Голова раскалывалась.
Час ночи, стрелка циферблата часов размеренно движется к двум. Невыспавшийся после очередного дня без интересных дел и в абсолютном одиночестве, сижу за кухонным столом, переполненный чувствами, о которых я абсолютно ничего не знаю. Трудно сказать, которую уже ночь у меня не получается уснуть во время элементарных расследований. Многочисленные таблетки, которые раньше, пусть и с горем пополам, но работали, сейчас же бесполезны, и мой организм не воспринимает их. А я, погрязший в скуке и одиночестве, размышляю над одной единственной мыслью — почему жизнь стала такой лёгкой? Чёрт побери, у меня и вправду пропали все те увлечения, которым я уделял своё время с интересом. Я целыми сутками не могу найти себе дела — потому что и делать то нечего, как просто! Что дальше произойдёт — понятия не имею, словно всё понимание реального мира, что так аккуратно я выстраивал с юношества, в один момент попросту исчезло. Перед глазами плывут пятна от недосыпания, однако и спать мне, почему-то, тоже не хочется.
А может, Джон и прав был, когда говорил, что подобный режим до хорошего не доведёт. Только вот, сейчас так и не вспомню, когда мы в последний раз общались… В прошлом месяце, кажется? То ли темы для разговоров иссякли, то ли в повседневной суматохе будней мы всего-навсего забыли друг о друге. Может, не моё это — заводить друзей.
Дёрнув головой, я схватил со стола пачку сигарет, поправил ворот футболки и вышел на улицу, впервые за всё время не желая ни секунды больше сидеть один на один со своими мыслями. Похлопав себя по карманам штанов, выудил оттуда старую зажигалку и закурил, чуть запрокинув голову вверх.
Небо было совершенно пустым. Ни звёзд, ни луны — одни темные, густые тучи, быстро плывущие где-то в высоте. Ветер тихо раскачивал зелёную листву на высаженных в ровный ряд деревьях, свет в практически каждом окне был погашен, и только изредка где-то горел мягкий бледно-жёлтый огонёк — видимо, не я один не сплю в столь позднее время.
— Какая жалость, совсем нет звёзд, — тихо раздалось в нескольких метрах от меня, разочарованно.
Я обернулся, и предо мной оказался Джеймс: руки в карманах, штаны с подтяжками и нежно-кремовая рубашка с короткими рукавами, расстёгнутая на несколько пуговиц. Он стоял, запрокинув голову вверх и вглядываясь в темень неба, сощурив глаза, словно отчаянно старался найти там хоть одну горящую искорку, однако облака лишь сгущались, скрывая звёзды. Джим печально кивнул каким-то своим мыслям, встрепенулся, несколько раз моргнул, и, уклончиво улыбнувшись, посмотрел на меня:
— Привет. Чего не спишь?
Ситуация казалась нелепой. Между нашими домами расстояние не такое уж и малое, и, чтобы дойти до моей улицы, Джиму потребовалось бы немало бродить по ночному Лондону, и, что немало важно, наверняка, целенаправленно. Если только он не шёл сюда сразу с работы. Вот только зачем ему в принципе тащиться сюда…?
— Привет. А ты чего здесь делаешь?
Он дёрнулся, словно мой вопрос застал его врасплох:
— Так я это… ключи от квартиры на работе забыл, вот и гуляю. Делать-то всё равно больше и нечего, — хмыкнул он.
— Печально, конечно. Я так понимаю, забрать их сейчас не получится?
— Нет. Эшли заканчивала последней, когда я вернулся, всё было закрыто, а ключей у меня запасных нет — они вместе с теми, что от квартиры, — он подошёл ближе ко мне, оставляя между нами небольшую дистанцию. Спасибо, Джим.
Я понимал, что с ним навряд ли что-то случится, однако имея кое-какой опыт в ночёвках под открытым небом (в юношестве приходилось несколько раз переживать подобное, по глупости, разумеется) и обладая возможностью помочь ему, я, не задумываясь, предложил:
— Хочешь, останься у меня? Я ведь всё равно, скорее всего, не усну этой ночью. К тому же, это лучше, чем петлять по городу в одиночку, — вырвалось у меня с неким беспокойством.
