***
Листва на деревьях поредела, когда, пролетая знакомым путём, Кэллия с высоты увидела посреди леса идеально круглый участок голой земли. Раньше она его не замечала. Говорить о его естественном происхождении не приходилось, но дорога между двумя городами пролегала далеко в стороне. Покружив над ним, Кэллия не смогла обнаружить в естественном фоне какие-то дополнительные плетения, хотя с крыльями за спиной она могла разглядеть больше, чем без них. Пока едва не увязла в невидимой паутине. Осознание пронзило забытым страхом. Искры пламени, внезапно оторвавшиеся от чёрных крыльев, позволили ей освободиться. Когда она опомнилась, то была уже далеко. На следующий день Кэллия решилась вновь пролететь над этим местом, но среди деревьев не было ни следа проплешины. В середине месяца снег выпал вновь, и казалось, что это затерявшийся зимний день наконец нашёл дорогу к Неотону. Метель, словно туман, спрятала Амирис, но даже такая погода не отвратила Кэллию от намерения посетить Тэринию. Преодолевая бурю, Кэллия отыскала крышу нужного ей здания среди таких же, превратившихся в сугробы, лишь благодаря развевающимся красно-оранжевым знамёнам. Крылья исчезли лишь на пороге, и вербид, отворивший запертую от ветра дверь, не смог скрыть своего удивления. То ли из-за крыльев, то ли из-за того, что она всё же пришла в такой день. Но, как только они пропали, острые снежинки достигли своей цели, и Кэллия поспешила оказаться внутри. Портал обычно открывали во внутреннем дворе, но в этот раз из-за погоды его открыли прямо в холле. Кэллия отряхнула длинные рукава тёмно-фиолетовой мантии и нырнула в двухмерное синее пламя навстречу ночи. Айтес не знал смены времён года, и воздух здесь был свеж и прохладен. Она оказалась в беседке с тусклыми старинными надписями на полу. Хотя в быту карнами уже довольно давно использовался фонетический алфавит, старое письмо ещё применялось в официальных текстах и заклинаниях. Поэтому, стоило пламени портала исчезнуть, от беседки ко входу дома с искусной резьбой по камню зажглись над дорожкой фонари. Их свет объедала окружающая тьма, и Кэллия будто ощутила на своих плечах давление непроницаемых для света туч. В письмах они с Нарой не могли не затронуть тэринийскую тьму. Всё же Нара с трудом могла поверить, что облака, которые создают вечную тень, сверху выглядят такими же белоснежными, как и в других частях света. О происхождении довекэр существовало несколько версий. По одной из них — это рассеявшаяся суть древней колдуньи Антуф Таон. Именно она когда-то вывела серых демонов и была одной из могущественнейших сил древности. Ни Янтеви, ни Эльвандарай не осмеливались бросать ей вызов. Вот только, должно быть, она истощила свои силы в многолетнем противостоянии с Белым Царём, и они уничтожили друг друга. Именно такое объяснение давали свидетели тех событий, хотя были исключения. По другой — это было предсмертное проклятие Белого Царя для тех, кто попытался отгрызть пальцы кормящей руки. Правившая карнскими землями ниа’алт Этрея, на которой лежала ответственность за союз с силами Антуф Таон, с той поры и до самой смерти считала именно так. А вот Ваэрус рассказывал, что проклятие могло быть наложено не Белым Царём, а его преемником — Белым Демоном. Ведь именно последний сказал, что гости бывшего Призрачного леса теперь не покинут его пределов. Впрочем, у Кралларейве была своя причина нелюбви к нему: он убил Фиртарию, что само по себе было чудовищно, да ещё и повлекло за собой смерть её мужа Нолавеуса. А то, что это произошло спустя годы, понятно — последнему нужно было заботиться о своём маленьком сыне Тэри. Согласно семейной легенде, Нолавеус воспитывал спасённого им младенца-эльфа, пока не нашлась его семья. В его записях того периода часто упоминалось имя, которое он ему дал. Многие помнят, что во время посещений а-довекэр тэсъя его светлость превосходно говорил на языке карнов и назывался именно так. Вот только то слово было слишком простым, чтобы что-то доказывать. Да и по годам получалось, что найдёнышу Нолавеуса было около семи, когда в Сияющем городе появился Элуниар, взрослый, по многочисленным свидетельствам. Бумага портится с годами, а память выцветает. Но если это каким-то чудом был один и тот же человек, то судьба сыграла злую шутку. Кэллия нечасто задумывалась о делах прошлого, но на этот