В туманной мгле

      Неровными слоями нависали над головами сизые тучи. Кое-где пробивались белые пучки солнечных лучей, но они быстро затмевались облаками. Над стальным морем светлое небо пересекали параллелограммы лезвий далёкого дождя, где-то терялись лиловые молнии. Вновь поднявшийся у земли ветер путался среди близких высоких строений и завихрялся в закоулках Облачного города. Когда Кэллия, её отец и Эй вышли за городские ворота и углубились под сетчатые своды ожидающего зиму леса, дуновение смягчилось и почти перестало ощущаться. Лишь ползущие между деревьями у самой земли лоскуты тумана напоминали о том, что он по-прежнему не смирён.       Сейчас Эй воспринимал ветер как давнего друга и верного союзника. Но ведь так было не всегда. Если бы Лимириса не высвободила его из стены и не вывела из Облачного города, он бы так и не узнал, кого повстречал на опустевшем острове. И что его не просто попытались убить, а наделили восприятием второй стихии.       Обычно на Туманном магия таилась, и ничто в лесу не напоминало о ней. Но сейчас окутывающие лес чары ощущались особенно чётко. Кэллия без труда могла разглядеть и тонкую, почти прозрачную паутину, и ярко сияющее крупное кружево. Возможно, виной тому Веринтар, ещё не перешедший до конца в состояние покоя. А возможно, то, что проводником был создатель этого плетения. Жаль, что способность видеть чары мало помогала избежать их воздействия. Среди них были и действующие лишь на разум, и те, что заставляли участки леса существовать подобно живому организму. Даже нимфы, живущие на Туманном острове, с трудом могли бы найти правильную тропу. Чары не позволяли путникам подойти близко к поселениям фаев, но существовала вероятность того, что кто-то из маленьких человечков окажется за пределами города. Как и большие люди, они были очень любопытны и бросали вызов всевозможным правилам. Наверняка такие считали защитные стены тюрьмой, а оберегающие от живущих на острове мелких хищников и подошв путников чары — цепями. Поэтому нельзя сказать, что магия могла предотвратить любой несчастный случай.       Каждый из них думал о своём, но так или иначе мысли всех троих были связаны с Лимирисой и её уходом из жизни. Молчание ложилось на плечи тяжким грузом, и мысли, и без того обременённые скорбью, плелись в сторону бездны усталости бессмысленного бытия.       — А тебе не жалко покидать Туманный навсегда? — не выдержав, спросила Кэллия азэна.       Эй вздрогнул, услышав её голос, и отогнал от себя наваждение. Он оглянулся, подняв взгляд на девушку, и та, успев заметить мелькнувшее в зеленовато-карих глазах разочарование, пожалела о своей несдержанности. С трудом подавив желание вдавить голову в плечи, она стала смотреть на грязь под сапогами.       Кэллия понимала, что хранители мест воспринимают землю, на которой обитают, как часть себя. И поэтому для Эя покинуть остров значило построить себя заново. Не слишком ли дерзким для азэна было это предложение?       «Но ведь он, кажется, рад покинуть это скучное место!» — успокаивала она себя, но чувство вины, возникшее, когда исчезла Тиала, никуда не уходило.       — Нет! — воскликнул Эй. Он лишь сейчас понял, насколько устал созерцать волны и пустой горизонт. Он желал одного: никогда больше не слышать шум прибоя. И уже спокойнее добавил: — Я слишком долго глядел на море.       — Но не начнёшь ли по нему скучать? — спросила тогда Кэллия.       Эй, взяв себя в руки, отвернулся и пожал плечами. Он полностью сосредоточил своё внимание на тропе.       — Выбор уже сделан, — сказал Бризарис, который мог слышать только голос дочери. — Зачем теперь вносить сумятицу?       — А если он неправильный? — раздражённо отозвалась Кэллия. Она не могла поверить, что её предложение не только приняли, но и сразу приступили к осуществлению. Ей бы порадоваться, но она не могла.       — А если правильный? — Бризарис вздохнул. — А если нет, то что? Что будет в худшем случае?       Кэллия промолчала, но вовсе не потому, что задумалась. Она и без того понимала, что в сомнениях никакого толку, вот только сделать с этим ничего не могла. Ей хотелось, чтобы всё это как можно быстрее забылось, и теперь взгляд её искал, за что бы зацепиться. Но то было бы истинным чудом, и в тот день такового не произошло.       Хоть бы зверёк какой-нибудь пробежал! Пусть в Облачном городе царствуют Тени, но остальной остров — хоть и, казалось бы, безлюдное, но вовсе не мёртвое место.       Никогда ещё дорога по знакомым местам не казалось ей такой долгой. Возможно, потому что раньше она носила кулон, с помощью которого могла перенестись куда и когда угодно. Ни расстояние, ни время не значили почти ничего. Теперь его не было.       Подобрал ли его Калестей или посчитал это ниже своего достоинства? Кэллия не знала, почему отец не использовал телепортацию, но решила не спрашивать об этом при Эе. Оба они выглядели не очень хорошо. Её насторожили слова Калестея, и она, призвав на помощь водную стихию, пыталась усилить обоняние. Но чувствовала лишь сырость. В какой-то миг раздался громовой раскат, и она поймала себя на том, что засыпает на ходу. Когда заморосил дождь и они натянули капюшоны, ей не сразу удалось отклонить падение воды. Зато пришлось полностью погрузиться в решение задачи, и копошащиеся в голове мысли оказались не у дел. Дождь усилился, но капли стали облетать их по дуге, и это на время принесло Кэллии успокоение.       «Скорей бы снег», — подумала она, когда под ногами стало хлюпать. Мысли так или иначе возвращались к Калестею и Тиале, отправившимся на встречу с Цивеей. Она не могла не испытывать любопытство по отношению к младшей богине, что теперь заняла место её матери.       — Вот бы мне можно было пойти с ними! — прошептала она. Эй оглянулся, но ничего не сказал. Он не понял, к чему относятся эти слова. А отец, скорее всего, и вовсе не услышал их. Кэллия не собиралась ничего объяснять, а в следующий миг эти мысли как ветром сдуло. В её голове раздался незнакомый женский голос.       «Ты хочешь встретиться?»       Вопрос прозвучал мягко, и в голосе не слышалось ничего, что несло бы угрозу, но Кэллия запнулась. Дело было не в самом голосе, а в его внезапном появлении. Кэллия почти не сомневалась, кому он мог принадлежать. Когда-то она пообещала себе не откровенничать с теми, кого никогда не видела, и теперь растерялась. Но сквозь ворох сомнений на поверхность выбралось любопытство.       А в следующий миг на Эя и Бризариса обрушился ливень, так как Кэллия исчезла. На лице карна отразилась гамма эмоций, но, взяв себя в руки, он ускорил шаг.       — Она недалеко, — сказал Эй, хотя понимал, что его не услышат. Эй не знал, был ли он создан Хранителем, или на то были Выбор и Позволение, но это было его сутью. И то, что люди не могли видеть его и слышать его слов, никогда не являлось поводом для сожалений. Но раньше ему не приходилось выступать проводником. И теперь, когда важное звено их отряда выпало, ему ничего не оставалось, кроме как нагнать карна, выравнивая путь.       Тот ни разу не остановился и не усомнился, даже когда тропа перед ним стала виться змеёй, а деревья будто обрели научились телепортироваться. Это лишь подсказало, что уже близко. И правда, стоило ему об этом подумать, как лес расступился, выводя к серой стене скалы с вытекающей из небольшого зева ниткой ручья.       