Как я стала мушкетёром Его Величества

      Пропажа д’Артаньяна стала действительно непредвиденным событием, но Оливи ничуть не удивила. Девочка предполагала подобную ситуацию, правда, по её мнению, она должна была случиться намного позже данных событий. Он ведь только прибыл в Париж, ещё даже натворить ничего не успел, и вот уже втянут в какую-то передрягу. Что для него свойственно, но всё же… — Как это случилось? — тихо поинтересовалась она, идя рядом с Портосом, ладонь которого не выпускала. Так было спокойнее, да и мушкетёр не возражал. Даже был рад компании юного друга. — Мы точно не знаем, — ответил Атос, который шёл с другой стороны, всё ещё разделяя повздоривших друзей. Для них это было в порядке вещей, сила и храбрость часто противостояла хитрости и изворотливости — воплощениям двух мушкетёров. Но они быстро отходили и позже пили бургундское из одной бутылки. — Гримо явился к нему и не застал д’Артаньяна, но его насторожил бардак в квартире, — объяснил Атос. — Я полагаю, что случилось нечто серьёзное. — Вполне возможно, что это были гвардейцы, — подтвердил Арамис, которого сейчас Оливи не видела, но могла слышать и по голосу поняла, что он знает чуть больше об интригах, окружающих гасконца. — А что же господин де Тревиль? Д’Артаньян же был у него, — ответила Олив, хмурясь. Гвардейцы… Неужели пресловутая мышеловка? — Я был у него, — Атос отрицательно покачал головой. — Он покинул капитана и позже пропал. — Значит Бастилия или Фор-Левек… — скорее, второе, д’Артаньян же не принц или какой-то герцог. Да и именно туда должны были забрать Атоса, а не его! — Вы уверены, что он в тюрьме? — Атос сам хорошо знал ответ на этот вопрос, и всё же ему не хотелось верить, что друг теперь в тюрьме. — Да… — Плохи дела, придётся осадить Бастилию, — сатирически заметил Портос, но друзья хорошо понимали, что это невозможно. Стены Бастилии столь плотны и крепки, что сейчас казалось нереальным вытащить оттуда друга. Хотя смогли же французы в порыве революции разнести это здание… — Я полагаю, что это всё же Фор-Левек, — ответила на это Олив и замолчала, хмурясь. Ей следовало обдумать всё происходящее и понять, что сейчас происходит с сюжетом.       Если на д’Артаньяна уже обратили внимание, что немудрено после его стычки с Рошфором, а позже — гвардейцами… Нет, этого недостаточно для тюрьмы. Значит, он вник в дела госпожи Бонасье, а значит, Бэкингем приедет в Париж очень скоро, если не этой же ночью. Из чего следует, что эта его поездка провалится, потому что д’Артаньяна сегодня задержали. И всё-таки, как-то это всё нелогично. Ещё не время его арестовывать. Так почему?.. — Оливье, чёрт вас возьми! — Олив очнулась, лишь почувствовав тяжесть на плече.       Она обернулась и увидела обеспокоенный взгляд Атоса, который и положил руку, желая, видимо, вывести её из раздумий. Возглас принадлежал Портосу, который дважды не мог докричаться до него. — Простите… я… — девочка покрылась румянцем. — Вы придумали что-нибудь? — Нет, увы нет… Но я полагаю, что госпожа Бонасье будет обеспокоена пропажей д’Артаньяна, и потому её нужно предупредить, что он попал в беду… — Друг мой, — Атос мягко прервал слова Оливи, похлопав её по плечу. — Вы чересчур наивны, размышляя, что подобное стоит открывать женщинам. — Она волнуется! — Олив нахмурилась. Знал бы Атос, что в эту тайну уже посвящена женщина… — Пускай. Лучше решим, что делать с нашим узником. — Положительно, ворваться и начистить морды кардинальским курицам! — воскликнул Портос, но, к счастью, его раскатистый голос раздался уже в помещении. Друзья пришли к дому Атоса, где собирались обговорить план по вызволению друга из передряги. — Нужно сообщить де Тревилю, — ответил граф, садясь за стол и жестом приглашая друзей последовать его примеру.       