***
Неверный свет далёкого прошлого невесомо скользил по сверкающе гладким прямоугольникам светлого искусственного камня, но тени от высокой тёмной фигуры отбросить не мог. Не только из-за призрачной природы сияния, но и по воле самого гостя. На границе запретной территории призрачные образы степенно двигались по долгому, но замкнутому кругу. Миражи повторяли давно ушедшее, но навек запечатлённое. У самого дома же иллюзии не отличались ни постоянством, ни предсказуемостью. Калестей не мог видеть повторений, так за всю жизнь бывал здесь лишь однажды, двадцать пять лет назад, но и отец (кратко), и Ваэрус (с ненужными подробностями) рассказывали о них. Тогда семилетний мальчик впервые увидел довекэр, вечную ночь Тэринии, и старый дом. Отец говорил, что до того, как земли карнов погрузились во тьму, на побережьях Холодного озера росла серебристая ива, целебные действия которой оценили и лекари, и простые люди, и даже звери. Потому его родители и выбрали это место. Сам Дэкарус видел, как жители пытаются спасти молодую поросль, и скорбят по погибшим деревьям. Ведь тьма обволакивала небо постепенно. Ваэрус утверждал, что воспоминания окружили дом не после гибели Фиртарии, не даже после смерти Нолавеуса. А лишь тогда, когда Эвлериусу вынесли приговор. И теперь жили своим собственным подобием жизни. Из парадных дверей выходили привидения в пурпурно-красных одеждах, мужчины и маленького мальчика. У карна на плече висела большая сумка, а беловолосый ребёнок держал в руках две плетёные шляпы. Взгляд лазурных глаз на миг остановились на Калестее. Но когда тот поднял взгляд на отца, Дэкарус хмурился и что-то шептал. — Это твой дедушка Нолавеус, — кивнув на призрачного мужчину, ответил тогда Дэкарус на молчаливый вопрос. — И мальчик, которого он спас. Они не видят тебя, лишь то, что было здесь когда-то. — А где ты? — удивился маленький Калестей. — Тогда меня ещё не было на свете. Призраки тем временем прошли мимо и растворились. — А что случилось с мальчиком? — Его забрали родственники. В тот никаких привидений больше не появилось, и отец сам вызвал нужные образы дедушки Нолавеуса и бабушки Фиртарии и показал дом. Чары, опутывающие дом, периодически обновлялись, что позволяло зданию выглядеть недавно выстроенным и не уйти под землю. Естественно, обстановка в нём не раз менялась. При жизни Фиртарии тут часто бывали гости из разных городов, за большим садом ухаживали отдельные люди, но после её смерти сад одичал, посетителей стало меньше, да и сам Нолавеус возвращался сюда гораздо реже, слишком занятый делами в Айтесе. Естественно, детство Дэкаруса прошло там, а сюда они возвращались раз в год, и то, чтобы съездить на Холодное Озеро и накопать саженцев ивы серебристой, свойства которой очень ценились лекарями. Тьма над этими землями не сразу стала кромешной, но даже после этого деревья будто не могли поверить в случившееся. Лишь намного позже листья их стали прозрачны, и растения стали отбирать жизни других живых существ. Тогда было решено от них избавиться, но даже сейчас в безлюдных областях Тэринии росли опасные леса. И вновь наступил час для призрачных видений. Вот ещё живой дедушка спорит о чём-то с десятилетним отцом, а вот ещё живая бабушка в свой последний раз оглядывается за порог. Образы неизбежно тают и их сменяют другие. Вот дедушка что-то рассказывает совсем маленькому беловолосому ребёнку, а тот смеётся… Калестей бросил короткий взгляд в сторону скамьи, одной из немного настоящего в этом утонувшем в грёзах дворе, и поднялся к парадному входу, постучал в дверь. — Открывай, я тебя вижу, — произнёс он это негромко, но голос его донёсся до адресата