***
На кухне жарко от разогретой плиты. Что-то скворчит, кипит и пахнет одновременно мясом и овощами и сладостями. Шон и Эри активно занимаются готовкой, словно нужно накормить как минимум человек двадцать. Шинари удивлённо хлопает ресницами, подглядывая из дверного проёма, и решает не мешать. Матильда с Гиру расстилают большую белую скатерть с сапфировыми узорами, чтобы после начать раскладывать столовое серебро на обеденном столе. Что происходит? Даже Кэл вытащил откуда-то свой старый военный мундир и приоделся. А ещё поздравил его с днём рождения, сияя улыбкой. Тогда до Шинари начинает доходить, что, возможно, Герман всё-таки решил что-то устроить. Но это ведь на него так не похоже… И всё же Шинари радуется. Чувствует, как в груди теплеет и хочется улыбаться. Мысли о войне наконец-то отступают на второй план.***
Когда Герман возвращается, дом сияет чистотой, а в коридорах витает аромат свежеприготовленных блюд. — Одевайся. Он вручает удивлённому Шинари большую коробку. Омега кладёт её на столик в спальне и, открыв, с почти открытым ртом взирает на содержимое. В его руках красивый дорогой костюм: тёмно-синий с серебряной оторочкой. Один взгляд на эту ткань заставляет мозг начать подсчитывать нули в возможной сумме, потраченной на его создание. Чтобы Герман по собственной воле купил нечто подобное?! Шинари послушно переодевается. Аккуратно. Не зацепить бы чего, не замарать… И всё равно не понимает, что происходит. Даже если и догадывается, не верит. Герман ведь всё ещё не поздравил его с днём рождения, верно? Альфа стоит рядышком, наблюдая. — Господин Шинари, господин Герман, ваши родители прибыли. Он об этих гостях говорил? Омега всё ещё чувствует себя в лёгкой прострации из-за внезапной смены обстановки в доме и удивлённо смотрит на протянутую ладонь Германа. Затем вздыхает, улыбается и вкладывает в неё свою, позволяя провести себя к лестнице. — Шинари! Ты такой красивый! Парень глядит на мать, одетую в своё лучшее светло-жёлтое платье с белым кружевом. Отец рядом активно кивает. Шинари краснеет и смеётся, пока Герман помогает ему спуститься в холл. — Действительно, такого прекрасного молодого человека грех не поздравить! — восклицает Клавдия, подходя ближе. Даен и Рейнхард тоже здесь. — С днём рождения, Шинари, — улыбается Даен и протягивает ему небольшую коробку. — Это от нашей семьи. Шинари почтительно принимает подарок, пусть до сих пор почему-то не может поверить, что всё это — реальность. Обычно они с родителями праздновали его день рождения домашним пиршеством, а потом ехали гулять по городу. Частенько к ним присоединялся Крейг, до тех пора, пока он не уехал на учёбу в Башид. А из коробочки на него смотрит брошь. С тёмно-синим бантом и резной буквой «К» на серебре в окружении аметистов. — Как красиво… Клавдия с Даеном довольно улыбаются, Рейнхард же ограничивается кивком. Шинари поднимает на них глаза. — Спасибо большое! — Дай я тебя обниму, — простирает к нему руки Клавдия. Шинари уже привычно похлопывает её по спине и думает, что ей, должно быть, так не хватало обнимашек с сыновьями-альфами и неэмоциональным мужем. Хотя кто знает… Следом его обнимает Даен, и пожимает руки Рейнхард. Герман внимательно следит, как младший брат взаимодействует с Шинари. Внимательно. Даен чувствует, как пробегают мурашки по спине. — А это от мамы с папой! — выскакивает перед Шинари Оливия. В её руках красиво оформленный свёрток, и по его виду Шинари может догадаться о содержимом: книги. Парень трепетно разворачивает обёрточную бумагу, предвкушая. Книги в дорогом переплёте новые, красивые, пахнущие деревом. И наверняка интересные. Он обнимает мать. — Спасибо! Оливия смеётся и обнимает сына в ответ. Карл обнимает их обоих. — Прошу проходить в столовую, — объявляет Матильда, взявшаяся из ниоткуда. Шинари кидает взгляд на Германа, который кивает в ответ. Омега улыбается себе под нос, хотя так хочется рассмеяться во весь голос и броситься альфе на шею. А Герман думает, что не зря лично навестил семью Риколо Оак и узнал, как они обычно празднуют дни рождения. — Вы представляете, как нам