К тому времени Гримо поспешил навстречу хозяину с бутылками вина, которое обещало скрасить сегодняшний вечер и дать почву для раздумий. — Я не могу участвовать в вашей авантюре, — Арамис, прежде хранивший молчание, объявил данную позицию, оставаясь около двери. Оливи стояла рядом с ним и улыбалась, зная прекрасно причину этого поступка. Шеврез в Париже. Всё-таки Бэкингем приезжает сегодня. — Вечно у вас богословы-белошвейки и белошвейки-богословы! — Портос! — Я согласен с Арамисом, — ответила Оливи, и это вызвало удивление не только у людей, принявших слова Арамиса, как очередной каприз, но и у самого аббата непосредственно. Портос прервал свои насмешки, Атос отставил кружку, а Арамис, в свою очередь, удивлённо уставился на ребёнка. Она его так защищает, надо полагать? — У него свои дела на сегодняшний вечер. Не будем ему мешать, — ответила Оливи и, хитро улыбаясь, кивнула другу, направившись к столу. — И раз уж вы уходите, загляните к господину де Тревилю и к госпоже Бонасье, полагаю, вам с ней по дороге, — эти слова были восприняты скептически, но, откланявшись, Арамис всё же пообещал наведаться к этим двоим. — Вы исповедуетесь у одного богослова? — уточнил Атос, лицо которого приобрело хмурость. — Можно и так сказать, — с тихой печалью произнесла девочка, уткнувшись взглядом в кружку. — Я знаю человека, в которого он влюблён, но не посмею выдать этой тайны, — прибавила она осторожно, увидев на лице великана крайнюю заинтересованность. — Вот как! — Да, и прошу без лишних вопросов, сейчас меня больше волнует д’Артаньян, нежели любовные похождения, о которых мне не следовало даже упоминать.       Оливи оперлась о спинку стула, недовольно взглянув на Портоса, которому, несомненно, очень хотелось знать подробности. При этом она отчётливо ощущала на себе взгляд старшего мушкетёра. Его осуждение, недовольство, но вместе с тем беспокойство, что ли… Право слово, иногда его сложно понять даже ей. Этот человек не выставит чувства напоказ, но его глаза порою говорят так много… И она научилась понимать этот язык. Хотя они и знакомы не больше недели.       Что уж было говорить об Атосе, хмурый взгляд которого был обусловлен тем, что он знал личность таинственной белошвейки, и знание об этом Оливье его напрягало. Неужели Арамис успел втянуть юношу в свои нечастые, но опасные любовные передряги? Чёрт возьми, этот ребёнок так наивен, что данное вполне возможно. Лишь бы… Оливье сам не питал какие-либо чувства к этой особе. Впрочем, не это сейчас важно, а… — Д’Артаньян, вероятно, замешан в чём-то неугодном кардиналу, — выказала своё предположение Оливи. — Ясное дело! — подтвердил Портос, который хотел казаться более сведущим в интригах, раз Арамиса всё равно нет сейчас рядом. — Он дрался с гвардейцами — и тот человек в Менге, помните? — Тёмная личность… — Вспомните, Атос, разве у любимой курицы кардинала не было шрама?       Атос отрицательно покачал головой, разливая вино в бокалы, которые были уже осушены. — Не стоит делать таких выводов. — Соглашусь, — Оливи кивнула, рассматривая кружку в руках. — Люди кардинала не будут просить у него защиты от человека, который находится в Париже не более трёх дней. И пускай он был замечен с нами в скандале, нас не арестовали. Значит, всё-таки интрига… — …неугодная Его Высокопреосвещенству, — закончил Атос, кивая. — Не будем гадать. Нужно предпринять меры по вызволению друга.       Да, конечно, нужно вызволить д’Артаньяна из тюрьмы, хотя Оливи предпочла бы, чтобы он оставался в ней подольше. Этого человека, благодаря силе главного персонажа, вечно преследуют неприятности и приключения, а значит, спокойной жизни ей и в особенности её товарищам не стоит ждать. При том, что эта ночь должна стать для него судьбоносной. Он поможет Бэкингему, он заслужит расположение Констанции, и уж тогда начнётся история с подвесками.       Вообще, если задуматься, Оливи предпочла бы, чтобы этой истории и вовсе не случилось. Её обвинят в содействии Ришелье, но содействовать измене королевы хотелось ещё меньше. Оливи поклялась, что будет служить королю. Встретив Его Величество сегодня, она пообещала на этот раз самой себе, что, по возможности, оградит монарха от лжи. И вот, подвески, измена, королева… Конечно, здесь будешь на стороне злодея, который лишь пытается открыть Людовику глаза. Хотя, опять же, Ришелье невыгодна при таких обстоятельствах война не только с Англией, но и с Испанией. Какого чёрта тогда?! Попытка манипуляции королевой?..       