Эй провёл Бризариса через лес и даже раздвинул вход в пещеру, и на этом считал, что его дело закончено. Однако так и не смог понять, что должен делать дальше. Уйти или ждать? И чего именно, возвращения Кэллии или того, что Бризарис пожелает отправиться обратно, а он должен будет вернуть участок скалы к изначальному состоянию? Эй не понимал, зачем Кэллии понадобилось вернуться к городу, но спросить было не у кого. Некоторое время он оставался снаружи, вихрем отводя от себя капли дождя и присев на крутой скалистый склон.       «Ну и погода», — думал он, глядя на ослепительный росчерк, разветвившийся на полнеба, а когда загрохотало, всё же решил переждать грозу под каменным сводом.       В конце концов, ни одно из известных ему защитных плетений не могло выдержать удара молнии. Эй полагал, что так было задумано специально, чтобы у магов не возникало соблазна лишний раз волновать многострадальный Неотон.       От расщелины, на склонах которой разместили город фаев, исходил золотистый свет. Отблески, ложась на свод пещеры, причудливо очерчивали опасные сталактиты. И вот уже терялся верх и низ, и виделся узор горной гряды. Эю показалось, что в пещере никого нет, но потом он понял, в чём дело. Естественный вход в грот был узок даже для ребёнка, но дальше находились достаточно просторные залы, между которыми можно было перемещаться относительно свободно. Уходившая под землю вода оставила полости по всему Неотону, и Туманный остров не был исключением. Хотя, в отличие от других безлюдных мест, он был защищён от обвалов.       «Только вот это его не спасло», — очередной раз подумал Эй, ощущая груз вины за навсегда ушедшее прошлое.       Прислушавшись к камню и потокам воздуха, он ощутил дыхание спящего в расположенном чуть глубже зале с небольшим озером. Пожалуй, Эй ожидал увидеть если не удивительную магию, то хотя бы подготовку к большой работе. Всё же перенос поселений фаев представлялся сложной многоступенчатой задачей, которая требует много времени и сил.       Эй покачал головой. Пусть время уходит, он не в праве винить человека, потерявшего жену. Пусть дух её ещё не рассеялся, но душа уже ушла, а тело приняла земля.       Как такое возможно?       Поющая Волнам была прекрасной и могущественной богиней. Эй не понимал, как такая, как она, могла умереть. Эхо её голоса ещё отдавалось в каменистой породе острова, а чары, потерявшие хозяйку, звенели о своей утрате, изливая былую силу во внешнюю сеть, чтобы раствориться в ней без следа.       Когда он увидел её впервые и услышал её голос, то понял — вот оно спасение. Те короткие мгновения, что он мог следовать за ней, наполнялись неведомой раньше радостью, а ожидание помогало не предаваться отчаянному саморазрушению. Трусливая попытка убежать от действительности не могла закончиться хорошо. Но такой конец не мог привидеться даже в страшном сне.       Мрачные думы таяли, их сменяло пустое безмолвие. Слух и осязание, многократно усиленные Камнем и Ветром, позволяли почувствовать всё, что происходит на острове. Но пока было спокойно, Эй не пытался уловить что-то отдельное. Его, как это бывало раньше, вновь заворожили отблески золотистого сияния, и он приблизился к расщелине, на склонах которой раскинулся маленький город. Эй не мог до конца поверить в происходящее. Так, сидя на краю, он заметил, как по тонкой частой сетке, будто по воде, расходятся круги. Эй протянул руку, касаясь паутинки. Его глаза оставались открыты, но он будто погрузился в сон. Рассеянность сыграла с ним злую шутку, и когда он осознал, что склонился к самому золотистому мерцанию, то уже полетел вниз, погружаясь в вязкое свечение.

