Как я стала мушкетёром Его Величества

      Покинув королевский кабинет, Олив поймала себя на мысли, что всё произнесённое ранее в присутствии монарха, речи, пришедшие ей на ум так удачно быстро, были ложью. Сейчас мушкетёры — некогда воплощение чести и храбрости, спасли свои жизни благодаря лжи, обманув своего короля.       Оливи бросило в жар от понимания произошедшего, и это не осталось незамеченным. — Друг мой, вам стоит освежиться, на вас лица нет, — произнёс Арамис, подхватывая её под локоть как раз вовремя, Олив была готова упасть на пол. Всё же ранее описанное нами просто не укладывалось в её голове.       Усаживаемая Арамисом на диван, девочка успела мимолётно оглядеться и заметить лица своих друзей. Исключая Арамиса, которому подобное было совершенно не ново, другие лица выражали разные эмоции. Портос, казалось, был озадачен чем-то и потому хранил молчание, для него прежде несвойственное. Д’Артаньян покусывал губы, что выдавало в нём раздражение — гасконец рассчитывал получить место в полку, и оно ему, как мы помним, полагалось, но не в этот раз. Атос же и вовсе был хмур и лишь недовольно поглядывал в сторону дивана, на котором сидела Оливи.       Теперь она понимала, что это враньё было простой необходимостью, чтобы сохранить собственные жизни, но, видимо, как и Атос, принять произошедшее спокойно она не могла.       Молчание длилось несколько минут, каждый был погружен в свои раздумья, и это лишь накаляло атмосферу. Нужно было дождаться Тревиля с вестью от короля, и каждый гадал, каким будет решение Его Величества.       Наконец дверь отворилась, и из неё показался Тревиль, не такой уже бледный, как прежде, но всё равно чем-то обеспокоенный. Мушкетёры окружили его, мигом угадав на лице капитана благую весть. — Его Величество справедливо рассудил ваш поступок и признал правоту за вами, но, господа, — он понизил голос. — Следующая ваша выходка может привести вас на Гревскую площадь, примите во внимание. Отправляйтесь по своим местам, а господина д’Артаньяна я хочу видеть у себя. Вы забыли рекомендательный лист, — с этими словами капитан направился к выходу. — О! Проклятие! Тысяча проклятий! — произнёс беарнец. — Я погиб, друзья мои. — Как же, ведь вы ученик, забыли? — напомнил Портос. — Но этого мало! — возразил он на это. — Как вы, гасконцы, нетерпеливы, — ответил старший мушкетёр с улыбкой. Его ладонь легла на плечо д’Артаньяна. — Вы, юноша, непременно хотите все лавры и маршальский жезл в первый месяц. Но вам не хватает терпения, мой друг. — Это так, Атос, вы правы. Но что поделать, я таков и я говорю вам, через несколько месяцев я буду одним из вас! — с этими словами юноша кинулся вслед за капитаном. — Атос, не думаете ли вы, что нам нужно обсудить всё случившееся сегодня? — Арамис коснулся усов пальцами, подкручивая их концы.       Трое мушкетёров переглянулись и согласно кивнули, без слов договорившись о месте встречи и о времени, на которое встреча эта будет назначена.       Но вернёмся к Оливи, которая сидела всё это время на том самом диванчике, наблюдая за разговором капитана и сокрушающегося д’Артаньяна. На миг она ощутила себя здесь лишней. Крайне эгоистичная позиция, но это было на самом деле так. Будто её существование здесь не играет существенной роли, будто и без неё произошёл бы этот разговор и всё должно было быть так, как сейчас, и не иначе. В общем, этот мир не крутится вокруг неё одной, и она здесь далеко не главная героиня. Но кто тогда? Д’Артаньян?       