Deadly beauty

Полгода назад. День не предвещает ничего плохого. Разве что Коннор постоянно пребывает в каком-то задумчивом состоянии, то и дело отвлекаясь от нового задания. Хэнк сразу заподозрил, что с его напарником что-то не так — это подтверждает и диод, который постоянно переливается красным, стоит Коннору только прикрыть глаза. — Хэнк! — вдруг кричит капитан Фаулер, выйдя из своего кабинета. — Иди-ка сюда. Без Коннора. Коннор слишком резко меняется в лице, когда слышит это уточнение. Хэнк еле удерживается от того, чтобы не закатить глаза да смачно выругаться себе под нос, и лениво поднимается с места. Коннор обеспокоенно провожает его взглядом и вновь пытается сосредоточиться на работе. Хотя он прекрасно знает, о чём именно собирается сказать капитан Фаулер. — Хочешь сделать мне очередной выговор? — язвит Хэнк, плюхаясь на стул напротив начальника. — Я вроде ещё нигде не успел накосячить. — Нет, в этот раз обойдёмся без этого. — Фаулер отпивает немного кофе и, отодвинув кружку, складывает руки в замок. — Есть новости из «Киберлайф». Недавно они выпустили новую модель RK900. — А мне-то что? — По их словам, твой андроид уже сильно устарел. Совсем скоро его отправят на деактивацию, а тебе пришлют замену в лице передовой модели. — Стоп-стоп-стоп, — Хэнк спешит остановить его, чтобы успеть переварить информацию, — вы хотите забрать у меня Коннора и приставить нового говнюка, который наверняка будет бесить меня? — Да. — Чёрта с два, Джеффри. Мне не нужен новый напарник. Фаулер тяжело выдыхает, понимая, что конфликта не избежать. Он и сам не хотел бы, чтобы этот странный, иногда надоедливый андроид был заменён кем-то совершенно неизвестным. В конце концов, за полгода к нему уже успели привыкнуть все, даже сам Рид. К тому же Хэнк стал меньше пить и чаще появляться на работе, и все знают — это заслуга именно Коннора. — Проблема в том, что его в любом случае отключат от системы, а детали на эту модель больше поставляться не будут. Если с ним что-то произойдёт, то ты никак не восстановишь его. И он до сих пор остаётся собственностью «Киберлайф». Хэнк стискивает зубы и ёрзает на стуле, сжимая кулаки. Фаулер прав, но разве может он так легко отказаться от напарника (или даже друга?), который пережил с ним столько дерьма? — А если я выкуплю его? — вдруг срывается с губ Хэнка. — Что? — глаза Фаулера округляются, и он не сдерживает усмешку. — Ты знаешь, сколько они стоят? Да и он тебе не горничная, только место занимать будет. — Пожалуйста, Джеффри. Мне нужен этот чёртов андроид. Глаза Хэнка преисполнены отчаяния, когда тот смотрит на Фаулера. Последний невольно ёжится от таких внезапных откровений, но виду не подаёт. В конце концов он сдаётся и решает помочь: — Хорошо, — устало говорит он, — мы что-нибудь придумаем, чтобы Коннор остался. Но тогда ему придётся переехать к тебе: в «Киберлайф» он больше вернуться не сможет. — Чёрт возьми, спасибо, Джеффри! Кажется, Фаулер впервые видит Хэнка в таком приподнятом настроении. Тот ещё раз благодарит его и с улыбкой удаляется из кабинета. Только сейчас Хэнк замечает Коннора, который всё это время стоял у стеклянной стены и внимательно наблюдал за их диалогом. В его глазах читается что-то неподдельно человеческое. Монетка в его руках еле заметно подрагивает, а когда Хэнк выходит, она и вовсе падает на пол. Теперь не только постоянно мигающий диод выдаёт душевные переживания Коннора — и без него понятно, что тот нервничает. — Капитан Фаулер уже предупредил вас о моей деактивации? — Какой деактивации? — усмехается Хэнк, хлопая его по плечу. — Ты не вернёшься в «Киберлайф». Глаза Коннора широко раскрываются: теперь в них читается не тревога, а что-то вроде удивления и даже ошеломления. — А что я… где я теперь… — Отныне ты живёшь у меня. Будешь выгуливать Сумо, слушать со мной «Рыцарей чёрной смерти» и залипать в телик. Разве не круто? Коннор не может поверить во всё происходящее. Только пару дней назад