***
Как-то раз, разбудив Эя, Ниери с загадочным видом сообщила, что скоро станет веселей. То были слова Лимирисы, и они полдня строили предположения, что должно произойти. — А вдруг к нам приведут стадо тюленей? — мечтала Ниери. — Раньше у Лимирисы были совсем ручные! Ниери не стала добавлять, что уже почти сто лет прошло с тех пор, как она услышала об этом. Тогда они с сёстрами, водными нимфами, пытались подружиться с речными рыбами, но им это так и не удалось. Впрочем, им было некогда об этом печалиться. Гостей они заметили в тот же вечер. После заката они услышали пение: то выползли на берег русалки. По отдельности их голоса были хороши, но теперь, когда у каждой были свои собственные мотив и слова, оставалось лишь зажимать уши и уходить вглубь острова, радуясь, что певицы их не видят. Всё-таки морских ведьм среди них не было. Но, как оказалось, Лимириса имела в виду не их. В ярком свете двух лун явилась она сама, приведя с собой ещё двух девушек. Одна из них, похожая на Ниери, явно была водной нимфой. Другая, светловолосая, хоть и была в такой же одежде, держалась неуверенно. — Зачем Туманному ещё Хранители? — тихо спросила Ниери Эя, прежде чем они успели приблизиться. Эй пожал плечами. Тут и в них двоих не было нужды. Больше всего он надеялся на чародеев-исследователей странного города. Видя их расстроенные лица, Лимириса познакомила их с нимфами и пояснила ситуацию. Ниери уже знала, так как водные нимфы обсуждали его почти декаду, и с каждым пересказом он обрастал всё новыми подробностями. Несчастный случай произошёл на Холодном озере. Недоступный ныне солнечным лучам ледник (самый южный в северном полушарии) частично сохранился, но его растаявшая часть составляла самый большой пресный водоём на Восточном материке. Да и климат прилегающих территорий, к числу которых относился Айтес, ещё до того, как они потонули во тьме, не был похож на субтропический. Он влиял и на юго-восточные земли вплоть до Аритеса, бывшего Алганезира. Но там уже Ледяная река, вытекающая из Холодного озера, сливалась с Золотой. Ледник до сих пор оставался привлекательным для исследователей местом. Тем более Веринтар, хоть и был достаточно надёжен, проявлял себя несколько иначе, чем в других местах. Группу чародеев отрезало от остального слишком быстро, чтобы кто-то успел что-либо предпринять. Четыре человека погибли мгновенно, а ещё трое остались погребены в ледяной гробнице. Задача вызволить их оттуда оказалась непосильной для тех, кому повезло больше. К счастью, двоих удалось спасти и вернуть домой, а третья… теперь новая нимфа по имени Тиала. — Вы не заметили никаких изменений? — вдруг улыбнувшись, спросила Лимириса. — Русалки… — мрачно сообщила Ниери, на что Эй кивнул. Лимириса привела их к гроту, в который взрослому человеку было не попасть. Но скала послушно расступилась перед Лимирисой, и она позволила первыми пройти своим спутникам. Темноту, поглотившую их, пронзали огоньки. Они замерли на уступе и смотрели вниз, и вначале казалось, что маленькие свечи расставлены вокруг камней над ещё более глубоким ущельем, где шумел ручей, выходящий на поверхность ниже по склону. Но чем дольше они на это смотрели, тем дальше и больше им казалось то, что они видят. И вот мох уже казался зелёными насаждениями, а камни — домами с горящими окнами. Открывалась дверь, на улицу выходили люди, и чуткий слух Эя различал доносящиеся оттуда голоса… Эй отшатнулся, прижавшись спиной к стене пещеры. Глаза и прочие чувства твердили ему о том, чего быть не могло. — Они как настоящие! — восхитилась одна из нимф, пока другие лишились дара речи. — Они и есть настоящие, — произнесла Лимириса. «А вот и решение», — услышал азэн голос Эльвандарай.***
