Повесь на шею мне ярлык

– Пожалуйста, подождите здесь. Торчу в юридической конторке "Деловая колбаса" уже с четверть часа. Ожидаю своей бесплатной, блять, консультации. Никогда бы не подумал, что меня занесет в подобное местечко: студия на первом этаже в двадцать квадратов. Из мебели в ней кулер, лишенный воды, а значит и смысла, крошечная вахта с девушкой за ней, пыльный фикус у стенки рядом со стулом, и судя по всему, и я, уже приросший задницей к этому стулу. Возможно, контору стоило выбирать по отзывам, а не по ебнутости названия и фишке с бесплатной консультацией. Дельфинчики, приляпанные к двери, звякают, и входит девушка. В руках она тащит коробку из пиццерии, и запах горячего сыра щекочет мне ноздри. Блин, как я хочу жрать. – Ханака, я взяла сырную, это пицца дня, она со скидкой, – проговаривает девушка, игноря мою персону и раскрывая коробку. – Митцу, у нас вообще-то клиент. Правильно, так держать! Сначала я, а потом уже вкусная, горяченькая, наверняка, тающая во рту смесь сыра и муки. – А? – Митцу оборачивается, смеряя меня быстрым взглядом маленьких глазенок. – Ты на консультацию? – Ну да как бы. – Долго ждал? – Минут с двадцать, – привираю для убедительности. – Ну значит еще подождешь, – хмыкает девка, подхватывая салфеткой кусок. Сыр тянется ниточками, я давлюсь слюной. – Подожду, только сжальтесь, дайте кусочек. Иначе вам придется оживлять меня после голодного обморока. – Приперся значит и еду клянчишь? – Да. – Может тебе еще за кофе сбегать? – Митцу, перестань! Светловолосая подружка грымзы Митцу нравится мне все больше. Смотрю на протянутый мне кусочек, аккуратно укутанный в салфетку, и млею. Подскакиваю со стула, чувствуя, что напрочь отсидел задницу. – Ты сюда постебаться, значит, приперся? – маленькие глазки Митцу щурятся, превращаясь в узкие щелки. – Ага, если бы. Мы перешли в другую комнату, отделенную кривой фанерной от так называемой приемной. Видно, что ремонтом занимались такие же косоглазые, как и Митцу. Я во всех деталях изложил ей проблему, буквально все вывалил на старый изрезанный стол, за которым мы расположились, но девушка меня, кажется, не поняла. И чему их там учат на юрфаке? – Тоесть, ты на полном серьезе хочешь поступить в старшую школу, при этом не получив среднего образования? А еще ты считаешься погибшим, так как восемь лет назад бежал из детского дома Темпея? У тебя нет ни справок, ни паспорта, ни опекуна? – Но вот! Ты же все правильно поняла! – Да ты, пацан, ебанутый, что ли? Она сначала подумала, а после произнесла, так что фразу эту я слушаю дважды. Обидно так-то. – Я за советом пришел, а не за тупыми прилагательными, – огрызаюсь. Митцу подпирает щеку кулаком и что-то черкает в тетрадке, шелестит листами пожеванной конституции и обкусывает вишневый лак с ногтя большого пальца. Терпеливо жду. – Вот мой тебе совет: приходи на повторную платную консультацию. – Да пошла ты! – вскакиваю со стула и созерцаю ехидную рожу самодовольной Митцу. – Спасибо за пиццу, блин, – кидаю напоследок, прежде чем съебать из этой дыры. – Ладно, спокойно. Я и правда не знаю чем помочь, знаешь, в таком дерьме, как твое, нас не учили копаться. Отправься в место поофициальнее, где копрофилы получше, в полицию, например, и для начала заяви о себе. Ты говорил, что у твоей матери был дом. Ты сможешь вступить в наследство. Только для этого тебе нужна временная опека, пока двадцать не стукнет. И вообще, лучше бы тебе еще три года побыть мертвым. Выслушиваю и киваю. Конечно, дело мое – еще то дерьмо, неудивительно, что пара подружек, только что выползших из универа и решивших в бизнес податься, ничем мне не помогут. – Спасибо за пиццу, Ханака-сан, – улыбаюсь блондинке и оставляю двадцатку, прежде чем уйти. Опекун, значит? Ну и где мне его, блять, прикажешь искать, а Всемогущий? Хм, Всемогущий... – Нет, ну нахуй! Пинаю свое отражение в луже, оно разбивается и летит грязными брызгами. Сминаю в руках