Даже в чудесный край, благословлённый Эльвандарай, тепло не приходит сразу. Природа расцвела, но до летнего жара было ещё далеко. Ветер на крыше оставался пронизывающим, и Кэллия, к которой вдруг вернулись чувства, вздрогнула. Огонь, пылающий над её ладонями, не грел, но в солнечном свете он не становился прозрачен, как пламя костра. Свет и прохлада ранней, едва вступившей в свои права весны заставили продрогшую без движения Кэллию вспомнить тепло очага его маленького домика. И тот самый вечерний разговор, в котором она впервые заспорила с Алвериком.
Казалось, что-то изменилось и в её собеседнике. И дело не в том, что улыбка его погасла. Взгляд жёлтых глаз не отрывался от пляшущих языков пламени, но Алверик будто бы не замечал перемены отношения к нему. Но должен был, ведь до этого прекрасно улавливал её мысли. У Кэллии появилось ощущение, словно она увидела его только сейчас. Она не поняла, что именно изменилось: уж точно дело было не во внешнем виде и не в намерениях. Просто всё ощущалось иначе. Как и прежде спокойно, но уют уже пропал. Чары, заставлявшие ее относиться к Алверику как к давнему другу, рассеялись. Полное неприятие не пришло на смену расположению, но неприятное ощущение осталось.
«Но это ведь правильно, — подумала Кэллия. — Просто всё встало на свои места».
К ознобу, вызванному погодой и неподвижностью, прибавилось чувство неловкости. Она спустилась бы вниз, в зал, где проходила церемония. Но не могла. С одной стороны, Кэллия чётко ощутила, что уже слишком поздно, и она всё пропустила. С другой, здравый смысл ей подсказывал, что человек перед ней не изменился. Несмотря на растущее недоверие, она решила, что уходить и прятаться сейчас будет глупо.
Кэллия тоже перевела взгляд на огонь и некоторое время просто молчала, пытаясь понять, что ей делать с новым ненужным знанием. Но всё же видение оставило больше вопросов, чем ответов, и, хотя сейчас она не хотела об этом говорить, разожгло в ней любопытство. И поэтому, хотя говорить с Алвериком теперь не очень хотелось, она решила озвучить самую близкую и понятную ей тему.
— Это ведь не огненный элементаль? — уточнила она.
Некоторые могли управлять элементалями и даже создавать их в своих целях. Кэллия слышала, что больше всего таких людей среди ринов, живущих в далёкой стране под названием Ливения. И всё же лишь малая часть элементалей создавалась осознанно, да и не могли такие сильно отдаляться от своих владельцев, частью духа которых являлись. Из хранителей нимфам чаще других приходилось сталкиваться со свободными элементалями, и азены тоже имели с ними дело. Именно Эй научил её прислушиваться к слабым ветряным и водным элементалям, что путешествовали с облаками, туманом опускающимися на остров. С огненными же ей встречаться не приходилось. На Туманном острове редко возникали очаги пожаров, где зарождались эти осколочные духи. В отличие от истинных духов, у элементалей имелись лишь слабые отголоски воли, но от этого они не становились менее опасными.
Но этот элементаль, если это был он, ничем себя не выдавал, а Алверик не сразу отреагировал на её слова и вопрошающий взгляд. То ли, углубившись в себя, вовсе ничего не услышал, то ли не желал вносить ясность. Какая-то часть Кэллии всё ещё хотела бросить это всё и спуститься вниз. Пусть она и пропустила что-то важное, но праздник ещё не закончился.
Но куда больше она хотела во всём разобраться. Неспроста ведь Алверик привёл её сюда. Да и в видении никто в не давал объяснений. А недосказанность могла привести к неправильным выводам.
— Элементаль? — повторил он, будто очнувшись. — Нет, насколько я знаю. Элементали — весьма специфическая сущность, которую легко распознать.