***

      Кэллия оказалась на знакомом крутом утёсе. Внизу бились о скалы волны, рядом возвышалась городская стена. Отсюда хорошо просматривались стыки кирпичной кладки, серое море и чёрный лес за узкой полоской пожухлой травы и увядших кустарников.       Дождь усилился и теперь струями стекал по незримому куполу. Кэллия оказалась между двумя тёмными фигурами. В личности стоящей на краю скалы женщины она не сомневалась, хотя видела её впервые. По сравнению с худым, но очень высоким Калестеем та казалась особенно изящной и хрупкой.       Калестей шагнул к Кэллии, встав у неё за плечом. В тени капюшона сверкали сиреневые глаза, но зрачки оставались чёрными. Буквально кожей ощущая его злость, Кэллия оглянулась и нахмурилась, после чего поклонилась Цивее Ливе. Кэллия подумала, что трудно найти двух менее похожих людей, чем она и её брат Алверик, и на губах Цивеи показалась тень улыбки. На белом лице сияли ярко-бирюзовые глаза в обрамлении тёмных ресниц. Из-под чёрного плаща выглядывал темно-синий воротник, а в волосах, собранных сеточкой мелкого жемчуга и заколкой в виде морской звезды, будто запутались отблески тлеющих в ночи углей.       — Печально, что смерть стала поводом для знакомства, — голос женщины был нежен, как и весь её облик, но и тому, и другому была чужда тэринийская речь.       — Жаль, что Поющая Волнам, сильнейшая из нас, так недолго была с нами, но к сложным временам мы привычны. С тех пор, как Отец нас покинул, водным Хранителям приходится непросто.       На глаза Кэллии навернулись слёзы.       — Простите, — прошептала она. — Я не могу сейчас об этом говорить.       Цивея кивнула и продолжила:       — Веринтару наносит урон потеря любого из нас. И хоть Звездочёт, — она перевела взгляд на хмурого Калестея, — ещё слишком молод для такой работы, я благодарна предусмотрительности Лаиса Сайвера. Желаю вам оправдать его доверие и протянуть больше двухсот лет.       — Незачем мне это говорить, — ответил Калестей. — Вы мне тоже не нравитесь, но я надеюсь, что опасения окажутся беспочвенны.       Кэллия чувствовала, что её присутствие при этой беседе совершенно неуместно. Она чувствовала тяжесть, наваливающуюся с двух сторон. Если бы она могла исчезнуть, то так бы и поступила.       «Как ты можешь так говорить?» — подумала Кэллия, бросая на Калестея негодующий взгляд.       «Мы не старшие боги и не правители, — резко ответил Калестей. — В нашу честь не построены храмы, от наших слов не зависят отношения между народами. Наша задача — поддерживать Веринтар, но мы можем решить, помогать в беде или преподать урок. Но если поступок одного Хранителя не вызывает одобрения, то это просто необходимо прояснить».       — Для безобидного сумасшедшего он слишком далеко зашёл, — Цивея печально улыбнулась. — Раз выжил, то пусть. Теперь его жизнь или смерть меня не волнуют. А вернуть Веринтару спокойствие будет непросто, когда синие Нити в таком состоянии.       Калестей, вытянув руку вперёд, раскрыл ладонь. На чёрном атласе перчатки лежал похожий на кусочек льда горный хрусталь.       — Лимириса однажды попросила меня о помощи, — сказал Калестей. — И когда её узел потерял целостность, я наконец смог определить местоположение главного средоточия синих Нитей и привязать его. Где бы он ни оказался, камень по желанию владельца перенесет в ближайшее к нему безопасное место. Лаис Сайвер считает, что мы не можем как-то повлиять на нежелание Отца-океана иметь дело с богами или людьми. Похоже, только моей сестре это было нужно, а теперь и её больше нет.       Цивея, кивнув, приняла хрусталь.       — Если мне удастся с ним поговорить, смерть вашей сестры будет не напрасна для Веринтара, — произнесла Цивея и, прежде чем исчезнуть, добавила: — У вас будет время.       — Почему ты отдал его ей? — спросила Кэллия, но ответа не получила.       