Эй сидел на скамейке и смотрел на синие всполохи внутри портала. Так это видела Тиала, перелистывавшая страницы книги и периодически поглядывавшая на азэна. На самом деле глаза его ничего не видели, а мысли были полностью погружены в Веринтар, прислушиваясь к обрывкам бесед. Вдруг протяжным гулом по зелёным Нитям прошло возмущение. Разговоры тут же смолкли, но вскоре возобновились. Теперь в них зучала тревога. Как быстро выяснилось, зелёные Нити колебания затронули слабо, и в голосах азэнов и лесных нимф, обратившихся к Веринтару с вопросами, явно слышалось любопытство. Они начали строить предположения. Большинство решило, что где-то произошёл разрыв. В этих обсуждениях почти потонул голос младшей богини из свиты Эльвандарай. Разрушился второй по величине синий Узел. Эй не сразу осознал, что это значит. Он глянул на Тиалу и, лишившись голоса, прошептал: «Веринтар». Нимфа вздрогнула, а в следующий миг, сбросив с колен книгу, подскочила и что было мочи метнулась к лесу. Эй, с трудом поднявшись, медленно побрёл следом. «Отсроченный конец наступил», — подумал он, когда задеревенели пальцы рук и перестали сгибаться колени.***
Лучи холодного света, различимые в искусственном «дневном», образовали фигуру высокой длинноволосой женщины. Обретая материальность, она теряла равновесие, и в круге складок перламутрового одеяния осела на мягкий травяной ковёр. Светлое лицо её стало совсем бледным, зрачки сузились в точки, а радужки выцвели, сливаясь с белками. Тревога затронула не только синие Нити, она разлетелась по всему Веринтару, и все, кто плёл в это время чары, потерпели неудачу. Даже здесь, где не было места посторонним звукам, звон в её ушах не смолкал. Но то был лишь отголосок, а действительность била совсем не этим. Не стало младшей богини Поющей Волнам. Навсегда исчезла её дочь. И хотя Риллина чувствовала себя оглушённой, она попыталась осознать, что ей открылось. Смерть была ударом сама по себе, но в неё было подмешано что-то ещё. Оно растравляло свежую рану ещё сильнее. Будто из ниоткуда возникло лезвие, что рассекло кокон бытия, но остались от него лоскуты иллюзии. Риллине казалось, что она отправилась на морскую прогулку и угодила в шторм. Развеялась иллюзия, которая по иронии судьбы долгие годы поддерживалась серебряными Нитями. Лишь три года назад в её душу закрались подозрения о чужеродном вмешательстве. И не то, чтобы она отгоняла эту мысль. Но даже в худших своих подозрениях она бы не могла представить того, что ей открылось! А теперь даже нечего исправлять… Зачем было вырываться из паутины лжи и остаться без сил на выжженной земле под дождём и ветром? Она и не заметила, когда вновь слилась с Веринтаром. Но этой привычной и правильной дорогой она ходила многие столетия. А упорядочить мысли старшей богине было просто необходимо. Присутствие старого знакомого разливалось в фиолетовых Нитях. Последний раз в человеческом облике Лаис Сайвер показывался ещё в ту пору, когда была жива Симера, а он и Риллина были младшими богами. Но даже тогда он избегал личного общения с кем бы то ни было, а ныне Риллина и сама старалась огибать переплетения фиолетового сияния. Но всё же не избегала их так рьяно, как золотых Нитей. Пусть сейчас Риллина представляла собой множество тонких кривых, что свободно пересекали друг друга без сопротивления и вреда, мысли её были недостаточно ясны, чтобы передать их соприкосновением. «Не обвиняй меня, — в чужой мысли звенело раздражение. — Такова была её воля». «Я лишь хочу узнать подробности», — всё же сказала она. «Лучше за Сетью следи, — проворчал он. — И за детьми». Краем сознания Риллина отметила, что Лаис Сайвер вместе с материальным обликом утратил свойственное ему когда-то