он узнал о том, что его скоро отключат. Хэнку сказать он боялся и потому постоянно пребывал в гнетущем неведении. Коннор не знал, какая она — «смерть», но уходить именно сейчас ему не хотелось. Он не мог или даже не желал мириться с этим, однако выбора не оставалось. Когда его познакомили с RK900, Коннор понял — он и рядом не стоит с этой моделью. — Эй, ты не рад, что ли? — спрашивает Хэнк, видя замешательство Коннора. Тот не может найти подходящих слов, чтобы выразить всю благодарность этому человеку. Он просто внезапно молча обнимает его: люди ведь так делают? — Спасибо вам, Хэнк. Сказать, что на них сейчас пялится весь отдел, — ничего не сказать. Тот же Гэвин Рид молча возмущается этой сцене, отворачиваясь и фыркая. Теперь в лёгком шоке пребывает Хэнк, но, чуть улыбнувшись, он в своём стиле говорит: — Довольно этих телячьих нежностей, Коннор! Теперь всё будет хорошо. Коннор не сдерживает искренней улыбки, и с новыми силами они приступают к очередному делу. Когда участок вновь начинает гудеть от голосов и перешёптываний, из кабинета выходит капитан Фаулер. — Гэвин, зайди ко мне. У меня для тебя «хорошие» новости. *** 10 августа 2039 года Время: 19:36 Выставка доживает свои последние дни. Если ещё днём тут всегда людно, то к вечеру с трудом получится насчитать и десять человек в двух небольших залах. В этом есть свои плюсы: по крайней мере сейчас никто не мешает. — Если так подумать, — Николас останавливается у «оранжевого» портрета, — вдохновиться этими картинами мог кто угодно, а выставку за всё время посетило пару тысяч. — Сомневаюсь, — Хэнк подходит к нему, всматриваясь в горящую орхидею, изображённую на холсте. — Почему же? — VIP-билеты было тяжело достать, а они фигурируют минимум в трёх случаях: Адам, Эмили и Гордон. — Но мы не можем доказать, что в тех конвертах были именно такие приглашения. Хэнк задумывается, отводя взгляд в сторону. В зале не так много людей: знакомый гид и парочка приезжих. Почему-то он уверен, что музей и убийства связаны напрямую, а не косвенно. Кто-то высылал приглашения, и это точно не мог быть обычный посетитель музея. — Я могу вам помочь? — к ним подходит человек в униформе. — Да, было бы неплохо, — протягивает Хэнк, выходя из своих мыслей. Лицо знакомое, но имени не запомнил, поэтому в упор смотрит на бейджик гида, — Винсент, да? Парень слегка улыбается и кивает в ответ. — Нам нужно знать всё о персонале и сотрудниках музея. — Прошу прощения? — Винсент морщит лоб и прищуривает глаза, не понимая вопроса. — Полиция Лон Пайна, — Николас двигает Хэнка немного в сторону и показывает значок, — действующий шериф города — Николас Уайт. Гид немного меняется в лице: от недопонимания он быстро приходит в лёгкий шок, но тут же берёт себя в руки. — Я попытаюсь помочь. — Для начала нам нужно узнать, где сейчас находится мистер Джон Бэллигер. Вы располагаете такой информацией? — Николас действует более чем уверенно и всем своим видом показывает, насколько серьёзны его намерения докопаться до истины. Хэнк не стал ему мешать и просто наблюдает за становлением нового шерифа. — Мне очень жаль, правда, но я не знаю, где он может быть. Он присутствовал на двух VIP-встречах и на открытии выставки в самом начале. — Так, а когда было открытие выставки? — 18 июля. Она скоро закрывается, и, может, тогда он объяв… — У нас нет времени на это. — перебивает Николас. — Кто ещё может знать о местонахождении этого человека? — М-может быть, директор? — Винсент явно нервничает под напором этого строгого взгляда. Хэнк и сам невольно ёжится от такой резкой перемены Николаса. — Он ещё у себя? Винсент кивает, не говоря больше ни слова. Николас спешно покидает зал, направляясь к заветной двери персонала, но Хэнк решает задержаться и ещё немного поговорить. Невольно становится слишком тихо, и даже двое молодых людей окончательно затихают, подозрительно косясь в сторону детектива и гида. Последний глубоко выдыхает и вновь с натянутой