В туманной мгле

      Кэллия вглядывалась в плотные группы Теней, снующие повсюду, но женщина в тёмно-зелёных одеждах уже исчезла. Кэллия предпочла бы убедить себя, что всё это случайность, но доводов к этому не находила. Определённо, тут имела место какая-то игра. Кэллия не была такой ярой противницей сомнительных шуток и розыгрышей, как Калестей, но всему есть предел. Но это было не самое страшное. Главное, чтобы это не было очередным помутнением рассудка.       Облачный город трудно назвать приветливым местом. Эй рассказывал, что было время, когда люди оставляли свои корабли, словно околдованные, спешили сюда и пропадали. Он же повторял, что это было давно, да и тропы запутаны хитрыми чарами. А Кэллия находила в безлюдных улицах особое очарование. Они не казались заброшенными, заросшими бурьяном, и дома не были старыми развалинами. Казалось, за постройками неустанно следят незримые обитатели. Вот только Теням, даже самым человекоподобным, не было дела до каменных строений. Да и не только до них. Едва ли их коснулась смерть Поющей Волнам, и едва ли они что-то ведали даже друг о друге.       Когда Кэллия оказалась здесь впервые, Облачный город был пустынен. Возможно, их и окружали Тени, но увидеть их в ясный полдень было невозможно. Тогда, в свои пять лет, она не могла понять привязанности матери к месту, которое другие Хранители посещают с опаской. Но уже через два года она упросила родителей позволить ей жить на туманном острове. И с тех пор бывали дни, когда Кэллия пыталась остаться в Облачном городе при исчезновении. Но это ей не удавалось. Даже когда она пряталась в чулане одного из пустых домов, отец всегда находил её раньше, чем город заволакивал туман.       Теперь же в небе клубились густые тучи, и на улице было сумрачно. И пусть это был далеко не тот непроницаемый для солнечного света покров, что окутывал Тэринию, но гнетущее впечатление было куда больше. Из-за зеркал оконных стёкол выглядывала пустота, а вдоль стены туда-сюда сновали Тени. Подобно языкам пламени, они то вытягивались вверх, то сжимались. Их словно стало больше, чем раньше.       Однажды в ясный летний полдень они с матерью неспешно шли по мостовой. В такое время безмолвие могло бы показаться временным затишьем, а Облачный город — живым.       — Изредка случается, что, когда уходит душа, дух не рассеивается, — пояснила Лимириса. — Он сливается с другими, уплотняется, и рано или поздно образуется сущность, которую мы называем Тенью.       Прохладный ветер разгонял ленивые волны, развевал лазурные одежды Лимирисы, отделяя легкие летящие ткани накидки от тяжёлых. Волосы её, не такие длинные, как у Риллины, но всё же опускающиеся до пояса, сверкали на солнце и казались белыми. Она вообще была похожа на Риллину, только не такая высокая. И глаза были совсем другими. До того злосчастного Весеннего праздника Кэллия не представляла, что глаза матери могут менять цвет. И Кэллия хотела, чтобы в памяти они остались такими, какими она привыкла их видеть: сиреневыми, как аметисты.       Такими же смотрел Калестей, голос которого вырвал Кэллию из солнечных воспоминаний в хмурую действительность.       — Теней удерживают на окраинах, — оглядевшись, сделал вывод он и тихо добавил: — А нам не стоит здесь задерживаться.       — Она была здесь! — выдохнула Кэллия, оглядываясь и поднимая взгляд на Калестея.       Тот закатил глаза. Кэллия вспомнила, что не рассказала о своём небольшом подводном приключении. Ведь следы от этой встречи затянулись ещё до того, как она успела подойти к созданному вокруг костра защитному куполу.       — Русалка… или не совсем русалка, — попыталась пояснить она и быстро добавила: — Я уже видела её сегодня!       Кэллия рванула с места, но, сделав несколько шагов, замерла. Она не знала, находится ли русалка в городе или уже нет. Да и не представляла, зачем её искать. Требовать извинений было бы слишком наивно. Но даже такие бессмысленные поиски были бы лучше топтания на месте. Она не имела права считать, что лишилась всего. Кэллия обернулась к Калестею, в ожидании пояснений глядящего на неё с немым укором. Рассказывать было особо нечего, но она не могла держать все в себе. Это был один из тех случаев, когда Кэллии пригодилось бы умение делиться мыслеобразами. Немногие чародеи были на это способны сами, но отец нашёл способ наделять кристаллы нужным свойством. Так стало возможным общение сфинксов в кошачьем, не приспособленном для человеческой речи облике. Хотя сфинксы не спешили делиться своими знаниями с другими народами, Кэллия предположила, что они, вероятно, могли бы сделать исключение для дочери своего создателя. Найдя равновесие между надеждой и страхом ошибки, она не собиралась ничего проверять. Это было не настолько важно, чтобы просить. Насколько знала Кэллия, для направленной телепатии необходимо чётко формулировать мысли. То же самое, что и для беседы вслух. И пока Кэллия, отбрасывая постороннее, думала, что сказать Калестею, он решил уточнить:       — Это из-за неё ты так резво выскочила из воды?       