В конце концов, кому еще? Именно Цивея теперь старшая среди Хранителей синего плетения. Но мог ли Калестей не отдавать ей хрусталь, а сам встретиться с Янтеви? Кэллия думала, что так было бы правильно. Кэллия вздохнула. Откуда она могла знать, что он этого не сделал?       Фигура Калестея замерцала, и через неё стали проглядывали небо и море. По бледному лицу скользила мерцающая сеть сиреневых прожилок. Это свечение начиналось с глаз, распространялось до кончиков волос и переходило в пучки тонких кривых, цепляющихся за волокнистую структуру Веринтара. Сейчас он был где-то далеко, хотя казалось, что все еще находится здесь.       Кэллия тяжело вздохнула: эта картина была до боли знакома. И пусть, как теперь выяснилось, Калестей не был братом Лимирисы, в этот миг он был на неё похож, как никогда ранее.       Этот образ, рождённый одними из самых ранних воспоминаний, после возвращался в ночных кошмарах. И не было в них ничего, кроме чувства бессилия и одиночества. Не имело значения, читали они или играли, находились на улице или в стенах дворца, мать могла внезапно перейти в такое состояние, и тогда тепло рук оборачивалось пустотой. Маленькая Кэллия ещё не могла видеть Нити, и от этого облик матери казался ещё более пугающим.       Такое состояние могло проявиться у матери в любое время и так же внезапно отступить. Кэллия очень боялась, когда оно приходило, и со страхом ждала окончания. При этом казалось, что мать не замечает, что с ней происходит что-то странное, и в это время бесполезно было её звать. Иногда в таких случаях она и вовсе исчезала, оставляя маленькую Кэллию в одиночестве. Но даже это было лучше, чем подобное призрачное присутствие. Когда пальцы без малейшего сопротивления проходили сквозь видимые контуры, становилось особенно страшно.       «Хорошо, что у него не будет детей», — мелькнула мысль.       У неё было множество вопросов, и теперь ей казалось, что это новый способ уйти от них. Когда она пыталась прикоснуться на уровне Нитей, то неведомая сила слегка отталкивала, удерживая на расстоянии. Но, несмотря на это, она не почувствовала отторжения, а ощутила, как по телу разливается энергия.       Кэллия не собиралась терять время впустую. И без того прошлая ночь обернулась каким-то полубессознательным бдением. Должно быть, общение с богами всё же благоприятно на неё повлияло, и теперь она не испытывала усталости. К Веринтару она обратиться не отважилась, хотя, судя по всему, рядом с младшим богом это было безопасно, а решила попрактиковаться в обращении к стихиям.       Она успела отойти от края скалы, но, оглянувшись, увидела, что Калестей уже вернулся в себя. Он посмотрел вниз, в пучину вод, после чего вновь повернулся к ней, видимо, желая что-то то сказать.       Должно быть, то было влияние Ветра, а может, её злость, вызванная невольными воспоминаниями, оказалась сильнее, чем она ожидала, но Кэллия, оттолкнувшись, в длинном прыжке сбила его с ног. А так как стоял он на краю утеса, они вместе полетели со скалы.       В сиреневых, на сей раз без свечения, глазах промелькнуло удивление, а в следующий миг на лице отразилось то, что он обо всём этом думал. Но телепортироваться Калестей не стал. Кэллия всё ещё держалась за его плечи, и удар пришёлся на спину Калестея, а в следующий миг холодная вода сомкнулась и над ней.       Вынырнув на поверхность, они отплыли подальше от скалы, где волнение не ощущалось так сильно. Вопреки опасениям Кэллии, Калестей не выглядел разозлённым её выходкой.       — И чем тебе нравится холодная вода? — тихо спросил он.       Кэллия хотела возразить. Дескать, совсем не нравится, но вместо этого ответила:       — Так ведь бодрит!       Калестей вздохнул.       — Кстати, тут есть подводные пещеры, — сказала она.       — Я вижу… — ответил он и вдруг прошипел: — Гостеприимно!       Рядом показалась уже знакомая русалка, точнее, морская ведьма. Она помахала чем-то серебристым, но вместо того, чтобы скрыться под водой, стала молча кружить вокруг них.       — Считай, я беру это в качестве оплаты, — засмеялась Римибул. — Живите пока!       Калестей, не думая требовать заколку назад, лег на спину. За последние сутки он сделал всё, что только мог себе позволить.       Движение облаков, слои которых располагались выше нависшей над островом тучи, завораживало. Если бы он имел возможность отвлечься от всех забот, то и вовсе перестал бы замечать, что происходит поблизости. К худу или к добру, такой роскоши он себе позволить не мог. Заметив, что Кэллия предпочла изображать планетарный спутник в противофазе от другого, чтобы отгородиться им от ведьмы, Калестей вздохнул.       «Да не смотри ты на неё!» — мысленно сказал он Кэллии.       «Не очень-то и хотелось! — Кэллия фыркнула, не собираясь прислушиваться к его словам, но всё же спросила: — А почему?»       «Ты сама недавно заставила меня вспоминать о русалках! — напомнил он. — Разве ты не помнишь, что Ваэрус рассказывал о семи сёстрах? Как дочери Земли и Океана, они не станут намеренно вредить, но, если ты вступишь в их «игру», способны довести до смерти или безумия.       — Хорошо тебе говорить, — буркнула Кэллия, продолжая нарезать круги.       Пришлось пояснить: «Весенний бал чаще всего открывают Лесные Ведьмы, но бывает, я слышал, и Морские. Если бы ты была на церемонии, то узнала бы её сразу».       «Я не собиралась её пропускать! — обиделась Кэллия. «Но нашла компанию получше», — Калестей улыбнулся.       — Не смешно! — она дёрнула его за волосы.       «Как будто я умею шутить! — развел он руками. — Кстати, что с твоими крыльями?»       «Римибул была там?» — предпочла не заметить вопроса Кэллия.       «Они ведь сёстры! — пояснил Калестей и поморщился. — Ты не хуже меня должна чувствовать такие вещи, да и внешне они похожи».       Должна. Но Кэллия не знала, сможет ли впредь верить своим ощущениям. Ведь обман не распознали не только они с Калестеем, но и его братья, Тэри и старшие боги!       Как, должно быть, они все злы на отца!       — Но она на меня напала! — пожаловалась Кэллия, когда Римибул всё же оставила их.       — Сочувствую, — равнодушно отозвался Калестей, разглядывая скрытую в подводной пещере сокровищницу.       В основном там таились монеты и украшения из золота или серебра, что удивительно, никак не зачарованных, но были и вещицы поинтересней. Камешки, настолько хорошо сохранившие в себе дух иных мест, что их без особых усилий можно было использовать для основы постоянного портала. Или же ещё проще: без плетения использовать для «слепой» телепортации. Он поделился своими наблюдениями с Кэллией, на что та спросила, можно ли туда проникнуть. Калестей покачал головой, напомнив, что это может быть ловушкой.       — Мог мне ни о чём и не рассказывать! — теперь Кэллии хотелось увидеть всё это своими глазами.       — Ты всё равно не сумеешь туда попасть, — усмехнулся он и в следующий миг, посчитав свою месть за купание свершившейся, перенёс их на берег.       — Да ну тебя! — воскликнула она, едва удержав равновесие.       Их одежда и волосы выглядели несколько потрёпанно, но после телепортации вновь оказались сухими и чистыми. Калестей, бросив на неё предупреждающе грозный взгляд, посмотрел вниз.       — Держи! — вдруг произнёс он, и перед Кэллией в воздухе что-то блеснуло. Она действительно протянула руки, желая удержать довольно-таки крупную рыбу, но чешуя выскользнула из её ладоней, и теперь рыба билась под ногами, высоко подпрыгивая. Если бы та знала направление, то могла бы попытаться нырнуть в море. Но вместо этого она извалялась в земле и запуталась в высокой бурой траве.       Кэллия, которая больше не пыталась её изловить, укоризненно глядела на Калестея.       — Что это такое? — возмутилась она.       — Это — рыба, — пояснил Калестей. — Подними её, будь добра.       — Сам поднимай! — огрызнулась Кэллия, сложив руки на груди и отвернувшись. Ей казалось, что он взглядом прожигает дыру в её затылке.