Во всяком случае, тяжёлое безмолвие рассеялось. Стена отчуждения перестала казаться излишне высокой. Кэллия кивнула. Но не столько выражая согласие, сколько показывая доверие этим словам. И высказала свою догадку, что этот огонь ныне является знаком Стража.
— Думаю, можно его так назвать, — согласился Алверик и признался: — Я давно хотел провести такой эксперимент. Ты ведь не против?
Кэллия не была уверена, что это именно вопрос, но почему-то это её успокоило. Теперь ей самой хотелось узнать, выйдет ли из этого что-либо вообще. Да, она догадывалась, что Алверик на самом деле способен использовать чары, но нисколько его не опасалась. Кэллии не приходилось привыкать к странным личностям. Взять, например, её семью. Она и себя относила к таким. И она привыкла полагаться на интуицию, которая говорила, что Алверику вполне можно доверять. Потому просто кивнула.
— Спасибо, — на мгновение губ Алверика коснулась улыбка. — Чувствуешь что-нибудь?
Когда Кэллия опустила руки, пламя осталось парить на прежнем месте.
— Нет… — она выглядела слегка растерянной. — Этот огонь — тоже мыслеобраз? Иллюзия?
Она провела ребром ладони поперёк него и, уже ожидаемо, не ощутила тепла. К её удивлению, Алверик покачал головой.
— Нет, если это и иллюзия, то из тех, что создают реальность, — ответил он.
Кэллия почувствовала, как по коже прошёлся морозец. В её жизни было немало небычных вещей, но говорить о них она не умела. В детстве, когда кто-то из старших заводил беседу на непонятную тему, она всегда могла спрятаться за Калестея и наблюдать, как он выпутывается из сложной ситуации. Но Калестей находился рядом далеко не всегда, а с тех пор, как она поняла, что ему стало в тягость присутствие племянницы (вернее, она начала это осознавать), Кэллия решила не докучать ему лишний раз. Но, возможно, если бы она не стала стесняться быть излишне назойливой, то Калестей бы не казался так одинок.
«Ведь, в конце концов, у нас больше общего, чем ему бы хотелось…» — думала она, ощущая укол вины.
И тогда она бы больше времени проводила на Рили… Поймав себя на этой мысли, Кэллия заставила себя вернуться на землю. Это неправильно. Она быстро глянула на Алверика, но тот предпочёл не заметить хода её мыслей. Впрочем, хоть смириться с этим оказалось непросто, он уже и так всё про неё знает.
К счастью, беспокойство быстро истаяло. Холодный огонь отвлекал всё внимание на себя, и ненужные мысли рассеивались, едва успев сформироваться. Теперь она сидела, опираясь на ладони, а пламя, хоть и по-прежнему находилось перед ней, казалось, начало медленно кружиться.
— Когда оно исчезнет? — спросила Кэллия. Не то, чтобы ей этого сильно хотелось, но не могла же она сидеть так вечно?
— Оно не угаснет, раз уж возникло, — заверил её Алверик. — А если ты встанешь и пойдёшь, оно будет двигаться следом.
Кэллия, хмыкнув, оглянулась на Стража, после чего вскочила и пробежалась по крыше. Огонь, как и сказал Алверик, держался рядом, чуть в стороне на уровне груди.
— Как видишь, оно теперь часть тебя.
Остановившись на другом краю крыши, она вдруг застыла без движения. Видение, пока ещё яркое, напомнило ей о чём-то. Но ухватиться за эту мысль и вытянуть её на поверхность Кэллия не смогла.
— Что случилось? — видимо, уловив её растерянность и раздражение на саму себя, спросил Алверик.
— Кто такой Луффелло? — выпалила Кэллия. — Откуда взялся золотой ящер, и куда он его забрал? А девушка с флейтой?
Алверик слегка опешил.