без искажений. Дверь отворилась. Но Калестей не стал в неё заходить, телепортируясь прямиком в тускло освещённый зал. Образы горного хребта пришли в движение. Волны будто зеркальны, но отражали лишь друг друга. Они замедляли свой ход, пока не застыли и вовсе не исчезли, и помещение превратилась светлую гостиную. Нити-струны возвращались в спокойное состояние и теряли зримый облик. На потолке вспыхнули нарисованные облака. Тяжёлые серебристые шторы позволяли не опасаться, что свет заметят снаружи. Посреди комнаты до потолка возвышалось прозрачное стекло, которое проходило через половину комнаты. Хозяин дома в белоснежной, как большая часть обстановки, свободной домашней одежде, стоял возле чёрного стола. На обычно бесстрастном лице читалось удивление и лёгкое беспокойство. — Чем-то могу помочь? — Да, задача как раз для тебя, — ответил Калестей, садясь на ковёр. — Не помешал? — Уже неважно, — как ни странно, в словах этих прозвучал укор. На стекле чернильной кляксой проявилась карта Тэринии. — Впрочем, продолжил отец уже вполне благожелательно. — А если поможешь азэнам найти «сита», через которые разлетается по юго-западному краю выдуванчик, буду очень благодарен. Калестей поморщился. Кровососущее растение с Изнанки, паразитирующее на животных и людях в других местах почти не представляло угрозы, так как погибало на солнечном свете. Лишь тем, кто жил и работам под землёй, необходимо было быть особенно осмотрительными. Но для Тэринии превращалось в настоящее бедствие, так как быстро укоренялось под кожу и выпускало в воздух летучие семена. В отличие от Прорывов, «сита» не натягивали ткань пространства, и найти их было проще с помощью губковых заклинаний, улавливающих мелкую грязь с Изнанки. Но иногда ящейки оказывались очень мелкими и располагались друг от друга достаточно далеко, и защитные чары местных Хранителей оказывались недостаточно эффективны. — Азэны не справляются, и уже королевские маги бьют тревогу. — Что ж, могу отвлечься на это прямо сейчас, — согласился он. — А ты выгляни наружу.***
Цандия, болтая без умолку, пересказывая матери свою жизнь. Рассказывала она об успехах («моя свеча получилась самой красивой!»), играх делилась честолюбивыми планами стать архимагом. Её мечты не могли не вызывать улыбку, но Белисия чувствовала, как скапливаются в глазах слёзы. Пыталась смахнуть их тайком, она встретилась взглядом с сыном, где-то внутри образовалась тянущая пустота. Тот внимательно и холодно ловил малейшие изменения на её лице. Он, крутя в пальцах баночку новых светящихся чернил, отчего те мягко переливались, достал из-под кресла стопку бумаги, сел и выдвинул откидную доску на ручки. И даже вынул из петли в рукаве металлическое перо. Вот только на лист не легло ни одной новой строчки, а чернила так и остались запечатаны. Девочка, воодушевлённая неожиданной встречей, едва не скакала по потолку. «А ведь не видела её полжизни, — на губах промелькнула горькая улыбка. — А помнит ли её Цандия вообще, или все её воспоминания выстроились из картинок и рассказов Сара?» Что-что, а потрясающе рисовать Ак’Сардиус умел ещё в юности, когда изрисовал стену в коридоре академии. И Цандия унаследовала эту способность, с поправкой на возраст, конечно. Талдирус даже не сильно ворчал на ее пиктографические письмена. Так, просил переписать «нормально», а сам сохранял «для истории». — Отдай мне! — просила она. — Ты потеряешь. А так придёшь ко мне в гости — посмеемся вместе. — Это не смешно, — возмутилась девочка. — Мы с папой так всё время переговариваемся! — Если ты не будешь практиковать обычное письмо, то не сможешь сдать приёмный экзамен. — Вот же