листок с результатами письменных зачетов. Господи, я даже умудрился историю дотянуть до полтинника, но кому это надо? Хочу разорвать листок, но останавливаюсь, складываю и всовываю обратно в карман. Разве что Курогири будет интересно взглянуть. А так, без бумажки – ты какашка, а с бумажкой – ты король. Возвращаюсь с ватной башкой, набитой всякими юридическими тяжбами. Конечно, меня встречает вся шомпола. Абсолютно вся! Даже Даби вылез из своей норы и отсиживается в углу кухни. – Изу, ну как прошли экзамены? Ты ведь поступил, да? Давай садись, нет не сюда, вот сюда, я оставила тебе кусок пирога и всех созвала. Да, да, мы так давно чай все вместе не пили, да? – квохчет Химико. Каждое слово долбает мозг, словно я оказался внутри барабана посреди бурного парада. – Изу, чего молчишь, покажешь результаты? – Ай, помолчи только! Вытаскиваю замусляканный клочок бумаги из штанов. У Тоги из рук его отбивает Курогири. – А что так аккуратно? – хмурится наперсткоголовый, расправляя листок. Отдаю свой кусок Шигараки, не выдерживая взгляда блестящих глаз. Кажется, если бы я надумал все-таки откусить от яблочного бисквита, тесто бы застряло у меня в глотке. Медленно цежу кофе, запивая мигрень горечью. – И это сдал называется? Это что за результаты такие? И почему у тебя высший балл по химии, а не по английскому? Я что, преподаю хуже, чем наш Учитель? Да, ладно, серьезно? Курогири, и ты туда же? Мычу в кружку так протяжно и вымученно, чтобы уж каждая тварь поняла, что мне западло обсуждать все это. Тяжесть скапливается в одной точке на переносице, и даже массаж пальцами не спасает. – Курогири, смотри, до чего довел своими упреками! Изу совсем побледнел. Главное, что он поступил, да? Теперь он сможет доставать нам много интересной информации. – Конечно, Тога. Теперь твой Изу-шпион будет жарить дурочек из класса на вписках, пока ты в бистро будешь жарить разве что котлеты из кошатины! – шипит Томура и сипло кашляет, озираясь на меня. Ах ты падаль, нарочно, да? – Шигараки, придурок! – взвизгивает Тога, я чувствую, что меня начинает мутить. Допиваю кофе и встаю. Даби екает кружкой по столу, заставляя сцепившихся Тогу и Шигараки усохнуть. – Стой. Все дружно прирастают к полу, следя, как Даби неспеша моет кружку и вытирает руки. Он молча составляет остатки обеда со стола, расчищая место. Подставляет второй стул, и указывает мне сесть напротив, все так же не проронив и звука. Ставит правый локоть на стол и перебирает пальцами. – Давай. Принимаю вызов. Я соревновался с Даби лишь однажды, когда он только вступил в Лигу. Тогда я расспрашивал его, как и всех, проверяя на вшивость. Я же тут мысли читаю, ага. Он сказал, что станет мне отвечать, только после того, как я выиграю. Я продержался ровно две секунды. Но с того момента два года прошло. И с чего бы ему снова вызывать меня? Несмело вкладываю свою руку. Кожа на ладонях Даби грубая, а руки его никакие. Ни теплые, ни холодные, словно не имеющие своей температуры вовсе. Вдыхаю. Его черные глаза вспыхивают, ударяясь взглядом о мои, и мы сцепляемся. От чужого нечеловеческого давления воздух застревает в горле. Я пыжусь и задыхаюсь, щеки мои горят. Вены на руке вспухают от натуги. Я, наверное, уже красный. Локоть мой скользит по столу, но я продолжаю выжимать из себя последнее, как дурак, видя, что Даби даже не напрягся ни разу. Он взбрыкнул головой, откидывая острую прядь челки со лба. Силы мои наконец издохли, будто перетекли через сцепку рук этой мрачной морде. Опять проигрыш. – Десять секунд, да ты подрос, – произносит Даби, поднимаясь и разминая руку. Оказывается, я так крепко давил, что на тыльной стороне его ладони остались ямы от моих пальцев. – Возможно, теперь мы и сможем грохнуть Всемогущего. Озвучил популярное мнение и ушел. Ладно, хоть после такого зрелища Томура и Тога угомонились. – Пойдем-ка теперь со мной, шпион-Изуку, – Шигараки хватает меня за локоть и выводит из кухни.