Но даже не это сейчас было главным, её беспокоило изменение повествования, сюжета. Изменение персонажей, принятие этим миром её — и принятие не как главного героя, а как одного из актёров массовки, играющей в большом спектакле, постановщиком которого был… — Оливье, вы подозрительно молчаливы. Вам хуже? — этот вопрос так же задал Арамис, который взял на сегодня роль переговорного между двумя людьми, а именно: Оливье, который после вчерашнего был сам не свой, и Атосом, взгляды которого метали молнии всякий раз, когда он смотрел на юношу. — Нет, что вы! Благодарю… Мне просто пора на дежурство, — поспешно ответила она, спрыгивая с дивана. — Отлично, значит, вас проводит Атос. Мы с Портосом дежурим сегодня в Лувре. — В самом деле? — удивился гигант, подняв бровь. — Кажется, я должен дежурить сегодня с Атосом.       Оливи удивленно переводила взгляды с Портоса на Арамиса, замечая также взгляд Атоса, на лице которого читалась высшая степень непонимания. — Это так, но я прошу Атоса поменяться со мной, — Арамис пожал плечами. — Друг мой, вы должны были предупредить меня заранее о ваших планах, — скептически заметил граф, возвращая своему лицу привычное спокойствие и безразличие ко всему земному. — Простите меня, милый друг, но мои планы так изменчивы, а Портос ни в коем случае не уступит мне место, так ведь, Портос? — Арамис оказался возле гиганта и подошёл к нему вплотную, наступая на носок ботфорта. Оливи, стоя чуть позади, смогла наблюдать эту картину — и не могла скрыть улыбку, душа внутри смех, от беспомощного вида Портоса и безупречной игры будущего аббата.       Такая заинтересованность в её с Атосом отношениях удивляла девочку, но она знала, что Арамис не делает ничего просто так. Он, вероятно, забавляется этим цирком или же хочет чего-то от неё или от Атоса непосредственно, хотя и последнее складывалось в уме с трудом. Что может Арамис, имея в любовницах одну из влиятельнейших женщин Франции, хотеть от ребёнка и своего друга, который предан ему безотказно? — Да-да, я не могу уступить, — кивнул Портос. — Ну что же, тогда мне придётся дежурить завтра, хотя это и не в ходило в мои планы. — Вы мой спаситель, Атос! Я бесконечно благодарен вам, — поток лести был остановлен поднятой вверх ладонью, Атос не выносил этого, особенно от друзей, которым помогал бескорыстно. Хотя его не покидала мысль, что планы Арамиса поменялись уж чересчур резко. — Куда вам нужно, сударь? — Атос обратился к Оливи показательно холодно, и она вздрогнула, было хотев спрятать взгляд, но позже опомнившись — он этого не любил. Не любил, когда прячут свои истинные намерения и эмоции, оттого становясь ещё холоднее к окружающим. — Ворота Сен-Дени, мсье, — Олив подняла глаза, выдерживая долгий тяжелый взгляд на себе. — В таком случае, не будем терять времени, — граф кивнул и направился к выходу. Сен-Дени располагалась достаточно далеко, и эта прогулка обещала быть длительной, и, что ещё хуже, это место находилось на другом берегу Сены и располагалось прямо напротив дома Атоса.       Перед уходом Оливи успела подбежать к Арамису и бросить один быстрый вопрос, произнесённый в ухо мушкетёру. Вопрос этот вызвал смех и немедленный, достаточно громкий, для того, чтобы Атос мог его услышать, ответ. — Вы положительно влияете на нашего друга, — добавил чуть тише: — И потому мне захотелось вам помочь.       Атос, услышав эти слова, остановился, обернувшись, но Олив была уже рядом с ним, и едва не врезалась в его спину от резкого торможения. Слова, произнесённые Арамисом, дали возможность графу понять достаточно сумбурный поступок его друга, наводя на мысль о несуществующих планах и маленьком обмане, как казалось Арамису, нацеленном на его благо.       И всё-таки действия друга вызвали в графе легкое раздражение, связанное не то с мнимой целью Арамиса добиться от него изменения своих привычек — мушкетёр сам начал замечать, что в присутствии Оливье он пьёт намного меньше, желая подать юноше правильный пример, — не то с обидой на самого мальчика. Вообще странно, что простой детский поступок вызвал в Атосе столь бурную реакцию. Дети умеют плакать — их счастье в этом. Но почему проигнорировал его просьбу? — Мсье, ваша рана… — тихо произнесла Оливи семеня за Атосом, всегда ходящим довольно уверенно и быстро, но в этот раз как-то нервно. Быстрее обычного… — Ах, вас беспокоит моя рана?! — в голосе мушкетёра читалось раздражение. — Да! А ещё меня беспокоите вы и то, что произошло вчера вечером тоже! — Оливи пришлось перейти на бег, чтобы успевать за ним и поравняться. — Что же вчера произошло, сударь? — Я проявил чересчур много эмоций в разговоре с вами, простите, — эти слова заставили Атоса остановиться и пристально посмотреть на мальчика.       