вредина! — проворчала Цандия, но взяла чистый лист и, высунув язык, стала выводить упрощённые фонетические символы. Цандия уже прониклась лекцией о том, что претендент в архимаги должен быть превосходен во всём. «Тут очень важна не только сила и мастерство, но и репутация», — осадил её брат, когда она стала ныть и громко требовать купить ей игрушечного волка, когда они шли вдоль торговых рядов за новыми для неё туфлями. Впрочем, Цандия быстро разобралась, как общаться с братом, и предъявляла ему всё новые небольшие достижения. — Так правильно? — решила уточнить, а скорее просто напрашивалась на похвалу она, поставив жирную точку после обращения. — Нет, — улыбнулся Талдирус, прекрасно видя её намерение. — Я бы на его месте не обрадовался, увидев обращение «альтус Эфвер» вместо «любимый папочка». — Если я напишу «любимый папочка», он решит что это не не я сама писала! — нахмурилась девочка. — А как ты его обычно зовёшь? — Обычно и зову… — Вот так и пиши… А ты знаешь, что твой отец просил не пускать тебя в его кабинет. — Как будто ты пускал, — хихикнула она. — А рассказывать ты не станешь. — Это ещё почему? — Потому что ты мой брат! И Талдирус поймал себя на мысли, что привязался к этой девочке и будет о ней скучать. — А к нам забрались воры! — делилась Цандия, полностью убеждённая в своей правоте. — Я их видела! Белисия бросила взгляд на сына, но тот лишь приподнял уголок губ. — Воры? — поддерживала разговор мать. — Что же они украли. — Не успели! А потом к нам приходили и о чём-то долго говорили с Диром, — наябедничала она. Невольно вспомнился неприятный разговор, и губы Талдируса скривились. Проблемы начинали превышать комфорт большого города. Тем более, если ему закроют доступ к архивам, то большинство преимуществ столичной жизни нивелируются. По крайней мере для него. Отправиться бы куда-нибудь лет на двести. К тому времени все забудут и принцессу и бывшую королеву, да и король нынешний возможно уйдёт на покой. Отношения матери и сына испортились задолго до того, как она в последний раз отправились на Изнанку и не имело к этому никакого отношения. Талдирус не удалился спешно, как только передал сестру матери, что давало надежду. Но в то же время Белисия понимала, что накопились вопросы помимо личных. Тяжёлая атмосфера не располагала к молчанию. Уложив дочь спать, она вернулась в гостиную. — Надеюсь, он ты не настолько меня возненавидел, чтобы желать сгинуть на Изнанке, — заметила она ледяным тоном. — Что бы ты себе ни надумала, я рад, что с тобой всё в порядке, — произнёс он, криво улыбнувшись, но не мог не добавить ядовито: — Ак’Сардиус, несмотря на важность своей работы, наверняка выделит выходной, как узнает, что ты вернулась. Белисия нахмурилась. То, что он назвал Сара полным именем, царапнуло слух. — А я рада, что ты поладил с сестрой. Дия очень тепло о тебе отзывается — Я, по-твоему, мог вымещать на ребёнка обиду на вас? — Дир… — Не будем об этом. Лучше скажи, почему ты ушла. — Мне необходимо было проверить кое-что. Не думала, что попаду во временную аномалию. — Не похоже на тебя, — Талдирус будто пытался заглянуть в её мысли. Хотя она дала зарок продолжить путешествия и исследования, после смерти Зарг-Синрета её страсть к ним сильно поутихла. Белисия чаще занималась оценкой чужих находок. Сначала она покупала интересующие её предметы для себя. Но в конце концов казавшийся просторным дом стал больше напоминать плотно заставленный склад. Талдирус, иногда заходивший проведать мать, ужасался и уговаривал, не глядя, выставить половину на улицу. Конечно, с таким подходом карнесса не могла согласиться. И всё же не могла не понимать позицию сына. Оторвав