***

– И что мы забыли на нижнем этаже? – спрашиваю впереди идущего Шигараки. В ответ мне только его сиплое шипение, не поворачивая головы. Я не люблю нижние этажи. Помимо того, что здесь комната, пропахшая смертью, вечный холод и гнилой плесневелый дух, а крыс и ползучих гадов больше всего, помимо всех этих прелестей, в конце коридора если три секции с решетками. Клетки. По иному – тюрьмы. Шигараки останавливается у одной из решеток, я торможу чуть ранее. Сквозь шорохи и хруст тараканьих крыльев проступает глухое урчание. Словно нечто дышит там, за проржавевшими прутьями, и открытая глотка его вибрирует на одной ноте. – Даже не взглянешь? – Шигараки отлипает от решеток и движется ко мне. – Нет никакого желания, – меня не слушают, бросают за шкирку на прутья. Дверь клетки грохочет чудовищно, словно тысяча камней разом ринулась с горы. Нечто проснулось. Щелкнуло пастью и пошевелило своим огромным, черным бесформенным телом. Завыло, поднимая крутую спину. Зашаталось и метнулось в мою сторону. Я отскочил от прутьев и оказался в объятьях Шигараки. – Нравится моя новая игрушка, Изуку? – его рука подлезла под футболку и дотронулась до груди, где афигевшая мышца отчаянно бьется. – Что это за чертовщина? – давлю на Шигараки, чтобы тот отступил подальше от клетки, но он не двигается. – Ному. Мы сделали его с Учителем, правда красавец? Шигараки тянет за волосы, заставляет глядеть на это чучело. Морда у него скрюченная и птичья, глаза растопыренные, тупые и рыбьи, на них вместо бровей съезжают липкие, вздутые мозги из пробитого черепа. Шигараки вздергивает меня, имитируя кивки моей головы и заходится в смехе. – Мы сделали его, чтобы убить Всемогущего, но все же не хватает кое-чего, – продолжает он, подавив приступ. – Мы хотели дать ему силу Одного-за-Всех. Я взбрыкиваю, но Томура не пускает, перехватывает поперек груди и пинает под коленку. Я со свистом падаю, переворачиваясь. Бежать. Бежать как можно дальше из этого подвала! Меня стопорит пинок в бок. Сгибаюсь, но поднимаюсь, отталкиваюсь от стены и со всей дури лечу плечом в Шигараки. Я был уверен, что сбил его тощее тело, но ошибся. Меня дергают за волосы и хватают за руку. Всей пятерней. Моя кровь вскипает. В глазах заискрилась и запрыгала чернота. Кажется, я шагнул и пластом растянулся на полу. – Мы возьмем твоей крови, придурок. Дослушивать надо, вообще-то. Меня собирают с пола. Я поперхиваюсь и сплевываю в ладонь. На ней остается черная вакса. – Пришибить меня решил, ублюдок? – Не ссы, от секунды не помрешь, тем более тебя не так-то просто уложить на лопатки теперь, – скалится Шигараки и вылавливает из кармана одноразовый шприц. – Эй, у меня со дня на день учеба начнется, поосторожнее, – шиплю сквозь зубы, когда толстая игла грубо рвет вену. – Именно потому что у тебя скоро первый учебный день, я так осторожен, – нараспев сипло тянет Томура, ведя поршнем. – Я бы предпочел просто перерезать, а не заниматься выдавливанием крови из пальчика. Прижимаюсь затылком к металлу, чувствуя, как за стенкой пробегает очередная крыса.

