Как я стала мушкетёром Его Величества

      Так, в суете и работе, проходили дни девочки, попавшей в этот мир по ошибке, глупой случайности. Возможно, виной тому злой рок или же чья-то неудачная шутка? Всё же, по мнению Оливи, это было чертовски неправильно. Прежде она читала о перемещениях во времени, о рыцарях, готовых помочь несчастной девушке, попавшей в беду. И всегда в этой истории попаданке изначально давался шанс, какие-то умения или же телохранитель, готовый ради неё пойти на смерть. Ей же, Оливи, ничего из этого не полагалось. Дескать, хотела попасть в прошлое — пожалуйста! Но остальное уже не наши заботы.       Несправедливо и всё-таки обидно. Ведь судьба могла подарить героине хотя бы знание языка, дать примерный намёк на то, в каком времени она находится. Но ничего из этого Оливи не полагалось. Живи как знаешь и бойся своих желаний. Урок был усвоен, и усвоен отлично. Теперь Олив никогда больше не посмеет задуматься о путешествии во времени. Лишь бы вернуться домой. Пускай в мир, где ты так же никому не нужен, в мир, где нет близких и почти нет друзей. Хотя… Туда, пожалуй, тоже не стоит возвращаться. Пускай всё идёт как идёт. У неё есть хлеб, есть жильё и вера в светлое будущее. Большего и не нужно. — Решила бездельничать, чертовка! Быстро на кухню! — Сильные и грубые руки выхватили девочку из раздумий и пинком отправили работать на кухне — таскать тяжеленные мешки с мукой и чистить фрукты от гнили. Как такое можно продавать, Олив не знала, но предпочитала не перечить, чтобы не получить очередной синяк от хозяйского сына.       Кухня была самым светлым помещением в пекарне, и здесь обычно было жарко и трудно работать. Не придумали ещё вытяжки, и от духоты спасало лишь открытое окно. Или, скорее, дырка в стене. Печка дымилась и наполняла комнату смогом, от чего дышать становилось ещё труднее. Всё-таки жизнь у слуг и крестьян этого времени очень тяжёлая, думалось Оливи. Вставать с рассветом, ложиться с закатом, выполнять работу, которую в её времени уже заменили машины.       Вот уже третий месяц, к такой дате сводились подсчёты Олив, она провела в этом веке. Язык, как оказалось, можно понемногу учить, чем и занималась девочка, слушая разговоры черни, покупателей и хозяев, но говорить самостоятельно пока боялась, предпочитая изъясняться знаками. Она находилась во Франции, это девочка поняла почти сразу, услышав как-то в диалоге слово «Лувр». А во Франции, конечно, говорили на французском и испанском, только позже, кажется, уже после открытия «Нового света». По моде дворян можно было понять, что сейчас уже не средневековье — наряды под то время не подходили. Не носят уже это странное смешное пушистое жабо, а потому эпоха Генриха IV, вероятно, уже завершилась. Остаётся только понять, занял ли Луи XIII трон, и если так… У неё есть возможность увидеть короля. Ладно короля, увидеть кардинала! Теперь её страдания в этой пекарне стоят того. — Опять в облаках витаешь?! Работай! Да поживее! — крикнул пекарь, вновь прерывая раздумья Оливи. Хотелось, конечно, показать ему язык и мечтать дальше, но, увидев в руках повара нож, девочка передумала. Ещё отрежут язык, и будет она, как Гримо…       Как Гримо… Нет, глупости. Всем давно известно, что Дюма своих мушкетёров придумал, ещё и Ришелье злым гением и врагом выставил. Да и короля каким-то болваном сделал. Насчёт королевы Оливи не сокрушалась, хотя и хотела, чтобы история с подвесками окончилась в пользу Ришелье. Не любила она Анну Австрийскую, хотя та и была матерью Людовика Великого. Сначала Бекингем, потом Мазарини, — Олив поморщилась, — замечательная вышла из них парочка. Парочка интриганов! Но всё-таки, несмотря на сухие факты и историческую подтверждённость того, что прототипы мушкетёров не могли жить и сражаться в одно время, в сердце теплилась надежда увидеть героев детства. — Помоги Жану, — к девочке обратилась старая кухарка, которая единственная испытывала к ребёнку жалость. Тронув ребёнка за плечо и выведя из привычного для Олив раздумья, дала корзинку в руки и отправила в город вместе с поварёнком. Это была первая прогулка девушки в неизвестном ещё, но уже привычном мире.       