повезло! — восклицает Клавдия, обращаясь больше к Шинари, чем к Герману. — Мы ехали мимо дома Оливии и Карла и как раз увидели, как они садятся в кэб! — Клавдия любезно предложила присоединиться к ним, — улыбается Оливия. А омега думает, что эти двое точно уже стали хорошими подружками. — Здравствуйте, господа! Надеюсь, не сильно вам помешаем? Шинари оборачивается на машущего ручкой из дверного проёма Рональда. За ним виднеются головы Крейга, Кая и Вильяма. — Ты же приглашён, — спокойно отвечает Герман. — Ну блин, вечно ты мешаешь моему эффектному появлению, — вздыхает Рональд, проходя в дом. За ним заходят остальные, улыбаясь и здороваясь. С ними ещё Надина и Джордж. Присутствие последнего особенно удивляет Шинари, ведь он так не любит покидать дом. — Я смотрю, ты уже с подарками, — подмигивает Крейг. — Ага, — улыбается Шинари. — Давайте пройдём в столовую и там уже поговорим. Виновник торжества складывает подарки на столике у стены, и тут же ему в руки суют новый. — Смотри, смотри, это от нас с Рональдом, — широко улыбается Крейг, и Шинари благодарно принимает прямоугольную коробочку, думая, что теперь ему нужно будет привыкать к тому факту, что словосочетание «Крейг и Рональд» он будет слышать чаще и чаще. На красной бархатной подушке лежит изящная золотая цепочка с маленькой подвеской в виде лебедя, чьи перья окаймлены белым золотом. Шинари теряет дар речи. Крейг смущённо посмеивается, Рональд довольно улыбается. — Мы заметили, что ты почти не носишь никаких украшений, и подумали, что это тебе точно понравится. Шинари поднимает на друзей глаза и бросается обнимать. — Спасибо! Он очень красивый! Крейг весело смеётся, Рональд же позволяет себе обнять обоих парней, не смотря на колкий взгляд Германа. — С днём рождения, малыш. А Герман иногда и сам не замечает, когда и почему так подозрительно зыркает на альф, приближающихся к Шинари. Ведь Рональд его друг, а Даен брат, и они бы никогда не сделали ничего плохого. Но изменить себя не может. — Наша очередь, — улыбается Вильям. Они с Джорджем подходят ближе и вручают Шинари конверт. Обычный плоский конверт. Омега удивлённо заглядывает во внутрь, вытаскивая красивый твёрдый лист бумаги с сапфировой окантовкой. — Герцогам Кронмини, — читает Шинари вслух. — Путешествие на воздушном шаре… Шинари некоторое время пялится на лист, затем поднимает глаза на графов Нарани. Джордж улыбается, и Шинари думает, что если бы он не был таким апатичным, то стал бы весьма популярен. — Мы, конечно, знаем, что вы и сами себе можете позволить не один воздушный шар, но… — Когда эта война закончится, Герман просто обязан взять длительный отпуск. К тому же, у вас с ним ведь не было нормального медового месяца? — подмигивает Вильям. — А шар мы предлагаем вам наш. Герман умеет с ним обращаться. Шинари всё ещё смотрит на супругов Нарани с широко открытыми глазами, но всё же отмечает, что Вильям словно бы начал к нему привыкать, показывая свой более задиристый характер: что на вчерашнем балу, что сейчас. Шинари широко улыбается и кивает. — Спасибо вам огромное. Графы улыбаются, и Джордж подходит, чтобы обнять Шинари. Омега не знает, чем так приглянулся супругу Вильяма, но думает, что хотел бы с ним подружиться. — Нам было весьма на руку то, что ты пригласил нас сразу же в столовую, — улыбается Кай. И смотрит на супругу: — Думаю, приготовления закончены? — Да, должны были успеть, — улыбается Надина. Шинари переводит недоумённый взгляд с одного на другого члена королевской семьи. Кай подмигивает Шинари и предлагает свою руку, выводя его обратно в холл. Глаза омеги поражённо расширяются. Справа от лестницы висит большая картина. Улыбающийся юноша в прекрасном камзоле похож на солнце. И этот юноша — он. Когда успели?! — Как? Когда?! Шинари оборачивается на принца и принцессу. Те довольно посмеиваются. — Ну, я о твоём дне рождения ещё давно узнал от Его Величества, — улыбается Кай. — А наш хороший знакомый — художник — взялся написать портрет по фотографиям. Надина подумала, что в вашем доме ещё, наверное, нет ни одной картины Шинари. Именинник благодарно улыбается