Да уж, что ещё она могла ожидать от Арамиса, котрый с годами стал лишь скрытнее и холодней, чем мог представляться ей в молодости. И причину этих слов она понимала подсознательно: не он должен наладить отношения между ними и поведать о жизни графа, ему это не нужно, достаточно и того, что они увиделись вновь, поговорили.
Единственной, кто был заинтересован в жизни Атоса, являлась она сама. Вернее, в его новой жизни, произошедшей частично по её вине. Что до Рауля, то, возможно, само провидение уберегло её отца от будущего, хотя в данном случае нельзя заявить, что с ней, — Оливи, — он будет более счастлив, чем с ребенком, которого вырастил самостоятельно. Что же тогда? Как обернулась его жизнь? Что с ним стало после?.. И если догадки Д’Артаньяна насчёт её отца верны…
Руки, держащие поводья, дрогнули, и лошадь, немедленно ощутив слабость всадника, было рванула вперёд, если бы не д’Артаньян, остановивший животное быстрее растерянной девушки.
— Не знаю, что сказал вам Арамис, но если по его вине вы сейчас сломаете себе шею, иезуиты должны будут провести ваше отпевание бесплатно! — лейтенат, который явно сейчас язвил, утратил былое веселье и принял настороженный, хмурый вид. Он потерял одного из союзников, а тот что был у него в кармане, грозился сейчас разбиться.
— Надеюсь, в таком случае, вы принесёте на мою могилу белые лилии… — понуро ответила она, невольно разжигая в друге раздражение.
— Чёрт вас возьми, сударыня, что за мысли! Если вы немедленно не возьмёте себя в руки, я самолично пересажу вас на свою лошадь, и оставшийся путь мы проведём вместе на потеху окружающей нас публике!
— Если бы не мой наряд, я была бы рада сесть рядом с вами, ибо руки меня сегодня не слушаются, вы сами заметили это, — Оливи ответила на выпад друга печальной улыбкой, что и вовсе вырвало его из своих собственных переживаний, заставляя переходить на чисто гасконские ругательства и акцент, который, тем не менее, вызвал у неё искреннюю улыбку.
— Планше! — Д’Артаньян махнул слуге, чтобы тот оторвался от них, поэтому вскоре, когда по приказу тот плёлся за ними сонной мухой, задал достаточно чёткий вопрос: — Вы говорили об Атосе, верно?
Оливи на мгновение побледнела и снова утратила поводья, но в этот раз друг был готов к такой реакции, поэтому удерживал её лошадь сбоку.
— Значит, мои предположения верны. Не знаю, что вам наплёл этот Ганнибал в рясе, но во многом его слова продиктованы беспокойством, я более чем в этом уверен.
— Я… я понимаю… — только и могла ответить она, опустив голову. Такой откровенности от Д’Артаньяна нельзя было ожидать даже в присуг отца, а здесь же… Нужно полагать, он её так жалеет?..
— Как вы исчезли, я первый был тем, кто сдался во время ваших поисков, — начал он. — Тогда было не до этого, к тому же у меня не ладились дела с госпожой Бонасье, поэтому я предпочёл заняться своими проблемами. И эти слова не должны быть восприняты вами как оправдание, я действительно не видел больше резона вас искать. Если бы вы хотели быть найденной, уже бы нашлись, — мужчина говорил достаточно спокойно, вкрадчиво, как бы разговаривал с ребёнком.
На деле, ему не хотелось ранить чувства девушки, которая и так, насколько он заметил, убивается из-за своего хоть и отвратного, но не злостного поступка. Если вообще это исчезновение было продиктовано её желанием, ибо глаза говорили о другом. Впрочем, не ему в эти дела вмешиваться.
— Знаю, что Арамис не оставлял ваших поиском ещё несколько лет после. Даже приняв постриг, я видел его в Париже и в связи с Рошфором, впрочем, это все равно было бесполезно. Я понимал это, но отговорить ни его, ни Атоса не имел права, как и разубеждать в мысли, что вы скоро вернётесь. Что до Портоса, то благодаря госпоже Кокнар у него появились новые влиятельные родственники, но это толку, как вы снова можете понять, не дало. И Арамис, который подстёгивал его, в конечном итоге сдался на всех фронтах, — гасконец усмехнулся, бегло оглядев свою спутницу и довольный её растерянным и сожалеющим видом, продолжал: — Поэтому, что бы он вам ни говорил, у него было на это право, поверьте…
Оливи удивлённо слушала д’Артаньяна, невольно напрягаясь от трепета, терзающего душу с каждым словом друга всё сильнее. Она не смела перебивать его, она молчала и смотрела. Смотрела с благодарностью, не ощущая слёз, возникших на щеках против её воли.
