Как я стала мушкетёром Его Величества

      Вероятно, она сейчас попросит нечто банальное, думалось герцогине, представить её королеве, дать жильё, пригласить к ним швею и ювелира. Всё-таки не подобает дворянке носить эти обноски и жить в подвале пекарни. Через некоторое время можно будет подыскать ей хорошего супруга, желательно из лиц, преданных кардиналу, приданое к тому времени обеспечит ей благодарная королева. После недолгого протеста она согласится шпионить за супругом, и тогда… Мари налила в бокал вина, отпив глоток.       Тогда будет ещё интереснее. Девчонка, конечно, очарует его своей красотой и открытостью, и тогда муж сам будет рассказывать ей обо всём, что замышляет красный герцог. О ней в городе ничего не знают, а значит, подозревать её не в чем. Пожалуй нужно будет сохранить эту находку для данной задумки и скрыть от глаз кардинала. — Я хочу стать мушкетёром! — на этих словах Шеврез поперхнулась, выронив бокал из рук, запачкав юбку своего платья. Такого ответа она не ожидала услышать. Девочка хочет стать военным? Да ещё не абы каким. Это элитная гвардия короля! — Что с вами? Вам плохо? — Оливи вскочила с места, с испугом взглянув на герцогиню, совершенно не понимая такой реакции. Ну да, она девочка, но в романах ведь девушки переодевались в мужские платья и совершали подвиги. Да и сама Жанна д’Арк тому подтверждение. — Мушкетёром? — глухо переспросила Шеврез, оставив в покое испорченную сейчас юбку. Впервые она слышит о подобном. Чтобы девушка надевала мужское платье и дралась наравне с мужчинами? Участвовала в военных походах, ночевала в палатках или окопах? Это же абсурд. Нелепый детский бред, который она сейчас восприняла всерьёз. Женщина создана для любви, красоты и мужского внимания к себе, но уж точно не для подобного. — Вы уверены? — Абсолютно, — кивнула Оливи, садясь обратно на диван, без страха уже взяв печенье. В ней появилась уверенность и запал. Конечно, герцогиня хочет её использовать в интригах против короля и кардинала, потому предложила сейчас свою дружбу. Но Олив не имела желания участвовать в дворцовых сплетнях. Эти все женские игры ей претили и были совершенно неинтересны. А вот стать мушкетёром… Да это мечта любого ребёнка. Сражаться за короля, быть героем, быть рыцарем. Вот это по-настоящему интересно.       Решительность в действиях ребёнка подсказывала герцогине, что сказанные ранее слова не были шуткой. Девочка всерьёз задумала стать военным. Ну что же, она не вправе ей сейчас отказывать. Одно-два занятия фехтованием и падение с лошади её образумят, и всё пойдёт по плану. Преданная хорошенькая спутница, а после жена доверенного кардиналу человека — вот судьба её гостьи. Это уже решено. — В таком случае я помогу вам, — с милой улыбкой ответила де Шеврез, протягивая своей маленькой приятельнице руку. — Ваше имя, друг мой? — Оливия, мадам, — Оливи поднялась, пожав протянутую руку, про себя хмыкнув. Она так просто не сдастся. Она нужна Шеврез для чего-то, а сама герцогиня нужна ей, чтобы стать мушкетёром. Это сделка, пускай и не совсем честная с обеих сторон. Но Оливи поклялась себе сегодня, что если станет мушкетёром, будет защищать своих друзей, а герцогиня, пускай и не искренне, отныне её друг.       Знакомых у Оливи в Париже, конечно же, не оказалось, и было принято решение найти ей квартиру недалеко от особняка Шеврез, там же нашлась и милая, правда, уже немолодая служанка, которая прекрасно понимала знаки Оливи и тут же полюбила свою маленькую госпожу, получив увесистый мешок от слуг герцогини.       Только упав на мягкую кровать, девочка осознала, что с ней сегодня произошло. Она видела Мари Мишон и подружилась с ней, заключив негласную сделку, получив её покровительство. Она наконец попрощалась с подвалом и получила в распоряжение свою собственную, хотя и маленькую квартиру. Теперь о ней есть кому заботиться, Николь оказалась очень доброй и понимающей женщиной. Оливи наконец-то приняла ванну! Это ли не счастье? Всё-таки зря она вначале сокрушалась на свою судьбу. Бог милостив к ней, и уже завтра начнутся её занятия фехтованием, обучение французскому. Завтра начинается её новая жизнь. Или, возможно, она уже началась?