подобное. Милый? Он серьёзно произнёс слово «милый»?! Он вообще знает, что оно означает?! Но Герман смотрит на него слишком серьёзно. И Шинари даже кажется, что-то, что он видит в его глазах — это влюблённость. — Понял-понял, просто прекрати. Надо доесть. Герман кивает и неохотно убирает руку. А Шинари неосознанно жалеет о своих словах и ругает себя за это.***
На следующий день Шинари просыпается с чувством лёгкой усталости и не понимает, откуда она взялась. Завтракают супруги Кронмини вновь вместе с Парнасом и Але. Последний с интересом расспрашивает Шинари, чем он тут занимается, и хвалит, когда узнаёт, что омега хорош в битве на мечах. — Я бы хотел как-нибудь с вами сразиться, — улыбается альфа. Шинари смущённо смеётся. — Вы побьёте меня в мгновение ока. Герман ест, как ни в чём не бывало, но ощущает знакомые уколы ревности. Недоумённо глядит на супруга, прожёвывая овощи из салата. Раньше ему было всё равно. Он знал, что Шинари — это Шинари. Что они будут вместе, пусть и без каких-то особых чувств. Теперь же он знает, что Шинари его любит. Знает, что не хочет его отпускать. Знает, что они всё равно будут вместе… Но отчего-то ревнует. Герман не понимает, откуда берутся эти эмоции, и продолжает уплетать завтрак. Когда они выходят из палатки, поблагодарив генерала Парнаса, Шинари вновь чувствует лёгкую слабость. Словно он не выспался. Или очень много работал. Но ведь ничего такого не было. — Можно я посмотрю на учения? Герман кидает взгляд на Шинари, любопытно заглядывающего ему в глаза. — Или я буду мешать? Альфа пожимает плечами. — Если солдаты не будут на тебя отвлекаться, то можно. Хотя там особо смотреть-то и не на что. Шинари широко улыбается. — Ну и хорошо. А то я не знаю, чем мне сегодня заняться. — Господин Шинари! Омега оборачивается на небольшую группку солдат. Ещё кучка стоит в сторонке, но уж очень заинтересованно на них поглядывает. — Потренируйтесь с нами, пожалуйста! Ребята очень хотят посмотреть! Шинари кидает взгляд на Германа. Не похоже, что он против. — Я пойду за вами, — улыбается, и солдаты расцветают улыбками. Шинари вновь смотрит на супруга. — Ладно, я тогда приду попозже, хорошо? Герман молча кивает. Не особо волнуется, потому что Питер всё равно будет присматривать за ним издалека. А вкупе со способностями Шинари, в которые он на самом деле верит, можно почти совсем не беспокоиться. Герман смотрит вслед уходящей группе солдат, радостно чирикающей о чём-то с Шинари. Там были и простые рядовые, и даже несколько офицеров. Герман пожимает плечами и отправляется в сторону своего «рабочего поля», где ждут новобранцы.***
Шинари понимает, что что-то не так, когда не может отразить очередной удар. Это уже четвёртый парень, с которым он сражается. Не такой уж и сильный или талантливый. Но почему-то выдержать его удар внезапно становится очень сложно, и руку с мечом отбрасывает в сторону. А по полю растекается сладкий омежий запах. Спина Шинари покрывается мурашками, а альфы (которых тут целая толпа!) начинают удивлённо принюхиваться. Кто-то поворачивает голову к Шинари. Почему сейчас?! Течка приходит примерно раз в два-три месяца. Прошёл только один… — Господин Шинари?.. Шинари резко перехватывает клинок в своей руке и вонзает в землю перед собой. Короткий меч не позволяет использовать его как опору. Омега чувствует, как взгляды окружающих его альф сосредотачиваются на нём. Бедняги, они тут, наверное, вообще без омег… Шинари стискивает челюсти. Нашёл о чём думать! — Я это… пошёл. И припускает по полю в сторону их с Германом домика. Но чья-то рука хватает его за рукав, заставляя резко остановиться. Голову встряхивает, и Шинари недоумённо глядит на парня, который, кажется, сам удивлён своим действиям. — П-простите… Шинари думает, что не стоит смотреть альфам в глаза, но уже поздно. Молодой паренёк уже загипнотизировано глядит на него в