— Увы, у меня нет ответов, — ответил он. — Я не видел никого из них. Мой брат, Антеик, тоже ничего не знает об их судьбах. Единственное, что я могу сказать, ту девушку звали Лилией. И она обучала отца, а потом и брата с самого его детства. Также, насколько я знаю, от неё госпожа Риллина получила серебряную флейту.
— Нет, — возразила Кэллия. — Мне рассказывали по-другому.
Она прикусила язык, так как не хотела развивать разговор о флейте, хотя вероятно, что Алверик уже уловил эти мыслеобразы. Он лишь пожал плечами, примирительно заверив:
— Меня тогда ещё не было, так что не могу судить. Что слышал, о том и говорю.
Кэллия кивнула и заметила:
— Но я ведь не могу быть Стражем?
В ответ Кэллия хотела услышать, что всё совсем не так. И то, что подобные случаи не известны широко, совсем не означает их отсутствия. А если и не происходило, то, возможно, именно она станет тем первым известным случаем. Но в то же время Кэллия понимала, что она не подходит. Совсем.
Но всё же появление огня перед ней дарило надежду.
— Естественно, — к разочарованию Кэллии, подтвердил Алверик. — И дело вовсе не в мыслях, которых ты по понятным причинам стараешься избегать, — он произнёс это так просто, что у Кэллии перехватило дыхание, и она с трудом смогла взять в себя в руки, хотя уши и щёки продолжали гореть, а Алверик ответил: — Нет, не думаю. На самом деле, Кэллия, меня это никогда не волновало. Я, конечно, могу дурачиться, как тогда, но не более того. Мысли не имеют ценности, покуда не становятся намерениями, воплощаемыми в жизнь.
Последние слова она сама говорила себе не раз. Но слышать их из уст другого оказалось крайне неприятно.
— И всё же страшно, что об этом могут узнать, — вздохнула она. — Ладно ты… или Калестей…
А вот о нём она вспомнила зря. Имя вызвало цепочку ассоциаций, которыми Кэллия не хотела бы делиться. Тем более, что тут уже была совсем не её тайна. Кэллия ощутила новый укол вины. Она не знала, как Калестей отреагирует, что она невольно это выдала, но надеялась, что ему не придётся об этом узнать.
— Давай сначала завершим начатое, — Алверик прервал её внутреннее самобичевание и, что уж греха таить, злорадство. Кэллия воодушевлённо кивнула. Пусть хоть это получится! Ведь сама мысль о том, чтобы первой из женщин стать одной из крылатых Стражей, оставалась весьма притягательной.
«Главное — не строить воздушные замки», — в очередной раз напомнила она себе, но разве можно остановить надежды и мечты?
— Страж, неспособный к пространственным и защитным чарам, не просто бесполезен, но своей слабостью представляет опасность для тех, кто рядом, — напомнил Алверик. — В случае удачи тебе предстоит пройти долгий путь.
— Ясно, нужно быть хорошим волшебником, — вздохнула Кэллия. — Но тогда зачем я?
Кэллия никогда не отличалась особыми талантами. Конечно, как говорил мастер Эвлериус, она не совсем безнадёжна, но всё же недостаточно, чтобы выделиться в толпе учеников чародеев. Пусть свои успехи она могла сравнивать с таковыми лишь у Калестея, воображение рисовало ей примерно средний уровень.
— Хочу убедиться, что он не вызовет отторжения, — пояснил он. — Я давно задавался этим вопросом, вот только не мог же практиковаться на людях… То, что ты видела и видишь — уже полдела.
— Но я не совсем человек, — осторожно поправила его Кэллия.
Хотя это зависело от определения, она привыкла считать именно так.
— Это не так важно, — тихо ответил Алверик и улыбнулся. — Главное, что ты женщина.
Кэллия, подняв голову, посмотрела ему в глаза.
— Зачем говорить очевидное? — фыркнула она.
