Ты будешь моим

      Темно. Казалось, веки налиты свинцом, губы пересохли, хотелось пить. Разглядеть окружающую обстановку было практически невозможно, все изображения плыли перед глазами, сливаясь воедино. Чувствовалась свежесть, скорее всего, рядом было открытое окно, через которое можно было бы убежать, если бы только были силы.       Да, и почему сразу представляется худший сценарий происходящего? Может быть, убегать вовсе не будет надобности. Уилл снова проваливается в бессознательное состояние. Время сбивается в своем течении. Минуты то длились вечность, то пролетали, словно секунды. Нельзя было сказать — прошел час, два, три или вовсе тридцать минут. В себя Грэм пришел уже на чем-то мягком. Сознание, по сравнению с предыдущим разом, было достаточно ясным. Без труда он смог осмотреть окружающую обстановку, хоть в мышцах ещё сохранялась слабость. Да, определенно, мужчина лежал на кровати — большой, мягкой, удобной. Напротив находилось окно, но оно зашторено тяжелой тканью, свет не проникал в глубины помещения. Только сейчас Уилл заметил, что всё помещение освещала лишь небольшая лампа, стоящая на прикроватной тумбочке. Помимо этого в комнате также находился большой шкаф, кажется, дубовый. Вся обстановка выглядела достаточно дорого и точно подбиралась хозяином долго и кропотливо, внимательно. Неожиданно послышался знакомый голос, но верить, что это голос именно того человека Грэму не хотелось.       — Добрый вечер, Уилл. Как тебе комната? Как самочувствие? — голос был спокойный, нет, даже холодный. Такой, что внутри всё леденело, замирало, сердце упорно пропускало удары один за одним.       — Что я тут делаю? — каждое слово давалось с трудом, то ли от страха, то ли от шока.       — В ближайшее время ты тут живешь. Вместе со мной, разумеется. Это можно сравнить… Ну, предположим с… с тем, как живет семейная пара.       — В семейных парах один не удерживает другого насильно.       — Я что-то не вижу на тебе веревок или чего-либо, что бы могло ограничить твои движения и свободу.        — А как же мои собаки? Что с ними? — в голосе слышалась крайняя заинтересованность, что даже немного задело Ганнибала. Тот факт, что в каких-то животных Уилл заинтересован больше, чем в мужчине.        — Тебе не о чем беспокоиться. Я обо всем позаботился, а о питомцах подумает доктор Блум. «Ты» ей отправил сообщение, в котором просишь присмотреть за ними.       — Меня будут искать. Джек, Алана. Как только меня не будет на работе. И подозрения затронут тебя в том числе, — последняя попытка отговорить Ганнибала от всей этой безумной идеи, первая попытка вырваться. Хотя где-то внутри Уилл знал, что все произойдет именно так, он даже… даже успел частично смириться с этим.       — Не беспокойся. Подобные мелочи не помешают нашему покою и уюту. У меня отпуск. У тебя как бы тоже. Ты написал Джеку сообщение, в котором сказал, что по личным причинам вынужден срочно уехать. Как только вернешься — сразу же все объяснишь. Отвечать не будешь, потому что там очень плохая связь. Сказал, чтобы они не волновались, всё хорошо, — в голосе ни капли эмоции. Это даже… задевало, что ли. «То есть ты меня, можно сказать, украл, привез сюда, и не показываешь ни капли эмоций?! Делаешь вид, что тебе всё равно, что ты ничего не чувствуешь?! Что ты не хочешь наших отношений, что вообще от меня ничего не хочешь. Как будто это нелюбимая работа, которая давно превратилась в рутину. Да, как так-то?!» — чуть не сорвалось с языка. Но Уилл всё же смог себя остановить. В последний момент, в последнюю секунду. Хотя лицо, наверное, выразило весь спектр пережитых эмоций, по крайней мере, Ганнибал после этого победно улыбнулся.       — Где мы? — послышалось смирение с ситуацией или только послышалось?       — Практически, на другом конце страны. За городом. Далеко в лесу. На ближайшие пару километров мы одни. Как романтично, не находишь?       — Если бы я находился немного в другой ситуации, немного в другом обществе, то, возможно, бы посчитал подобную обстановку романтичной. Но сейчас, нет.       — Уверен, в скором времени ты поменяешь своё мнение. Помнишь, кто не меняет своего мнения?       — А ты не думал, что можно было бы пойти другим путем, что меня не обязательно куда-то увозить и держать здесь? Что можно просто поговорить? Мирно, спокойно. Так все люди нормальные делают, знаешь ли.       — Мы с тобой к этой категории не относимся, сам знаешь. К тому же я предпринимал попытки «спокойно» поговорить. Помнишь, что ты отвечал? Каждый раз… — на последней фразе в голосе послышалось раздражение, смешанное с обидой, — Если бы мы могли обсудить все в другой обстановке, мы бы это сделали, поверь. Я всегда против насильственных решений проблем. Но, нет, каждый раз ты разбивал мне сердце своим отказом. Я никому не позволял такого делать. Кроме… кроме тебя, — он опустил глаза в пол, закусив губу.       Грэм явно не ожидал подобной речи, поэтому сидел, не смея пошевелиться, даже боясь лишний раз вдохнуть.       — Но… но почему? Почему ты это делал? Почему решил сейчас поступить настолько кардинально? Не поверю, что простая симпатия может сподвигнуть тебя на подобные поступки. Я являюсь твоей целью? Ты получишь её и успокоишься? — да, глупые вопросы, но как же чертовски сильно хотелось услышать на них чёткий ответ. Голос то и дело сбивался, воздух в комнате, казалось, заканчивался всё быстрее с каждым произнесенным словом. Видимо, так казалось не одному Грэму, потому что Ганнибал подошёл в открытому окну, вдохнув полной грудью, посмотрел сначала на пейзаж, потом в глаза возлюбленному. В них читалась обида и… боль, борьба чувств, буря эмоций.       — Неужели непонятно? — голос звучал слишком сдавленно, что абсолютно несвойственно Ганнибалу. Где же тот самоуверенный, спокойный, с козырем в руках мужчина? Уилл успел раз сто пожалеть о сказанном, — Неужели ты никак не поймешь, что я люблю тебя? Что из-за этой чертовой любви мне приходится всё это делать. Я пытался, честное слово, пытался её заглушить. Но это не в моих силах. Я люблю тебя, Уилл Грэм, и ничего не могу с этим поделать.