Как я стала мушкетёром Его Величества

      Монастырь находился на стыке улицы Вожирар, упомянутой в романе и запомнившейся нам тем, что именно на ней жил Арамис, и улицы Кассет, откуда к монастырю направлялись д’Артаньян и его новый спутник, и по совместительству — новый враг. Оливи со скептицизмом рассматривала монастырь, где позже должна была произойти стычка мушкетёров с гвардейцами. Святое место не было спрятано парком или лесом и находилось на довольно людной улице. Притом время тоже выбрано неудачно — в двенадцать часов весь Париж уже проснулся, и люди жаждали увидеть представление. А что может быть лучше дуэли или казни? Казни на этот день запланировано не было, а потому наблюдать дуэль будет множество зевак. Очень неудачное место. — Перед тем, как я вас убью, — говорил д’Артаньян, держась за эфес шпаги, спокойно следуя к месту встречи, — назовите мне хотя бы своё имя, мадемуазель… — Вижу вы хотите умереть на месте, — Оливи усмехнулась, тоже схватившись за шпагу. — Оливье де Гроссо к вашим услугам. — Шевалье д’Артаньян, — гасконец шутливо снял берет, отвесив поклон. — Мы пришли, — Оливи пропустила новую насмешку мимо ушей и зашла в двор монастыря, где их уже ждал Атос, держащийся за правое плечо, сидящий с опущенной головой.       Услышав шум мушкетёр поднялся и был крайне удивлён увидеть рядом со своим противником Оливье, которого отчитал не позже получаса назад. В синих глазах блеснула угроза, обращённая непосредственно Олив, которая на это отвела глаза и отошла от противников на довольно большое расстояние, делая вид, что рассматривает здание. — Вы прибыли и, вижу, не одни, — Атос усмехнулся, подняв с каменного помоста, на котором ранее сидел, шпагу. — Это ещё один мой противник, — д’Артаньян кивнул, улыбаясь своей правоте. Ещё в приёмной он увидел между этими двумя нечто схожее на зарождающуюся привязанность, теперь его догадку подтвердила бледность Атоса. — Противник? — Да, если… Если вы не убьёте меня сегодня, мне придётся драться с ним. — И не только, я не предупредил вас, но со мной будут два ассистента. — Тем лучше, этот юноша четвёртый в очереди, — гасконец усмехнулся, но насмешка его быстро исчезла с губ, когда в воротах показался Портос.       За Портосом показался и Арамис, и четверо противников несколько минут обсуждали будующую дуэль, общаясь, видимо, на тему: кто с кем и почему дерётся, какой рукой будет орудовать Атос и как жарко на улице поздней весной. Весь этот разговор был известен читателю из книги, а потому, пожалуй, пропустим его и перейдём к главному событию, а именно — к битве.       Оливи наблюдала за мушкетёрами издали и сочла лучшим решением спрятаться в тени деревьев, слушая знакомые реплики из романа. Впрочем, гасконец и два других мушкетёра девочку не сильно волновали, она неотрывно смотрела на правое плечо Атоса, замечая проступившее на ткани камзола бурое пятно. Граф был бледен и мало походил сейчас на живого, а ещё собирался драться с бешеной собакой по имени д’Артаньян. Точно спятил или хотел попасть в могилу… Собственно, в могилу он как раз попасть и хотел.       Шпаги блеснули в лучах дневного солнца, и на входе в монастырь показались красные плащи гвардейцев во главе с де Жюссаком, кучерявая копна волос которого вызвала у Олив тихий детский смех, и она выбежала к Портосу с Арамисом, приняв такую же оборонительную позицию, что и они. — Шпаги в ножны, господа! — крикнул Арамис. — Шпаги в ножны! Гвардейцы кардинала! — подхватил Портос.       Атос с д’Артаньяном отступили, сложив оружие. Пятеро человек стали против пяти. На этот раз их схватка будет равной, к счастью де Жюссака, их проигрыш будет не таким позорным, как это было в книге. — Господа, кажется, вы затеяли здесь дуэль. А как же эдикты, их запрещающие? Нехорошо, господа, очень нехорошо. Нам придётся вас арестовать. Вам лучше сдаться нам сейчас, или мы возьмём вас силой, — Жюссак знал, что без драки здесь не обойдётся, а потому начал выстраивать своих людей. — Проваливайте, господа, проваливайте, — пробасил Портос. — Трое против пятерых и двое неопытных юношей, практически детей… — проговорил Атос, обращаясь к друзьям. — Атос, ну отступать… — Арамис с Портосом скривились. — А вы, господа, уходите, да поскорее! Или отправитесь за решётку вместе с ними! — крикнул гвардеец в строну Оливи с гасконцем, желая избавиться от подмоги, к которой могли прибегнуть мушкетёры. — Нет! Мы будем драться впятером, — выкрикнула Оливи, обнажая шпагу. — Так у меня будет больше шансов прикончить д’Артаньяна самостоятельно! — Ну решитесь вы уже или нет?! — гвардейцы выходили из себя. — Мы будем иметь честь атаковать вас!       Эти слова были сигналом к началу драки между мушкетёрами, гвардейцами кардинала, гвардейцем короля и гасконцем, который, конечно же, накинулся на капитана гвардейской роты, отчего-то желая прикончить именно его. На долю Оливи выпал гвардеец, имя которого она не знала, но оттого ей самой приходилось не легче. Это была первая действительно серьёзная драка в жизни Олив, её первая дуэль.       Противник, как и ожидалось, превосходил её во всём, он был крупнее, выше, это была его не первая драка, а потому он мог спокойно «прощупывать почву» и отрабатывать заученные удары, особо не напрягаясь. Единственным преимуществом Оливи была ловкость, которой она и воспользовалась. Ей удалось обойти противника со стороны правой руки и нанести удар в плечо, нанеся гвардейцу рану, похожую на ту, с которой ходил сейчас Атос. Противник не был амбидекстром, а потому бой продолжать не мог.       К тому времени, когда Оливи справилась со своим противником, Атос уже заколол Бернажу, и оставался только один гвардеец, который позже сдался по приказу самого Жюссака.