Алверик улыбнулся, и Кэллии хотелось бы знать, что он думает. Но, естественно, в отличие от него, мысли читать она не могла. Поэтому отвела взгляд и теперь сама заворожённо глядела на пламя. Но правильно ли называть его пламенем? Но что это тогда за сгусток энергии? Если часть Веринтара, то почему, по словам Стража, она могла его и не увидеть? В возможность холодного огня причинить ей вред Кэллия особо не верила и не понимала, откуда возник необъяснимый страх.
— А если оно меня всё-таки испепелит? — тихо спросила она.
— А чего ты боишься? — деланно удивился Алверик, будто услышав сущую мелочь. — Боли почувствовать не успеешь, не беспокойся.
Кэллия опешила. Но, взяв себя в руки, с улыбкой спросила:
— То есть тебе всё равно, что я могу умереть?
— Мне бы этого не хотелось, — скрестив руки на груди, он покачал головой. — Поэтому надеюсь, что я в тебе не ошибся.
— А тебя за это не убьют? — прищурилась она. — Если всё же это случится.
— Хорошо, если так, — склонив голову, усмехнулся он.
— Хорошо, если что? — Кэллия больше не могла понять, где кончается шутка. Вздохнув, она вновь уселась на краю крыши. Алверик предпочёл не отвечать.
«Кэллия, ты где?» — ворвался в её мысли голос матери.
«Неужели она что-то почувствовала?» — ужаснулась Кэллия.
К счастью, эта мысль оказалась хоть и чёткой, но не направленной. Отозвавшись, Кэллия призналась, что находится на крыше.
«Спускайся, а то и подарка не достанется», — судя по голосу, она улыбалась.
— Подарка? — повторила Кэллия вслух, уже смирившись с мыслью, что за разговором пропустит весь праздник.
— Можешь спуститься к ним, — сказал Алверик. — Но пламя последует за тобой.
— Так что мне делать с ним? — она коснулась пальцем неосязаемой границы огня.
— Просто вдохни, — последовал немедленный ответ.
— То есть у меня нет выбора? — пробормотала Кэллия. — Он ведь в любом случае будет меня преследовать…
— Можешь проверить, — Алверик улыбнулся и, оттолкнувшись от края, спрыгнул с крыши, расправляя сверкающие золотом огромные крылья, но набирать высоту стал уже над самыми цветущими кронами.
Кэллия, встав на краю крыши, посмотрела вниз. Если бы здание было этажа на три ниже, она бы даже рискнула спрыгнуть на землю. Она может уйти, а странный огонь может в конце концов угаснуть или рассеяться.
— Если со мной что-то случится, тебе точно не поздоровится! — успокоила она себя, погрозив кулаком в пустоту, и поднесла лицо к пламени.
То немедленно перекинулось на неё, выросло и окружило. Кэллия испугалась. Ей казалось, жар нарастает. Она закричала, но не услышала собственного голоса…
Теперь в глазах потемнело, тело налилось непривычной тяжестью, а голова кружилась. Когда взгляд прояснился, она поняла, что смотрит в небо, на облака. По всей поверхности кожи ощущалось неприятное покалывание.
В поле зрения показалась голова Алверика. Заметив, что она пришла в себя, он прошептал:
— Не пугай меня так.
Она потеряла сознание? Судя по всему, прошло не так много времени, но Кэллия ощутила разочарование из-за постигшей ее неудачи.
— Я с самого начала не должна была на что-то надеяться, — вздохнула Кэллия. — Провалился твой эксперимент.
— Всё хорошо, — отстранившись, Алверик подал ей руку и улыбнулся. — Когда ты превратилась в туман, я и правда успел попрощаться жизнью.
Его усмешка прозвучала весьма грустно.
— Туман? — удивилась Кэллия, хотя думать оказалось непросто из-за звона в ушах. Тем не менее, она язвительно заметила: — А что тебя напугало, если ты был готов рискнуть моей жизнью?
— Ты неправильно меня поняла. Но этого не должно было случиться.
Кэллия ждала, что Алверик продолжит, но он замолчал. Потеряв терпение, она оттолкнула его.