и берёт руки принцессы в свои. — Спасибо огромное! Надина широко улыбается и обнимает его. Кай пожимает ему руку. Омега глубоко вздыхает, словно готовясь. — Спасибо всем огромное за то, что пришли! — искренне и во весь голос. Гости смеются и вновь проходят в столовую, где уже выставлены первые блюда. А Шинари наконец-то в полной мере осознаёт, что сегодня его праздник. Что эти люди здесь для него. Родители Шинари, родители Германа и Даен, Крейг и Рональд, Вильям и Джордж, Кай и Надина. Только самые близкие. Шинари не может перестать улыбаться. Герман так хорошо его знает… Вот только он сам ещё так ни разу и не сказал ему «с днём рождения». Для него так сложно? Или он просто об этом не задумывается… Или не умеет… Это же Герман. Здесь может быть всё, что угодно. Оба, и Шинари, и Герман, никогда прежде не видели столько людей за этим столом. Добрых людей, весёлых, болтающих друг с другом. Клавдия, Оливия и Надина образовали некий дамский кружок. Карл, Рональд и Даен что-то активно обсуждают рядышком. Вильям, Кай, Крейг и Джордж пытаются втянуть в разговор Германа, а его отец лишь спокойно ест на соседнем месте. Шинари улыбается. Широко, от души. Понимает, что именно сейчас счастлив, как никогда. Сейчас он полностью доволен своей жизнью По-настоящему счастлив. Большего и не нужно. Вот только это счастье не бесплатное. — Господин Шинари, — обращается к нему тихонько подошедшая Гиру. — Его Величество ждёт вас в саду. Шинари чувствует на себе взгляды присутствующих, но понимает, что они не злые. Скорее, любопытные. Но вот Герман… Шинари кидает взгляд на супруга перед тем, как выйти. Взгляд Германа очень странный, и точно определить его эмоции для Шинари сложно. Даже для Шинари. — Шири! Стоит лишь омеге зайти за беседку, в тень деревьев их личной маленькой рощицы, он слышит знакомый весёлый оклик. И в руках у него внезапно оказывается огромный букет белых роз. Огромный. Шинари утопает в нём так, что видно лишь его голову. Дарио тихо смеётся, и омега поднимает на него удивлённый взгляд, замечая, что что-то в короле Жеромо этим вечером не так, как обычно. — С днём рождения, — улыбается король. — В прошлом году я не поздравил тебя из-за собственного незнания, но в этот раз я отплачу вдвойне. Король подходит ближе и невесомо целует юношу в макушку. Шинари неуверенно переминается с ноги на ногу. Дарио смотрит на своего фаворита, затем опускает глаза. — Прости меня, Шинари. Я не замечал, что тебе неприятно, как я к тебе обращаюсь на людях. Омега удивлённо смотрит на венценосца Жеромо. Дарио Первый улыбается в ответ. — Возможно, тебе до сих пор не очень удобно находиться в высшем обществе, но я бы хотел, чтобы ты остался рядом со мной. Король протягивает ему небольшую бархатную коробочку, открывая. В ней золотое кольцо. Более изящное, чем его обручальное. Усеянное маленькими бриллиантами, словно звёздами. — Я был бы рад попробовать полюбить тебя. Шинари удивлённо принимает подарок. Он просто смотрит на прекрасное ювелирное украшение и не может вымолвить ни слова. Он боится понять не так. И мелькает мысль: А Герман так и не… Он переводит взгляд на короля. — Но рядом с вами уже так много людей, которых вы могли бы полюбить… Почему я? Дарио усмехается. Его волосы уже полностью седые, и мужчина движением головы оправляет локон, упавший на лоб. — Они все свободные и гордые. В конце концов, я не могу силой заставить их быть рядом. И не могу заставить полюбить так, чтобы они сами того захотели. Но ты другой. Ты очень добрый и светлый. Ты бы смог… Шинари смотрит на короля, чувствуя, что немного понимает. Даже королям бывает одиноко. Или… особенно королям? Дарио смотрит на задумчивое лицо юноши. — Если тебя смущает разница в возрасте, я могу… — Подождите, подождите! Шинари выставляет перед собой руки, пытаясь переварить, чего же всё-таки от него хочет король. Чтобы был рядом? Поддерживал? Любил? Или что вообще?! Омега глубоко вздыхает. — Ваше Величество, позвольте мне подумать. Он не может просто взять и отказать королю. Дарио улыбается и склоняет голову. — Конечно. Я буду ждать твоего ответа, как