Кэллия кивнула, хотя уже сомневалась в собственных выводах и жалела о произнесённых словах. В воде всё виделось расплывчато, да и всё произошло так быстро, что в памяти лучше всего отложилось свечение глаз. Волосы, напоминавшие прозрачно-зелёные водоросли, оказались ярко-синими, а светлая кожа лишилась серого оттенка и мелкой сверкающей чешуи.       Сомнения Кэллии усилились. Доводы про узнавание и взгляд казались чересчур призрачными. И тогда, и сейчас она видела демоницу лишь мельком. Глаза были те же, а в чертах лица уже не было такой уверенности. В воде у неё уж точно не было татуировки на пол-лица — лупоглазой ящерицы, свернувшей хвост спиралью. Возможно, благодаря зачарованному изображению хамелеона она могла менять свой облик.       Русалки нередко заплывали в городской канал, но Кэллии ещё не приходилось видеть, чтобы они выходили на берег в полностью человеческом облике. Она с грустью поняла, что слишком мало знает о том, что её окружает.       — Если она здесь, мы её ещё увидим, — попытался приободрить её Калестей, подмечая непонятные ему метания и, вздохнув, что-то беззвучно добавил.       Кэллия не умела читать по губам, но надеялась, что это заклинание, активирующее какие-то заранее заготовленные чары, а не безмолвное причитание вроде «зачем я с ней связался». Раньше, если он и ворчал, то делал это вполне открыто, но то было отношение к родной племяннице, которая была моложе на три года. Теперь же всё изменилось, что бы Калестей ни говорил.       А ещё она вдруг явно почувствовала, что он далеко не так спокоен, как пытается показать. Кэллия не всегда могла считывать настроение и боялась доверять интуиции, но она хорошо его знала, впрочем, как и он её.       — А ты что-нибудь знаешь о них? — всё-таки решила она завести разговор. — О русалках?       — Только рассказы Ваэруса, — Калестей ответил не сразу, но нечто, гнетущее его, словно ослабило хватку. — Разновидность морских чудовищ. Разумны, способны к человеческой речи. Самые старые созданы Янтеви, а после его исчезновения все его жрецы стали такими. Ваэрус не упоминал, что они способны возвращать человеческий облик… — он развёл руками. — Ты не забывай, что я с малой луны.       Кэллия хмыкнула. За последние годы он побывал даже там, куда людям дороги нет. Она не сомневалась, что при желании он вполне способен составить подробную карту тех мест по памяти. Но всё же с сожалением отмечала, что населяющие Неотон существа сами по себе не представляли для Калестея интереса.       — Сколько здесь живу, а тритона видела только один раз, — призналась тогда она. — Мы сделали вид, что друг друга не заметили, хотя он проплыл прямо под лодкой, а я едва не уронила весло. — Кэллия вздохнула. — Не знаю, смогу ли теперь появляться в Азеноре…       — Хотел бы возразить, — тихо отозвался Калестей и вздохнул. — А ты не думала присоединиться к лесным?        Кэллия удивлённо покачала головой. Она колебалась в своём решении, но в качестве нимфы представляла себя не иначе как водной.       — Эй говорил, что лучше уйти к людям, — вспомнила она давний разговор.       Кэллия вообразила себя среди вечной Тьмы Тэринии, куда ей, так похожей на карнессу, самая дорога, и окончательно отмела этот вариант. Она могла провести там день или два, но сомневалась, что сможет посвятить этому месту годы. Она вспомнила о Наре и сделала мысленную заметку написать ей. Или даже встретиться. Даже если Кэллия не станет одной из них, у неё могут быть друзья среди людей. С Нарой они неплохо общались, так что та, наверное, обрадуется весточке. Но размышления о жизни никогда не видевшей солнца принцессы задержались ненадолго.       — Вот как… — в тоне Калестея явно читалось сомнение.       — Не любишь людей? — поддела его Кэллия.       — Конечно, люблю, — подавив вздох, ответил Калестей. — Но жить среди них я бы не смог.       