Как я стала мушкетёром Его Величества

Домой добираться Оливи довелось лишь поздним вечером, когда людей на улице было меньше, нежели машин на дороге, когда улицы были освещены тускло горящими фонарями. В такие моменты душа почему-то приобретает спокойствие и некую воодушевленность. Вообще, поздние прогулки имеют свой необычайный шарм и некую загадку, таящуюся в темноте улиц. Впрочем, карманы её брюк таили в себе ещё большую тайну, и поутру эта тайна не рассеется вместе с солнечным светом. Было в этом что-то… давно забытое и родное. Маленькая ниточка — связующее всего в огромном происшествии, перевернувшем с ног на голову жизнь обычной девочки из сиротского приюта, таилась в какой-то металлической пластине. Право же, это просто необратимая глупость, в которую взрослый и самодостаточный человек не имеет права верить. Умеет же шутить с нею жизнь! И как непредсказуема её игра с человеческой судьбой, иным довелось испробовать на практике. Ещё вчера мысли, занятые работой, счетами и прочими взрослыми трудностями, с которыми в какой-то момент человек смиряется и принимает это как данность, сегодня начисто пропали из головы, будто отродясь в ней ничего такого не было. Было даже немного стыдно перед собой за эту детскость, присущую разве что Наташе, но ведь она уже не в её возрасте, в самом деле! А душа продолжает верить в сказки… Добираясь до своего района на пустом ныне метро, одетая в странную большую на неё футболку с рыжими единорогами, — у Машки всегда был дурной вкус в одежде, — девушка находилась в своих мыслях, в их тяжёлом всепоглощающем тумане, а ноги следовали привычным маршрутом, выводили на нужную аллею, когда она держалась за холодный металл в кармане и думала… Как с этим жить дальше. — Вспомни только, какая ты ходила после этого твоего поцелуя с электричеством! — причитала подруга, вернувшаяся домой ранее запланированного. — Конечно, внимание от мальчиков, считавших тебя тогда чуть ли не новым Суперменом, льстило, но… Ты ведь будто из другого мира вернулась!.. Я так боялась за тебя! — А что если… — и Оливи прервала себя на полуслове. Она, консерватор, сейчас будет убеждать свою легкомысленную подругу в существовании иных реальностей? Убедит, конечно. Но после этого дорога ей была только одна… Она тяжело вздохнула. — Это был прекрасный сон, Маша… Мне не хотелось просыпаться… — Это не повод снова загонять себя этой штуковиной в могилу! Слова подруги едва не впервые были рациональными, они достигли рассудка Оливи и убеждали в верности доводов психологов, врачей, учёных, не только Машки. И решение оставить прошлую жизнь было принято, когда они прощались, стоя на пороге квартиры, но… Крестница рассудила иначе. С ехидной улыбкой и втайне от матери она сделала то, на что её крёстная не решалась. Дети вообще очень просты в своих рассуждениях, жалко только, что взрослые часто не принимают их искренние порывы всерьёз. Так рассуждала Оливия, вернувшаяся домой далеко за полночь и сидевшая у окна с чашкой крепкого кофе. Спать бы ей сегодня точно не удалось из-за крайней степени возбуждения, поэтому кофе к бессоннице не имел отношения. Впрочем, если только немножко… Не желавшая принимать решение и сбитая с толку своими чувствами, девушка ощущала себя тем пятнадцатилетним ребёнком, который был в отчаянии, проснувшись неожиданно посреди людной улицы Парижа. Прежде с собранной и холодной Оливи такого не было. Она ощущала себя глупой и беспомощной, во многом из-за стремления вернуться туда, где она, может, и вовсе не бывала… Быть может, всё действительно было сном? Так давно это было… — А если правда… — тихо прошептала она, кротко поглядывая на нетронутый с момента прихода амулет, освещённый первыми солнечными лучами. — Было бы неплохо увидеть маму… И отца… Особенно его, хотя бы мельком… На одно мгновение… — последнее она произнесла одними губами и решительно поднялась из-за кухонного стола, взяв телефон и набирая знакомый номер. Ей нужна была правда, прежде всего. А уж потом она решит, что делать со своей жизнью. В этот раз незапланированных вещей с ней не приключится. По крайней