раз ушла глубоко в свои мысли, и лишь приветствие вывело её из транса. Из-за тёмной одежды Кэллия и не заметила, когда он подошёл, но его присутствие помогло ей преодолеть растерянность. Всё же она много думала о том, как оказаться в Тэринии, но о том, что именно делать дальше, не знала. — Добро пожаловать в Тэринию, альта Кралларейве, — карн, держащий в руках дощечку с прикреплёнными к ней листами, слегка поклонился и представился. — Я бы хотела попасть на Холодное озеро, — озвучила она свой главный порыв. Карн не выглядел удивлённым. — Должно быть, вы хотели бы взглянуть на усадьбу с привидениями? — предположил он. Кэллия ни разу не слышала, что рядом с озером есть призраки. Но воодушевилась, предположив, что тени, которых там видят, разыгрывают сцены из далёкого прошлого. Карн подтвердил её мысли, правда, добавил, что на саму территорию усадьбы попасть нельзя, но смотреть со стороны можно вполне. Видеть, как входят и выходят люди, растворяясь после выхода из ворот, как желтеет листва осенью, как на неё ложится свет несуществующего солнца. Хотя картины повторялись, сам цикл занимал много лет. — Я могу поискать, сколько времени он длится. — Спасибо, не стоит, — отказалась Кэллия, чувствуя, что беседа грозит затянуться на весь день, и спросила: — Можно ли где-то приобрести подробную карту? Карн объяснил, где поблизости находятся нужные лавки, нарисовал план на бумаге и даже рассказал о возможностях передвижения в городе и вне его. Так что за ворота Кэллия вышла уже с багажом знаний. Кэллия прошла мимо кустарников, лампочки на которых крепились прямо к ветвям, и подумала, что были вещи, которые она не заметила в прошлый раз. Или же Айтес менялся. Фонари различных цветов и форм были повсюду. Низкие, напоминающие своей формой грибы, строем освещали тянущиеся вдоль дорожки полосы-клумбы, отчего даже листочки и травинки казались красноватыми. Те, что свешивали свои головы с высоты, чередовали тёплый оранжевый и золотистый свет с более холодным. Многие из них были оплетены вьющимися растениями. Тени причудливо ложились на украшенные барельефами стены. Тут звери и птицы, что не водились на тёмной земле уже многие века, соединялись в невероятные образы. Кэллии вспомнился дворец архимага Азенора и его химеры, каменные и живые. Это общее между солнечным городом посреди пустыни и покрытыми мраком землями пробудило грусть о так внезапно потерянном. Осенью 1598 года её мир был совсем иным, что сейчас, в конце 1604 лета. «Почему всё так случилось?» — в который раз думала она, переходя от одной своей тени к другой. Вопрос о покупке карты отодвинулся на задний план, когда незаметно для себя Кэллия оказалась напротив королевского дворца. Нара давно не отвечала на её письма, хотя до этого создавалось впечатление, что её радует их переписка. Кэллия не знала, как принято приходить в гости к королевским особам. Она своими глазами видела старших и младших богов, а с некоторыми даже общалась, но этот опыт никак не добавил ей знаний о дворцовом этикете. В первый и последний раз, ведомая любопытством, она не особо над этим задумывалась. Сначала делала то же, что и все, а потом отправилась вслед за принцессой. Но тогда она была среди гостей, теперь же никто её не ждал. Если Нара не будет рада встрече, Кэллия хотя бы сможет узнать, почему. И если она чем-то невольно обидела принцессу в письме, то сможет попросить прощения. Должна ли она к кому-то обратиться и просить, чтобы письмо (которого пока не было) передали в руки принцессе, или же достаточно устной просьбы? Но где искать, к кому обратиться? Мелькнула мысль подлететь к балкону, но, обойдя вокруг дворца и поглядев на ряды окон, Кэллия так и не смогла понять, какое из них нужное. Не давая себе времени на раздумья, Кэллия решилась тайно проникнуть в покои принцессы. Для чего использовала заклинание, вшитое во вплетённую в косу белую ленту, и никем не замеченной прошла через парадный вход. В действенности чар Кэллия убедилась в своих полётах над Амирисом и другими поселениями Серогорья и долины Виреви. Лента много лет лежала среди других похожих, и лишь недавно Кэллия обнаружила, что эта полоска атласа не так проста. Должно быть, её зачаровала её мать, так что неудивительно, что она с лёгкостью избегала не только человеческого взгляда, но и защитных чар. Пусть однажды Нити плетения