ответ, и Шинари кажется, что вот-вот, и он накинется на него. Его друзья хватают его за плечи, стараясь не смотреть на Шинари и не дышать. — Извините, господин Шинари… — Вы нас поймите, некоторые здесь с самого начала войны… Без омег… Шинари сглатывает. Замечает, что альфы собираются вокруг. Даже те, что стояли вдалеке. Кто-то незнакомый неуверенно усмехается. — Может, выручите, а? — Или уж бегите поскорее… Пара недовольных взглядов оборачиваются к доброму парню, уставившемуся в землю. Шинари чувствует, как легонько скручивает живот. Обычно он принимает подавители, как и большинство омег: чтобы запах не выходил из-под контроля, и чтобы ничего не болело, если под боком не оказалось альфы. Но в этот раз… Шинари даже не задумался о том, что нужно взять их с собой в поездку. Поэтому обхватывает себя руками и пытается дышать маленькими глотками. Вокруг слишком много альф. Герман… Шинари жмурится и мотает головой. Надо валить. — Господин Шинари… Кто-то вновь кладёт руку на его плечо. Шинари прикусывает губу. В ноздри бьёт запах альфы. Что-то терпкое и тяжёлое. Шинари дрожит. Пытается вспомнить аромат сандала и паникует, когда не может. Кто-то резко сбивает чужую руку с его плеча. Шинари поднимает глаза. Парни, с которыми он тренировался. — Да идите же вы отсюда, господин Шинари! Мучительно. Омега стискивает зубы, но всё же бросает: — Спасибо!.. И вновь срывается с места. Теперь уже успешно. Пусть краем глаза и замечает, как несколько солдат стартуют вслед за ним. Чёрт! Ну почему так случилось?! Шинари терял голову от течки лишь однажды. В самый первый раз. Потому что Крейг оказался рядом. А теперь, вспоминая, что парень был, вообще-то, бетой, Шинари боится подумать, как он мог бы отреагировать на альфу. Все следующие разы проходили спокойно благодаря лекарствам. Шинари мчится по деревне, слыша оживление позади. Он знает, что за ним бегут. Не знает, как много. Знает, что те, мимо кого он пробегает, оборачиваются ему вслед. Кто-то даже дёрнулся его схватить, а кто-то — побежать следом, но вовремя остановился. Омега резко заворачивает за ближайший дом и сам не замечает, как оказывается схвачен притаившимся альфой. Ну конечно, здесь не только бедные солдаты, которые не могут себя контролировать! В армии есть и придурки, желающие поживиться на любой сложившейся ситуации. Особенно если поживиться можно молодым омегой. Шинари тянется к рукоятке меча на поясе, но в следующую секунду альфа мешком падает на землю, выпуская парня из рук. — Господин Шинари! Омега поднимает глаза на Питера Зорка, раскрасневшегося, с усилием вцепившегося в перила дома. Чтобы не накинуться, как вот этот самый альфа, которого он только что вырубил. — Здесь я вам не помощник!.. Пожалуйста, бегите в дом и запирайтесь на все замки! Вот уж действительно! Он бы мог помочь мне с чем угодно, кроме этого! — Понял! — Шинари разворачивается на каблуках и вновь срывается с места. — Он здесь! Шинари скрипит зубами. Откуда взялись эти тупицы? Вроде на поле было не так много желающих схватить его, не обращая внимания на его желания. Ну почему именно сейчас?! Потому что вокруг так много альф? Или потому, что он постоянно рядом с одним определённым альфой? Точно, это всё вина Германа! Шинари округляет глаза, заметив, что у его дома уже поджидает парочка альф. Сначала он сдвигает брови к переносице и думает, что сейчас-то он их всех покромсает, но осознаёт, что просто не в силах этого сделать. Что скорее сам им сдастся, если подойдёт ближе. Внизу живота жжётся, и Шинари ненавидит это ощущение. Скрипя зубами, он бежит в противоположную сторону, отчаянно соображая, где ещё можно спрятаться. Может, Эрика и Лиана? Если только дедушек не будет дома… Но Шинари хватается за этот шанс и ускоряет бег.***