***

На холодном пляже пустынно. Протяжно воет ветер с моря и закручивает маленькие вихри из холодного колючего песка. Я пришел сюда, чтобы взглянуть на закат, но солнце село в пухлую тучу и скрылось от глаз. Я не искал встречи с ним, мне просто хотелось увидеть его посреди этой безжизненной пустоши, худого и чахлого, бледного и сухого, точно берег, уныло смотрящего в чернеющий горизонт. Но я не нахожу его на пляже. Рука по локоть затянута бинтом, места, где Шигараки дырявил кожу, ныли и чесались. Сдергиваю с себя частичную мумификацию и даю коже нормально вдохнуть. Синяки приятно щекочет целебным ветерком и мне кажется, что они бледнеют и расплываются, становясь не такими пугающе синюшными. – Добрый вечер, Мидория. А вот и оно, мое личное солнце, почтило своим присутствием. – Добрый, Всемогущий. Сжимаю бинт и прячу обе руки в карманы. Кулаки проваливаются и теряются в растянутой ткани. Давно пора бы купить себе новую. – Поздравляю со сдачей экзаменов. Сегодня он не в геройском обличии, подходит ко мне, чтобы взглянуть на беспокойное море и оказывается чуть ли не на голову ниже. Его колышет порывами ветра и он сутулится, вытягивает рукава старого шерстяного свитера, покрепче заматываясь. Но мне кажется, что безразмерная эта серая вещь, навряд ли способна согреть его. – Слышал, у тебя проблемы с документами? Ты поступал сразу в несколько академий? – хмурится Всемогущий и следом громко чихает. – Будьте здоровы, – невпопад вставляю я. Невольно сравниваю то черное существо из подвала и Всемогущего сейчас. И почти верю, что чучело Шигараки с мозгами на вылет может оказаться сильнее и... Прикончить его. – Я поговорил с директором, они подождут с бумагами до конца недели, пока подписываются приказы о зачислении. Но лучше бы тебе поторопиться, – Всемогущий опирается на мое плечо и подтягивается, чтобы взобраться на песчаную дюну, за которой находится лестница к набережной. Опускаю голову. Понимаю, что мне слишком легко. Он совсем ничего не весит. – Даже если я стану героем, будет ли в этом смысл? Ведь все равно всех спасти невозможно. Всегда будут люди, которые нуждались в помощи, может даже больше, чем кто-либо и не получили ее. Так какой смысл в геройстве, если все равно для кого-то, пусть даже для одного единственного человека во всем белом свете ты останешься злодеем? – Если бы я знал ответ на этот вопрос, – вздыхает Всемогущий. Ловлю каждое его слово, взгляд, малейшее движение мускула и не нахожу. Не нахожу причины ненавидеть его, и только плотнее отвращение, горечь и тупая тоска забивают брюхо. Изуку, ты не должен врать. Ложь – удел трусов и слабаков, понял? А я не хочу, чтобы мой сын стал таким. – Я просто... – Прости, Изуку. Я коченею. Глаза жжет и сушит, а в горле сгребет, но поникший Всемогущий не расплывается и не разбивается вдребезги. Слезы их не застилают. — Это моя вина! Не возомни я себя тогда спасателем, ничего бы не было! — кричу, чтобы весь мир услышал истошный вопль и замер. Чтобы планета, наконец-то остановилась, потеряла магнитное поле, съехала с арбитры в кювет; чтобы солнце погасло, а луна утопилась в океане; чтобы уже с концами я смог потеряться в происходящем Армагеддоне. — Прости, Изуку. — Заткнись! Я не могу просто простить, я... — Нет, это уж ты послушай наконец! — взывает Всемогущий, напрягая все жилы в шее. — Прости уже себя и перестань быть таким жалким. Иначе, как тебе стать сильнее, если все, что ты делаешь — ноешь? Перестань трястись и иди домой уже, бестолочь. Это было странно слышать от Всемогущего. Он ушел, а я ненадолго задержался на пляже, совершенно потрясенный, с застывшими мыслями и слезинками в уголках глаз. Возможно, это была моя первая настоящая взбучка за долгий десяток лет самобичевания.