***

      Кэллия ещё не успела привыкнуть к сумраку, когда раздался щелчок, и по глазам ударил пучок белого света. Она издала недовольный возглас, и живая ноша едва не выскользнула у неё из рук.       — Я надеюсь, это не та нимфа, — произнёс Бризарис, наведя круг света на всё ещё бьющуюся в руках Кэллии рыбу.       — Нет! — хором воскликнули прибывшие, но Кэллия всё же кинула испуганный взгляд на Калестея, на что тот фыркул.       — Нимфа в Азеноре, — наконец признался он, зажигая над озером жёлтые огоньки.       — О! — удивились отец и дочь.       — Что задумал Эвлериус? — спросил Бризарис, возвращая фонарик в карман.       Старший из четырёх братьев был основателем и правителем Азенора, а также архимагом. За последние семьсот лет его печальная известность выцвела из памяти людей и Хранителей, однако до сих пор он был единственным чародеем со статусом Архимага, которому не дозволялось присутствовать на Весеннем Празднике богини природы. Но, чтобы отточить защитные чары до совершенства, нужно было знать толк в провокациях, поэтому в сомнительной репутации не было ничего удивительного. В своём деле Эвлериус был лучшим. Пожалуй, только он позволил бы себе гулять по Поясу Нестабильности с маленькими детьми, и это не было ни глупым, ни безответственным поступком.       Эвлериус в их первую встречу подарил ей хрустальную шкатулку с бисером и мотком тонкой проволоки. А уже наблюдая за отцом, она поняла, как вплетать в свои изделия чужие чары. Многие её творения были наполнены магией матери, Тиалы или Эя, а недавно обнаружив свой самый первый и простой браслет, она заметила, что и он несёт на себе явный след защищающего от жары заклинания.       Эвлериус даже позволял ей во время путешествий управлять вилькороном, жаль только, что, сидя внутри этого аппарата, нельзя было подниматься высоко в небо. В движении похожий на увеличенный ртутный шар, вилькорон принимал более плоскую продолговатую форму и с огромной скоростью скользил над дюнами.       Как-то раз Кэллия попыталась подняться выше, но аппарат перекувыркнулся в воздухе и врезался бы в песок, если бы Эвлериус не перехватил управление. Калестей, который с самого начала утверждал, что в двенадцать лет слишком рано давать рычаги управления, красноречиво посмотрел на брата. Кэллия продолжала дуться из-за резких слов Калестея и забыла обиду только когда ступила на каменистую почву.       В той части пустыни, где растения прячутся от палящего зноя в тенях камней и скал, они сходили с аппарата, и Эвлериус подводил их совсем близко к грифонам. Некоторые, издалека заметив их приближение, подлетали сами, недоверчиво трогая клювами защитную сеть вокруг желанной добычи. А за самыми маленькими детёнышами они наблюдали издалека, чтобы не вводить в неистовство их матерей.       Эвлериус утверждал, что взрослые селятся южнее, где охотничьи угодья гораздо богаче. Но рождаются они только здесь, в пределах Пояса Нестабильности. И крепнут, охотясь на других странных созданий пустыни. Всю обратную дорогу Эвлериус дразнил хмурого «потерявшего время» Калестея. Кэллия потом с радостью делилась своими впечатлениями с родителями и Хранителями Туманного острова, а Калестей зарёкся путешествовать со старшим братом, так как понял, что звери интересуют его ещё меньше, чем люди.       Кэллия познакомилась с ним, когда ей было года четыре. Тогда родители впервые привели её в Азенор. И пока трое взрослых обсуждали каких-то попавших в беду путешественников, Эвлериус дал ей поиграть с крылатой заколкой, которая превращалась в маленькую серебристую птичку. Та водила её по открытой части дворца, где Кэллия лазила по кованым узорчатым дверям, катаясь на распахнутых створках, и показала выход во внутренний сад, где помогала строить из листьев кораблики и запускать их в круговой ручей…       В общем, беспокойство за Тиалу заметно уменьшилось. Она уж было подумала, что это Цивея куда-то направила нимфу.       — Я не знаю, — Калестей вздохнул и добавил сквозь зубы: — Я совсем ничего не знаю и вообще ничего не понимаю!       Бризарис выдержал полный ярости взгляд и кивнул, а Кэллия прошипела:       — А сразу не мог сказать?!       Он пожал плечами. Не имеет значения.       