только вы вернётесь. Шинари смотрит на немного печальную улыбку монарха и понимает, что жалеет его. И что это ни в коем случае не любовь, потому что его сердце уже давно отдано другому. Но не может ничего сказать. Дарио обнимает его на прощание и удаляется. Он даёт ему срок… И Шинари знает, что вернутся они, лишь когда закончится эта битва. Та, что ещё даже не началась. Почему его судьба оказалась так тесно связана с войной? Он в ней даже не участвует… Он не любит войны! Но теперь он связан с Германом и королём. А потому и с кучей новых и доселе неизвестных ему вещей. А Герман когда-нибудь?.. Шинари мотает головой, отгоняя ненужные мысли. Сегодня его день рождения. Праздник, который устроил ему его любимый. И парень поднимает голову, направляясь обратно в дом, к беседке, у которой расположен прямой вход в столовую. Гиру забирает букет, и Шинари улыбается, видя, как девушка пытается не запнуться и увидеть хоть что-то из-за вороха роз. Словно у букета выросли ноги… — Шинари. Омега оборачивается. Герман стоит неподалёку. Он ждал его? Видел ли он их с Его Величеством? Шинари хочется кинуться в его объятия, но почему-то что-то до сих пор сдерживает. Обещание подумать, которое он дал королю? — Жди здесь. Шинари удивлённо моргает, наблюдая, как Герман направляется к домику Кэла. Заходит вовнутрь. До юноши доносятся голоса привратника и господина. Затем Герман выходит, а рядом с ним, словно так и надо, бежит золотистый ретривер. Шинари округляет глаза, а пёс подбегает к нему и тычется носом в бедро, приветливо виляя хвостом. Смотрит умными глазами, и омега расплывается в улыбке, присаживается на корточки и гладит красивую мягкую шёрстку. Пёс вертится и пытается облизать лицо Шинари. Герман смотрит на эту сцену и сам не замечает, как на лице появляется улыбка. Шинари поднимает на него глаза. — Герман, это… — Подарок. Они смотрят друг на друга долго, а пёс смотрит на них. И Шинари широко улыбается. — Спасибо! Герман кивает, мягко улыбаясь, а Шинари вскакивает на ноги и кидается его обнимать. Обвивает руками шею, и Герман прижимает его к себе, вдыхая аромат лесной гвоздики с волос. Пёс вьётся у их ног. — С днём рождения, Шинари, — шепчет на ухо. И омега думает, что готов растаять в его руках прямо сейчас. Всё отдать. Потому что только этот человек может делать его по-настоящему счастливым. — Спасибо, что родился. Шинари вздрагивает от щекочущего дыхания. — Что мы встретились. Спасибо, что позволил полюбить себя. Это те слова, что он так жаждал услышать. Именно от него. Простите, Ваше Величество. Он любит лишь одного альфу. И его самая сильная мечта — никогда не покидать его. Люблю. Он смотрит в серые глаза. Словно настоящее серебро. Переливается. Словно бы светится. Его любимые глаза. Целует в губы мягко и нежно. Долго. Руки Шинари сами по себе сжимают ткань на плечах альфы. А когда Герман отстраняется и прижимается лбом ко лбу, глядя в глаза, Шинари счастливо смеётся. Снова целует, коротко. Герман чмокает его в уголок глаза в ответ. И вновь прижимает к себе. Люблю. Пёс у их ног поскуливает и смотрит на хозяев. Шинари смеётся и гладит его по голове. — Как назовём? Герман улыбается. — Как пожелаешь. Это теперь твой охранник. Шинари широко улыбается и обнимает пса, вновь присаживаясь на корточки. — Гифт? Герман моргает. Пёс смотрит на омегу и весело мотает хвостом из стороны в сторону. — Гифт! Ретривер впервые гавкает и вновь начинает семенить вокруг. Шинари смеётся и пытается его поймать. Гифт любит играться. Герман недоумённо смотрит на супруга. — Воображение у тебя… — Очень даже буйное! — надувает губы Шинари, и Герман лишь улыбается в ответ. — Конечно. Шинари показывает ему язык. Гифт спокойно сидит, давая себя обнимать. Только хвост так и ходит из стороны в сторону. Герман смотрит на небо. Словно где-то вдалеке что-то есть. Затем вновь на Шинари. — Есть ещё кое-что… Он присаживается рядом с Шинари. Прямо напротив. — Не совсем подарок. То, что уже давно принадлежит тебе. Шинари удивлённо смотрит, как Герман тянется рукой во внутренний карман мундира. Его он не снимал с самого утра, как надел. И не зря. — Генерал Кронмини! Герман и Шинари оборачиваются на звонкий голос Леона. Парень тяжело дышит после бега. — Наступают!***