***

Чтобы купить что-то ненужное, надо сперва продать что-то ненужное. Поэтому два дня сбывал мет, чтобы после забрать свои новенькие документы у одного чела. Его мне насоветовал Шигараки, сказав что это – самое то, да и рейтинги в даркнете у этого Красного бунтаря ничего, неплохие. Хотя с каждым шагом меньше верю в его адекватность. Место встречи этот Красный бунтарь (ну и погоняло стремное взял себе) обозначил как торговый центр в самом оживленном районе. Туда я и тащу свою тушку. Всегда сторонился подобных мест, рассадников людских мыслишек, но приходиться идти на уступки. Поправляю наушники и потуже затягиваю вязками капюшон, так, чтобы совсем зачехлиться, оставив небольшую дырку лишь для обзора. Не каждый день же приходиться просить достать липу в срок меньше трех суток. Ступеньки экскалатора застревают и медленно, толчкообразно пропихивают вверх. То и дело чья-нибудь мысль силиться уцепиться за меня вместе с тупым взором мыслителя. Но, думаю, если бы я стал проталкиваться к вершине сквозь душный поток прижатых друг к другу задницами людей, привлек бы внимания поболее. Доезжаю таким образом до последнего седьмого этажа, где меня кислым уксусом и чавканьем встречает зона фут корта. – Я чуть не сдох, пока искал третий столик слева от окна. Для приличия вытаскиваю наушники, но стул не отодвигаю, потому что задерживаться и на лишнюю секунду не хочу. Этот Красный бунтарь оказывается пацаном, едва ли старше меня. Красные волосы залиты лаком до блеска и по-дурацки зачесаны ежиком. Смотрит на меня сквозь линзы под цвет волос. В уши продеты черные туннели. Неформал, бля. Это чудо давит улыбку, прекрасно видя мое раздражение, и допивает кофе из бумажного стаканчика. – Ах, у них здесь классный кофе, обязательно попробуй, чувак. Чувак? Звучит, будто бы Курогири в перерывах между готовкой и вязанием носков пересмотрел сериал Отбросы по МТВ. Отстойно, блин. – Ага, обязательно. Документы давай. – Че такой дёрганный? На, – мне протягивают папку, замечаю край татуировки, выглядывающий из-под рукава кофты. Осматриваю содержимое. Все вроде выглядит нормально, кроме моих фото на паспорте, конечно. Кручу и задираю свидетельство над головой, ловя свет от ламп, Красный бунтарь давит смех кулаком, понимая, что я нифига ни понимаю. Бросаю это занятие. Просматриваю аттестат. Средняя школа Хитоши, класс 3-В. Без понятия что это за место, ни разу там не был. – Почему у меня три по химии? – взбрыкиваю, отсчитывая этому чучелу две штуки. – Условия, что ты отличник, не было. Так бы пришлось подбавить еще пару сотен. – Куда уж больше? Бумагу для документов что, на лодке из Канады везут? – Ну знаешь ли, не так просто все это достать было. – Было бы просто, я бы и сам справился, – отдаю ему деньги и терпеливо жду, пока он покрутит купюру в руках и просветит ее, задрав над головой. – Ну, бывай, чувак, – мне довольно ухмыляются и встряхивают руку. – Мидория. – Да, да, чувак.