Но размышления Оливи и обсуждения плана Портоса и Атоса, которые всё это время строили теории, как и каким волшебным образом залезть в камеру друга, чтобы разнести там всё во имя справедливости и дружбы, были прерваны неожиданным появлением Арамиса.       Аббат был бледен настолько же, насколько смущён. Эмоции Арамис умел скрывать, и его друзья это знали, он умел играть, и Атос знал об этом, но сейчас… — Простите, господа, но я вынужден вернуться… — У вас наконец проснулась совесть? — иронично поинтересовался Портос, получив гневный, полный яда взгляд. — Моя совесть, в отличие от ваших герцогинь, хотя бы существует. Но! — гость прервал попытку Портоса подскочить и придушить его, положив руку на его плечо, заговорив мягко. — Мы не будем выяснять отношения, я здесь не за этим. Оливье… Я вынужден просить вас помочь мне.       Оливи была удивлена. Нет, более чем удивлена, она была поражена этими словами и едва не поперхнулась, неудачно отпив вина, чтобы хоть как-то отреагировать на слова друга. — Меня?.. Что я сделал не так? — С чего вы это взяли? — Просто вы… я… — Оливи оглянулась, пытаясь найти в комнате, за что ухватиться взглядом, но нашла лишь взгляд Атоса, такой же удивленный, направленный на неё. Она не бредит? Арамис просит помощи. И у кого… Боже, Атос сейчас…       В панике она вскочила и быстро заговорила: — Сударь, я признателен вам за оказанную мне честь, но я не могу понять, почему из всех присутствующих в комнате вы просите об услуге именно меня! — Потому что вы тот, кому я могу доверять в данном вопросе, — Арамис вновь начал раздражаться. Ему хотелось как можно быстрее увести отсюда девушку, чтобы не вызвать у друзей ещё больших подозрений. Да, девушку… Он не ошибся тогда. — Пойдёмте! — Оливи схватили под локоть и хотели утащить к выходу, когда с другой стороны последовал такой же жест.       Атос поднялся и удержал двоих друзей, отчётливо чувствуя сейчас что-то неладное. Прежде он не лез бы в дела Арамиса, ему было решительно всё равно, чем занимается его друг, пока эти заботы не касались его чести или служения против короля, часто Атос сам помогал ему, но теперь… Арамис втягивает в свои интриги почти ребёнка, и подобного он не мог сейчас позволить другу, особенно наблюдая замешательство Оливье. Более того, наблюдая страх в его глазах. — Друг мой, вам стоит попросить об услуге кого-нибудь другого.       Арамис замер, не ожидая подобной реакции от Атоса. Оливи сама ничего такого не ожидала и сейчас также покорно замерла в руках двух друзей, оборачиваясь с одного на другого, наблюдая их взгляды. Ей хотелось сейчас сбежать к Портосу, который казался более безопасным, чем двое не пойми чем движущих мужчин.       Нет, ей было понятно, что замышлял Арамис, ей были известны и мысли Атоса, но чёрт возьми! Она не хочет сейчас оставаться ни с тем, ни с другим. Первый утянет её в авантюру, а другой… Она боится такого Атоса. Атоса холодного и строгого, в такие моменты он выглядит почти бездушным, и Оливи невольно начинает себя чувствовать миледи, которую вот-вот повесят. — Атос, вам не стоит вмешиваться… — Правда? Тогда отпустите этого юношу, и я не стану вмешиваться. — Вы!.. Друг мой, вы ведёте себя крайне странно. Странно вдвойне, зная вас… — взгляд Арамиса упал на Оливи, и она поняла. Поняла этот блеск тёмно-серых глаз. Он уже знает. Знает и воспользуется против неё этим, если она не подчинится. Это ловушка… Ловушка, которую она сама создала ранее. — Атос… я пойду с ним, — Оливи пересилила себя и бережно отстранилась от руки мушкетёра, предпочитая не смотреть в его глаза. — Ему нужна именно моя помощь… Я не могу отказать. Простите, простите меня! — с этими словами Оливи стремглав