от сердца несколько шкатулок и десяток книг, она отнесла их в лавку и предложила торговцу. Тот удивился, но когда понял, что именно ему предложили, выкупил почти без торга. Вскоре после этого Белисия получила приглашение от главы одного из известных торговых домов. Когда Талдирус познакомил её с Ак’Сардиусом на свою голову, дом уже не больше напоминал жилое здание, а Белисия сотрудничала с кланом чёрных фиров Мистрел, который за эти годы только прибавил в весе. Куда бы она ни отправлялась, на раскопки ли в юго-восточном междуречье, западную границу или даже на Изнанку, это не представляло тайны. С появлением Цандии она не покидала столицы. Но три года назад исчезла, не оставив даже записки. — Это был договор с Мистрелами, — признала она. — Неужели? — он приподнял бровь. — Мистрелы, не добившись ничего от Ак’Сардиуса, связались со мной. Зачем бы им это делать, если всё было с их ведома? — Потому что они так и остались торгашами и пройдохами? — пожала плечами карнесса. — Если бы можно было что-то исправить, я бы это сделала. Талдирус сделал вид, что поверил. — У нас больше нет королевы, — сообщил он новость устаревшую, но весьма важную. — Да неужели? — засмеялась она. — Трин Альдера искала тебя, и похоже, что понятия не имела о твоём исчезновении. — Когда она заходила? — Три дня назад. — Проверил, не оставила ли следилок? — забеспокоилась женщина. — Проверил и убрал. — Что она говорила? — Пыталась убедиться, что я рассказал стражам обо всём, что видел. Довольно забавно вышло, что юная демоница вышла из портала в мою смену, а потом ещё открыла портал на крыше этого дома. А потом появляешься ты вместе с неожиданной гостьей! Не хотелось бы думать, что теперь нахожусь под круглосуточным надзором. — Погоди, — Белисия побледнела. — Демоница? — Мама, неужели ты не видела, кого ведёшь в дом? — Кэллия… Кралларейве? — удивилась она. — Ну да, — улыбнулся Талдирус и закончил: -А на западной границе на целых два часа показалось солнце. — Не может быть! И всё же жаль, что она так быстро убежала. — Она Дира испугалась, — хихикнула Цандия из-за угла. — А ты спать иди, а не подслушивай! — строго ответил ей Талдирус. Посмеявшись, Белисия тихо заметила: — Теперь я понимаю, почему Сар не стал брать Дию с собой… — Да, там Дия бы точно набралась… лексики. Девочка и не думала исчезать. — Что такое лексика? — Кто-то решил пропустить занятия? Не проснёшься ведь. — Ничего не пропущу! Я не буду спать! — Что ж, — сказала Белисия. — Если не собираешься спать, то пойдём вместе приведём в порядок мою комнату. — Это не я! — пискнула Цандия, вспоминая, что три декады не — Так значит это Дир построил от тебя убежище? Девочка опустила взгляд, будто не было ничего интереснее узора на ковре. — Вот видишь, — добавил Талдирус. — Нигде не скрыться! — Я забыла, — шепнула она, поглядывая на брата. — Ну да, — усмехнулся карн. — Про спальню он ничего не говорил… — Так та тётя была у нас на крыше? Так ты знал! А делал вид, что не веришь? Почему ты сразу не сказал? — Цандия не обо всём стоит говорить. — Но почему? — Потому что тот, кто не умеет хранить секреты, никогда не станет архимагом! — Я никому бы не сказала! — Идем, — Белисия наклонилась, коснувшись её плеча, пообещала: — Я расскажу, почему отправилась на изнанку и задержалась там. — Хорошо, — кивнула Цандия. — А Диру ничего не скажем. Белисия, встретившись с сыном взглядом покачала головой. Тот пожал плечами. Когда они ушли, он сложил доску и отправился собирать вещи. На улице стало светлее, чем обычно, но видимость от этого нисколько не улучшилась. Хотя небо оставалось бездонно-чёрным, над самой землёй неспешно летели невесомые