Потом Калестей и Кэллия поспорили, кому из них разделывать рыбу, и в результате отдали её Бризарису. Тот не стал сопротивляться подобному решению, но отправил Калестея за тем, в чём её запечь или на чём зажарить, а Кэллию за сухими дровами. Те, видно, рассчитывали, что он всё сделает сам, и выглядели очень недовольными.       — Мне предсказывали, что те, кто любит меня, будут страдать, — будто приоткрывая страшную тайну, поведал Бризарис.       — Папа!       — Аяр!       Возмущённые мрачно переглянулись, а он засмеялся. Когда они вновь собрались вместе, то решили подняться к золотистому сиянию города фаев. Среди одеял, которые ко всему прочему принёс Калестей, оказалось одно, весьма знакомое Кэллии.       — Оно так и было в библиотеке? — удивилась она, присаживаясь рядом с Калестеем возле костра.       — Кто бы его оттуда забрал? — фыркнул тот, наблюдая за расположившимся напротив Бризарисом, устанавливающим на камнях решётку.       — Знаете, почему мы здесь? — спросил Бризарис, перекладывая пласты рыбы с узелка на решётку.       — Ты всегда приводил именно сюда, — заметила Кэлиия и предположила: — Чтобы избежать несчастных случаев. А тут есть щит.       — Завеса есть и в других местах, — возразил он.       — Тогда почему? Не из-за дождя ведь?       — Тут удобное расположение, — Бризарис золотым крючком коснулся тонкой паутинки Нитей над костром. — Не нужно особого воображения, чтобы представить, будто смотришь на обычный город с горного уступа.       Оглянувшись, они могли видеть это своими глазами. Маленькое, но близкое, казалось далёким, но большим.       — Из всех городов, связанных между собой порталами, Золотой Грот единственный, где не бывает солнечного света.       — Так они всё-таки связаны! — Кэллия испытала некоторое облегчение.       Она много раз думала, как, наверно, неудобно быть запертым в ограниченном пространстве, даже если ты сам меньше муравья. Конечно, к таким ограниченным пространствам можно было причислить Внутрилунье, но оно всё же имело связь с городами большой луны и некоторыми местами на Неотоне. Значит, сходства гораздо больше, чем она предполагала раньше.       — И зачем такой тёмный город?       — Как ты уже сказала, тут безопасней, но при этом защитные чары здесь куда слабей, и плетение можно отодвинуть. А знаете, почему?       — Чтобы выводить жителей, ведь так? — спросила она.       — Именно этим путём туда можем попасть мы, — сказал Бризарис. — И, кажется, азэн воспользовался им.       — А он сможет вернуться обратно? — испугалась Кэллия.       — Да, и станет прежним, как только выберется.       Бризарис отказался разделить с ними пищу. Отойдя к стене, он завернулся в одеяла и почти сразу заснул. Словно почуяв запах еды, к костру подошли ещё две нимфы.       — Я же говорила, что они тут! — с видом победительницы сказала Ниери Нее, на что та улыбнулась. — Мастер Калестарис, и вы здесь!       Тот кивнул. Приободрившись его благодушным видом, нимфы тоже расположились у огня.       — А где Эй? — спросила Нея у Кэллии.       Кэллия задумалась. Пересказать про фаев?       — Изучает город, — туманно ответил Калестей, и девушка не стала ничего добавлять к этому, сказав, что Тиала осваивается на новом месте.       Разговор пошёл о чародеях, которых им удалось увидеть на площади. Оказалось, что первым чародеем, кто бросил белый камень в фонтан, был Ваэрус. Калестей сообщил Кэллии, что встретил его на лестнице. И опять, на сей раз из-за свидетелей, Кэллия не решилась спрашивать про кулон. Когда она задремала, привалившись к его боку, Калестей бросил палочку, на которую накалывал еду, в огонь и вдруг спросил:       — А вы помните, что было до того, как вы стали нимфами?       Те удивлённо поглядели на него, и Ниери ответила:       — Есть те, кто сразу появились как Хранители, а для остальных существует Исток Забвения!       — Путь Хранителя места начинается с Истока, — добавила Нея, а потом покосилась на безмятежное лицо спящей девушки. — Исключений нет.

Исчезнут сомнения давние, Вода смоет память навек. И близкие люди, и дальние Не вспомнят, что жил человек.

      «А что, если она теперь захочет именно этого?» — подумал Калестей.       Он посмотрел на звёзды, и ни земля, ни засвеченное небо не были тому препятствием.