покинула дом и лишь за дверью выдохнула. Остановилась. Замерла, сдерживая слёзы. Её защитили. Первый раз в жизни… Защитили. А она! Будь проклят Арамис и Шеврез! Проклят! Проклят! — До свидания, мсье! — послышалось в двери и к ней приблизился Арамис, вновь подхватывая под руку. — Простите меня, но я не мог иначе. Вы нужны ей. Нужны нам. Нужны королеве. — Мерзавец! — прошипела она, с ненавистью смотря на мушкетёра, отчего тот едва ли ощутимо вздрогнул, замечая про себя, что в гневе она крайне напоминает ему Атоса. Особенно эти голубые глаза, полные боли… — Я не раскрою вашу тайну, клянусь. Я ваш друг, но сегодня я был вынужден поступить так… Вы всё ещё можете вернуться обратно. — Нет! — теперь большие синие глаза стали испуганными, Оливи сжала руку друга, ненамеренно отводя взгляд. — Нет. Веди меня к ней. Но, ей-богу, я когда-нибудь проткну вас обоих! — Принято.       Оливи следовала за будущим аббатом крайне неохотно и шла далеко позади. Арамис считал это не желанием быть замеченной вместе с ним, на самом же деле Оливи просто хотелось остаться на миг одной и обдумать произошедшее. Вообще, жизнь имеет неплохое чувство юмора, жаль, что люди не могут оценить его в полной мере. Ещё минут десять назад она размышляла, как бы помешать освобождению д’Артаньяна, а с тем встрече королевы и Бэкингэма, а теперь сама вынуждена помочь этой встрече или что они там придумали. В общем, жизнь крайне странная штука.       Но вот чего она действительно не могла понять, так это Атоса. Но его и не нужно было понимать. Он — воплощение чести и справедливости и потому не потерпел, особенно в своём доме, торжества одного из противоположных себе качеств. Поэтому вряд ли его поступок был особенным. Скорее, обыкновенным, он защитил бы любого. Но сладостно думать, что Оливи была особенной. Исключением из правил, что это он только её защитил… А Арамиса нужно бы огреть чем-то тяжёлым. Шеврез рассказала всё-таки… — Мы пришли, — Арамис открыл дверь дома на улице Вожирар. Ну конечно, где ещё могла прятаться Шеврез? — Оливия, я рада нашей встрече, — у огня в гостиной Оливи увидела Шеврез. Хотя, правильнее сказать, она не видела её, она слышала. Лицо герцогини было скрыто плащом, и избавляться от него она никак не желала. — И я, Мари… Но вырывать меня посреди ночи, ещё и доверив мои тайны своему любовнику… как-то невежливо, — буркнула она в ответ, что вызвало у герцогини тихий смех.       Олив была рада видеть свою подругу. Рада была видеть её живой и полной сил, но не при таких обстоятельствах. — Мне жаль, но так уж вышло, что настало твоё время отплатить мне за доброту. — Разве за доброту платят? — Да, и вы поймёте меня позже, когда окажетесь в подобной ситуации, — голос Шеврез похолодел. — Я понимаю вас и готова помочь, но… — Но?       Оливи улыбнулась, увидев, как дрогнули плечи её подруги на этом слове. Ну конечно, для неё было бы слишком рискованно обратиться к кому-то другому. Пускай Оливи не преданна королеве, но она должна герцогине, поэтому Шевретта решила воспользоваться именно этим своим козырем. На кону не только честь её госпожи, на кону голова самой Шеврез. Страшно подумать, что будет с ней, если Ришелье свершит задуманное и добьётся немилости короля. Она погибла! А королева… Что ей, как испанской инфанте, будет? — Но вы обещаете, что будете писать не только Арамису, но и мне. Наше общение оборвалось крайне сумбурно. — Я обещаю вам, — в голосе послышалась улыбка и облегчение, а сама Оливи ужасно напряглась.       Ну вот, теперь она должна содействовать измене. Это противоречит её принципам и данному обещанию. И сейчас она станет одной из тех, кто участвует в этом заговоре. А ведь Рошфор предупреждал её не лезть в дела кардинала, а Атос никогда бы не одобрил подобного. И вот она пренебрегает своими моральными принципами во благо подруги.       