— Омега? Здесь? — Вы что, не слышали? Генерал Кронмини с собой муженька притащил. — И он… того? — Представь! Нечего об этом под моими окнами болтать! Шинари обнимает колени и пытается стать ещё меньше, сидя под окном сарая Лианы. Добрая девушка прониклась его ситуацией и позволила отсидеться у себя. Правда, в сарае, но ничего. Самочувствие постепенно только ухудшается. По виску стекает пот. Между ягодиц горит и чешется. Шинари пытается не думать о том, как же хочется прикоснуться. Это из-за той толпы альф, на которых реагирует омежье тело? Или это и есть обыкновенная течка, которую он позабыл благодаря подавителям? Но он бы хотел… …Чтобы единственным, на кого я так реагирую, был Герман… Жарко. Дыхание сбивается. Шинари чувствует, как сжимается дырочка и внутри появляется горячая смазка. Герман… Сглатывает. Он слышал об омегах, сходящих с ума от желания во время течек. Но не понимал. А теперь… Герман. Интересно, что случится, если он его увидит? Лиана принесла ему одеяло и воды. Добрая женщина сказала, что подавителей в деревне не водится, как-то так перебиваются, и Шинари просто поражён стойкости местных омег. Парень мотает головой и проклинает свою неосторожность. Ну что ему стоило взять таблетки с собой?! И он не может сидеть в этом сарайчике все три дня, пока не пройдут симптомы. А просить Лиану посмотреть, есть ли кто рядом с его домом, ему стыдно. Когда подходит время обеда, омега решается прорываться. Надеется, что солдаты, которые за ним бегали, отвлекутся на приём пищи. Когда Шинари поднимается на ноги, его пробирает одновременно страх и возбуждение от того, как между ягодиц стекает струйка липкой влаги. Щёки горят, но омега твёрдым шагам направляется к двери. Приоткрывает, кладёт руку на рукоять меча и бросается на улицу. Людей гораздо меньше, чем утром. Почти все солдаты отправились на обед. Некоторые редкие альфы, мимо которых он проносится со скоростью пули, удивлённо оборачиваются ему вслед. И вот, когда Шинари уже видит знакомый домик и в груди таится чувство радости от того, что «добрался!», его резко хватают за воротник. Дыхание перекрывает на мгновение, и Шинари закашливается, когда воздух вновь начинает поступать в лёгкие. Но тут же выдёргивает меч из ножен, даже не видя ещё лица противника. — Эй, господин! Вы чего это так дерётесь?! — наигранное недовольство. Шинари чувствует угрозу. Но не резкую, не убийственную, а склизкую и хитрую. Обернувшись и выставив перед собой меч, видит двух альф. Один довольно неплохой внешности, второй же с жуткой улыбочкой, тот, что схватил его за шиворот. Шинари не знает, что этого паршивца зовут Хуанес Леви. И что он просто жить не может, чтобы не напакостить Леону. А заодно можно зацепить и генерала Кронмини, который ему потакает. И сейчас он может убить двух, даже трёх зайцев одним ударом: ещё и удовлетвориться после долгого воздержания. Второй мужчина с погонами лейтенанта, и Шинари ещё успевает подумать, чего ему-то от него надо, когда замечает в глазах обоих тлеющее, готовое вот-вот разгореться желание. Хуанес тянет к нему ручки, и омега срезает перед ним воздух, предупреждая, что следующими могут быть его руки. Вновь кидает в жар, и, похоже, альфы это замечают, начиная ухмыляться. В одном романе Шинари читал про похожую ситуацию. Вот только это была девушка-омега, одна, в ночном переулке. А тут как-то… не канон. Лейтенант Зикель по службе продвинулся в основном благодаря своим подлянкам и титулу баронета. Его семья не была особо крутой или богатой, но, по крайней мере, считалась повыше семьи Риколо Оак. Поиграть с Шинари он решил, потому что давно не был с омегой, а Леви подкинул неплохую идейку. Ему было плевать, что это супруг Кронмини. Если узнают — отговорится или подставит Леви, не узнают — вообще замечательно. Лейтенант медленно вытаскивает из ножен длинный меч. — Будем играть по вашим правилам, господин, — усмехается. Назвать омегу герцогом у него вообще язык не поворачивается. Ведь если не станет Риколо Оак, никого ниже семейства Зикель уже не останется.***