— Да? Было бы невероятно мило с твоей стороны, Шерлок, — на моем имени он запнулся, вероятно, хотел добавить что-то ещё, однако решил промолчать. Затем залез в карман, вынул оттуда помятую янтарную упаковку «Мальборо» и достал из неё одну-единственную сигарету, судя по всему, последнюю. После обернулся ко мне и тихо пробормотал:
— Можешь поджечь?
— Нет проблем, — я щёлкнул зажигалкой и поднес её к краешку сигареты, что в тот же миг вспыхнул ярким огоньком.
Джим благодарно кивнул и закурил, вновь запрокидывая голову.
Я вгляделся в его лицо, стараясь уловить вблизи то, что мог бы пропустить, однако ничего, кроме недельной щетины, синяков под глазами, чуть выбившийся из укладки прядей и наспех подкрашенных кончиков бровей мне заметить не удалось. Он абсолютно не изменился! Разве что, теперь Джеймс выглядел более помято, нежели обычно. Конечно, не мне судить, учитывая то, как успешно я забил на свой внешний вид, но Джим, в конце концов, не я.
Мориарти, несомненно, был непредсказуем и переменчив в эмоциональном плане, пусть этого и нельзя было сказать по первой нашей встрече, сейчас это качество явно показывалось наружу. И непонятно, то ли это я не обратил внимания сразу, то ли он старательно хотел скрыть своё настоящее эмоциональное состояние за вечно жизнерадостным настроем.
— Джеймс?
— Да? — он выдохнул сигаретный дым и повернулся ко мне, склонив голову на бок.
— Как так вышло, что ты попал в сферу обслуживания? По тебе ведь и не скажешь, что ты создан для подобной работы, — тема действительно меня интересовала, так как Джим в самом деле был весьма образованным человеком, и только его статус в обществе мог заставить заикнуться об обратном.
— Думаешь? Я вот сомневаюсь, что это так, — он раздосадовано покачал головой и вновь затянулся. — В старшей школе, когда я был ещё совсем глуп, ввязался в большие долги, потом ещё раз — уже в университете, во время одной из сессий, тоже не малую сумму задолжал, потом ещё раз. Вот и оказался тут. Глупец ли я? Возможно, да. Это не постоянный доход, так, исключительно ради оплаты жилья. Остальное всё, заработанное когда-то фрилансом и нынешними подработками, идёт именно на оплату остатков тех самых долгов. Не представляешь даже, как сильно мне хочется от всего этого избавиться! Столь глупые, казалось бы, проступки юношества, тянут за собой огромные последствия. Жаль только, я понял это не сразу.
— Так почему же ты просто не найдёшь высокооплачиваемую профессию по душе? Высшее образование то, в конце концов, у тебя имеется.
— Имеется. Вот только опыта у меня — ноль. Пробовал, причём не единожды, однако, как ты мог заметить, результата всё также нет.
— Мне жаль. Несомненно, моя жалость тебе абсолютно не поможет, однако, надеюсь, что эта череда неудач у тебя прекратится.
— Ну, ведь должна же когда-то, правда? — он криво улыбнулся. — Чем быстрее — тем лучше. Немного ведь осталось. Устал уже видеть себя постоянно бледным трупом в зеркале — в гроб краше кладут!
— О, да, Джим. Ты прав, ужасно прав, мне тоже это давным-давно осточертело.
— Рад, что не одинок в своих нынешних проблемах. Однако было бы лучше для нас двоих, если бы мои изречения оказались ошибочными. Теперь спать?
— Иди, спальню найдешь сам — единственная комната на втором этаже. Извиняюсь за беспорядок, надеюсь, тебе это не помешает. Докурю и приду к тебе, хорошо?
Джим внезапно затушил сигарету, отряхнулся и, кашлянув пару раз в кулак, ответил:
— Хорошо, — и добавил, рассмеявшись: — Смотри, не засиживайся только. Иначе — сбегу!
— Я быстро, не беспокойся. Не убегай только.
— Да куда я денусь? — Джим чуть улыбнулся краешками губ, вновь переменившись в настроении, мимолётно коснулся подушечками пальцев моего плеча и скрылся за входной дверью с номерной гравировкой «221 b».
Правда, вот, идти за ним сейчас я не хотел. Наспех прикинув в голове все возможные варианты развития событий, я предпочёл бы остаться здесь, в надеждах, что, к моменту моего возвращения в комнату, Мориарти будет спать, и мне не придётся изображать из себя человека, эрудированного в абсолютно любых ситуациях. В любом случае, это не так.