***

      Удачное примирение и победу над гвардейцами было решено отметить в «Сосновой Шишке», где мушкетёры в который раз убедились, что их гасконский друг не так уж прост. Его владение шпагой, пускай не всегда правильные, но точные удары поражали. А ведь ему всего восемнадцать. Гасконцы по-прежнему бедны, но храбры и сильны духом. Это самый неоднозначный народ. Они помогли Генриху IV занять трон, но беды от них другим монархам ещё будет. Все эти противоречивые качества собрались в д’Артаньяне, и у каждого из троицы он вызвал разный интерес и схожие чувства.       Арамис заметил в юноше будущего интригана, такого же, как и он сам. Его проницательность уловила в д’Артатьяне верного, но непростого друга, который в будущем сможет сделать карьеру не только себе, но и своим друзьям. Атос любил людей такого склада. Храбрых, верных королю и Франции, отважных мужей, коим и являлся сам. А для Портоса новый друг был интересен не столько выгодой, сколько его талантом ввязываться в интересные дела, в которые он конечно посвятит друзей, в отличии от Арамиса.       Оливи же, сидя рядом с д’Артаньяном, казалась хмурой и встревоженной чем-то своим. Ей не удалось его убить, как и предполагалось. На нём строится весь сюжет книги, а потому ей будет сложно от него избавиться. Но это нужно сделать, он знает слишком много! Он умён, хитёр и тщеславен. Эти качества пугают врагов, но привлекают друзей. А кем она была д’Артаньяну, пока сложно было сказать. Но то, что он заинтересован в ней, наталкивало на мысль, что неприятностей от гасконца ей следует ждать уже очень скоро.       Мушкетёры обсуждали любимые темы воинов, а именно: выпивку, удачную победу над врагом и женщин. Женщины были неотъемлемой частью любого мужского разговора, и слушать всё это для Олив было противно. Разговаривал в компании преимущественно Портос, гасконец же его с интересом слушал и улыбался чему-то своему. Атос казался безучастным ко всему этому. Он пил вино и иногда поглядывал в сторону Оливи, у которой пробегали мурашки по коже, когда она встречалась с холодным взглядом мушкетёра.       Атос много размышлял накануне битвы над словами юноши, он словно преследовал его по пятам вот уже второй день. Отчего-то этот де Гроссо не вызвал в нём никакого доверия. Этот мальчик был схож чертами с той, кого он так рьяно пытался забыть, и потому Атоса разрывали разные по своему характеру чувства. Он хотел помочь ребёнку, что, в сущности, был так же одинок, как и он, но в то же время питал к нему недоверие. Оттого он и рвался между благосклонностью и холодом к нему.       Арамис, не желая слушать бредни Портоса, тоже наблюдал за младшим товарищем, которого они встретили сегодня в приёмной и на поле боя. Оливье казался ему любопытной фигурой, как-то связанной с прошлым самого Атоса, только вот он сам не мог понять как эти двое связаны. Миловидность юноши заставляла задумываться о более темных секретах за его спиной. Мальчику от силы шестнадцать, и вот он уже в Париже и посещает такие дома, как особняк герцогини… — Давайте выпьем за здоровье наших новых товарищей! — предложение поступило от Портоса. Двухметровый гигант поднял вверх бутылку с вином, улыбаясь друзьям. — Замечательная мысль, Портос! — гасконец подскочил вслед за ним и выпил с ним на брудершафт. — А вы, Оливье, не будете пить с нами? — с хитрой улыбкой поинтересовался Арамис, поднося кружку с вином к губам. Ему хотелось развязать язык юноше вином. Лесть его не брала, он успел в этом убедиться ранее. — Я выпью, но лишь потому, что не хочу обидеть своих товарищей, — Оливи тоже поднялась и отскочила от Арамиса в сторону гасконца, желая спрятаться от двух пронзительных взглядов за Портосом. — Милый друг, вы спаиваете ребёнка, — хмуро заметил Атос, опираясь головой на свою руку. — Не такой уж он и ребёнок! — отозвался гигант, поймавший в свои крепкие объятия Оливи, забывшую к тому времени, как дышать. — Вы его сейчас раздавите.       