Кэллия догадывалась, что вряд ли его причина — тьма. Всё же все его братья выбрали Азенор. Хотя он никогда не пытался брать пример с кого-то из них, а теперь в этом нет нужды. Ныне статус Калестея куда выше, чем даже у старшего из братьев, архимага Эвлериуса.       Пока они шли по мостовой, он держался в нескольких шагах позади, но, столкнувшись с толпой, схватил Кэллию за локоть, останавливая задумавшуюся девушку перед мчащимся с пригорка клубком Теней.       — С-спасибо, — выдохнула Кэллия.       Кэллия чувствовала покалывание на кончиках пальцев и поняла, что они пересекли незримый барьер. Облачный город был оплетён Нитями значительно сильнее, чем обычно. Тут были и чары, привязывающие его к земле, объединяющие плетения фиолетового, серебристого, золотистого, синего и зелёного цветов, которые разбавили синие Нити, тянущиеся от Водных Хранителей, собравшихся в городе. И не только от них.       — Похоже на Весенний праздник, — неодобрительно произнёс Калестей, глядя в сторону арки в фасаде трёхэтажного здания, за которой по лестнице можно было спуститься к площади.       — Тут есть люди! — изумилась Кэллия.       — А я о чём… Для них в основном город и привязали, — подтвердил Калестей. — Если он совершит свой обычный путь, от них останутся лишь Тени… Не думал, что их будет так много.       — Мама не позволила бы так рисковать, — горько отметила Кэллия.       — Увы, Лимириса оставила нас, — вздохнул Калестей. — Я ведь говорил с ней недавно. Мне казалось, для неё нет ничего важнее сосуществования людей и морской стихии. Но просто взять и уйти из жизни… — И добавил почти шёпотом. — Прости меня.       — При чём здесь ты? — удивилась Кэллия и будто ощутила леденящее прикосновение Теней.       Калестей раскрыл ладонь, и прозрачно-лиловая морская звезда, сведя лучи, встала на неё.       — Я показал ей то же, что и тебе тогда, — пояснил он. — Я ведь предполагал, что её связь с водными созданиями основана на функции младшей богини, и счёл её испуг страхом потерять свою личность…       — Так это подтолкнуло её? — прошептала Кэллия, поражённая осознанием. — А ведь это я говорила…       — Но именно я не смог подобрать правильные слова.       Кэллия ощутила гнев, взрывающийся внутри, подобно вулкану. Но вовсе не на Калестея, который был лишь ещё одной жертвой жестокой иллюзии. Обмана, способного ввести в заблуждение само мироздание. Движимая этим порывом, она обратилась к кулону. Она не знала, как далеко окажется, ведь она не знала, где цель. Ей уже приходилось телепортироваться в неизвестность. Однажды Кэллия видела чужие берега под незнакомым небом, так похожим на родное. Там была ночь, и луна на небе была всего одна, похожая и одновременно не похожая на Риль и Симеру, она печально взирала на землю. Летняя ночь была тепла, и поверхность волнолома ещё не успела остыть, но Кэллии лёгкий ветерок показался тогда ледяным. Она не смогла телепортироваться обратно, но всё же камень работал, и Кэллия оказалась на берегу у разрушенной скалы.       — Я ведь просил быть осторожнее с телепортацией. — Кэллия обрадовалась, услышав голос отца, но это чувство было вытеснено другим.       — Четыре месяца! — возмутилась она вслух.       — Ох, — удивлённо выдохнул он, взглянув на наручные часы. — Я здесь чуть больше трёх часов. В прошлые разы получалось наоборот. Эти миры не зависят друг от друга, — пояснил отец. — Поэтому, даже привязавшись к какой-то одной точке, попадаешь в совершенно разные временные промежутки.       — А зачем ты сюда возвращаешься?       — Потому что это единственное место без Веринтара, которое мне доступно.       Кэллия вспомнила, что когда-то он говорил, что некоторые вещи лучше не использовать на Неотоне, поскольку Веринтар ускоряет их износ.       В детстве Кэллия любила наблюдать за работой отца, когда он, сидя на полу, разбирал и собирал причудливые механизмы. Он много рассказывал, но не все ей удалось удержать в памяти. Кэллии было всё понятно, когда отец объяснял принцип совершенной прозрачности, но после она чувствовала, что начинает путаться. Когда рядом был Калестей, он задавал уточняющие вопросы, на которые Кэллия не всегда решалась. Она лишь кивала, даже если не до конца осознавала предмет. Но она с этим смирилась. Как и с тем, что не могла за ним угнаться. Бывало, он проводил над расчётами целую ночь, а потом срывался с места и, не останавливаясь, бежал навстречу новому дню. Тогда, отправляясь с отцом, она почти всегда сидела у него на плечах. Когда он бежал, что всегда очень любил, она могла, смеясь, закрывать ладонями его глаза. Иногда, когда местность была знакомая, он не обращал на это внимания, в иных случаях он нарочно спотыкался, пугая Кэллию и заставляя переместить ладони выше. Больше всего Кэллия любила посещать один из скрытых гротов на Туманном острове. С высоты своего роста она разглядывала крыши маленьких зданий, между которыми двигались разноцветные точки. То были люди, но очень маленькие.       — Откуда они взялись? — спросила маленькая Кэллия, когда впервые их увидела.       — Я перенёс их сюда почти сто лет назад. На прежнем месте они нередко попадали под ноги не замечающим их большим людям.       — Они не видят больших людей? — догадалась Кэллия.       — Нас они действительно не видят, — подтвердил он. — Но тут всё дело в охранных чарах. И самое главное, что мы не повредим им.       — Ты же говорил, что не можешь плести чары! — Кэллия прищурилась, указывая на него пальцем.       — Поймала! — отец поднял руки в притворном испуге, после чего, улыбнувшись, напомнил: — Как хорошо, что мама справляется с этим превосходно.       С этим сложно было поспорить. В искусстве плетения чар посредством музыки она была сравнима с Дэкарусом и Риллиной, по их же собственным словам.       Когда они втроём — мать, отец и она — впервые вместе шли по мостовой Облачного города, у отца на плечах сидели маленькие человечки. Каждый из них был едва ли больше мизинца шестилетней Кэллии. Но всё же они должны были быть гораздо меньше. Отец пояснил, что это сильные волшебники, которым хватило способностей, чтобы увеличить себя, и безрассудства, чтобы отправиться с ним. Но, несмотря на свою смелость, маленькие человечки не проронили ни слова. Возмозно, они не знали языка, но переговариваться друг с другом им мешал разве что страх перед большими людьми.       Солнце ослепляло, но Кэллия то и дело поглядывала на него, стараясь не щуриться. После перед глазами оставалось тёмное пятно, но такая мелочь делала счастье ещё ощутимее. Задачей Хранителей было предотвращать беды, а мать заведовала огромным океаном, в водах второго с древнейших времён жили беспощадные чудовища.       Кэллия часто мысленно возвращалась к тем мгновениям, когда они были вместе. Но теперь тепло этих воспоминаний обжигало.       Кэллия знала множество мест на Неотоне, где могла найти отца. После случая с незнакомым берегом она гораздо осторожнее стала подходить к использованию телепортации. Но только не сейчас. Намерение и решимость были на пределе. Кэллия ощущала тонкую паутинку пространственных чар. Вот только зачарованный самоцвет не сработал.       Кэллия была далеко не так искусна в плетении чар, как ей бы хотелось, но не она заклинала кулон. И теперь тонкая пластинка чёрного камня открылась и втянула в себя энергию зачарованного на телепортацию прозрачного кварца. Сперва Кэллия решила, что всему виной её негативные эмоции. Но по напряжённому взгляду Калестея поняла, что это не так.       — Не твоё дело! — буркнула она и добавила сквозь зубы: — Ты делаешь только хуже!       — Тебе кажется, что это лишь твоё дело, но этот вопрос касается всех нас, — Калестей убрал руки за спину. — Не только твой мир перевернулся.       — Ты снова пытаешься его оправдать, — зло усмехнулась она. — Но прекрасно всё понимаешь…       — Сейчас я ещё ничего такого не говорил, — осторожно напомнил Калестей. — Да ты же сама потом будешь жалеть!       — Жалеть я буду в любом случае!       Кэллия вытянула цепочку с кулоном и, сорвав его с шеи, бросила на землю. После чего отвернулась от замершего статуей Калестея и, придерживаясь за перила, зашагала вниз по лестнице. Входя в арку между домами, она с трудом заставила себя не оглядываться.       Нимфы в по-зимнему белых одеждах негромко беседовали на террасе. Среди них была и Тиала. Увидев показавшуюся в арке Кэллию, она перемахнула через ограждение, устремляясь навстречу.       — Мы решили, что ты не захочешь возвращаться, — прошептала она, порываясь обнять, но что-то остановило её. Кэллия заметила, что глаза Тиалы покраснели от недавно пролитых слёз. Она ощутила вину: Калестей был прав, пусть она потеряла мать, но смерть Лимирисы причинила боль не только ей.       — Я и сейчас не хочу, — тихо признала она. — Это просто…       — …невыносимо, — кивнула Тиала. — Я решила, что попрошу госпожу Ливе направить меня куда-нибудь в другое место.       — Ливе, — повторила Кэллия, перед мысленным взором которой возник Алверик.       Разумеется, Кэллия понимала, что имеется в виду одна из его младших сестёр. Но ведь до того, как Риллина показала ей правду, Кэллия думала, что её мать убила девушка с крыльями, так похожая на того, кто передал пламя Первому Стражу. Кэллия многократно представляла беседу с Алвериком, в которой делилась подозрениями о дочери или внучке крылатого. Он наверняка осмеёт такое предположение.       — Огонь, — прошептала она, не обращая внимания на недоумённый взгляд Тиалы. — Она же говорила с огнём!       — Огонь? — распахнула глаза Тиала. — Элементали? На ней не было ожогов…       — Просто уже не знаю, что думать, — замотала головой Кэллия, жалея, что рассуждала вслух. Тиале уж точно об этом знать не следовало.       Кэллия с трудом напомнила себе, что не огонь принудил Лимирису убить себя.       — А Ниери и Нея? — спросила Кэллия. — Они знают, что ты хочешь уйти?       — И больше со мной не разговаривают, — нимфа вздохнула и отвела глаза.       Кэллия хорошо понимала Ниери и Нею, поэтому в ответ лишь кивнула.       В лицах прохожих, людей и Хранителей читалась тревога. Даже больше, чем людям, Кэллия удивилась присутствию азэнов, служителей богини земли. Но по разговорам она поняла, что они из прибрежных территорий. Хранители подходили к фонтану и, опуская в воду плоские белые камешки, исчезали, возвращаясь к своим обязанностям. Немногие из них задерживались, чтобы что-то обсудить. Но всем им приходилось избегать столкновений с людьми, ведь те не могли их видеть. Волшебники, пользуясь возможностью, изучали царство Теней, пусть и без его обитателей. Многие из них окружили фонтан, наблюдая, как в нём появляются камешки с именами. Самые зоркие могли углядеть выгравированные на них слова. Другие отправлялись вверх по лестницам, рассчитывая поглядеть на Тени из-за барьера.       — Неужели их помощь так необходима? — спросила Кэллия у старающейся держаться как можно ближе к ней Тиалы.       Нимфа, по-видимому, опасалась с кем-нибудь столкнуться. Хотя чары не должны были этого допустить, Тиала не желала проверять их действие.       Среди людей Кэллия заметила и девушку-гнома, с которой столкнулась на своём первом весеннем празднике. Та тоже узнала её и произнесла вежливое приветствие. Но полноценного разговора не получилось, и дело было не в настроении Кэллии.       Белые одежды Хранителей выделяли их среди фиолетовых мантий людей. Кэллия краем глаза заметила странного азэна: он стоял посреди площади и, раскачиваясь, что-то бормотал. Приглядевшись, Кэллия узнала Эя, но выражение лица было ему столь несвойственным, что делало знакомый облик почти неузнаваемым. Кэллия коснулась локтя Тиалы, привлекая внимание нимфы, и головой указала на Эя. Та перевела непонимающий взгляд в указанном направлении, и недоумение мгновенно сменилось ужасом. Тиала, расталкивая людей, бросилась к нему, а Кэллии пришлось извиняться перед пожилой ринессой и заверять волшебников, что всё в порядке.       Эй явно говорил что-то, но Кэллия не разобрала ни слова, да и Тиала выгляделв растерянной. Тиала пыталась привести его в чувство, но, когда тряска за плечи и пощёчина не помогли, беспомощно посмотрела на Кэллию. Собравшиеся вокруг азены и нимфы поглядывали на них с нескрываемым презрением. Кто-то предлагал его увести, другие считали, что при скоплении народа это состояние никому не причинит вреда. «Ага, а если он не очнётся?» — тут же начались обсуждения, что случается с потерявшими себя Хранителями. Взгляд Эя был мутным. Будто то, на что он смотрел, находилось прямо перед его лицом.       — Он отвык от людей, — несмотря на попытку объяснить состояние Эя, было видно разочарование Тиалы.       Кэллия понимала, что необходимо срочно привести Эя в чувство, но как это сделать, не представляла. Взгляды множества глаз были неприятны, и мысль, что волшебники-люди могли видеть лишь её, не улучшала настроения.       — Но здесь он хотя бы под наблюдением, — неуверенно и тихо пояснила Тиала, когда Кэллия потянула азэна за локоть. — Он же сам виноват…       Тянуть не передвигающего ноги Эя оказалось непросто, и Кэллия подхватила его на руки. На лицах некоторых волшебников при виде неё возникала улыбка, но они отводили взгляды. Тиала старалась не отставать от Кэллии и обрадовалась, когда, минуя людную плошадь, та замедлила шаг.       — Его же отпустит, если он побудет в одиночестве? — спросила Кэллия и кивнула головой в сторону здания.       — Надеюсь, — выдохнула Тиала.       Когда они поднялись на пустынную террасу, Кэллия осторожно положила Эя на скамейку и, болезненно потирая виски, отошла. Он бормотал что-то бессвязное. Теперь, когда вокруг не было такой толпы, они с Тиалой оказались единственными источниками поглощаемой энергии. Воздействие вызывало сонливость. Лицо Эя выцвело и покрылось мелкими трещинами. Они блестели, будто наполненные водой. Магическим зрением Кэллия могла видеть, как от них отходит и рассеивается зеленоватая дымка, при этом тело представлялось чёрной кляксой.       — Это ведь не должно было случиться? — прошептала она, присаживаясь на ступеньку достаточно далеко, чтобы не чувствовать воздействие. — Чёрный камень сейчас был бы кстати…       Кэллия даже подумала, что кто-нибудь из собравшихся на площади чародеев мог бы вывести Эя из этого состояния, если бы кто-то из младших богов, как на Весеннем, накинул на местность сеть, нейтрализующие и укрывающие чары.       — Должно или не должно, какая разница?! — сквозь зубы прошипела Тиала. — Не хватало еще потерять и его! А теперь эта штука его съест.       — Он же сам виноват, — возразила Кэллия. — Мы не знаем, как оно работает, вдруг поддерживается получаемой энергией?       — Я не понимаю, зачем Эй это сделал… — Тиала закрыла лицо руками.       — Мы ведь недостаточно знаем природу этого явления, — Кэллия старалась подбирать слова. — Когда придёт в себя, расспросим.       — Что тут понимать?! — Тиала посмотрела на неё. — Как думаешь, что ему за это будет?       — Ну никто же не пострадал, кроме него самого…       — Так это начало!       — Замолчи! — крикнула Кэллия, отчего Тиала вздрогнула и попыталась взять себя в руки. — Во-первых, мы действительно не знаем всех обстоятельств, а во-вторых, может, остальные Хранители и не стали ничего предпринимать, потому что не хотели лишиться ещё одного.       — Мне просто страшно, — прошептала Тиала. — Эй ведь многому меня научил, а теперь с ним творится непонятно что.       — Пока он жив, ничего не потеряно, — Кэллия не могла вспомнить, чьи эти слова, но Тиала не стала спрашивать.       Они сидели и молчали, и каждая думала о своём, когда Тиалу вдруг осенило.       — Надо найти госпожу Ливе! — воскликнула она. — Она же менталистка.       — Ну конечно! — прошептала Кэллия. — Алверик?       — Стражам сейчас не до того, — заметила Тиала.       Страж не ответил. На нижней ступени возникла высокая фигура в дымчато-сером плаще. Кэллия не могла не узнать Алверика, пусть он и не стал снимать капюшон.       — Ты седеешь, — заметил он, переведя взгляд на бредящего азэна, и в следующий миг оказался рядом с ним.       — Нашёл, что сказать! — проворчала Кэллия.       Но винить его в отсутствии сочувствия она не могла. Она бы очень удивилась, если бы Второму Стражу было ещё не известно о том, как Лимириса ушла из жизни.       Склонившись, Алверик провёл ладонью перед лицом Эя, после чего отошёл. Тот закрыл глаза, а когда открыл, взгляд его прояснился. Он подскочил, но тут же схватился за спинку скамьи.       — Что происходит? — строго спросила Кэллия, подходя к скамье. — Мама умерла, Тиала хочет уйти, у меня тоже нет желания здесь оставаться… Но мы не теряем разум!       — Дай ему подзатыльник для убедительности, — подсказал сидящий на парапете Алверик.       — Трусам слова не давали! — Кэллия бросила на него гневный взгляд, подумав, что к беседе по существу они ещё не готовы.       — Вот безголовая, — усмехнулся он. — Просила помощи, а теперь грубишь!       — Есть с кого пример брать!       — Только ты не сходи с ума, пожалуйста, — испугалась Тиала, и Кэллия поняла, что Алверика видела и слышала только она.       — Я что-то натворил? — спросил Эй.       — Не успел, — бесцветно ответила Кэллия.       — Ты вышел на площадь в неподобающем виде! — взорвалась Тиала, подскочив на ноги и хватая его за плечи. — Этого мало?       — Ох, глупо вышло, — согласился Эй. — Я не думал, что так получится… Но раз всё в порядке, — попытался улыбнуться он, — не думаю, что мне грозит Изнанка.       — А этим шутить не стоит, — заметил Алверик и пояснил для Кэллии: — Плохие Хранители земли становятся деревьями.       — А вы мой посох не видели? — вдруг спросил Эй. — Он связан с островом…       — Главный зал, — произнёс Алверик, прежде чем исчезнуть.       Оставив Эя на Тиалу, Кэллия отправилась во дворец.       