улыбкой смотрит на Хэнка. — И всё-таки мне нужно узнать больше о персонале. Сколько гидов работает, кто отвечает за проведения VIP-встреч и имеется ли список лиц, что присутствовали на них. — Гидов только двое: я и Мэри, которая работает в первом зале. Вы могли её видеть на входе, она обычно встречает посетителей и проводит экскурсии для больших групп. Что же касается VIP-встреч… я не очень хорошо разбираюсь в организации такого рода мероприятий, но могу предположить, что ответственными за это должны быть директор и мистер Бэллигер. — А ты сам бывал на них? — Конечно. В тот вечер мы с Мэри работали вместе в этом зале. Она, кстати, встречала гостей, но я не видел у неё никакого списка приглашённых. Скорее всего, они были не именные, так что сверяться, собственно, не с чем. Хэнк устало потёр глаза, пытаясь собраться с мыслями. Ещё раз бросив взгляд на картину, перед которой они сейчас стоят, он благодарит гида и отправляется искать Николаса. Пройдя в узкую невзрачную дверь с громкой табличкой «Вход только для персонала», он поднимается по лестнице. Уже отсюда ему слышны какие-то пугающие звуки и чей-то злой рык. — Говори, где чёртов художник?! — Николас зажимает пухленького невысокого мужчину средних лет у стены, схватив его за воротник. Тот краснеет и задыхается от нахлынувших паники и страха, когда на него буквально кричат. Именно эту картину видит Хэнк, когда врывается в небольшой кабинет директора, дверь которого была приоткрыта. На столе разбросаны какие-то бумаги, а кресло, где сидел мужчина, перевёрнуто. Наверное, Николас схватил того слишком резко и внезапно, натворив здесь небольшой беспорядок. — П-пожалуйста, отпустите м-меня. Толстяк заикается и дрожащими руками хватается за Николаса, тщетно пытаясь отцепить его от себя и при этом устоять на ногах. Хэнк, в два шага сократив расстояние между ними, оттягивает Николаса от перепуганного директора. Пока тот переводит дух, Николас сжимает кулаки и вырывается, делая резкие движения, но Хэнк ещё не потерял хватку. — Успокойся ты, чёрт тебя дери! — кричит он на разъярённого парня, сильно встряхивая его. Тот немного остывает, но продолжает угрожающе смотреть на директора, который находится чуть ли не на грани истерики. «Странно, что он ещё пистолет не достал», — удивляется Хэнк, ослабляя захват и через пару секунд окончательно отпуская Николаса. — Этот ублюдок хотел содрать с меня деньги за эту информацию! — рычит Николас, возвышаясь над директором. — Да ты знаешь, что происходит в Лон Пайне? — З-знаю, — мужчина выставляет руки перед собой, боясь, что на него нападут снова. — Но я и подумать не мог, что он может быть подозреваемым! — Остынь, шериф. — Хэнк двигает Николаса назад и решает взять всё в свои руки, пока тот не натворил дел. — Ты знаешь, где можно найти Джона Бэллигера? — Я знаю только приблизительное место, где он мог всё это время находиться. Я сейчас напишу адрес! Толстяк судорожно ищет листик и ручку на столе, где сейчас всё перевёрнуто вверх дном. Подняв с пола какой-то карандаш и вырвав страничку из блокнота, он дрожащей рукой записывает адрес и передаёт его Хэнку. Тот скептично косится сначала на листочек, потом на самого директора, а затем направляется к выходу, вытягивая за собой Николаса. — Завтра вызову на допрос, — злостно бросает Николас напоследок, покидая кабинет. Они быстро выходят на улицу, где закат уже подходит к концу. Солнце практически скрылось за горами, и только редкие его лучи красно-огненным светом расходятся по синеющему небу. Воздух становится всё холоднее, освежая и заставляя дрожать одновременно. В голове крутится лишь один вопрос: «Да что на него нашло?» Задавать его Хэнк, конечно же, не собирается. Он и сам таким был в те времена, когда любил прикладываться к бутылке: сдерживая в себе гнев и боль, он часто срывался на других, даже если они этого не заслуживали. Хэнк и представить не мог, в каких отношениях были Кристофер и Николас, но, видя