сольются с естественным полем Веринтара и чары развеются, но ей было интересно, на сколько времени их хватит. Проходя мимо людей, Кэллия задерживала дыхание. Конечно, она понимала, что нельзя своевольно заходить в чужой дом. Для Хранителей это и вовсе был не просто моральный запрет. «Я обязательно изучу все эти правила, — успокаивала она совесть, шагая по лестнице. — Если меня не выгонят». Свет не горел, лишь фонари, глядящие в высокие окна с улицы, не давали опуститься непроглядному мраку. Также отблески и голоса доносились из-за приоткрытых дверей. «Если выгонят, тоже, — добавила она мысленно, неловко прижимаясь к стене. Ловя обрывки разговоров, Кэллия замирала, глазами ища нишу со статуей, за которой можно было бы укрыться от чужих глаз. Конечно, это было бы бесполезно. Разве что крайняя чужая рассеянность помогла бы ей остаться незамеченной, если бы не лента. Но даже с ней Кэллия слышала, как громко стучит сердце, стоило кому-то оказаться поблизости. Но они проходили мимо, не замечая даже огромной тени от ручного светильника. «Наверное во сне так же», — думала она. Внутреннее убранство, насколько Кэллия могла судить в темноте, ничуть не изменилось. Но воспоминания ей не особо помогли. Найти правильный путь оказалось непросто, но, побродив по пустым лестницам и коридорам, она наконец могла найти нужную дверь. Этот этаж был погружён в тишину, которая болезненно звенела в ушах. Стараясь удержать рассеивающуюся уверенность, она тихо постучала, прислушиваясь. Ни шороха не раздалось по ту сторону. Она взялась за ручку, но дверь не поддалась. — Зачем запирать дверь? — пробормотала Кэллия, уже приготовившись к тому, что последнее препятствие не преодолеть. — Разве могут сюда попасть посторонние? Это было смешно, если учитывать, как она сама здесь оказалась. Кэллия не столкнулась с трудностями, разве что слегка заплутала. А в этом было некого винить, кроме неё самой. Кэллия вынула флейту. Мелодия не зазвучала, но свет Нитей стал восприниматься ярче. Заклинание, запирающее дверь, располагалось снаружи, но теперь Кэллия явно ощущала, что из закрытой комнаты тянет холодом. Используя флейту как палку, она намотала на неё паутину чар, и дверь неслышно отворилась. Тьма дыхнула морозом, а кожи будто коснулись тысячи маленьких иголок. Кажется, комната пуста. Но не сидит же Нара здесь круглые сутки? Кэллия решила подождать её за столом и, задвинув плотные шторы, зажгла светильник. Несмотря на холод, её на миг бросило в жар. После этого лёгкое покалывание будто обратилось пронизывающей стужей. Холод исходил от кровати, на которой под лёгким покрывалом лежала девушка. — Нет… — едва слышно пробормотала Кэллия. Ноги не гнулись, а кончики пальцев онемели. Хотелось с криком броситься прочь, но Кэллия, не отводя взгляда от бледного лица Нары, приблизилась. Они виделись лишь однажды, и тогда в девушке ещё проглядывали детские черты, теперь же щёки её запали, а скулы и подбородок заострились. Чары окутывали Нару, и это был не просто кокон. Они пронзали тело девушки насквозь и были средоточием холода. Пусть тело принцессы не оледенело, Кэллия не смогла ощутить даже слабого дыхания. Средоточие неподвижности было прямо здесь. Но мороз, вгрызающийся в кости Кэллии, имел совсем другую природу. Нара мертва? Магия защищает от тления? Как такое могло произойти с принцессой? К тому же, даже сейчас Нара младше, чем была Кэллия во время их знакомства. Взгляд Кэллии скользнул по полкам с книгами. По аккуратным стопкам бумаг на вытертой до блеска тёмной поверхности стола. Подставке с кистями и куске мела на сложенном малиновом платке. Голова Кэллии кружилась. Она приземлилась на стул и дрожащими руками пролистала рисунки. На многих был повторяющийся вид из окна с пустой площадью, зданиями и фонарями, ваза с цветами, на которых оставалось всё меньше лепестков, они оказывались на столе. Сейчас не было ни цветов, ни вазы, воспоминания о которых сохранила бумага. Кэллию душили слёзы. Перед её глазами расплывались портреты королевы и мужчины с ярко-алыми глазами, должно быть, короля. Её родители. Почему они позволили этому произойти? Хоть бы это был сон! Пусть это будет сном!***