***

После предъявления фальшивых документов, на ковер к директору меня не вызывают. А напротив, выдают новехонький студенческий, который еще приятно попахивает краской. Все. Я официально поступил. Передо мной официально раскрылись автоматические двери, с супер системой защиты от чужаков; со мной официально поздоровалась бабуся-вахтерша, и я сам, став частью официальности, потратился на официальную школьную форму. Шигараки сказал, что в ней я похож на пролетария в белом воротничке, который днем дрочит за работой, а вечером бьет жену, а Тога, видя, что форма и правда идет мне так же, как пальто коню, выразилась: – Ты выглядишь очень официально. Да, официально, блять! Застываю у дверей 1-А класса. Моего теперь, между прочим, и поправляю узел нелепого красного галстука. Проверяю, как уложен носовик в кармане, достаточно ли блестят ботинки, не забыл ли я ручки... Не знаю от чего, но медлю, топчусь на месте, все никак не дернув дверь на себя. Возможно, потому что это мой первый раз? – Идти собираешься или как? Я даже вздрагиваю от чьего-то баса над головой. Меня отодвигают одной из шести мощных рук так, как камень убирают с дороги. И это существо в два метра, шестиконечное, в маске на пол лица мой одноклассник? Мне следовало поздороваться и представиться? В классную комнату меня загоняет только звонок и не возможность слинять из академии во время занятий. Хоть с бабулей вахтершей мы сразу и нашли общий язык, было в глубине ее косых глазах что-то подлое и хитрое. Студенты расползлись по классу и продолжали галдеть. И все без формы! Кроме Урараки, которую я узнал и широкоплечего парня в очках, налетевших на меня с порога. Я купил костюм, чтобы не выделяться, а сейчас я автоматом причисляюсь к двум другим задротам! – Мидория Изуку, я – Иида Тенья, очень рад, нет, приму за честь пожать тебе руку! – Ага, да. Протягиваю руку, мало что соображая. Шарю глазами по классу. Натыкаюсь на презрительный взгляд взрывного паренька. Бакуго Кацуки, кажется? И он здесь? – Мидория-кун, так здорово, что мы оказались в одном классе, правда? – лопочет Урарака, нежно улыбаясь и теребя подол. Не слишком ли коротка ее юбка? Чулки обхватывают пухлые ляжки и над резинками немного свисает мягкого тела. – Я был так впечатлен, нет шокирован, поражен... У этого парня что, заикание? Нет, не похоже. Осанка его настолько прямая, а речь отрывистая и четкая, что невольно кажется, будто ему кол вбили в задницу. – Ты проявил настоящий героизм на экзамене, я в тот момент, в тот момент мне довелось быть, находиться... – Ша! – грохочет так, что все разом прикусывают языки. Даже очкастый затихает, отвесив, как щелкунчик, квадратную челюсть. Мне хочется ее прикрыть, но я сдерживаюсь. – Здрасте, дети. Хмурый мужик, лохматый, в классическом прикиде гопника и по уши обмотанный бинтом, сутуло шлепает к учительской кафедре. Падает на стул, словно не спал неделю. – Чего замерли? – говорит он лениво и неразборчиво, будто держит во рту горячую картофелину, но все его понимают и расходятся. Я сажусь за третью парту у окна, чтобы иметь удовольствие буравить колючий затылок взрывного паренька, когда будет смертельно скучно. Хмурый мужик, оказался Айзава-сенсей. От него воняло кофе, табаком и густой многолетней хронической усталостью, от меня так же несло недавно. Но теперь все поменялось, я стал покупать жвачку, и к этому розовому букету у меня примешивались нотки перечной мяты. Хороший мужик этот Айзава, сразу видно заеденный жизнью про-герой! – Представляйтесь, а я пока вздремну, – пропыхтел и отключился наш измотанный сенсей. – Я начну! – подскочила крикливая девчонка с первой парты крайнего ряда. Дождалась, пока все поднимут на нее взгляд и выдала: – Я – Юго Аояма, моя способность Пупочный лазер! И я вас всех уделаю, кучка неудачников! Так это парень?! – Я Мина Ашида, не знаю, что у тебя за крутая способность, выпендрежник, но нет ничего, что бы не смогла растворить моя кислота. Слышали? Я тут героиня номер один, ясно? – огласила розовая и пушистая девка со второй парты. – Зовите меня Эйджиро Киришима! И я уж точно получше вас всех, – подскочил Красный бунтарь, посылая к черту очередность и улыбаясь. Красный бунтарь? Киришима Эйджиро? Чего?! – Да заткните глотки, ничтожества! Если кто и будет первым, то не вы точно. Номером один стану я! –прорычал взрывной парень сквозь сжатые челюсти, почему-то красными от бешенства глазами пялясь на меня. Запахло порохом. Еще чуть-чуть и этот болван подожжет воздух прямо у меня над головой! – Ша! – гаркнул Айзава и снова захрапел, откидывая голову на спинку стула. Вот он какой, класс прирожденных героев, значит, да, Всемогущий? По-твоему, я здесь чему-то научусь?!