Герман едет, нет, мчит в машине. Он сам за рулём, а Леон на соседнем сиденье. Шинари он оставляет дома. — Кэл! Защищай Шинари! — Так точно! — салютует привратник, встав по стойке смирно, и в ту же секунду хватает омегу за плечи, стоило только ему ринуться следом за Германом в машину. — Стой! Возьми меня с собой! Герман! Мужчина приостанавливается лишь на секунду, смотрит Шинари в глаза. — Увидимся, — и садится за руль. — Герман!!! Впервые в жизни Шинари чувствует подобное рвение. Желание быть с кем-то. Хоть на край света только с ним. Впервые так больно от того, что это невозможно. От того, что оставляют позади. Герман заботится о нём, он понимает, но… Шинари сам удивлён этому сильному желанию. Но удивление это накрывают печаль и беспокойство. Крейг осторожно кладёт ему на плечо ладонь, когда гости расходятся, желая Шинари «держаться» и «не беспокоиться». — Может, мне остаться? Шинари улыбается натянуто и качает головой. — Спасибо, не надо. Его ждёт Рональд. Да и вообще, Шинари хочется побыть одному. Крейг по-дружески обнимает, и Шинари чувствует его поддержку. — Спасибо. Вильям, Рональд и Кай стоят в стороне, уже высказав все свои пожелания. Для альф это проще. Они уже заранее готовы. Они умеют запирать эмоции. А эти трое ещё и прошли военную академию. Они точно знают. Но помочь Шинари ничем не могут. Потому что, что бы они ни сказали, омега уже знает об этом. Просто не может принять. Клавдия берёт его руки в свои, прощаясь. — Не волнуйся. Наш Герман всегда побеждает. И пусть в её глазах Шинари видит беспокойство, он улыбается в ответ. Всё-таки и муж, и сын этой женщины военные. Уж она-то знает, как с этим справляться. Рейнхард кивает. И этот уверенный жест отчего-то приносит Шинари успокоение. Даен ободряюще приобнимает нового члена семьи и кивает почти так же, как отец. — Карл, Оливия, вы поедете с нами? — обращается Клавдия к родителям Шинари. Юноша оборачивается на мать с отцом. Оливия качает головой и смотрит на мужа. — Ты езжай. Я останусь с Шинари. — Мам? Женщина лаково смотрит на сына и кивает. — Хочу с тобой поболтать. И вообще, не будешь же ты меня выгонять? Карл улыбается и подходит ближе, обнимая своих любимых. Целует в висок сначала жену, затем сына. — Тогда до встречи. Оливия, надеюсь, ночевать-то вернёшься? Женщина кокетливо хихикает. — Не знаю даже… Карл с улыбкой вздыхает и вновь смотрит на сына. Ерошит его волосы большой ладонью. — Ну тогда я поехал. Оливия и Шинари кивают, глядя, как отец в очередной раз благодарит семейство Кронмини за содействие. Шинари машет рукой им вслед, когда они садятся в большую карету, запряженную лошадьми. Шинари помнит, как Герман говорил, что отец старомоден в этом плане и очень любит лошадей. А Даен прокомментировал, что из-за его влияния Герман обожает верховые прогулки. Шинари переводит взгляд на мать, а та смотрит на него в ответ. Они вздыхают, и Оливия берёт сына за руку, ведя обратно в столовую. — Гиру, верно? — обращается она с улыбкой к горничной. Девушка кивает в ответ. — Принесите, пожалуйста, нам ещё чаю. И я бы съела ещё кусочек того замечательного торта. — Как пожелаете, — вежливо кланяется Гиру и выходит. Шинари удивлённо смотрит на мать, размышляя, что же она задумала. Оливия лишь улыбается и садит сына рядом с собой. Смотрит ему в глаза, словно всё и так уже знает. — В столице совсем не замечаешь, что на самом деле идёт война. Шинари глядит на женщину с такими же глазами, как у него. Кивает со вздохом. Ему не хочется об этом говорить. Но, возможно, это было бы даже полезно. — Герман ведь… очень талантливый? — улыбается Оливия, наблюдая за сыном. Они молчат какое-то время. Гиру приносит чай и кусочки торта на изящных блюдцах. — Любовь — странная штука, — замечает Оливия, отламывая вилочкой кусок торта. — Она появляется из ниоткуда. И иногда её взор обращён не на самых достойных. Но вам двоим повезло. Шинари берёт в руки согревающую чашку. Оливия закидывает кусочек в