— Что до Атоса, то, увы, мне самому ничего не известно. Даже где его искать сейчас… В день отставки я видел его в последний раз, и тогда… — голос рассказчика дрогнул, выдавая и в нём болезненность этих воспоминаний. — Он выглядел плохо, я скажу вам об этом честно. Но духом не пал, он был сильным человеком, несмотря на все горести. Что до сегодняшнего Атоса… — д’Артаньян пожал плечами.
А Оливи к тому моменту поспешно вытирала рукавом слёзы, застилавшие мутной пеленой дорогу по которой они ехали. Арамис… Портос… Отец! Могла ли она представить, что причинит им? Хотела ли она этого? Нет, тысячу раз нет. И если бы была возможность всё изменить, — думалось ей, — лучше было бы и вовсе не заводить с ними дружбу, раз она так поступила, хоть и против своей воли… Что её всё же в их глазах не оправдывало…
— Вы думаете найти его беспомощным стариком? — девушка шмыгнула носом, припоминая, какого мнения мужчина был в книге, но, к своему удивлению, поймала его ошарашенный взгляд.
— Сударыня, вы сами-то верите в то, что говорите? Атос? Да, я уверен, вы должным образом ударили по его здоровью, но чтобы настолько убиваться по вам! При всём уважении! Я намерен найти его в добром расположении духа и лояльного к нам, — д’Артаньян протестующе фыркнул, и достаточно ощутимо похлопав девушку по спине, опустил свою руку, дав ей возможность самостоятельно вести коня.
Всё-таки, несмотря на все своим недостатки, он был хорошим человеком. Хоть и до жути противным, особенно с ней.
Слова мужчины дали Олив слабую надежду и добавили решимости, поскольку она в глубине души остро ощущала, что отец обижен, возможно, был сломлен её уходом, но не пал. Ни она, ни тем более он, не сдавались так просто прежде. Не потому ли она ввязалась в это путешествие и настигла, чёрт возьми, их! Вот только, как бы сильно ни было желание видеть его, страх всё же не отпускал, потому она колебалась о поездке в… В Блуа ли он ныне?
— Брасье, Пьерфон… Если не обгонит Плутоса, ну никак не остановится!
— А? Он сейчас в Пьерфоне, верно?
— Да, нам ехать дня два отсюда, но если поторопимся, то сменим только одну гостиницу. А уж потом! Я думаю, нас накормят на убой. Кажется, Дю Валлон всегда отличался радушием, — глаза друга вновь горели, чем вызывали у Оливи смех. Эти разговоры отвлекали её, а потому она с радостью принялась слушать мужчин, мечтавших после вчерашнего не менее, чем о запеченном телёнке.
Замка они достигли поздним вечером второго дня, измученные после долгой езды и не очень хорошего утреннего трактира, где смогли остановиться недолго. Лошади устали не менее всадников, и если бы не добрые люди, к которым в данном случае пришлось обращаться Оливи, ибо д’Артаньян с утренних слухов о том, что друг его живёт как Крез и вполне счастлив, был угрюм, они бы не достигли цели. Он мог потерять и Портоса, а в таком случае — он погиб… Совершенно точно и бесповоротно.
— Пикардия… Здесь отзывчивые и добрые люди, очень отличается от парижских мест, — Олив тем временем была весьма довольна увиденным, и хоть дом, к которому они подъезжали, был в тени, можно было заметить как он красив. Окружён озером и густыми деревьями, с крепкими, но невысокими стенами, красной черепицей… Он был действительно под стать барона.
— Это до тех пор, пока вы не перейдете им дорогу.
— Ну полноте, друг мой, взгляните, какие хоромы! — Оливи с улыбкой наблюдала хмурость друга, с удовольствием подначивая его.
— К тому же я чувствую запах свинины, сударь! И ягнёнка… О, быть может, мы попали на ужин, какое счастье! — отвечал Планше осторожно, пытаясь вызывать у господина хотя бы чувство голода, которое сменит его хмурость.
— Только бы хозяин принял нас… — прошептала девушка, вглядываясь в закрывающиеся ворота замка. — Скачи, Планше, доложи, кто приехал!
И покуда Планше, спешившись, разговаривал со слугами, они с д’Артаньяном остановились под тенью близстоящих клёнов, всматриваясь в огни замка.
— Я думаю, Портос в любом случае примет ваше предложение.
— Отчего же ему служить такому, как Мазарини, имея столько замков и наверняка немало дохода с них? Если уж Арамис не прельстился этим, хоть и живёт он не хуже, то Портосу до нашего дела и вовсе нет интереса, — мужчина был по-прежнему хмур.
— Ну… Трактирщик говорил о каких-то тяжбах с архиепископом, кардинал же может это решить?