Если на улице царила осень, то в здании будто наступила зима. Полы и стены покрылись инеем, а на люстрах, словно на деревьях, лежал снег. Зал с колоннами не был исключением. Ниери и Нея кутались в тёплые белые плащи, и глубокие капюшоны скрывали лица нимф. Источником света служил пульсирующий голубой шар. Вьющимися лентами на нём возникали и закручивались синие всполохи.       В глубине души Кэллия боялась вновь увидеть тело матери. Ей почти удалось изгнать этот образ из памяти, и меньше всего на свете ей хотелось возвращаться к нему. Можно сказать, её желание исполнилось. И теперь взгляд замершей в дверях Кэллии приковала обладательница тёмно-зелёной бархатной мантии. Кэллия не ожидала увидеть эту женщину здесь, но та не казалась незваной гостьей. Ее облик и негромкая речь излучали уверенность и величие. И ни татуировка-хамелеон на лице, ни синие волосы этого не умаляли. Женщина держала прозрачно-голубой посох с изгибающиеся, подобно гребню волны, набалдашником. Совсем не похожий на простой деревянный посох Эя.       Кэллия вспомнила слова Тиалы. Неужели это и есть та самая Цивея, что будет теперь вместо матери? Кэллия ощутила резкую неприязнь. И подумала, что идея стать лесной нимфой не так уж плоха. И хорошо бы куда-нибудь вглубь материка, Западного или Восточного, не имеет значения. Кэллия хотела бы незаметно уйти, но уже привлекла к себе внимание. Взгляд светящихся лазурных глаз обратился к ней, и если до этого у Кэллии оставались сомнения, её ли она повстречала в воде, то теперь они рассеялись.       — А вот Кэллия, — тихо сказала женщине Ниери, тоже заметив её. Кэллия, мрачно смотрящая на женщину, промолчала.       — Римибул, — представилась та. — Возможно, ты слышала о Ведьме Пролива. С этого дня — владычица Облачного города и Туманного острова.       Нимфы за спиной Римибул кивнули Кэллии, беспомощно разводя руками. Но Кэллия почувствовала, будто груз за её плечами стал легче. По крайней мере, эта «русалка» — не Цивея Ливе. А о Шести Сёстрах Кэллия знала. Две их них, Лесные Ведьмы, поочерёдно принимали Весенний Праздник, а четырёх Морских знали разве что по именам. Каждая из них была куда большим Узлом, чем десяток нимф, но при этом они не были Хранителями.       — Почему вы? — всё-таки спросила Кэллия.       — Такова воля госпожи Цивеи.       Римибул усмехнулась, и Кэллия, отгоняя отвращение, напомнила себе, что пришла спросить про посох. Это она и сделала, на что Римибул кивнула и протянула ей простой серый камень.       — Спасибо, — произнесла Кэллия, не чувствуя благодарности, но испытывая облегчение.       — Надеюсь вскоре побеседовать с вами обоими.       Лишь покинув заиндевевший зал, Кэллия поняла, как продрогла. Ноги будто сами повернули к боковой лестнице, два пролёта пронеслись в одно мгновение, а дверь в конце коридора была приоткрыта.       — Я думала, ты уйдёшь, — тихо сказала Кэллия, постучав по косяку и тут же заглянув внутрь.       — Чтобы ты, полыхая праведным гневом и жаждой мести, отправилась за мной в неведомые земли?       Кэллия вошла, громко хлопнув дверью. В комнате не было мебели, из белых стен выступали барельефы — дельфины над волнами. Отец сидел на широком подоконнике, прислонившись к стене.       — Почему ты её не остановил? — спросила она. — Не верю, что ты ничего не мог изменить!       — Я и так слишком многое изменил, — ответил он.       — Но не то! — воскликнула Кэллия и вдруг заметила привязанный к его запясью серебристым шнурком длинный чехол из чёрного бархата. Кэллия спросила уже тихо, удивлённо, не давая себе времени усомниться: — А что ты сказал ему?       — Практически ничего, — ответил отец. — Он предположил, что во всём этом как-то замешан пропавший Янтеви. Но это не так. А вот гнев Риллины понятен. Но он не обратится на тебя из-за этого, не беспокойся.       «А ведь Калестей всерьёз испугался», — подумала Кэллия, но в ответ крикнула совсем другое:       — Это ты во всём виноват! Зачем ты взял флейту? Ты мог и без неё скрыться, я знаю!       — Ива, — вздохнул он. — Я не собирался и не собираюсь скрываться и совсем покидать Неотон.       — А следовало бы. — Сверкнула молния, и Кэллия посмотрела в окно. — Почему бы тебе не ответить прямо?       — Потому что ты не сможешь принять этот ответ, даже если попытаешься понять.       — Я, конечно, не такая умная…       — Ива, — прервал Кэллию отец, приближаясь к ней. — Можно объяснить что угодно, но каждый услышит свою часть. — Он скинул с запястья петлю и протянул флейту Кэллии. — К тому же есть опасность стать объектом для жалости.       