— Да я, выходит, вообще тебя не понимаю! — сквозь зубы, прошипела она.
— И не нужно, — вздохнул Алверик и исчез.
Гнев испарился, оставив после себя недоумение и разочарование.
***
С крыши она спустилась по винтовой лестнице, прошлась под арками пустынных залов, съехала по перилам до нужного этажа и едва не налетела на низкорослую рыжую женщину в фиолетовой мантии.
— Извините! — испугалась Кэллия. — С вами всё в порядке?
В карих глазах гномессы промелькнуло непонимание, и Кэллия с сожалением подумала, что той не знаком тэринийский, но она неожиданно сообщила:
— Простите, я не говорю по-ливенски.
— Так я тоже, — с удивлением отозвалась Кэллия, но уже себе под нос и даже не заметила, как вновь осталась в одиночестве.
Чувствуя себя оглушённой, она не слышала разливающейся вокруг музыки. Войдя в бальный зал, она совершенно растерялась, но откуда-то появилась Тиала и, выхватив её из потока танцующих, отвела к стене.
— А тебе что досталось? — тихо спросила она. — Что ты такая бледная? Ладно, не рассказывай…
Нимфа выглядела огорчённой, но вскоре уже с увлечением рассказывала, какие полезные заклинания вплетены в хрустальные бусины доставшегося ей браслета. Кэллия уже не слышала её, когда вдруг закрыла лицо руками и зарыдала.
— Кэллия! — испугалась Тиала, обнимая её. — Мелодия, конечно грустная, но не настолько же…
Кэллия вырвалась и бросилась прочь из зала. Она двигалась почти на ощупь, так как глаза застилали слёзы, а в висках стучала кровь. Она бежала, перескакивая через несколько ступенек, пока лестничные пролёты не закончились, а потом осела на пол, сползая по стене.
Не было ни звука. Или тишина, в которой стучали её зубы, существовала лишь для неё.
«Туман, — пришло в голову ей. — Он сказал, что я превращалась в туман…»
Держась за стену, она поднялась на ноги и не спеша вышла из дворца. Она хотела о многом подумать. Вот только не о словах Алверика. Она от всей души надеялась, что больше они не встретятся.
День продолжался. Здесь, у самой земли, не было такого пронизывающего ветра, а солнце даже припекало в тёмную макушку. Цветы пахли сильно, но не навязчиво. Кэллия успела соскучиться по таким запахам. Будто из ниоткуда возникали и пролетали рядом стаи бабочек и так же бесследно исчезали.
— Это дом властительницы природы, — тихо пояснила себе Кэллия. — Кому, как не ей, доступны такие чудеса.
Словно в ответ на её слова, перед Кэллией появилась крупная бабочка. Её бархатно-черные крылья переливались зеленью и синевой. Прежде, чем испариться, она покружида рядом.
— А хорошо бы было, умей я поймать потоки ветра и пролететь над деревьями до самого моря, — Кэллия, уже улыбаясь, поделилась своими мыслями с ней.
Но мысль быстро исчезла вместе с бабочкой, а Кэллия, разгоняя дурные и печальные думы, помчалась вперёд так быстро, как только могла. Платье, хоть и длинное, но не доставало до земли, и привычная к такой одежде Кэллия не путалась ни во время быстрого бега, ни во время высоких прыжков. В одном из них она, ухватившись за усеянную цветами ветку, отломила её.
— О, а это ты зря, — напомнила она себе.
Разгневанных лесных нимф так и не появилось, но дальше Кэллия шагала уже спокойно. Цветы ей пришлись по вкусу, и она не заметила, как съела их все. Отбросив палочку, она вновь перешла на бег.
Движение вдруг прекратилось. Нога по щиколотку увязла во влажной земле, а рука ударилась и прилипла к невидимой стене.
«Здесь должно быть безопасно», — напомнила она себе, пытаясь успокоиться.