Герман начинает волноваться, когда Шинари не появляется в поле зрения через два часа. Говорил же, что придёт. А когда к нему подлетает Питер, уже знает, что что-то не так. Вопрос у него только: какого хрена Зорк оставил Шинари одного, если что-то случилось. Герман мчится домой и ощущает неприятное холодное предчувствие, заползающее в сердце, когда не находит там Шинари. Питер предупреждал его, что за омегой мог кто-то увязаться. Герман и сам учитывал возможность того, что на Шинари положат глаз, ещё когда он раздумывал, брать ли его с собой. Но о возможности течки он не подумал совершенно. Если Шинари кто-то… Герман скрипит зубами и кидается искать его по всей деревне, по пути приказывая группе Леона тоже заняться поисками и, если найдут, сразу звать его. Герман пару раз прежде сталкивался с течными омегами. Внутренние инстинкты приказывали «валить и трахать», поэтому он вроде как понимал, что чувствуют солдаты. Но простить всё равно не мог. И если раньше ему было плевать на чувства омег или на ощущения альф, теперь он в полной мере осознавал проблему. Сплошная морока! Но что бы там Герман не думал, эту мороку он взваливает на себя с покорностью. И когда после получаса безрезультатных поисков он вновь выходит к их домику, то чувствует, как все волосы на теле встают дыбом. Он видит Шинари. Уставшего. Раскрасневшегося. С мечом в руках и витающим вокруг ароматом лесной гвоздики. А перед ним двое альф, пускающие слюни. Готовые уже накинуться. Леви и Зикель подкрадываются с разных сторон. Это моё. И даже не воплощая мысли в слова, Герман точно знает, что сейчас он просто в бешенстве. Мечи вылетают из рук похотливых альф. Где-то на периферии взгляда из-за угла выскакивает Леон. — Если кто его хоть пальцем тронет, я того лично убью. Герман слышит свой голос словно со стороны. Абсолютно ледяной голос. Шинари сжимает пальцами неподатливую ткань мундира, осознавая, кто сейчас держит его в своих руках. Смотрит в пылающие яростью глаза. Герман. Он прижимается покрепче. Знает, что защитит. Что не отдаст. Никому. И чувствует такое невообразимое счастье, что ни о чём другом даже думать не может. Лишь об аромате сандала и о тепле своего самого любимого человека. Альфы круглыми глазами смотрят на генерала, который сейчас должен был тренировать новобранцев на поле у другого края деревни. Леви срывается с места. Но не пробегает и квартала, когда его сбивает с ног Питер. Зикель спокойно возвращает меч в ножны и склоняет голову. Он умеет вести себя в некрасивых ситуациях. Не привыкать. Герман чувствует острое желание дать ему пощёчину. Но гораздо больше он испытывает другое желание. То самое, чьим катализатором является омега в его руках. Альфа глубоко вздыхает. В лёгкие клубами пара опускается аромат лесной гвоздики. Как наркотик. Герман поднимает Шинари на руки и, уже не обращая внимания ни на кого, несёт к их дому. Думает, что надо бы попросить Леона, чтобы кто-нибудь съездил за лекарствами-подавителями. Но эти мысли почти сразу исчезают из головы, словно кто-то нарочно выпихивает их одним мощным ударом. И вся голова забита теперь невыносимо сладким ароматом омеги. Герман крепче сжимает Шинари в своих руках. Юноша чувствует это, но никак не реагирует. Потому что это Герман. Потому что ему приятно знать, что Герман чувствует это влечение к нему. И не нужно никого другого. Не нужно этой толпы альф, что бегала за ним. Только он. Только его внимание. Его желание. Его… Герман открывает дверь почти пинком. Она закрывается по инерции. Широкими шагами он влетает в спальню, укладывая Шинари на кровать, и впивается в губы, ощущая, как тянется к нему омега. Всем своим существом. Мой. Герман оставляет цепочку поцелуев на шее, заставляя Шинари выгнуться от удовольствия. Ещё пару минут назад омега проклинал свою