Внизу за окном площадь покинули последние волшебники, исчезая в ярких вспышках и голубом пламени порталов.       — Да, я зла на тебя! — крикнула Кэллия, переплетая пальцы за спиной. — Но неужели ты думаешь, что я хочу твоей смерти?       Он слегка улыбнулся. Теперь они были одного роста, но это не делало их ближе. Кэллия отошла от него и сама села на подоконник. Кэллия не любила, когда кто-то отмечал их поразительное внешнее сходство, но сама не могла его отрицать. И сейчас эта неприятная мысль подтолкнула высказать другую, давно не дающую покоя.       — Помнишь, мы все вместе были на Весеннем празднике? — начала она.       — Я знаю, Калестей показывал тебе, что увидел стелярь, но…       — Да, я поняла, что ты не будешь об этом говорить! — перебила отца Кэллия и продолжила уже спокойнее. — Я просто хочу тебе кое-что рассказать. Я ведь тогда пропустила встречу весны…       — Кстати, о крыльях…       — Не перебивай! — рыкнула на него Кэллия. — Дело не в них. Прежде, чем в моих руках оказался огонь, Второй Страж показал мне эпизод из далёкого прошлого. Там была какая-то крепость, девушка с деревянной флейтой и два мужчины в тренировочном бою, один из них — Тогрен, другой — его сын, ныне Первый Страж. И там был огромный золотой ящер с крыльями.       — Дракон, — выдохнул отец. — Никто здесь не упоминал о них…       — Потом появился… м-м… допустим, Страж. В общем, юноша с крыльями. Он передал Алверику огонь, но прежде уменьшил этого дракона, намереваясь куда-то его отнести, — она вглядывалась в лицо терпеливо ожидавшего продолжения отца. — Как я понимаю, такой огонь давался каждому новому Стражу. И вот Второй Страж в качестве эксперимента, на который я сама согласилась, передал его мне. Тогда ничего плохого не случилось. Да, — быстро добавила она, — полёт вышел неудачный, и его последствия для вас нехорошие… Но я не сильно об этом волновалась, пока не увидела в окне её. Здесь, во дворце. Да, возможно, это мне привиделось, но мама явно разговаривала с огнём перед тем, как отсекла себя от Узла и отпустила Нити, — Кэллия видела, как он побледнел. — Не обязательно она дочь того Луффелло, всё-таки среди Стражей это не принято. Но, может, сестра или какая-нибудь внучатая племянница в каком-то там поколении. Просто очень похожи, даже больше, чем мы с тобой, так как оба почти дети… Так вот. А что если она мстит за то, что огонь достался не тому, кому надо?       — Нет, — ответил отец, но продолжил не сразу, хотя и не отводил взгляд. — Я верю, ты действительно видела в окне эту девушку. Но не думаю, что это месть. Второй Страж замешан не меньше.       — Расправиться со мной проще…       — Но ты жива.       — А вот мама!..       — Лимириса умерла не из-за тебя, — прервал её Бризарис. — И даже не вспомнила о тебе.       — Зачем ты?.. — ужаснулась его словам Кэллия. — Ты таким образом пытаешься меня успокоить? Ты же не хочешь ничего говорить!       — Моя ошибка была в самом начале. Тогда я недостаточно хорошо знал этот мир и в тот миг вспомнил о Краллареве, о которых слушал накануне. Эту идею отказались принимать, а я зачем-то решил оставить так, как это задумано в качестве иллюзии. И уж точно не думал, что судьба меня сведёт с ними или с Лимирисой…       — Они — это кто? — прервала его Кэллия. — Те, кто отказался.       — Не могу сказать, так как точно не знаю. Мне лишь пояснили, что что-то не сходится. Сто лет спустя, со сфинксами, всё прошло удачно.       — Луффелло и та девушка с крыльями с ними связаны? — спросила Кэллия и добавила прямо: — Ты знаешь его или её?       — Помнишь, я рассказывал, как оказался на Неотоне? — отец вздохнул.       — Через портал на пустыре, что был на месте исчезнувшего города, — проворчала Кэллия, готовая к тому, что он снова будет уходить от ответа.       — А разве я не упоминал, что портал меня привёл совсем не сюда? — удивился отец.       — Айтири, — выдохнула Кэллия. — Луффелло! Так поэтому я запомнила… просто слышала раньше… — и совсем тихо добавила: — Прости.       — Ненужное забывается, — грустно улыбнулся отец. — Ты отправиться со мной в Амирис?       У неё голова шла кругом. Земля уходила из-под ног, и требовалась соломинка, за которую можно зацепиться. И она нашлась.       — Точно! — Кэллия, следуя своим внутренним рассуждениям, ударила себя по лбу. — Нужно вернуть посох Эю!