Кэллию охватил липкий страх, сердце, замершее на миг, теперь стучало как бешеное.
— Ау! — крикнула она. — Помогите! — Ловушка не отпускала.
— У-у! — передразнил её кто-то нарочито тонким голосом.
Кэллия крутила головой, но ни в тенях деревьев, ни в ветвях никого не увидела.
— Какая болтливая муха, — усмехнулся другой голос. — Неужели кто-то решил пренебречь приглашением старшей богини?
— Так на ней нет её благословения, — промурлыкал первый.
— Уж не человек ли она? — добавился третий, шелестящий.
— Откуда здесь взяться человеку? — не согласился с таким предположением второй голос.
Страх уступил место любопытству.
— Вы служите Эльвандарай? — спросила она.
— Так и или иначе, — ответили голоса, точнее, это всё, что Кэллия смогла разобрать в их нестройном хоре.
— Пожалуйста, помогите выбраться, — наудачу попросила Кэллия.
Те заливисто захохотали. Прежде, чем пришло осознание, Кэллия и сама, вторя им, рассмеялась.
— Ты ведь сама пришла, никто тебя не звал, — заметил первый голос.
— Но теперь не убежишь, — добавил третий, а второй ему поддакнул.
— Погодите, никто не запрещал выходить на улицу! — Страх вернулся, и Кэллия изо всех сил старалась, чтобы он не вылился в дрожь в голосе.
— Это не имеет значения, — заверили они, и Кэллия услышала приближающиеся шаги. — Думаешь, мы упустим такой обед?
— Разве позволит Эльвандарай, чтобы что-то плохое случилось с гостями на её празднике? — спросила Кэллия.
— А разве то, что ты пропустила церемонию, не проявление неуважения? — напомнил ей второй голос. — Чем выше статус, тем формальней подход. Это необходимость.
— Да что ты перед ней рисуешься? — недовольно проворчал первый.
Кэллия по-прежнему не могла разглядеть ничего поблизости, но что-сдавило ее шею. Падая в темноту, она слышала истошные крики.
Казалось, минул короткий миг, но, едва она открыла глаза, воздух будто застрял в горле, а сердце едва не выскочило из груди — она летела.
Кэллия испытывала смешанные чувства: ей больше не угрожали странные невидимки, но всё же это не походило на ощущение свободы, о котором всё время твердили ветры. Теперь же они будто говорили: вот видишь! Кэллии слышался их весёлый смех.
Но самой Кэллии было не до смеха. Боль в плечах и пояснице становилась сильней, а внизу серебрились холодные волны, поглощающие белые осколки льда. По ним плыла её тень, напоминающая силуэт чайки.
Кэллия слишком испугалась, чтобы удивляться или радоваться.
Солнце скрылось за тучами, и Кэллия не могла найти ориентир. Она хотела домой: сидеть у огня вместе с подругами, взбираться на излюбленный утёс Эя, бегать по широким улицам исчезающего города, а потом в тишине и одиночестве мечтать о невозможном. О том, о чём не поведать ни в шумном веселье, ни в откровенной беседе.
Но, похоже, избежав одной беды, она угодила во вторую.
— Земля… где земля? — спрашивала она у снующих рядом элементалей.
Но те, будто не замечая её отчаяния, предлагали подняться выше.
— Мама!.. — закричала Кэллия. Обессилев, она рухнула в холодные волны.
***
— Ива! — услышала она голос отца.
Было тепло и тихо. И если бы не пульсирующая боль по всему телу, стало бы совсем хорошо. Значит, это был не кошмар, не страшный сон, который, истаивая, уносит угрозу с собой.