На это хмурое замечание старшего мушкетёра Арамис довольно кивнул, касаясь пальцами своих тонких усов. — Ну полно вам! Он хоть и ребёнок, но вон какой воитель! Вы сами видели, что дерётся он не хуже наших новобранцев, — Олив висела в метре от пола, заключённая в объятия Портоса. — Я бы назвал это талантом, — отозвался д’Артаньян. — А расскажите же нам, дорогой друг, почему вы затеяли ссору с Гроссо? — Всё очень просто, друзья. Но я сообщу причину, только если наш друг мне это позволит. — Говорите… — Оливи бессильно висела над землёй, дрожа. Она боялась теперь Портоса, она боялась, что раскроется правда, но сказать ничего другого не могла. — Всё дело в даме, господа! — довольно произнёс д’Артаньян. — В даме?! — подхватили за ним трое друзей. — Именно! Наш бедный Оливье защищал честь дамы, которую я посмел осквернить. И приношу вам за это искренне изменения. — Не стоит, — Оливи с вымученной улыбкой взглянула на гасконца, рисуя в голове картину его повешения. — Да отпустите его, Портос! — граф де Ла Фер теперь казался ещё более недовольным, чем ранее. Атос и подумать не мог, что этот ребёнок уже влюблён. Бедная невинная душа, он, как и другие, сильно пострадает от любви. Что там! Сегодня он чуть не умер по этой причине.       Олив была освобождена из сильных объятий и могла лишь благодарно улыбаться Атосу и краснеть от любопытных взглядов Арамиса с Портосом. Дьявол-гасконец же опустил голову на руки и душил в себе приступы хохота, считая эту шутку очень забавной.       В этот момент Оливи поклялась оторвать д’Артаньяну не только уши с головой, но и слишком длинный язык! Он осквернил её уже второй раз и теперь сидит и тихо смеётся над ней, пока другие её товарищи пребывают в полном недоумении из-за лживых слов этого выскочки. — Вы, верно, неправильно понимаете. Я не люблю женщин… — попыталась оправдаться Олив, на что получила очень красноречивые взгляды. Теперь и Атос выразил на лице огромное удивление и оставил в сторону бутылку. — Кого же вы любите? Мужчин? — Нет! То есть да… Вы… Вы всё неправильно понимаете!       На этих словах д’Артаньян уже не мог сдерживаться и засмеялся в голос, чем вновь сильно озадачил мушкетёров. — Бедный мальчик… — Господа! Мсье д’Артаньян неправильно выразился! — смущение Оливи сложно было передать словами. Она стояла вся красная, с опущенной головой. Её голос едва ли не дрожал. — Он действительно задел честь одной девушки, но я не влюблён в неё, ни что-либо ещё! — Что же это за девушка? — с осторожностью спросил Арамис, подозревая неладное. А именно: связь этого юноши с его же любовницей. — Одна моя подруга… — Оливи отвела глаза и отвернулась, желая кинуться прочь, но от побега её остановила властная сильная рука, опустившаяся на плечо. Это был Атос, пришедший на помощь юноше. — Ваша шутка порочит честь не только этой дамы, но и честь самого Оливье, д’Артаньян. Извинитесь перед ним, — этот голос оборвал смех гасконца и действительно заставил его принести свои извинения. — Время позднее. Пора расходиться, — произнёс Портос, взглянув вглубь почерневшей улицы. — Тогда, господа, до завтра. Я был рад познакомиться с вами. — До завтра, д’Артаньян, — Арамис кивнул друзьям и последовал за гасконцем.       Портоса же давно как ветром сдуло и Атос с Оливи остались в трактире одни. — Никогда не влюбляйтесь, вот вам мой совет. — Я не буду… Я правда не буду… Спасибо вам, — Олив подняла вверх глаза, встретившись с спокойным взглядом друга. — Я прощен за утреннюю выходку? — Да. — Тогда до завтра? — Скорее, до новой встречи. Взгляните, «завтра» уже наступило. Скоро рассвет.