чувство такта. Или поэтому он был нелюдим, а их сотрудничество на протяжении столетий так и не дополнила дружба. «Я не буду мешать, но позволь взглянуть», — стояла на своём она. «Зачем было скрывать, что Лимириса приёмная? — вмешался третий голос. — Такого запутанного плетения я и на Изнанке не видел». Так вот, как это представляется со стороны. А может, Лаис тоже чувствовал себя оскорблённым? Золотое сияние стало ярче, и в нём неизбежно потонуло сияние и серебряных, и фиолетовых нитей. «Какое теперь это имеет значение? Я просто хочу понять, как она умерла!» «Тогрен, — обратился Лаис к нему. — Будь добр, собери воспоминания». Риллина промолчала, так как понимала, что это ему ничего не стоило, а лучше не сделает никто. — У нас произошло несколько разрывов над Юго-Восточным морем, — тем временем сообщил Тогрен. «У вас такое не впервые», — заметил Лаис. «Тонкое место, — согласился Тогрен. — Но нельзя утверждать, что натяжение синих Нитей никак на это не повлияло». Вернувшись, она не сразу не сразу заметила, что не одна в солнечной комнате. А встретившись взглядом с Дэкарусом, схватилась за тонкие Нити и вплела в них то, что столько лет сама считала правдой. Давно не ощущавшая такой разъедающей пустоты, она ловила угасающие образы и заставляла их вспыхивать вновь и вновь. — Если он не объяснит всё как есть, я его убью. Несмотря на то, что голос её был мягким, а сказала она это достаточно тихо, слова прогремели в воцарившейся тишине. — Тогда тебе стоит поспешить, — кивнул Дэкарус, и хотя он мог показаться безразличным ко всему, Риллина слишком хорошо его знала. — Но я отдал ему флейту. Риллина горько усмехнулась и телепортировалась на Неотон.***
Когда Риллина оказалась в просторном зале, Бризарис всё ещё стоял на коленях перед телом жены. Три нимфы и азэн стояли чуть позади и, заметив старшую богиню, они безмолвно поклонились и отошли к колоннам. Бризарис не поднял головы и тоже промолчал даже когда она присела напротив и положила ладонь на остывший лоб Лимирисы. Впрочем, Риллину вполне устраивало видеть на его месте расплывчатое тёмное пятно. «1415, шестой день осени», — мысленно сказал он ей. Риллина смотрела на лицо дочери. День, когда Лимириса стала богиней, на самом деле был днём, когда возникла её личность. Сто восемьдесят четыре года — слишком большой срок, чтобы отказаться от этой части жизни. Пусть годы до этого — паутина ложных воспоминаний, но разве теперь стоит об этом говорить? Риллина всё же встретилась с ним взглядом, на красивом лице карна отражалась лишь отстранённость и усталость. Возможно, виной тому чары, но гнев Риллины к нему утих. Больше не обращая внимания ни на что, Риллина запела, вкладывая в слова счастливые воспоминания. Она не разделяла их на настоящие и иллюзорные, это была та жизнь, которую все они знали. Тех, кто находился в зале, окружили воспоминания. Лёгкой дымкой они садились на плечи, пенистыми волнами плескались у ног. Образы менялись, но в каждом, среди людей или в одиночестве, была Поющая Волнам. Такая, какой её знали и помнили. Будто наяву, они могли слышать голос Лимирисы. Когда песня смолкла, Риллина ушла, растворившись в серебристом сиянии. А Хранители стряхивали оцепенение и вытирали с лиц дорожки слёз.***