Оливи краснела, бледнела, не могла выдержать его взгляда, ей было стыдно за свой поступок. А ещё она пришла к выводу, что таким образом выдаст в себе девушку, и тогда беды не миновать. Она знала, что Атос не любит женщин. Она тоже их не очень-то любила, но, какая жалость, ей довелось родиться девочкой. — Вы действительно совсем ещё ребёнок, — было ей ответом. — Ребёнок, — согласилась она, кивая. — Но я уже взрослый! — А ведёте себя как ребёнок. — А вы тоже иногда! Тоже ведёте себя так! — Оливи скрестила руки на груди и позволила себе поднять глаза, чувствуя, что угроза миновала. Атос смягчился. — Вот как! Ну, юный дерзослов, я прощаю вам эти слова. А теперь идите на дежурство, — граф кивнул в строну ворот Сен-Дени. — А потом? — Олив взглянула на красные плащи своих товарищей и погрустнела. Всё-таки компания Атоса была ей приятнее их. Намного приятнее… — Разве мы не договорились встретиться у меня? — мушкетёр поднял бровь, выражая удивление. — Вы втроём — да. А я и д’Артаньян — нет. — Ошибаетесь, юноша. Вас эта встреча также касается. Что же насчёт д’Артаньяна, то Гримо предупредит его. А теперь идите и не смейте задерживать смену караула. В шесть часов. — Хорошо! Я буду!       Приступив к дежурству, Олив поймала себя на мысли, что работа это скучная и не особо нужная, особенно в дневное время, когда на улице жарко, и никто не хочет прогуливаться возле аббатства Сен-Дени с целью ограбить или напасть на монахов. Зачем ещё приставлять охрану в этом квартале, Оливи не знала и предпочитала не размышлять об этом. Вообще, если бы рядом были друзья, нести караул было бы веселее. Или, если бы этот караул поставили в Лувре, это совершенно другое дело. Но аббатство… Оливи не любила церкви, особенно после вынужденных посещений этих душных помещений ранним утром.       К слову об окружении, которое ей сегодня приходилось выносить. Это были гвардейцы её полка. С двумя из них она была знакома лично, другие же не присутствовали во время её первой смены и потому внушали ей опасение. Речь вновь шла о вине и женщинах, правда, теперь Оливи воспринимала эти разговоры не так резко, как делала это прежде. Любовницы — здесь у всех хорошеньких молодых военных они есть. Что же касается вина, то в нём она ничего не смыслила, а потому пропускала мимо ушей. Какие вина крепче, какие лучше, какие дороже. Не всё ли равно?       В общем, во время дежурства Олив овладевала скука и настойчивое желание спрятаться в тень. Беседу она поддерживала неохотно, лишь иногда вставляя запомнившиеся реплики Арамиса о любви и женщинах и какие-то заметки Атоса о вине. О светском мире она ничего не знала, невзирая, конечно, на рассказы Портоса, которые поддавались сомнению, а потому предпочла лишь слушать о герцогинях, чьи любовные подвиги дарят рога их мужьям.       Так незаметно разговор перешёл к обсуждению герцогини де Шеврез, о которой Оливи слушала более оживлённо и даже спрашивала у своих собеседников некоторые факты из её нынешней жизни. Шевретта была голубой мечтой любого тщеславного мальчишки, она была не только богатой, но и красивой любовницей. А ещё её не любили король с кардиналом — идеальная кандидатура для сплетен. О любовных подвигах мы, конечно, упоминать не будем, но возьмём на заметку тот факт, что в последнее время девушка эта была замешана в каком-то крупном скандале с Англией и была отослана в отдаленную провинцию Нормандии.       