Как я стала мушкетёром Его Величества

      Как славно всё-таки в Париже, думалось Оливи во время небольшой прогулки по улочкам старого города — такого старинного и оттого захватывающего, каким его могли видеть лишь жители этого времени. Таким город видели её любимые герои. Большие площади, наполненные множеством зевак, узкие улицы с домами, величественные храмы, красивые здания — всё это заставляло юное сердце биться быстрее. Здесь всё было так же, как и в её времени, но по-другому. Не все строения сохранились, многие улицы сменили названия, и сейчас ей дали шанс увидеть то, что через четыреста лет будет разрушено. Девочку захлестнули эмоции, и на радостях она не смогла удержаться от робкого вопроса: — Где мы? — получилось совсем тихо и глухо. Олив сама испугалась своего голоса и толком не знала, правильно ли обратилась сейчас к Жану. Впервые она вслух говорила на чуждом ей французском языке, прежде она лишь слушала, как говорят другие, и ей казалось, что этого достаточно, пока люди понимали её знаки, но теперь хотелось слиться с этим временем, осознать, что это всё не сон, не страшная сказка, а строгая реальность, и оттого становилось ещё интереснее.       Удивление юноши не заставило себя долго ждать, поварёнок с широко открытыми глазами взирал на свою спутницу. Вначале ему показалось, что обращались вовсе не к нему и это прозвучало где-то в толпе, но голос… Этот ангельский тонкий голосок он хорошо помнил. Невольно парень смутился, почувствовав на себе взгляд двух наивных голубых глаз. — Королевская площадь, идём быстрее! — произнёс поварёнок, взяв девушку за рукав платья и потащив с сторону нужного дома, невольно замечая, как засветились глаза его спутницы. Иностранцы, вероятно, все такие… Странные.       Подумать только, они прошли одну из самых старинных площадей Парижа. Здесь, по словам Дюма, жила миледи, и отсюда сломя голову бежал д’Артаньян в платье. А на первый взгляд обычные дома с колоннами снизу, ничего особенного. В романе гасконец бежал отсюда прямо к Атосу, а значит, улица Феру находится не так уж далеко от этого места. Оливи вновь стала радостно оглядываться, желая взглядом найти Атоса. Ну, или хотя бы похожего на него человека. Сердце упрямо твердило, что мушкетёры действительно живут где-то рядом, и она вполне смогла бы их увидеть, но разум холодно подсказывал, что это лишь выдумка и глупости, которые Оливи в детстве вбила в свою голову.       Но рассуждать об увиденном долго девочке не дали. Жан завёл её в какой-то переулок, а оттуда они вышли к огромному, по мнению Оливи, особняку. Конечно, увиденное не сравнится с Лувром или Версалем, но всё же дом был достоин удивления и восхищения им. И кому это из дворян захотелось с утра пораньше попробовать пирог из сомнительной пекарной лавки? Наверняка здесь находился полный штат прислуги, ну и повар, конечно. В голову девочки стало закрадываться сомнение. Прежде её никогда не брали в город, а тут привели куда-то, да ещё и поварёнок испарился… Как она раньше не догадалась! От неё, наверняка, таким образом решили избавиться. Отвели незнамо куда и оставили. Назад ведь она найти дорогу не сможет.       Но Жан, на удивление ребёнка, вскоре вернулся и, взяв девочку под руку, повёл за собой, быстро что-то рассказывая: — Она сама хочет на тебя посмотреть, но ты не бойся. Будь с мадам повежливее и помни, что тебе оказана большая честь. Хозяин был прав, твоей историей заинтересовались, и теперь сама подруга королевы решила взять тебя к себе, — Оливи мало что понимала из болтовни Жана, но слова о «подруге королевы», заставили насторожиться и вспомнить всех известных интриганов этого времени. Под описание, увы, подходила только Шеврез, но это же абсурд! Герцогиня должна быть сейчас в изгнании и прибыть в Париж инкогнито, чтобы предупредить королеву. Хотя об этом писал Дюма, а здесь верить ему не приходится.       Перед тем, как Оливи силой втолкнули в дом, она успела тихо спросить у своего проводника: — Шеврез? — Да, а откуда ты знаешь? — юноша удивился словам своей маленькой подруги, но спросить больше ничего не успел. Дверь перед ними открылась, но в здание впустили лишь гостью, слуга же остался на улице, ожидая приговора.       Сложно было передать словами, что Оливи сейчас испытывала, войдя в поместье герцогини. Всё дорого и вычурно, впрочем, с пылким характером Шеврез можно было ожидать лишь такой обстановки. Цвета и оголённые античные фигуры напоминали больше стиль рококо, впрочем, это и неудивительно. Обитель знаменитой интриганки и любовницы, а после — матери Рауля — могла быть лишь такой. Зазывающие картины, пастельные нежные тона и, конечно, богатство, коим был наполнен весь замок.       Оливи с открытым ртом рассматривала изваяния из мрамора, тонкие и причудливые узоры лепнины, расписной потолок, большую хрустальную люстру в зале. Всё это вызывало живой восторг у девочки, только вот… Она сама здесь совершенно не вписывалась — серое обыкновенное платье, чепец и корзинка в руках. Словно она очутилась в сказке Перро и попала сейчас в логово волка, только вот чепец не красный. — Вот и наша маленькая гостья, — на лестнице появилась женщина лет двадцати пяти, с приятными чертами лица, в теле, но это совершенно её не портило, а наоборот, придавало ей какой-то неведомый шарм. Она казалась открытой, но в то же время вся была окутана тайной. Темные волосы, тонкая улыбка. Теперь Оливи всецело понимала Арамиса: такую нельзя не любить, но в то же время этой женщины следует опасаться.       