Вторжение Кэллии осталось незамеченным, но, когда дверь открылась, она даже не попыталась спрятаться. Она не обратила внимания, что в комнату кто-то вошёл. Лишь когда комнату залил яркий верхний свет, Кэллия выскользнула из подобного трансу состояния. — Кто здесь? — она не смогла бы испугаться, даже если бы в голосе не слышались испуг и удивление. Кэллия медленно подняла голову. Лицо карнессы расплывалось перед её глазами, но Кэллия всё же узнала королеву Альдеру. — Что с ней случилось? — спросила Кэллия. — Ниа’алта, как вы могли допустить подобное? Если бы она не проникла сюда, то сколько бы оставалась в неведении, считая, что перестала быть подходящей собеседницей? — Альта… — Несмотря на хорошую память, Альдера не сразу поняла, кто эта незваная гостья. Она бросила взгляд на дочь и убедилась, что плетение не нарушено. Но это не смягчило ни её взгляда, ни тона. — Альта Кралларейве, — холодно произнесла королева. — Неужели ваш статус столь высок, что позволяют пренебрегать запретами и забывать о вежливости? Кэллия почувствовала странную ауру и чужой гнев. Но сейчас это не имело значения. — Почему вы оставили её здесь? — спросила она. — И почему она умерла?! Знает ли об этом кто-то, кроме королевской четы? Кэллия вспомнила обрывки досужих и спокойных разговоров, которые слышала, пока шла по дворцу. — Она жива! — воскликнула Альдера. — Не смей говорить такое! Источая боль и гнев, она выглядела поистине страшно. — Не похоже… — покачала головой Кэллия, и чужая ладонь хлестнула её по щеке. Кэллия замолчала, но во взгляде её читалась растерянность. — Из-за вашего праздного любопытства может умереть моя дочь! — Она лежала здесь, когда я вошла! — возмутилась Кэллия. — И вы это прекрасно знали! Почему вы меня обвиняете? Альдера больше не смотрела Кэллию. И в её взгляде на дочь не было ничего, кроме печали. — А если бы чары разрушились? — почти прошептала она. — Это единственный способ сохранять ей жизнь! — Это жизнь? — указала на бесчувственное тело Кэллия. Большая ошибка. Кэллия почувствовала жжение на шее. Дыхание перехватило. Кэллия попыталась разомкнуть петлю, но тщетно. Путь для воздуха оказался пресечён, голос пропал, а на уши обрушилось давление морской глубины. Даже в своих худших мыслях Кэллия не могла предположить такого. А в этот миг она не могла ни сопротивляться, ни даже думать. Альдера же была настроена решительно. Никто не видел, как Кэллия вошла во дворец. Так почему она должна выходить?***
Из-под кровати, раскручиваясь и теряя ножны, вылетел тренировочный меч. Альдере пришлось переключить внимание на него и ослабить контроль. Не по воле Кэллии. Но, как только вернулось сознание, та, не теряя времени, бросилась к окну. Кэллия сорвала шторы, когда королева, сладив с мечом, замахнулась на неё. Кэллия защитилась, набросив плотную серебристую ткань на Альдеру, и с громким треском распахнула окно. Но незримая сеть откинула Кэллию вглубь. Штора была отброшена, а Кэллия едва не лишилась половины руки. Она не успевала даже сформировать простую петлю, чтобы как-то задержать противницу. Чудом уклонившись, Кэллия оказалась у кровати и, перепрыгнув через девушку, оказалась у стены. Когда она подняла Нару, заворачивая её в одеяло, Альдера замешкалась. Прижимая к себе девушку, Кэллия перехватила её одной рукой, а другую выставила перед собой, не давая королеве приблизиться. — Отпусти её! — закричала Альдера, и меч выскользнул из её руки. — Вы говорите, что она жива, но содержите, словно мертвеца! — Не неси чушь! Оставь Нару и уходи! — Я найду способ ей помочь, — отталкивая подскочившую к ней Альдеру, Кэллия перехватила Нару двумя руками и попятилась к окну. — Простите. Крича от боли, Кэллия запрыгнула на подоконник. Барьер не отбросил её, но разрывал кожу и обжигал глаза. Пытаясь её остановить, но боясь задеть дочь, Альдера схватилась за полу плаща, но ткань, уже повреждённая заклинанием, не выдержала. Клок остался в кулаке, и Альдера, едва удержав равновесие, могла лишь наблюдать, как Кэллия отталкивается от подоконника и оказывается в затяжном падении. Впрочем, она не собиралась сдаваться. Она ждала, что та приземлится, и площадка под окном затянулась тягучей чернотой. Вот только она никак не могла предположить, что за спиной у Кэллии появятся крылья, и она устремится к чёрным облакам, унося её дочь. Опираясь руками на подоконник, Альдера бессильно смотрела, как растворяется в воздухе крылатая фигура. Ощущая полное отчаяние, она опустила голову на ладони и зарыдала. Это был конец.