— Да Портос и сам может, достав свой могучий кулак, — вздохнул д’Артаньян, недоверчиво поглядывая на суету во дворе и других слуг, вышедших к ним с фонарями.
— Ладно вам, или не вы подбадривали меня на пути в Даммартен?
— Подбадривал? Побойтесь бога, сударыня! Я лишь выразил свою точку зрения, не более. Не знаю, что вы там себе придумали, — Олив едва сдержала улыбку, прикусывая при этом губу. Всё-таки с Портосом в дороге ей будет легче, он прямодушен и говорит то, что действительно думает, а не рычит на каждую мелочь ради удовлетворения собственного эго, как некоторые…
Тем временем хозяин замка уже показался и спешил к друзьям, тогда как они были вынуждены прервать свой разговор и идти ему навстречу. Впрочем, Портос и его могучие объятия настигли гораздо раньше, кажется, за время отсутствия Оливи он увеличился в росте ещё на пару футов. Её добрый милый великан…
Годы действовали на него, как и на всех храбрых людей, с крушительной, но милостивой к добрым сердцам силой. Он не многим был младше отца, и седина уже полностью покрыла его пышные некогда усы, пробиваясь на висках рыжеватых густых волос, но глаза, ныне затянутые пеленой растроганности, не утратили своего тщеславного, тёплого блеска. К тому же, он стал ещё больше и… сильнее, его плечи могли выдержать, наверное, и скалы, лишь бы рядом с камнями не находился Арамис…
— Д’Артаньян, чёрт вас возьми, друг мой! — голос такой же звонкий, раскатистый бас, который, как и прежде, можно было услышать за милю от самого Портоса. Оливи находилась позади друга и пока не была замечена им, поэтому могла наблюдать дружескую встречу. Впрочем, к несчастью, она была намного искреннее той, в Нуази.
— Портос, чёрт! Вы ничуть не изменились! Разве только камзол на вас так и блестит, даже со спины! — гигант на такую штуку не обижался, и когда прекратил сжимать плечи д’Артаньяна, обернулся вместе с ним назад, чтобы, вероятно, убедить в том, что перевязи теперь он носит исключительно законченные, наткнулся глазами на девушку, которая очень удачно пряталась за ним, подобно маленькому мышонку за большим камнем.
— Дьявол меня побери… — прошептал он, но шёпот его приравнивался к обыкновенному человеческому голосу, потому окружающие тоже могли его слышать.
— Здравствуйте, милый друг… Вы, значит, меня ещё не забыли? — с робкой улыбкой спросила Олив и тут же заметила, что мужчина отвернулся, взглянув с огромными глазами на д’Артаньяна, как бы спрашивая: он видит то же, что и сам Портос?
— Да, всё верно. Она нашлась и приехала сюда к вам со мной. Я тоже поначалу думал, что она привидение, но по своему разбитому носу очень скоро убедился, что настоящая.
— Оливье за двадцать лет успел стать девушкой? — Портос как-то неловко почесал голову и спросил это у д’Артаньяна тихо, впрочем, его, как мы уже говорили, можно было спокойно услышать, что и сделала Оливи, начав тихо смеяться, чем вызвала у друга ещё большую неловкость.
— Чудеса, друг мой, истинно чудеса, но давайте поговорим об этом у вас, а то… — д’Артаньян так же тихо ответил это, оглянувшись вокруг.
— Ах, да-да! Прошу — в дом!
***
— И вы молчали? И вы тоже, д’Артаньян, всё это время!
Оливи с ласковой улыбкой слушала разговор друзей, сидя во главе стола на самом почётном месте, которое обычно отводилось хозяину. Мушкетон, ныне именуемый Мустоном, всячески пытался угодить девушке в кушаньях, но та довольствовалась вином и кроличьей грудкой, лишь иногда успевая вставить слово между оживлённым обсуждением её персоны.
— Мне жаль, милый Портос, что мне довелось обманывать вас. Но, друг мой, сами посудите: Атос был очень категоричен к дамам, и если бы моя суть открылась вам, я должен был покинуть компанию за обман, и за свой пол, естественно…
— О, разве я бы посмел вас выдать? Да кто-то бы из нас, чёрт возьми! — Портос ходил вдоль стола с бокалом, пока д’Артаньян жадно набросился на окорок, исполнив свою роль рассказчика.
— Нет, что вы! Но обманывать Атоса! Разве возможно? Ваша совесть пострадала бы наравне с моей, и я не могла этого допустить, поймите же… Портос… — Олив с горечью взглянула на гиганта, и тот…
Подписал капитуляцию, сев обратно на своё место. Чтобы скрыть волнение, как радушный хозяин, приказал принести ещё вина, тогда как после этого получил порывистые объятия девушки, покрываясь красными пятнами, заметив которые, д’Артаньян засмеялся, едва успевая прожевать пищу. На что получил, конечно, грозный взгляд, который, впрочем, тут же был погашен ласковым голосом девушки.