рот. — Иногда любовь превращается в одержимость, иногда в подчинение. Когда уже жить без него не можешь. Или думаешь, что не можешь. Настоящая любовь — это когда можешь, но не хочешь. Ну это я так думаю. Оливия тихо смеётся. Шинари смотрит на неё распахнутыми глазами. Мама всегда подталкивала его на решения в трудную минуту. Ненавязчиво. Не говоря, что правильно, а что нет. Но он всегда понимал её. Шинари кивает. Сжимает чашку в руках. Оливия указывает на него вилочкой. — Главное — не забывать, что твой партнёр такой же человек, как ты. И я думаю, что Герману важно знать, что ты веришь в него. Она закидывает в рот ещё один кусочек. — Ждать всегда сложно. Особенно ждать в неведении. Но он знает, что ты справишься. Потому что у Германа много опыта, и он знает, что там, где он, для тебя опасно. А с ожиданием ты справишься, потому что ты сильный. И он справится, там, в битве. Просто подожди. Шинари знает. Он всё это знает. Но, услышав со стороны, словно переосмысливает. Он так не хочет просто ждать! Но он не может ничем ему помочь. Да и вести скорее доберутся до столицы, чем до остальных городов. Либо здесь, либо рядом с ним. Шинари закусывает губу. Вздыхает. Кивает. — Я постараюсь. Но если всё же не выдержит… Шинари тоже уже знает, что делать. И он улыбается матери. — Спасибо. Оливия вздыхает. — Эх ты. Всё равно же в итоге сделаешь по-своему, да? Шинари смеётся и чувствует, как тревога становится чуть отдалённее. Но не исчезает. Он отпивает чай и принимается за торт. Клубничный со взбитыми сливками.***
Герман прибывает на место сражения через рекордные пять часов: без остановок, всю дорогу на полной скорости. Первая битва уже завершена. Обе стороны подсчитывают потери, так и не сдвинувшись с мёртвой точки ни на миллиметр. Глубокий поклон. — Нижайше прошу меня простить! Виктор Парнас и Миколо Але глядят на третьего генерала Жеромо. Парнас вздыхает и машет рукой. — Прекратите. Не уверен, что даже ваше присутствие что-нибудь изменило в этой битве. Но для подготовки к следующей нам точно понадобится ваш ум. Первая битва была разведывательной. Пусть у обеих сторон имеются корпуса разведки, в настоящем сражении всегда что-нибудь да иначе. Поэтому Гри наступала в лоб. В момент смены караула на одном из участков прорвала оцепление, появившись буквально из-под земли: долго и упорно прорываемые империей подземные ходы наконец-то принесли своим солдатам пользу. И пусть подчинённые Германа докладывали ему о планах империи, точное время и место удара предугадать было почти невозможно. Жеромо было готово к внезапному появлению врага, зная о подземных ходах, и именно поэтому не дала империи пробиться дальше. Стенка на стенку — глупое и бесполезное сражение просто для того, чтобы генералы смогли оценить новую мощь противника. Но следующее нападение будет другим. Продуманным до мелочей. Гри использует все свои козыри, чтобы навсегда сдвинуть защитников Жеромо с нужной ей территории. А Жеромо, в свою очередь, сделает что угодно, чтобы выгнать захватчиков с земель, по праву принадлежащих народу. Герман отбрасывает прочь все мысли, не относящиеся к делу. Это он делать умеет лучше, чем кто-либо. Дома его ждёт Шинари. И когда он вернётся, то скажет ему всё, что не успел. А пока — победить. Герман вызывает своих подчинённых, собирающих информацию о враге. И три генерала окружают большой стол с картой местности.***
Когда Оливия удостоверяется, что её сын в порядке, она отправляется домой. Шинари машет ей вслед, а потом глубоко вздыхает и возвращается в дом. Его разрывают противоречия. Ощущение, что Герман просто ушёл на работу и вот-вот вернётся. Но в то же время Шинари сам видел, что творится на границе. Видел толпы солдат и опустевшие деревушки. И даже боится представить, каким может оказаться поле боя. Омега слышит поскуливание за спиной и оборачивается на застывшего на пороге Гифта. Хлопает по бедру, зовя пса к себе. Тот переступает порог и легко подбегает ближе, виляя хвостом. Шинари думает, что Герман словно знал о том, что случится. И не оставил его одного. А ещё думает, откуда же взялся такой