Обернув тело Лимирисы тонкой белой материей, Бризарис поднял его и понёс к выходу. Нимфы и азэн медленно шли за ним по безлюдному городу. Выйдя за стену, они оказались в плотном тумане. Под ногами шуршали опавшие листья. Каким-то чудом они избегали будто выныривающих из ниоткуда деревьев. Кажется, минула вечность, но в какой-то миг он остановился и огляделся. По земле плелись чужие запутывающие чары, потому направление и расположение деревьев, казалось, постоянно менялись. Тем не менее, Бризарис двинулся дальше и даже ускорил шаг. Хранители переглянулись, но последовали за ним. Теперь, не скрытый густой зеленью, маленький дом напоминал старую забытую игрушку. Доски разбухли от влаги, незапертая дверь сидела плотно и поддалась с трудом, а ручка едва не осталась в ладони карна. Но где-то в глубине души Бризарис был рад, что дом не развалился, хотя и не рассчитывал, что игра Кэллии затянется на несколько лет. Этот окутанный множеством проклятий остров будто притягивал её. Бризарис гнал от себя параллели в характерах жены и дочери, ибо слишком часто его мысли либо оказывались правдой, либо и вовсе воплощались случайным образом. Не заговорил бы он от скуки с синей крылатой кошкой Эвлериуса, попросив поторопить её хозяина, не появился бы на Неотоне кошачий народ. Нет никаких предпосылок, чтобы она повторила судьбу Лимирисы. Кэллия желала быть ближе к матери, но младшая богиня не могла сузить свой мир до судьбы одного ребёнка. Даже своего собственного. И в итоге она бросила вообще всё! Бризарис положил свою ношу на пол возле давно не разжигавшегося очага и, откинув лоскутное одеяло, открыл крышку сундука-кровати. Весла, грабли, лопата… Когда он, вооружившись последней, вышел из дома, в дверь проскользнула Ниери. Она отодвинула от окна табуретку и отворила створки под подоконником. Отставив в сторону накрытую белым платком корзину, Ниери извлекла серебристый подсвечник и поставила на подоконник. В углу оказались и свечи, но, насадив одну из них на иглу, нимфа вздохнула. Снаружи она могла увидеть Бризариса, который сгребал листья и копал яму. Позади с опущенными головами стояли незримые для него Нея, Тиала и Эй. Подняв с корзины платок, Ниери протёрла им стекло и раму, по мере движения руки притягивая воду с той стороны. Вернувшись, Бризарис не мог не заметить свечу, а затем увидел и приоткрытые дверцы, и корзину на полу. Достав что-то из кармана, он оставил это рядом с подсвечником, в карман же отправил маленького фиолетового осьминога из корзины. Магия, укрывающая Ниери, помогла избежать столкновения. Предав земле свой самый большой провал, Бризарис окинул взглядом дом. В окне горела свеча. На обратном пути Хранители снова пошли следом за ним, но как-то умудрились потерять.***
Бризарис не сразу понял, что сказала Кэллия. Посмотрев в окно на постепенно пустеющую площадь, он тихо вздохнул и медленно пошёл к двери, хотя предпочёл бы короткий путь через окно. Но не сейчас. И дело не в том, что, хоть и большинство людей покинули город, неизвестно, сколько глаз наблюдают в данный момент за Облачным. Идти пешком было утомительно и медленно, но всё же Бризарис не ускорял шага. Кэллия то и дело поглядывала на него, так как знала, что он предпочитал передвигаться бегом. «Снова ищешь подвох?» — хотелось спросить Бризарису, но он не стал и сдержал неуместную улыбку, тем более он опасался, что сейчас просто не расслышит. — Они построили башню-кенотаф, — вместо этого сообщил он. — Ты хочешь взглянуть? Кэллия покачала головой, но дыхание вдруг сбилось. Правда была слишком страшной, чтобы думать о ней. В конце концов Кэллия обняла отца и шмыгнула носом. — Ты знал, что так будет? — спросила она, роняя слёзы. Она всё ещё злилась на отца, считая его основной причиной случившейся трагедии, но больше не ощущала себя правой. Бризарис подумал, что напрасно подтолкнул её к сомнению. Он боялся посеять ненависть в её душе. Но он понимал, что однажды это всё же может случиться. — Нет, — прошептал он в ответ. — Но я мог предположить. — Для начала нужно кое-что проверить, — сказал отец, вынимая из одного из многочисленных карманов длинной тёмно-серой куртки чёрно-белый приплюснутый цилиндр. — Они зачарованы? — спросила Кэллия, пока они спускались по лестнице. — Конечно, — улыбнулся он, доставая из футляра очки. — Не всегда удаётся избежать ловушки, даже если видишь её… Но это не значит, что не стоит и пытаться. — Это странно выглядит, — произнесла она, когда они вышли на улицу. — Хорошо ведь? — отец тихо рассмеялся. Кэллия неодобрительно сжала губы и покачала головой, а он всё-таки ускорил шаг.***