мере, на это она надеялась. Долгие гудки казались теперь раздражающими, возможно, из-за бессонницы, а, возможно, из-за сердечного желания вернуть потерянное, как бы глупо это ни выглядело в глазах других. Наконец глава её отдела взяла трубку и спокойно выслушала просьбу об отгуле по случаю находки зацепок, связанных с семьёй сотрудницы. Отпуск за свой счёт был безропотно выдан, и теперь дело было за малым — найти человека, который знает что-то об этой вещице. Обладая связями, оставшимися с прошлой работы в госорганах, это было нетрудно. По крайней мере, парочку шарлатанов, отбывающих срок в столичных тюрьмах, она могла допросить. Но особой наводки в этом деле они не дали, являясь по большей мере хорошими актёрами и бывшими работниками цирка, которые наживались на платных услугах людей верующих или отчаявшихся. Оливи, к несчастью, принадлежала и к тем, и к другим, но рациональностью не была обделена, хотя и предпочитала не верить в магию. До сего момента… Было ясно, что искать зацепку стоило в ином месте, и, быть может, она могла оказаться в её родном приюте, если бы не тот печальный факт, что здание снесли два года назад для постройки жилого дома. Сейчас там творился производственный кошмар, и на территорию стойки допускались только определённые лица, в число которых она, конечно, не входила. Отчаявшись отыскать ответы среди живых людей, она обратилась к книгам, где, как оказалось, теория параллельности трёхмерных миров, или, иначе говоря, плоскостей, которые никогда не смогут пересечься с нашей реальностью, существует уже довольно давно и имеет корни ещё в древней Греции, где считали, что наравне с нашей вселенной могут существовать другие, включающие или отвергающие наши законы мироздания и физики. И эти теории мультивселенной наталкивали на мысли: хоть подтверждения описанному в книгах не имелось ранее, но наука предполагает существование таких миров. А значит, вероятность того, что она попала в один из них, хоть и равна одной сотой доле процента, но есть. Значит не всё потеряно. И нужно искать… искать дальше… Вечером, когда библиотека уже закрывалась, и девушка покидала её обессиленной, но почти счастливой, тишину читальной залы прервал звонок от Максима, который она не ожидала получить сегодня, полагая, что её подруга, обнаружив пропажу старательно оберегаемой на протяжении многих лет вещи, просила мужа умолчать о выясненной в ходе исследований информации. — Не дорого международный звонок обходится археологам? — она хмыкнула, притягивая к себе связку отложенных книг, взятых в библиотеке сегодня, и покинула здание, продолжая вести разговор. — Да, дороговато. Но я хотел поговорить не об этом. Тебя ведь интересует эта вещь? — послышался мягкий голос из трубки. — Скажем так, мне было бы любопытно, выживу ли я при новом столкновении с молнией. — Цена этого ответа высока. Сможешь её заплатить? Олив, удивлённая словами мужчины, остановилась посреди дороги, невольно чуть не выпустив из рук ценные материалы, которые, как оказалось, в дальнейшем будут более востребованы, чем она предполагала…

***

Какие чувства должны одолевать человека, который в одно мгновение теряет двадцать лет своей жизни, чтобы начать её с чистого листа? Вероятно, первым будет волнение. Предвкушение новых событий и совершенно иной жизни — это по-особенному яркие чувства, отбирающие рассудок на некоторые время, в зависимости от впечатлительности особы. Что следует за ними? Тревога. Боязнь потерять всё в одночасье, чтобы «там» обрести разочарование, дополненное сожалением и ненавистью к себе. Простая меланхолия, и ей, к несчастью, Оливи была подвержена. Именно в состоянии меланхолии она находилась ближайшие два месяца после поездки в Европу, где находилась и ныне. Париж — поистине потрясающий город! Могла ли она ожидать, что сможет увидеть его таким новым и по-особому живым, каким он был в её нынешнем настоящем?.. Движение, сила человеческого научного прогресса, романтика и… Бесконечное количество бюрократии. Нынешний город не вызывал у неё тёплых чувств, но навевал воспоминания о былом и возможном