Нужно отметить, что после появления Олив в этом месте многие задавались вопросом, откуда прибыло это дитя и почему она остановилась именно здесь. Светлая кожа, тонкие ухоженные руки и хрупкое телосложение выдавали в ней дворянку, хотя и с необычной для французов внешностью. Русые волосы и светло-голубые глаза, наполненные грустью, несомненно, привлекали к себе молодых людей, но девочка была ещё совсем ребёнком, даже для этого времени. Притом, её одежда… Добротная и яркая ткань футболки говорила о былом достатке, хотя здесь прежде никогда не видели людей в таких нарядах.       Первая мысль, посетившая хозяина лавки, была связана со шпионажем и слежкой врагов за ним. Правда, после эта мысль показалась совсем уже глупой. Ну кому придёт в голову посылать за ним шпиона, да и такого маленького? Но из осторожности людям было приказано относиться к девочке как можно строже и следить за ней. Правда, это ни к чему не привело. Оливи лишь тихо продолжала сидеть в подвале и с тоской смотреть в маленькое окошко под потолком, куда она забиралась, поставив бочки лесенкой.       Письмо, отправленное прямо в Лувр, так и не получило ответа. Кажется, Его Величество счёл это какой-то глупостью или же вовсе не читал прошение хозяина лавки. Редко когда письма доходили до секретаря короля, а уж сам король не желал тратить времени на такие пустяки. Что же, оставалось только приютить девочку у себя и выдать ей какую-никакую одежду. Она же в первую их встречу пришла к нему едва не голой. Кто мог оставить ребёнка в таком виде совсем одного, притом посреди парижской улицы, в самый разгар дня? Это, пожалуй, останется для них загадкой.       То, что девочка совсем не была калекой, а слышала и говорила отлично, работники тоже прекрасно знали. В один из вечеров поварёнок по имени Жан спустился в подвал, где обычно спала Оливи, чтобы отнести туда остатки выпечки, но каково было его изумление, когда он услышал тихий, бархатный голосок. Вначале юноше и в самом деле почудилось, что он свихнулся и слышит привидение, а потому нужно бежать в церковь за священником, но после понял, откуда доносится звук. Это была Оливи — девочка тихо напевала песенку на неизвестном поварёнку языке. Утром этого же дня, когда об этом стало известно всем работникам пекарни, хозяин решил заговорить с ребёнком, но та лишь в ужасе отшатнулась, показывая отрицательные жесты руками.       Из этого всего следует полагать, что эта девочка попала в беду, а значит, ей нужно попытаться помочь, но как? Никто не поверит словам черни об ангеле, пришедшем к ним с небес, поющим песенки на ином языке ночью и работающим служанкой днём. Всё это не давало покоя бедному хозяину. К девочке тут уже привязались, хотя и по-прежнему относились строго. А потому отпускать её сейчас было тяжело, но необходимо. Мало кто из влиятельных лиц в Париже нуждался сейчас в новых слугах, но недавно сестра хозяйки принесла весть о том, что некой скандальной герцогине нужна личная служанка, чтобы та была расторопной, молчаливой и к тому же иностранкой. Ответ нашёлся сам собой, и сейчас, разглядывая старинный Париж и неся корзинку с пирогом, Оливи и не подозревала, что этот мир дал ей маленький шанс на светлое будущее.