слои тумана. Талдирус отправил чемодан к себе почтовым заклинанием, и теперь шёл налегке. В этот час свет в оранжереях не горел, и тротуар освещали лишь низкие грибовидные хронометры. Сначала он ощутил незнакомый запах и хотел побыстрее пройти мимо, но боковым зрением заметил шевеление теней и послал магический импульс, отдавшийся порывом ветра. Хлопнула незапертая дверь оранжереи, зашелестела плотная ткань. Что-то зазвенело по мостовой. — Простите, — громко произнёс Талдирус, касаясь кончика пряди волос на уровне солнечного сплетения и активируя тем самым заклинание расширенного зрения. — Здесь кто-то есть? Ответа не последовало. Чужак предпочёл прятаться в тенях. Нити Веринтара чуть обрисовали силуэт. Хоть его обладатель и старался себя скрыть ворохом плетений, они не были доведены до естественного вида. Возможно, для менее опытного мага эта невидимость и сработала, но не для практикующего шестьсот лет чародея. Ростом скрывающийся за зачарованным плащом был с высокого фира. Капюшон топорщился, словно скрывая рога. Талдирус уверенно двинулся в сторону чужака и тот, не выдержав, побежал. Камни отзывались странно звонким стуком. К несчастью для незнакомца, здесь не было мягкой земли. Он пытался использовать заклинание телепортации, но каждый раз Талдирус накинул на него другое, которое вмешивалось в ход плетения и не давало тем самым сработать чарам. Талдирус понял, что тот использует какой-то предмет. Ресурс ограничивался, вот только человеческим силам тоже необходимо восстановление. Талдирус видел, что голова чужака действительно венчалась изогнутыми рогами. Даже облик того, хоть и человеческий, с тонкой белёсой бородой и бледными глазами с прямоугольным зрачком напоминал козлиный. Впрочем, удивлялся он мимоходом, не давая «козлику» активировать заклятие перемещения, на сей раз срывающимся, видимо от долгого молчания голосом. Он устремился вперёд, скользя по воздуху в долгом прыжке. Одно мгновение. Грубая, но при этом густо прошитая чарами ткань плаща, обожгла яркими искрами и выскользнула из пальцев. Дохнуло свежей влагой замещающего воздуха. — Проклятая тьма! — прошипел он сквозь зубы. Чужак телепортировался за пределы Тэринии, в этом сомневаться не приходилось. Световые часы покраснели, а оранжереи ярко засияли, когда он наконец отыскал на земле металлический предмет, который мог выпасть из кармана чужака. Белисия весьма удивилась, зайдя с утра на кухню и увидев сына. — Разве ты не ушёл? — Уже вернулся, — он указал на лежащую на столе монету с профилем кошачьего короля. — Столкнулся чужаком у оранжереи. Белисия, прищурившись, поглядела на находку, но не нашла в ней ничего интересного. — И что за чужак? — Рогатый с бородой. Ты что-нибудь знаешь о таких? — Не из серых демонов? — уточнила она, хотя понимала, что не цзнать кото-то с такой специфической внешностью просто невозможно. — Возможно у него и копыта есть, но может показалось. Но на козла похож. Карнесса, качая головой, села за стол. — Ты уверен, что это настоящая внешность? Талдирус поднял глаза к потолку и поднялся. — Забудь. Хорошего дня! — Дир! — она схватила его за запястье. — Если я что-то узнаю, то обязательно поделюсь с тобой. — Спасибо, — он улыбнулся и вышел. Уже у двери его окликнула проснувшаяся Цандия. — Ты ещё придёшь? — Да, зайду как-нибудь. Если будешь мне писать, конечно. — И тебе тоже! — расстроилась девочка, но взяла себя в руки. — А ты ругать за ошибки не будешь? — Ругать не буду, — пообещал он. — Буду исправлять. За порогом он, намотав прядь волос на палец, активировал заклинание телепортации. Не хотел он его тратить, но приключений ему достаточно. Да и опоздать мог.