Положительно, теперь она запуталась, на чьей стороне, но точно знала, что от её поступка зависит жизнь той, кто спас её раннее. Знала бы Шеврез, какой курьёз произойдёт от этих подвесок. Но пусть это уже расхлёбывает д’Артаньян. С неё ещё за это вечер причитается. — Герцог Бэкингем в Париже… — И я должна… — Его проведут к королеве, но охрану вокруг дворца усилили. На улицах патрули… Ты должна обеспечить ему безопасность. — Я буду одна? — Оливи обернулась к Арамису, который до этого хранил молчание, расположившись в кресле, стоящем в углу. — Да… — О, замечательно, вы хотите моей смерти! — Ничуть. Поймите же… — Не надо, Мари. Я поняла вас и сделаю всё, что в моих силах. Я ведь говорила, что в роли военного буду вам полезнее. — Я надеюсь на это… Всем сердцем.       Итак, задание было известно и без разговора с Шеврез, но всё-таки увидеть её было приятно. Также Оливи довелось впервые видеть обиталище Арамиса, что тоже, безусловно, радовало, но то, что произойдёт в дальнейшем, заставляло хмуриться и тайком надеяться на иное развитие событий. Их будут преследовать, ей придётся драться с людьми кардинала. И это повлечёт за собой негодование Рошфора, который… Впрочем, она уже вспоминала об этом. Так что неважно. Будь что будет.       Мари дала точные указания, где ожидать путников, которые под видом влюблённой пары должны будут проходить в назначенном месте. Всё это, по-видимому, было давно спланировано заранее, вот только двух человек на расстрел не находилось. Но, впрочем, теперь уже нашлось. Констанция, которой так неожиданно была поручена одна из главных ролей, и она — Оливи. Две мышки на растерзание одной кошке — Ришелье, если задание удастся. Если же нет… В любом случае Бастилия, так что смысла особо рассуждать нет.       Вот только как узнать эту парочку? Конечно, по ночам в Париже бродит не так много пар, но что, если она всё-таки ошибётся и сопроводит до дома каких-нибудь Ромео и Джульетту? Хотя нет, эти на влюблённых подростков не подходят.       Оливи едва сдержала смех, увидев этих путников. Высокий напыщенный павлин, тщетно пытающийся скрыть под простым крестьянским плащом золотую вышивку и бархатные кружева воротника, и молодая миловидная девушка, ниже его в два раза ростом, чуть полноватая, в общем, невзрачная. Так они, скорее, похожи на господина со слугой, а не на влюблённых.       Она последовала за «влюблёнными» и позже пристроилась к ним, на мгновение показав батистовый платок, вручённый герцогиней, отгоняя всякие сомнения от её гвардейского плаща, прежде смутившие двух путников. — Вас послала сюда она? — с опасением поинтересовалась Констанция. — Нет, милая душа, меня послал к вам ваш квартирант. — Что вы говорите?! — Он влюблён, но, увы, из-за своей любви он сейчас заключён под стражу. Я здесь от его имени и от имени… Её…       Констанция на миг смутилась, и Оливи наконец смогла слышать речь того, кого этой ночью ей было поручено оберегать. — Так Франция благодарит своих храбрецов? — речь насмешливая, но совершенно без акцента. Хотя Оливи не могла видеть его лица, но от него за метр несло дворянином, причём иностранцем. Она не могла сказать точно, но этого павлина от французских птиц что-то отличало. Наверное, холод в речах?.. — Что вы! Король с щедростью благодарит своих подданных, а кардинал заботится о величии нашей страны. Но… любовь совершенно противоположна политике! Ах, вот и наши гости!       Оливи была рада увидеть гвардейцев, спешащих им навстречу. Лицо её высокопоставленного собеседника исказилось гневом и приобрело жёлтый оттенок. Она попала в точку и была этим совершенно довольна. Чего уж там. Вся Европа ненавидит англичан, и ей ведь тоже можно немножко их ненавидеть. Хоть она и не француженка, но что-то в этом маленьком хамстве её очень веселило.       Четверо человек, вооруженных до зубов, двинулись им навстречу. Такой расклад для Оливи означал верную смерть. Но драка уже завязалась, хотя она едва ли успевала парировать удары. Благо Бэкингем успел скрыться за поворотом и был совсем близко к своей цели. А позже его пускай уводит Арамис. Оливи была уверена, что с этой улицы не уйдёт живой.