воспитанный и умный пёс. И улыбается себе под нос, направляясь в библиотеку. Гифт лежит у его ног, а Шинари третий раз перечитывает страницу, пытаясь вникнуть в смысл написанного. Затем всё-таки сдаётся. Ему не кажется, что он так уж нервничает. Только мысли вновь и вновь возвращаются к Герману и солдатам на границе. Там так много его знакомых… Шинари захлопывает книгу. Гифт приподнимает голову. Шинари ласково смотрит на пса и тянется погладить золотистую шёрстку. Гифт подбирается поближе и кладёт морду ему на колени. Почему Герман поручил Кэлу мою охрану? Шинари вспоминает о том, как ловко мужчина встал по стойке смирно. В голове мелькает: «здесь есть какой-то секрет». И пусть от наплыва эмоций ему так лень даже передвигаться, он заставляет себя встать из кресла и вместе с Гифтом потопать обратно на улицу. — Кэл! Шинари замечает охранника, разговаривающего с Эри. С довольно серьёзным лицом. Не напряжённым, просто серьёзным. — А, господин Шинари, — улыбается привратник и кивает Эри, когда тот выходит за ворота особняка, где его ждёт машина. Шинари удивлённо хлопает ресницами. — О чём говорили? — Да… — протягивает Кэл, улыбаясь. То ли не знает, как выразиться, то ли увиливает. Шинари приподнимает бровь и ждёт ответа. Кэл посмеивается. — Думаю, стоит усилить охрану. Меня одного может не хватить. Шинари удивлённо смотрит на привратника. — Не хватить? Кэл вздыхает. — Вы ведь всегда были рядом с господином Германом. Мы не знаем, что может случиться, когда он вдали. Генерал Парнас, например, в своё отсутствие окружает жену и внуков тремя слоями охраны. А генерал Але отправляет родителей во владения в Линкольме. Где побезопасней. Шинари всё ещё хлопает ресницами, не понимая. А что может случиться? Кэл чешет репу. — Ну… бывали случаи, когда родственников военных, занимающих высокие посты во время боевых операций, брали в заложники, чтобы таким образом обеспечить себе шанс на победу. Шинари глядит на привратника широко распахнутыми глазами. Он вообще о подобном слышит впервые. — Господин Герман всё это время был один, поэтому и не заморачивался, — пожимает печами Кэл. Затем поднимает палец перед собой. — Теперь-то понимаете, почему ещё он не хотел брать вас с собой? Шинари упрямо мотает головой. Слуга вздыхает. — На границе вероятность того, что вас похитят, выше. Хотя, как по мне, и тут, и там, полно шпионов. Шинари смотрит перед собой, обдумывая слова Кэла, пока тот треплет по голове ждущего рядом Гифта. Затем вновь переводит взгляд на охранника. — Это я понял. Но всё равно считаю, что с ним на границе мне было бы лучше. Там есть Леон и Питер, если уж что. Да и сам Шинари неплох. Или Герман не хочет его брать после того случая?.. Шинари глубоко вздыхает, а Кэл кладёт руки ему на плечи, заставляя посмотреть на себя. — Я вас прекрасно понимаю, господин Шинари. Омега удивлённо смотрит, как мужчина серьёзно пытается его подбодрить. И ему кажется, что на лице, иссушенном ветром и солнцем, отражаются пережитые испытания. — Я очень рад, что у господина Германа наконец-то появился человек, который хочет быть рядом. Тот, кто по-настоящему любит его и понимает. Шинари смущённо отводит взгляд. Кэл — человек, говорящий всё прямо. Охранник улыбается. — Поэтому не волнуйтесь. Господин обязательно к вам вернётся. Шинари смотрит на мужчину и с улыбкой вздыхает. — Да понял я, понял. Ты тоже не волнуйся. Кэл широко улыбается и показывает ему большой палец. — Кстати, а почему Герман поручил мою защиту именно тебе? — интересуется Шинари. — Ты разве не дом охраняешь? Кэл моргает удивлённо, затем неуверенно посмеивается. — А… Ну… — Кэл? Охранник вздыхает. — Эх, господин Шинари. Ну вот откуда вы такой? — А что? Кэл смеётся и снова вздыхает. — Я тут как бы скрываюсь. — Э?***