Боль успокаивалась, а вместе с ней рассеивалась тёмная пелена перед глазами. Среди желтоватой белизны проявлялись цветные разводы: красно-рыжий и два фиолетовых. Когда совсем прояснилось, Кэллия увидела обеспокоенные лица глядящих на неё отца и двух дядьёв: Калестея и Ганелавеуса. Последний был в одеждах кирпичного цвета, что считалось известным атрибутом лекарей-карнов. Хотя на карна со своим ёжиком светлых волос и голубыми глазами он не походил совсем. Впрочем, как раз в Азеноре такое носили и эльфы, и за одного из них обычно принимали Ганелавеуса.
— Как ты там оказалась? — спросил Калестей, стоило ей прийти в себя.
Сомневаться в том, где она находилась сейчас не приходилось: в Азеноре. Ещё точнее, в Азенорской больнице, с которой ассоциировались не самые лучшие подростковые воспоминания. Здесь прошли самые бесполезные, как ей казалось, и скучные часы в её жизни, но приходилось оправдывать фамилию. Кэллия надеялась что не встретит здесь кого-то из прежних учителей, в особенности наставницу Лайрес. И её совсем не удивляло, что из всех Кралларейве с медициной ныне связан один только Ганелавеус.
Светлая комната была почти пуста, а окно распахнуто настежь. Но, несмотря на это, сквозняка не ощущалось. Впрочем, холодно в Азеноре бывало разве что ночью, а сейчас ярко светило солнце. В стеклянном графине с водой сверкали блики, и Кэллия потянулась к стоящему рядом с ним на прикроватной тумбочке стакану.
— Где оказалась? — спросила она, скользя взглядом по стенам палаты.
Калестей предпочёл не заметить глупый вопрос, продолжая сверлить её взглядом. — Я, пожалуй, вернусь к работе, — сказал Ганелавеус и сказал Кэллии: — Позже заглянет Тевилин.
После этого немедля вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
— Ива, — обратился к ней отец. — Мы знаем, что это связано с Алвериком Ливе.
— Дело не в нём, — покачала головой Кэллия. — Я попала в чью-то «паутину» и, видимо, от испуга воспользовалась кулоном. — Пожалуй, в такой формулировке, это звучало скорее глупо, чем опасно.
— Нельзя телепортироваться наобум! — возмутился Калестей. — Думаешь, легко было найти песчинку посреди океана?
— А как же «маячок»? — напомнил ему Бризарис. — И да, ты сам нас заверял, что для тебя это просто.
— Без него она бы пошла на корм акулам! — воскликнул Калестей раздражённо, взглянув на Бризариса, но быстро сумел взять себя в руки и признаться: — Простите, аяр. Мне не приходилось раньше делать что-то настолько сложное. Я думал, это конец.
— Твоей вины здесь уж точно нет, — заметил Бризарис. — Ива, если ты захочешь рассказать о случившемся, я буду в Серогорье.
Кэллия вздохнула, стараясь не смотреть на отца. Судя по всему, её рассказ нисколько его не убедил. Но Кэллия не чувствовала в себе сил и смелости рассказать обо всём и сомневалась, что в ближайшем будущем что-то изменится.
Он исчез, а вот взгляд Калестея никуда не делся. Кэллия закрыла глаза и натянула одеяло на самый нос. Раздался скрип: Калестей придвинул стул поближе.
— Случилось нечто ужасное, — прошептал он.
— Я понимаю, — сквозь зубы ответила Кэллия. — Простите меня!
— Нет, — возразил Калестей. — Ты ничего не понимаешь. Это действительно ужасно…
— Хватит, пожалуйста! — всхлипнула Кэллия, едва сдерживаясь, чтобы не заткнуть уши.
— Да замолчи ты! — Калестей сдёрнул одеяло с её лица. — Никто из нас не стал бы осуждать тебя за попытку обрести крылья!
Кэллия ошеломлённо глядела на него. Значит, они всё знают! Но всё же что с этими крыльями? Кэллия вдруг осознала, что действительно не понимает, что на самом деле произошло.
— Да, Ива, ты всё пропустила, — сиреневые глаза Калестея горели недобрым ледяным огнём. — Но теперь поздно что-то менять.