На пару минут девочка замерла, жадно рассматривая герцогиню и чувствуя на себе такой же изучающий взгляд. Но взгляд этот она выдержала, хотя и не знала, как вести себя дальше. Здешний этикет Олив не учила, но знания, принесённые ею из XXI века, подсказывали, что следует поздороваться с с ней, но опять же, как? Вдруг она разгневается… Впервые этот мир дал ей возможность всё изменить, и вызвать недовольство герцогини было бы для неё крахом. — Не стой у входа, иди за мной, — голос Шевретты оставался нежным, но сквозь эту нежность проступала твердость. Это обращение можно было смело расценить за приказ, и Оливи повиновалась, направившись вслед за женщиной. — Принесите нам сидр и печенье, — обратилась герцогиня к слугам и зашла в светлую комнату, поманив за собой девочку.       Любезно предложенные гостье печенье и напиток не были оценены подобающе. К еде Оливи не притронулась, хотя и была рада избавиться сейчас от надоедливой корзинки. Девочка чувствовала, что раз за разом делает непоправимые ошибки, выставляя себя перед гостьей в дурном свете, но не знала, как вежливо отказаться от еды, а потому продолжала молчать, невидящим взглядом уткнувшись в свои руки. Из истории с миледи было ясно, что отрава могла поджидать врага где угодно: в вине, печенье… Но она ведь ещё не враг герцогини, хотя вполне может им стать.       Шеврез же из этого поведения делала свои выводы. История этой молодой особы вызвала у герцогини неподдельный интерес и даже некую радость. Тайны, интриги, вот чем жила дама, а потому с ребёнком ей захотелось познакомиться едва не сразу. Так ли хорош этот ангел, как о нём говорили? И откуда же она такая свалилась к ним? Гордая, молчаливая, но в тоже время очень робкая. В это время при дворе было заведено обращать внимание на детали, расположение мушки, жест руки или же простая улыбка могла сказать о многом. И сейчас дрожащие пальцы гостьи говорили о том, что она боится. Ей есть чего бояться? — Ты не парижанка, верно? Более того, не француженка. Откуда же ты прибыла, дитя? — вопрос герцогиней был задан по-английски. Интриганка почти сразу определила в ней англичанку. Бледная кожа, светлые волосы и холодный нрав — таковыми были англичане. Но что она забыла в Париже совсем одна? Почему остановилась в пекарне и стала слугой?       Мысли о том, что этот ребёнок — иностранный шпион, едва не вызвали у герцогини смех. Нет, она слишком наивна. Шеврез больше склонялась к другой версии. Ребёнка в Париже оставили родственники, чтобы получить её наследство. Или же она сама сбежала из дому и очутилась здесь, во Франции. На какие уловки только не пойдут юные особы, чтобы избежать скорого венчания с противным им дворянином или же сбежать из стен монастыря.       Оливи же, услышав знакомый язык, едва не подскочила от радости, но быстро смутилась и лишь с благодарностью взглянула на герцогиню, так славно угадавшую в ней иностранку. Английский тех времён, конечно, отличался от современного, но хотя бы так она сможет поговорить со своей возможной покровительницей. Хмурясь, Оливи принялась тщательно подбирать нужные слова, но в итоге вышло лишь: — Я прибыла отнюдь не из Англии, мадам, — хриплым голосом известила девушка свою собеседницу, робко заглядывая в её карие глаза, пытаясь найти в них ответы. — Вот как? Откуда же вы прибыли? — Из Московии. Но, вероятно, вам неизвестна моя страна… — быстро добавила девушка, краснея от своей лжи. Да, она лгала сейчас герцогине, но правду сказать не могла. Она прибыла из другого века. Она — гостья из будущего. За такие слова её непременно сожгут на костре как ведьму, и так она попрощается со своей жизнью, на этот раз окончательно. Хотя, если молния её не убила, а перенесла сюда, то костёр, возможно, вернёт её обратно? — Московия? Отчего же, я наслышана о ваших зимах, — интерес всё больше захватывал даму, заставляя её нетерпеливо теребить свой платок. — Да, я прибыла оттуда, но совершенно не знаю, как очутилась во Франции. Я не помню. На минуту потеряла сознание и проснулась уже здесь, посреди парижской улицы. Если бы не те добрые люди, что приютили меня, я бы не имела чести беседовать с вами. — Вас в Московии ждут? — этот вопрос заставил Оливи вздрогнуть и с изумлением или, скорее, страхом взглянуть в глаза герцогини. Она так ловко угадала, что у неё нет родителей, или же Шеврез уже давно всё известно, и теперь на Гревской площади для неё готовится костёр? — Можете не говорить, я вижу, что как и я, вы одиноки, а потому хочу предложить вам свою дружбу. — Дружбу, выгодную вам? — хмурясь, уточнила девочка, испытывая к даме недоверие. — Вы не так просты… — Шеврез лишь хмыкнула, пожимая плечами. Теперь тайна разгадана. Как и предполагала герцогиня, наивностью этого ребёнка умело воспользовались. Ответы были даны, и теперь она своими глазами убедилась в том, что слуги не привирали, напротив неё действительно сидит ангел, которым она непременно воспользуется. — Дружбу, выгодную нам обеим. К примеру, какую карьеру вы хотите построить здесь? — Стать мушкетёром!