Кэл и Шинари сидят в плетёных креслах под навесом у домика охранника. Шон принёс лимонад, тоже желая подбодрить господина. Гифт грызёт кость неподалёку, опять-таки притащенную Шоном. Повар сказал, что кормёжка пса тоже его забота. Начинает смеркаться, и Шинари наблюдает, как цвет неба постепенно меняется на оранжевый и розовый, медленно переходя в сиреневый. Кэл, как выяснилось, бывший солдат Кананвии. Беженец, подобранный Германом совершенно случайно. — Это потом я к нему проникся. Вначале же следил за каждым шагом, — Кэл испускает смешок. — Понятия не имею, почему господин Герман сразу доверил мне дом. Наверное, просто такой человек. Мужчина закидывает ногу на ногу. — Я родился и вырос на самых северных островах — Ландиге. Это сейчас я научился загорать, в молодости же был вечно бледный как смерть. Армия Кананвии гораздо жёстче Жеромской. Шинари думал, армия — она везде одинаковая. Но нет. Потому что не смог выполнить задание, тебя отправляют под трибунал. Кэл вот не смог убить ребёнка Жеромского разведчика. Солдат спецподразделения, и не смог. Бросил родителей и любимую и сбежал в Жеромо. Шинари отхлёбывает из стакана. Значит, Кэл хорошо дерётся. — Кэл — это не настоящее имя? — Сокращённое, — улыбается охранник. — Но настоящее я вам не скажу. Шинари пожимает плечами, но не настаивает. — Герман ведь приказал тебе охранять меня… Но не сказал держать меня здесь. — Господин Шинари… Омега хихикает. Да, он упрямый. И если чего хочет — добьётся. — Может, мне просто поехать в Шпаненберг и там ждать? Всё-таки это не самая граница, не самое поле боя. И вообще Герман мне изначально обещал, что я буду ждать там, — дуется парень. Кэл усмехается и смотрит ему в глаза. — Господин Герман не зря стал генералом. Он умеет просчитывать все исходы. В том числе не самые хорошие. И тот, в котором оборону прорывают, а деревня-штаб попадает в руки врага. Поэтому вам в любом случае безопаснее быть здесь, — он смотрит прямо на господина. — Верьте в него. Шинари сглатывает. Переводит взгляд на стакан с лимонадом. Он верит. Но не может быть вдалеке от него. Просто не хочет… Возможно, это эгоистично. Но Шинари хочет, чтобы Герман тоже в него поверил. — Я верю. Верю, что он не проиграет. Поэтому поеду! Он смотрит на привратника, и Кэл вздыхает. — Вы бы лучше верили и оставались… Шинари улыбается. — Прости. — Какой же вы упрямый. Омега активно кивает и встаёт с места. — Завтра точно решу. Но будь готов ехать! — Мне нельзя отлучаться… — вздыхает Кэл. — Но ты ведь только что сказал Эри набрать ещё ребят в охрану? — наивно хлопает ресницами Шинари. Кэл чешет репу и, смеясь, повторяет только что услышанные слова: — Завтра точно решим. Шинари кивает и машет рукой. Гифт поднимает голову, а потом, схватив кость в зубы, трусцой бежит следом за хозяином. Шинари с любопытством наблюдает за псом. Потом думает, что он, скорее всего, побежит следом за ним в спальню. Поэтому сначала идёт на кухню и спрашивает Шона, где будут стоять миски Гифта и где лучше оставить его кость. Потом они с новым четвероногим другом поднимаются на второй этаж. Шинари пока не знает, где у Гифта будет место — дома или на улице, но сегодня он бы хотел, чтобы пёс остался с ним. Укладываясь в кровать, Шинари думает, как же далека и неестественна кажется война. Как поверить, что где-то сейчас умирают люди? Это ведь неправильно: жить, как ни в чём не бывало. Но в то же время неправильно постоянно изводить себя беспокойством. Шинари глубоко вздыхает. Гифт сворачивается клубочком на одеяле рядом. Юноша думает, оставит ли он после себя земляные следы. Но думает совсем мельком. Потому что в мыслях формируется образ Германа. Какой он, когда возглавляет отряды? Целую армию? Каково держать в своих руках тысячи жизней? Возможно, он способен на эту работу именно потому, что такой спокойный и молчаливый. Шинари обнимает себя руками. Тьма за окном кажется непроглядной. В груди что-то щемит, и Шинари никак не может понять, что же это. Он ведь спокоен. Он решил, что поедет к нему. Так почему? В комнате слишком тепло, контрастно к его настроению. Хочется, чтобы пошёл дождь, но, как назло, вокруг лишь спокойная весенняя ночь. Почти летняя. Интересно, а когда день рождения Германа? Шинари шарит рукой по одеялу. Гифт подбирается поближе и ложится на его руку. Омега вздыхает и обнимает пса вместо своего альфы. В непонятном ему самому ожидании он всё же под конец засыпает, выбившись из сил.