будущем. Будущем прошлом — такие несопоставимые вещи. Впрочем, как и в столь утонченном городе наличии огромной безобразной, — по мнению самой девушки, — башни. Теперь нам предстоит разъяснить читателю, или, вернее, кратко описать предшествующие события, чтобы он мог понять, с чем связаны столь невообразимые смысловые игры. Итак, начнём по порядку… Стоит ли говорить, что ощутила Олив в тот вечер, когда смогла крепко схватиться за ту самую нить? Максим сам взялся за это дело, посчитав его довольно занимательным, поскольку объективных объяснений по поводу столь сильной связи меди с живым электричеством научные исследования не дали. А когда наука бессильна, на помощь приходят оккультные учения и, конечно, история. Таким вот образом и под влиянием обстоятельств, сблизивших двух помешанных на этом талисмане людей, они оказались во Франции, где вели расследование, основываясь на древних мемуарах и шифрах, оставленных иезуитами в тех дальних временах, которые Оливи посчастливилось лицезреть. Но об этом обстоятельстве было известно лишь самой девушке. Впрочем, уже не только ей… Север Франции, мятежный юг, дождливый запад и прекрасный восток… Они искали везде и находили! Вот только венцом этих находок были дневники умалишённых монахов и совершенно не подлежащие восстановлению рукописи, найденные на руинах древнего замка где-то в Провансе… Отчаявшись же теперь найти что-либо, они вернулись в Париж и обратились к французским исследователям, но и те не дали однозначного ответа. До момента, пока не было восстановлена одна из страниц тех самых рукописей, содержащая имена д’Артаньяна и некого шевалье Диеро, имя которого девушка уже успела подзабыть, если бы не воспоминания о своём противном, но горячо любимом друге. А вместе с ними на ум приходили и более грустные, связанные с отцом, едва не убившим этого прохвоста тогда. Кто он, кем был и почему искал её в том веке? Она не успела это выяснить тогда. Но, как не странно, у неё появилась возможность разузнать об этом сейчас… — Судя по составу бумаги, письмена датированы шестнадцатым веком. Но, исходя из упоминания Ожье де Кастельмор, это конец семнадцатого века, — так говорил реставратор, взявшийся за работу по восстановлению этих бумаг. — Кто это? — Оливи с недоумением обратилась к другу, получив усмешку. — Герой небезызвестной у нас книги о трёх вандалах. — Какое неуважение, — в ответ она фыркнула, пытаясь скрыть улыбку. Да, если судить объективно, то этими самыми бандитами они и были, но ведь всё совершенное по молодости простительно, разве не так? — А что со вторым? Мне неизвестно это имя. — Данный род сохранился и поныне. Вы можете обратиться к ним напрямую, возможно, потомки этого человека смогут вам помочь. Но встретиться с ним было отнюдь не так просто, как казалось вначале. И хотя связи были огромным помощником не только в деле раскрытия тайн мироздания, в получении долгожданной встречи они не помогали. Род Диеро с давнего времени занимался виноделием и располагал большой территорией на юге Франции, что делало выходцев из этой семьи не только обеспеченными, но ещё и влиятельными. Франция наравне с Италией славится своей винной продукцией, и те, кто смог добиться большого спроса в сей области, могли диктовать свои условия на рынке. Оттого и получалось, что напрямую связаться с действующим наследником было проблематично. И тут уж никак не помогали запросы из археологического музея и местных газет о встрече, что и говорить про саму Оливи, которая не обладала друзьями во Франции. По крайней мере, в этом веке… На сим же мы возвращаемся к нынешним событиям, полагая, что имеем теперь право продолжать наше повествование, ведь читатель наравне с нами посвящён в прошлое и понимает теперь причину отчаяния героини. Впрочем… с этой минуты оно прервётся, поскольку печальную тишину гостиничного номера, где в данный момент находится девушка, прервал стук, заставивший её, отвыкшей за эти дни принимать у себя гостей, вздрогнуть. Дверь в спальню отворилась. На пороге стоял мужчина средних лет, чьё лицо девушке было знакомо. — К вашим услугам, сударыня.