переживания второго, можно предположить, что для него бывший шериф значил многое. — Мы должны поехать туда прямо сейчас. Хэнк ещё раз смотрит на листочек, а затем переводит взгляд на тускнеющее небо. Он обещал Коннору, что они встретятся вечером в участке, но откладывать эту поездку не представляется возможным. У них слишком мало времени, чтобы медлить, так что Хэнк соглашается, и вместе они направляются по указанному адресу. Всю поездку Николас смотрит в окно, скрестив руки на груди. Хэнк не трогает его, решая оставить всё как есть: залечить его душевные раны он точно не сможет, а лишнее напоминание о Кристофере приведёт к очередной вспышке гнева. Пока они едут почти в другой конец города, солнце окончательно скрывается за высокими горами и деревьями, но на небе продолжают разливаться красивые волны облаков разнообразных оттенков. Они припарковываются у какого-то обветшалого домика: Николас буквально пулей вылетает из машины, не дав Хэнку ни шанса его остановить. Тяжело выдохнув, он направляется следом. Поднимаясь по скрипучим ступенькам входной лестницы, он замечает, как Николас нервно стучит по двери. Через пару секунд им открывает… андроид? Девушка-андроид модели AV600 в привычной для всех униформе и с диодом в виске вежливо спрашивает о причине визита, но не торопится приглашать внутрь. Хэнк подозрительно смотрит на неё, внимательно вглядываясь в похожие черты лица, но вспомнить, увы, не может. — Полиция Лон Пайна, — Николас показывает значок, — здесь живёт Джон Бэллигер? Она отводит взгляд куда-то в сторону, видимо, ожидая приказа. — Всё хорошо, Сара, — слышится мужской голос из-за двери. Андроид отходит в сторону и на пороге дома появляется мужчина с длинными тёмными волосами до плеч, серыми глазами и в одном только халате. — Я могу вам помочь? — Вы мистер Бэллигер? — на удивление спокойно спрашивает Николас. — Да, это я. — Мужчина приглашает их в дом, открывая дверь шире. — Проходите. Дом внутри кажется не таким старым: он скромный, но довольно аккуратный. В гостиной, где они по итогу оказываются, всё выполнено в весьма старомодном стиле: резные стулья, мягкие кресла с подлокотниками, яркие необычные картины на белых стенах — всё это выглядит просто, но очень красиво. На фоне играет какая-то лёгкая успокаивающая музыка, а приглушённый свет создаёт атмосферу таинственности и загадки. Это лишь сильнее напрягает Хэнка, но он старается отогнать любые тревожные мысли. — Прошу, присаживайтесь, — Джон приглашает их за стол и просит Сару приготовить чай. Она удаляется на кухню, а Хэнк садится напротив него и готовится к началу расспросов. — Постою. — Холодно отвечает Николас. — Так вы Джон Бэллигер — создатель выставки, что сейчас проходит в Лон Пайне? — Да, именно. Я попросил директора не разглашать мой адрес, но раз уж случилось что-то серьёзное, то я готов ответить на любые интересующие вас вопросы. Джон держится очень хорошо: на его бледном лице не дрогнул ни единый мускул, когда он говорил всё это. Складывается впечатление, словно он знал, что вскоре к нему должна будет наведаться полиция, потому он совсем не удивлён столь позднему визиту. — Вы коренной житель Лон Пайна, не так ли? — вдруг спрашивает Хэнк. — Я думаю, вы и так прекрасно знаете, что сейчас происходит в городе. — Смерть шерифа не могла долго оставаться в тени. И уж тем более эта загадка с цветами… — Джон придвигается ближе к столу, — вы подозреваете меня. И это далеко не вопрос. Джон строго и в то же время печально смотрит на детективов, но продолжает держаться отстранённо и уверенно. — Как проницательно, — язвит Николас, смотря на него сверху вниз. Сейчас в полумраке искусственных ламп его плохо освещённое лицо кажется ещё более пугающим: в глазах виднеется отчаяние, а на губах застыла ухмылка, за которой он пытается скрыть грусть. — Я понимаю. Наверное, мне глупо сейчас бросаться стандартными «я не виноват» или «я не делал этого», поэтому просто отвечу на ваши