сверхчувствительность, сейчас же ловит каждое прикосновение любимого альфы, как нечто драгоценное. И понимает, как же хотел его всё это время. Герман позволяет себе забыть обо всём, кроме одного: он никогда не простит никого, прикоснувшегося к Шинари. Запах лесной гвоздики затекает в ноздри. Альфа покусывает вызывающе раскрасневшиеся соски, и Шинари не может сдержать стон: никогда прежде он не ощущал себя так хорошо. Никогда ещё не было так приятно. Но долгих прелюдий Герман вытерпеть не в силах. Он стягивает, почти срывает с них одежду, приподнимает омегу за талию, пытаясь быть нежным, пусть руки дрожат от желания поскорее соединиться. Нежно проводит пальцами от основания члена до головки, заставляя Шинари выгнуться в пояснице и закусить губу. Между ягодиц мокро, и течёт по ногам. Герман вновь припадает к коже на шее и пристраивается ко входу. Шинари обвивает его руками, не в силах терпеть. — Быстрей… Всё остальное проходит как во сне. Шинари цепляется за плечи альфы, оставляет розовые полоски от ногтей на его спине и никак не может надышаться. Аромат лесной гвоздики сливается с сандаловым деревом, растворяя в себе все мысли, оставляя одно лишь желание. Герман сжимает его в объятиях слишком крепко, надеясь никогда больше не отпускать. Не отдам. Откуда взялись эти чувства? Никому. Ни за что. Не хочу. Он мой. Он действительно всегда был способен на эти пылающие искренние эмоции? Никому. Никогда. В голове всплывает довольная рожица Дарио Первого. Герман сжимает тонкие запястья в своих руках. Мой. Если бы только навсегда сделать его своим… Отметить своим запахом, своей фамилией, своими метками, оставленными на коже. Своим кольцом. Покусывает за ухо, переплетая пальцы. Шинари кусает губы скорее по привычке, чем чтобы заглушить звуки. Потому что уже не понимает, что делает. Знает только, что сходит сейчас с ума именно по вине человека, что держит его за руки. Того, кто словно заранее знает, где нужно дотронуться. Без слов понимает его желания. Доводит до исступления каждым прикосновением. Каждым вздохом. Всё, что Шинари знает сейчас — это то, что он принадлежит ему. И так должно быть всегда. Шинари не помнит, как долго они этим занимались. Помнит, что заснул потом и проснулся, когда уже стемнело. Герман был с ним рядом всё время. Держал в своих объятиях. Зарывался носом в волосы. Шинари казалось, что он что-то шепчет, но в теле была такая расслабленность, а в голове — туман, что, возможно, ему только казалось. В сердце приятно ноет, и Шинари лишь прижимается к своему альфе поближе, улыбаясь. И вновь засыпает.***
— Завтрак? — лучезарно улыбается Шинари, пытаясь показать, что он уже в порядке. Герман кивает, лёжа рядом в постели и поглаживая его по голове. — Угу. Я тебе принесу. Шинари хочет было возразить, но чувствует, что тело не слушается. Невероятная лёгкость в душе, и ужасная тяжесть в конечностях. Омега вздыхает с улыбкой. — Понял. — И не выходи сегодня никуда. Шинари смотрит на Германа. Тот смотрит в ответ. Шинари опять улыбается и кивает. Тянется рукой к его щеке и ласково поглаживает. — Не беспокойся. Герман кивает вновь. — Я найду, кого к тебе приставить. Шинари смеётся. — Что, Питеру уже доверия нет? — Он альфа. Шинари вздыхает. Он знает. Просто вроде как уже привык. — У вас тут вообще омеги-то есть? — Есть с десяток. Посмотрю, кому можно это доверить. Шинари не понимает, почему не может отвести от него взгляд. Пожирает глазами, пытаясь запомнить каждую чёрточку, которые и так уже прекрасно знает. Герман целует его в лоб. — Если будешь так на меня смотреть… Шинари надувает губы. — То что? Герман глядит ему в глаза. — Съем.***