Логические цепочки мотивов людей я строить могу, да и в самих людях разбираюсь неплохо, однако разговаривать с ними — дело практически непостижимое, как раз то, чему меня в юношестве, к сожалению, не обучили.
Измятая сигарета была докурена мною до фильтра спустя минуты две, а голова была так же пуста, как и раньше: ни одной осознанной мысли, и полное отрешение от происходящего.
***
Докурив, я поднялся наверх и тихо прошмыгнул в свою комнату. Мои ожидания не оправдались — Джим далеко не спал, а лишь аккуратно расстёгивал блестящие пуговицы на своей рубашке, сидя на кровати. Я вздохнул, в тишине комнаты звук прозвучал слишком громко, и моё появление не стало неожиданностью для моего ночного гостя.
— Я ведь могу спать здесь, да?
— Ну, конечно. Нет проблем, — хмыкнул я, устало садясь на стул, случайно скинув с его спинки какую-то рубашку.
— Ты чего? — удивлённо пробормотал Джим, наблюдая за мной.
— Что-то не так?
— Ты что, будешь спать там, а не со мной?
— Да, не волнуйся. Не хочу тебя тревожить, к тому же я не такой и уставший, — лгал я отвратительно, потому что вдруг почувствовал жуткую усталость, от которой ноги подкашивались. Разумеется, я преувеличиваю, однако факт оставался фактом — спать хотелось невероятно.
Джим недоверчиво покосился на меня, но всё же забрался под одеяло и сдвинулся к краю.
— Спокойной ночи, — еле-еле выдавил из себя я, чувствуя, как веки стали закрываться, и на меня накатила невероятная сонливость.
— Спокойной, Шерлок.
Последняя его реплика расплылась в моём сознании, словно чернильное пятно на бумаге, и я отключился, кое-как облокотившись головой о спинку стула, уже ни о чём не желая думать.
***
Как я уже говорил, сны мне обычно не снятся. И пусть я был смертельно уставшим, спалось беспокойно. Наверное, охарактеризовать это можно было как раннюю стадию медленного сна — лёгкая дремота, нежели полноценный отдых.
Я открыл глаза и криво дёрнулся, падая со стула.
Моё дыхание было напрочь сбито от недавно увиденного зрелища во сне; потерев ноющее от падения плечо, расфокусированным взглядом я всмотрелся в темень комнаты, в попытке осознать происходящее и очнуться от сна, и первым, что я смог разглядеть, стал Джим. Он сидел на самом краю кровати, сжимая в руках подушку, и укоризненно глядел на меня.
— Плохой сон. Всего-навсего сон, — прошептал я.
— Ты кричал.
— Разве? Интересно, очень интересно… Что же такое я кричал во сне?
— Спросонья я не разобрал. Холмс, я же говорил, чёрт бы тебя побрал, ложись здесь и не мучай ни себя, ни меня, — и он, стиснув зубы, пробормотал: —
Пожалуйста.
— Как скажешь, — пожал плечами я, соглашаясь. Забавно, но сил спорить с ним не было.
***
Сквозь едва ли заметную щёлку меж штор в комнату скользнул мягкий лунный свет, упав на лицо Джима, дыхание которого, наконец, выровнялось. Ресницы его чуть подрагивали, губы были приоткрыты, спутанные волосы небрежно раскинулись по подушке, а одна из черных прядей прилипла ко лбу. Вот он — несомненно, настоящий, без излишнего притворства и словесных украшений, Джеймс Мориарти. Не сказал бы, что он кардинально изменился в моих глазах сейчас, скорее стал более открытым. Не для всех, лишь для меня. Он выглядел так же, как и там, внизу, вот только сейчас его эмоции брали над ним верх, а он никак не мог это контролировать, отчего становился тем, кем явно не хотел казаться ни в чьих глазах: ранимым и маленьким ребенком, пусть и с серьёзным выражением лица.
Быть может, и я так выгляжу во сне?
Джим нахмурился, словно снилось ему в этот момент что-то и вправду ужасное, вздрогнул, и, перевернувшись на бок, неосознанно уткнулся лбом в моё плечо. И, что самое удивительное, это абсолютно не вызвало у меня чувства антипатии, как если бы это, к примеру, сделал бы кто-то другой.