Скандал… О, скандал! Шеврез была умелой интриганкой, но что помешало ей теперь обмануть короля? Нет, конечно, король не был глуп и наивен, чтобы закрыть глаза на любовные скандалы жены, но что он мог сделать, когда его окружают лжецы! Оливи стало жаль и короля и Шевретту, которая, пусть и была подругой королевы, также была и её подругой когда-то.       Даже начинали ходить слухи, что вскоре грянет война. Не то с Англией, а в особенности с Бэкингемом, который на приёме был слишком неосторожен, рассыпая комплименты испанке, не то с самой Испанией из-за оскорбления непосредственно короля изменой их инфанты. Короче говоря, сложно было разобраться в этих сплетнях, но было ясно одно: Оливи что-то упустила за то время, пока пыталась сблизиться с троицей.       Что! Что она могла упустить? Какой скандал мог случиться перед поездкой Бэкингема инкогнито в Париж за подвесками? И будет ли история с подвесками вообще при таком-то раскладе? И с кем война?! Не станет же Франция воевать на двух фронтах.       Всё навалилось и смешалось в голове девочки, выдав непонятную кашу из сплетен, фактов и домыслов двора. Из этого всего нужно было найти правду и связать это ожерелье по бусинам, но частей не хватало. Какая интрига? И, самое главное, когда?! Ясно было лишь одно — всё идёт далеко не по книге. И что же тогда? Война? Положительно невозможно. Ни английский флот, ни военные силы Франции не выдержат такого сумбурного конфликта. — Дьявол!.. — Оливи взялась за голову, принявшись массировать виски. Что-то здесь не так. Не так. — Что с вами, Гроссо?! — Нет-нет, я неважно себя чувствую, простите, — Оливи чуть улыбнулась мужчинам, пришедшим ей на помощь. — Идите-ка домой, мы вас заменим. — Нет, не могу. Господин Дезэссар будет недоволен моим отсутствием, — возразила она. — Что вы, он даже не заметит. И вашего отсутствия и вашего присутствия, ему положительно всё равно, где находится Оливье де Гроссо. Работает ли он или слоняется на дуэлях, — эти слова были открытой насмешкой и мгновенно отрезвили сознание девушки.       Она обернулась, желая увидеть лицо шутника и содрать с него шкуру. Но нельзя. Дуэли запрещены. Ах чёрт, если бы не это!       Мужчина, слова которого ударили по девушке хлыстом, прятался в тени деревьев и насмешничал над юношей уже не первый час, правда, ранее он не осмеливался произнести это в лицо ей, наслышанный об её участии в недавнем скандале. Но найдя поддержку другой половины гвардейцев — тех, кого Оливи прежде не знала в лицо — нашел в себе наглость оскорбить Оливье. — Сударь, вы достаточно самоуверенны, раз решились заговорить со мной в таком тоне. Но я не хочу выяснять с вами отношения, я не дерусь с женщинами, детьми и животными. Кто вы из перечисленных — определите сами. — Дуэль! — Я бы советовал вам воскликнуть то же самое, но в кабинете Его Высокопреосвещенства, — Оливи удивлённо обернулась услышала знакомый голос. Это был Атос, прибывший в компании Портоса и Арамиса. — Он обижал тебя? — пробасил гигант, обращаясь к Оливи, которая одарила его тёплой улыбкой за эти слова, и, кажется, вызвала лёгкое смущение на щеках своего защитника. — Мне не понадобится шпага, чтобы сломать ему рёбра. — Портос! Вы чересчур грубы и этим выказываете своё невежество к противнику, что создаёт о вас впечатление как о хаме. — Я?! Хам?! Да вы спятили, Арамис! Положительно! И, если бы не наша дружба!.. — Портос многообещающе поднял кулак к небу. — Вы свободны, Оливье? — Оливи с удовольствием посмотрела на Атоса, ставшего посреди двух мушкетёров, начавших словесную дуэль. Свободна ли она? Она обернулась на своих приятелей и, получив одобрительный кивок, вновь улыбнулась и кинула графу: — Кажется, да… — Тогда пойдёмте. — Почему вы так рано? Разве сейчас пробило не четыре, а шесть? — Олив радостно подбежала к друзьям, схватившись за руку Портоса, который всё ещё грозился кому-то сломать кости. — Случилось непредвиденное. Д’Артаньян пропал.