Последующие пару дней Шинари из дома не выходит, пусть Леон и привёз подавители. Было стыдно, да ещё и какая-то слабость в теле. Но солдаты приходили к нему извиняться. Стояли под дверью и очень искренне просили прощения за неподобающее поведение. Ну, Шинари вполне мог их понять. А вот Леви и Зикеля серьёзно отправили под суд. Негоже на чужих омег покушаться, так и за изнасилование сесть можно. В особенности не стоит покушаться на супруга генерала Кронмини. Так и с жизнью можно расстаться. Обеды и ужины Шинари приносил омега Стради. Выглядел он высоким и крепким, отчего Шинари сначала усомнился, плюс, он вообще не почувствовал у него какого-либо запаха. Стради со смешком заметил, что в военке по-другому никак. Сначала ты принимаешь подавители, чтобы альфы не заглядывались, потом запах сам собой исчезает. Шинари ужасается, но ничего не говорит. Когда Шинари полностью восстанавливается, ему становится скучно сидеть взаперти. И пусть ему вроде как стыдно, он всё равно хочет выйти на улицу. Тогда Герман вновь приставляет к нему Питера. Когда альфа его видит, то оглядывает со странным жалостливым взглядом. — Господин Шинари… — парень вздыхает. — Вы конкретно облажались. — Без тебя знаю! Шинари даже немного скучал по этим разговорам-перепалкам. Словно у него появился ещё один друг как Крейг. Как он там, интересно? С Рональдом? Не прошло и недели, как Шинари с Германом покинули столицу, но казалось, что прошло уже так много времени. Столько эмоций сменились в сердце, столько открытий было сделано. Не зря говорят, что иногда, просто чтобы сделать шаг вперёд, нужно сменить обстановку. Чтобы отдохнуть, вырваться из круга повседневности и найти решения давно обнаруженным проблемам. Шинари улыбается, думая, что теперь уверен в чувствах своих и Германа. Потому что если Герман сказал, что любит, значит так оно и есть. Такой уж он человек — простой и честный. И пусть со стороны может казаться нелюдимым, любить он может даже сильнее, чем некоторые. В этом Шинари убедился лично. — Вам тут письмо пришло. Кажется, генералу тоже, такое же. Шинари удивлённо смотрит на красивый конверт с позолотой, который протягивает ему Питер. А когда берёт письмо в руки, замечает королевский герб на сургуче. Его Величество? Только стоило подумать о том, что теперь он хозяин своего счастья, напоминание о реальности не замедлило появиться. Шинари вскрывает конверт, Питер вежливо отводит взгляд в сторону. На красивой и приятной на ощупь бумаге с королевским гербом Шинари сразу же видит собственное имя, вписанное красивым витым почерком в пробел посреди текста. А сам текст — приглашение. На королевский бал. Тот самый, на котором когда-то в первый и последний раз Шинари присутствовал со своими родителями. Бал, проводящийся раз в год, весной, когда цветущие деревья уже прощаются с разноцветными лепестками и одеваются зелёной листвой. Значит, Герман тоже приглашён? А ведь месяц подходит к концу. Следующая неделя будет последней. Шинари сжимает пальцы на белоснежной бумаге. Что же придумает король Дарио? Для чего вообще они затеяли всё это? Шинари уже и сам не понимает. Знает лишь, чего хочет. Хочет остаться с тем, кого любит, и провести с ним всю жизнь. Шинари вздыхает и переводит глаза на небо за окном. Потом складывает письмо на стол и зовёт Питера выйти на улицу. — Господин Шинари! — тут же слышится со стороны, стоит ему только сойти с крыльца. — Господин Шинари! Простите нас, пожалуйста! Шинари глядит на знакомые лица парней, с которыми тренировался. — Вы такой классный, добрый и хороший! — Простите, что не уследили за нашими товарищами! — Господин Шинари! Омега растерянно переводит взгляд с одного солдата на другого. Взрослые альфы выглядят совсем как нашкодившие ребятишки, и Шинари даже не может на них злиться. Да и причины особой нет. — Да ладно вам, — смеётся, и замечает, как меняются лица солдат: словно сейчас заплачут от счастья. Шинари с улыбкой вздыхает и смотрит на небо. Он хочет верить, что отныне у них с Германом одна дорога на двоих. Но на любой дороге всегда найдутся препятствия, которые нужно преодолеть.