— За эти двадцать лет вы успели полюбить Оливье или… Оливию, меньше, Портос?
— Нет, я…
— Тогда я прошу, чтобы вы меня подняли, как делали это тогда, и обняли, как полагается другу. Ибо я люблю вас, друзья мои, так же сильно и нежно, как любила тогда…
О своих словах Оливи, впрочем, немедленно пожалела, когда оказалась в крепкой хватке друга и уже спустя мгновение забыла как дышать, ибо эти сердечные объятия, оторвавшие её от пола, были тисками, разжать которые прежде мог лишь суровый голос отца.
— Я тоже рад вас видеть! Друзья мои! — пробасил великан, тогда как д’Артаньян съязвил со своего места:
— Надеюсь, в этот раз вы от переизбытка чувств не оставите нас ещё на двадцать лет? А, Оливия?
— О, я не позволю ей! Клянусь! — воскликнул Портос, сжимая Оливи ещё сильнее, на что она уже застонала, умоляюще глядя на гадкого д’Артаньяна, который единственный мог теперь спасти от удушения.
***
Гасконец, получив все сведения и утвердительный ответ, с довольным видом и полным до отвала животом побрёл в выделенные ему покои раньше всех. Видимо, дрожь от возможного провала своего задания отлегла, и теперь он мог наконец спокойно отдохнуть до завтра, когда ему придётся выяснять, как добраться до пресловутого замка Бражелон, о котором что-то слышал Портос.
Оливи осталась с другом в столовой наедине и с благодарностью пробовала разные сорта мяса и вина, отмечая, что наиболее изысканные гурманы её века отметили бы навыки повара, живущего в Пьерфоне. Впрочем, сколько бы Портос не пытался её накормить, качая головой на её «болезненную для дамы худощавость», больше она принять в себя не могла и сейчас за разговором с ним пила лишь вино.
— Д’Артаньян говорил, что вы помогали Арамису в поисках…
— А, да. Было дело! Арамис вообще какое-то время был помешан этими самыми поисками, если так можно сказать. Вы хорошо спрятались, вот что. Да только где? — глаза хозяина замка всё ещё горели интересом при этом вопросе, ответ на который она оттягивала.
— Далеко… Очень далеко отсюда, не по своей воле, но…
— Значит, вас похитили?! Скажите только…
— Портос, — Оливи с улыбкой накрыла кулак друга, который секундой ранее опустился на стол, заставляя яства на нём подпрыгнуть. — Этого человека уже нет в живых. И я надеюсь, что больше мне ничего не грозит, и я не поступлю как тогда…
— Вы должны были сказать нам, чёрт возьми! — он не унимался.
— Нет, не могла… Да и стала бы скрывать, если бы могла спрятаться за вашу спину? Я знала, что вы вчетвером сможете победить любого; что стоило мне сказать хоть одному из вас — все вы придёте на помощь, но… Всё сложно, поймите… Я сама до конца не разобралась в этом… — повисла пауза, которую Оливи, собравшись с мыслями, быстро прервала:
— Вы расскажите мне, что было после? Ни Арамис, ни, тем более, д’Артаньян ничего не говорят о себе.
Портос нахмурил брови, разжав свой могучий кулак и, откинувшись на спинку стула, который прогнулся с тихим треском, начал неуверенно:
— Я не очень хорошо помню… Атос уехал практически сразу, Арамис… Ну вы знаете… Д’Артаньян, он тогда был лейтенантом и… Там что-то было со службой у короля и Констанцией, поэтому мы с Арамисом в поисках остались одни… Но я сколько узнавал, ничего не мог найти… А Арамис, — Портос вдруг оживился, задав вполне осмысленный и твердый вопрос: — Он знал, кто вы? В смысле, что вы?..
— Да…
— А. Ну, наверное поэтому и искал… — кивнул каким-то своим догадкам Портос, на что Оливи хоть и непонимающе, но кивнула.
— Наверное… А что Атос?
— Ну, я его не видел с того времени. Как уже говорил, слышал, что он наверняка в Блуа, там живёт, но это было два года назад, когда я сюда переехал, не знаю. Впрочем, уверен, что он тоже ждёт встречи с вами. Вы же к нему вместе с д’Артаньяном?
— Не знаю, мой друг… Я не знаю… Я бы с радостью осталась с вами до возвращения д’Артаньяна, но нельзя.
— Да, нельзя. Вам нужно к нему. Что бы там не было, он больше всех заслуживает видеть вас. И мне хотелось бы видеть его лицо, когда он узнает, что вы девушка!