Кэллия была рада узнать, что Хранители всё так же сидели на скамье. Эй, запрокинув голову, глядел в небо. Тиала, опираясь локтями на колени, опустила подбородок на переплетённые пальцы и смотрела на закрытую дверь. Когда подошла Кэллия, Тиала, не меняя даже положения глаз, тихо сообщила: — Эй вбил себе в голову, что это связано со смертью Владычицы лун. Благодаря особым линзам Бризарис мог видеть Хранителей, но произносимые ими слова приходилось читать по губам. — Да и не на островах это случилось, — Кэллия попыталась сопоставить в голове известные истории. — Разве она умерла уже не после исчезновения Янтеви и всех тех нападений демонов и стихийных воплощений? А этот остров тогда уже был необитаем. — Для Веринтара расстояние не так важно, — напомнил Эй. — Если она отделила узел и надёжно закрепила его, он мог не распасться ещё пару веков, и никто не заметил её ухода… мало ли почему она не отвечала, главное же Нити… В конце концов, на сам Узел невозможно воздействовать со стороны. Старшие боги неуязвимы даже по отношению друг к другу, но чтобы путешествовать по миру незаметно, могут отдалиться от узла и умереть по какому-нибудь досадному недоразумению. Кэллии не понравился этот ход мысли. — Вы же не думаете, что она сама захотела лишить себя жизни? — с затаённым страхом прошептала Кэллия. Что если они таким образом пытаются сказать, что знают об обстоятельствах смерти Лимирисы? Или это она себе навыдумывала? — Нет! — ужаснулись они подобному предположению. Кэллии было грустно. Она не желала ни лгать, ни говорить правду. То, что отец молчал, с одной стороны облегчало ей задачу, но с другой давило. — Не знаю, почему я вдруг это вспомнил, — пояснил Эй. — Когда-то Хозяйка жила в городе. Никто об этом не знал, так как она была не в своём обычном обличии. Она и семь её дочерей казались для всех обычными эльфийками… — Семь? — прервала его Тиала. — Не шесть? Эй нахмурился, потеряв мысль. — Шесть, — повторил он тихо. — Да, должно быть шесть, но мне казалось… Да, ты права, шесть. Эй замолчал, ощущая себя беспомощным и глупым. Догадки, которыми он спешил поделиться, теперь казались нелепицей. — Эй, мне необходимо попасть в гроты, — напомнил о своём присутствии Бризарис. — Дороги перестали принимать меня, но это не страшно. Но вот горы двигать я, к счастью, не умею. — Это ещё хорошо, что чары не развеялись, — кивнул Эй. — Вы хотите пойти прямо сейчас? Бризарис кивнул. — Ты хочешь проведать маленьких человечков? — уточнила Кэллия. — Не только, — ответил отец. — Я хочу перенести фаев в Серогорье. — Всех? — Эя вовсе не обрадовала такая весть, и он, вздохнув, продолжил: — Что ж, я сам повёл себя недостойно Хранителя… — Не начинай снова! — взвыли хором Кэллия и Тиала. — Я обещал Имирин, что буду приглядывать за ними, а появляться здесь больше не смогу, — пояснил он. — В ближайшее время я должен перенести всех фаев с этого острова в другое место. Пока Амирис — самый лучший вариант. Тиала и Эй переглянулись и увидели на лицах друг друга мрачную обречённость. — Разве это возможно? — воскликнула Кэллия. — Ладно «тарелка»! Но как же открытые города? Они же люди, ты сам это постоянно говорил. — Да, — вздохнул Бризарис. — Именно поэтому необходимо позволить им жить… Необходимо сделать это без лишних потрясений. — Как