Наверное, это было для меня интимнее любых всевозможных взаимодействий — спокойно лежать с другим человеком рядом. Абсолютно просто так, не видя в этом ничего из ряда вон выходящего. Неправильно ли это? Наверняка, да, однако, сейчас это явно последнее из того, что волнует меня в этой чертовски скучной жизни.
На самом деле мне не было неловко, кровь не приливала к щекам, отчего они бы становились пунцового оттенка, да и в принципе ничего такого сверх романтичного не происходило — мы просто лежали вместе в моей кровати, а я старательно пытался не задеть его плечом, что, откровенно говоря, выходило из рук вон плохо. Может, где-то глубоко в душе я и хотел бы более близкого контакта, но приходилось упрямо держать дистанцию — сейчас мне сполна хватает и обычного нахождения рядом.
С другой же стороны, было бы интересно попробовать дотронуться до него, пока он и не подозревает! Мне почти никогда не удавалось контактировать с людьми полноценно: когда я был подростком, многие сверстники не воспринимали меня всерьёз, и ни о каких отношениях я даже не смел задумываться — куда там, если со всей школы у меня был лишь один друг, да и тот, в конце концов, ушёл. В университете ситуация не улучшилась, я бы сказал, даже наоборот, учитывая то, что количество моих пропусков зачастую превышало число посещений, а также мою ярую отчуждённость от всех, у меня не было ни возможности с кем-либо сблизиться, ни желания. Ходил я туда исключительно потому, что не хотел разочаровывать родителей ещё больше. В общем, с третьего курса меня скоропостижно выгнали, тем не менее, что-то мне всё еще подсказывает, что виноваты в этом не столько мои пропуски и «нелюдимое поведение», сколько тот нелепый конфуз, связанный с деканом и его отношениями с моей одногруппницей.
С братом, да и с семьёй в целом, ситуация была примерно такой же, как и со всем остальным: мать и отец то и дело отчитывали меня за вечные проступки, советуя брать пример с вечно идеального во всём Майкрофта, а у того, в свою очередь, постоянно находился повод меня задеть на этой почве.
Понятное дело, я не держу зла ни на брата, ни на родителей, ни даже на тех ребят со школы и моей группы, постоянно обходящих меня стороной и считавших меня смертельной занудой, да и к тому же, что сейчас это сможет изменить? За мгновение к общепризнанным правилам поведения в социуме ведь не адаптироваться, а общаться со мной так никто и не захотел, пусть и прошло уже довольно много времени со школьных дней. Опечален ли я этим? Нет, конечно же! Не вижу причин разочаровываться в отсутствии общения с людьми с ограниченными интересами, чей уровень «IQ» равняется тридцати баллам от силы.
Вот только тут — самый что ни на есть настоящий человек, не труп из морга — бездыханный и пустой, а живой, функционирующий и мыслящий человек.
Мыслящий. Касайся сколько будет душе угодно, в попытке понять, что же чувствуют все остальные. Вот только не разбудить тут — самое главное, не поймёт ведь, что ты не извращенец, а просто социально-неловкий человек, не разбирающийся в собственных эмоциях в последнее время и желающий хоть раз вкусить то, о чём в тайне мечтал уже долгое время. Конечно, Джим не был на меня похож, но мысли наши во многом были схожи, да и раздражения он практически не вызывал, скорее, наоборот.
— Касайся, если хочешь. Только дай поспать, ради бога, ну, Холмс! — недовольно прошептал Джим, поднимая на меня заспанный взгляд и отворачиваясь. — Ты слишком громко думаешь.
— Сомнительные у тебя комплименты, Джеймс, — сонно говорю я, перемещая свою ладонь на плечо.
— А ты сомнительный друг, я же не возмущаюсь. Спи, — и он замолк.
А друзья ли мы? — вопрос мною оглашён вслух не был, и на этом наш ночной разговор Джим, видимо, решил окончить.
Сейчас я напоминал себе мартовского кота: сонлив, до жути эмоционален и абсолютно не контролирующий собственные действия. Воистину отвратительное состояние.
Я обречённо вздохнул, натянул на Джима одеяло, осознавая собственную эмоциональную уязвимость в данной ситуации, и, закрыв глаза, попытался уснуть, впервые за эту неделю.
***
А на утро, проснувшись в полном одиночестве, я обнаружил одно-единственное сообщение на треснутом дисплее телефона:
От: Джим
04.07.17 8:02am
Прости, нужно было срочно бежать :( JM
P.S. Спасибо за всё, Шерлок xoxo 