же? — Кэллия была возмущена. — И с чего бы им погибать? Ты ведь и раньше надолго их оставлял! — Погрузить их в сон, — не обратив внимания на остальные вопросы, пояснил он. — Всех сразу? Среди фаев наверняка найдутся устойчивые к такому воздействию. — Да, — кивнул Бризарис. — Я только сейчас понял, как мне повезло. — Кэллия снова нахмурилась, а Бризарис протянул чёрный бархатный чехол ей и продолжил: — Не просто же так Дэкарус отдал мне именно эту флейту. Кэллия осторожно вынула холодный как лёд инструмент и поняла, что это действительно не та флейта, на которой обычно играл Дэкарус, хоть и выглядела она точно так же. Вещи становятся частью владельца, и если принадлежат волшебнику, то несут в себе след его магии. Флейта Дэкаруса, если смотреть сквозь призму Веринтара, представляла собой сложное плетение тончайших нитей, по большей части серебряных и фиолетовых, но были там вкрапления синих, зелёных и даже золотых. Эта же представляла собой сгусток холодного белого пламени. Кэллии было тяжело смотреть на неё таким образом. — Это флейта Риллины, — поведал Бризарис. «Как он мог её отдать? — мысленно возмутилась Кэллия. — Пусть они супруги, но всё же!» Бризарис, заметив на лице дочери негодование, улыбнулся. — Эта флейта принадлежала Риллине задолго до того, как она стала богиней, — пояснил он. — Но так случилось, но однажды она подарила её известному лекарю, потерявшему целительский дар. — Ты про Нолавеуса? — уточнила Кэллия. — Да, — подтвердил Бризарис, сдвигая очки на лоб. В таком случае нет ничего удивительного в том, что флейта перешла к его сыну. Кэллия вздохнула, немного успокоившись. Совсем опечаленные Хранители вновь сидели на скамейке и глядели на густые тучи. Где-то далеко мерцали молнии. — Остров опять опустеет, — заметил Эй. Тиала с грустью кивнула, хотя ей не приходилось испытывать подобное состояние на себе. — Тарелка моя, — заявил внезапно Калестей. — Я треть жизни совмещал небесные сферы с нашим небом. Кэллия не знала, когда он присоединился к ним, но отметила, что он находится там же, где до этого появлялся Алверик. «Может, там портал?» — мелькнула мимолётная мысль. — Хорошо, — согласился Бризарис. — Я забираю с собой города больших фаев, а ты — тарелку с маленькими. — А где ты её установишь? — тут же спросила Кэллия Калестея. — Где ты сейчас живёшь? Этот вопрос поставил его в тупик. — Нет, на луну я её брать не буду, — пробормотал он. — Где-нибудь на Неотоне… — В таком случае пока пусть будет в Амирисе, — сказал Бризарис. — Так и быть, завещаю её тебе. — Лучше череп свой завещайте, — мрачно ответил Калестей. — Только целый. Кэллия зло посмотрела на него, но взгляд его скользнул мимо, остановившись на Хранителях. Кэллия тоже обернулась к ним и вдруг воскликнула: — В Серогорье есть горы! Так Кэллия привлекла внимание горного азэна, и Эй удивлённо смотрел на неё. — Покинуть остров? — прошептал он и обвёл взглядом остальных. — Замечательно! — вздохнула Тиала, чем удивила Кэллию, с которой она делилась таким намерением. — В Серогорье и долине Виреви есть реки, — мягко добавил Калестей. — А также маленькие озёра. — Да, но позволят ли? — боясь поверить в удачу, спросила Тиала. Пусть это говорил младший бог, но он был ещё так молод. Имеют ли его слова достаточный вес? — Сейчас почти все боги заняты укреплением сети, — начал Калестей. — А ты почему отлыниваешь? — спросила Кэллия, и Калестей просто посмотрел на неё. — Прости. — Похоже, и мне настало время познакомиться с Кэрлией*, — сказал Калестей, после чего, забрав с собой Тиалу, исчез, а Бризарис, вновь надевший очки, Эй и Кэллия отправились осматривать гроты. — Хозяйка позволит мне покинуть остров вместе с фаями, — сообщил Эй, пока они шли по лесу.