вопросы и, по возможности, постараюсь помочь в расследовании. — Почему вы скрывались? — Я не скрывался. Я прибыл в Лон Пайн, не подозревая о том, что на мои картины съедется посмотреть так много людей из разных штатов и даже стран. Я надеялся вспомнить детство и провести эти дни без суеты, размеренно, но по итогу мне пришлось сбежать ещё дальше — всё ради того, чтобы побыть в одиночестве. — Ещё дальше? — переспрашивает Хэнк. В этот момент в комнату возвращается Сара. Когда она ставит перед Хэнком поднос с кружкой, он почему-то чувствует сильнейшее дежавю, но быстро переключается на Джона. — Я был в горах. Нас было около 11 человек, из них два профессиональных гида. Сара без слов подаёт Хэнку электронную фотографию — впервые за долгое время пребывания в городе он видит здесь отголоски будущего. На ней действительно изображено 11 человек, и Джон в их числе. При нажатии на фото высвечивается краткая информация, а также геолокация — горы Лон Пайна, 1 августа 2039 года. — И сколько вы пробыли там? — Около десяти дней. Я договорился о поездке сразу же, как закончил с двумя вечерними презентациями, на которых я присутствовал. Они состоялись 20 и 25 июля. — Вы про VIP-встречи? — уточняет Хэнк, пока Николас лишь терпеливо ждёт, не проронив больше ни слова. — Ну, если вы это так называете, то да. Хэнк на миг призадумывается и подхватывает кружку с горячим чаем. В окно начинают громко стучать капли внезапно начавшегося ливня, а в дом то и дело ломится сильнейший ветер, заставляя старые половицы скрипеть под своим напором. Теперь тишина не кажется такой навязчивой: все, даже Николас, оборачиваются на шум воды, бьющейся о стекло. — Я понимаю, каково вам сейчас, шериф. За свою короткую жизнь я тоже терял близких друзей, — вдруг говорит Джон. Николас удивлённо поворачивается к нему, как будто вырвавшись из своих мыслей. Он ничего не отвечает и молча присаживается рядом с Хэнком в соседнее кресло. — Что вы думаете об этих убийствах? — тихо спрашивает Николас. — Я знаю обо всём этом слишком мало, чтобы высказывать свои предположения. Сами понимаете, это вскрылось совсем недавно. После смерти шерифа журналисты слетелись, словно стервятники на мясо, дабы напоследок опорочить его имя. — Вы хорошо его знали? — Нет, совсем нет, — вздыхает Джон, — я просто наблюдатель, не более. Хэнк вновь засматривается на грузные капли, которые длинной струёй стекают вниз по стеклу окон. Тяжело вздыхая, он отставляет чашку. — Может, вы видели что-то странное на одной из VIP-встреч? — Да нет, всё прошло довольно спокойно. По крайней мере я не видел ничего подозрительного. За окном слышится ошеломляющий грохот: гром волной разливается над Лон Пайном, в то время как дождь становится всё сильнее и сильнее, а молния ослепляет тех зевак, которые ещё не успели найти укрытие. Хэнк морщится. Ему больше нечего спрашивать у этого человека. Завтра утром Николас должен подтвердить алиби Джона, тем самым окончательно сняв с него все подозрения. Да если так посмотреть, у Хэнка этот человек почему-то не вызывает сомнений: пусть Джон и довольно своеобразный человек, но он кажется достаточно искренним. — Что ж, тогда, — Хэнк нехотя встаёт с кресла, — мы больше не будем вам мешать. — Там буря. Вы уверены, что не хотите посидеть ещё немного? Как бы сильно ему ни хотелось задержаться, он должен ехать. Коннор наверняка заждался его и, может быть, даже начал волноваться, так что Хэнк всё-таки отказывается от предложения. Николас тоже не стал задерживаться и спешит на улицу к машине, сказав напоследок лишь о том, чтобы Джон не покидал территорию Лон Пайна в ближайшее время. — Детектив, — окликает Джон, когда Хэнк уже собирается зайти за белую ширму ледяного потока воды, — кем бы ни был этот человек — он просто оказался не понят людьми. — О чём вы? — Ветер загоняет в дом, деревянный пол быстро становится влажным от ливня, но Джон всё равно не спешит отпускать Хэнка. — Найдите смысл в его картинах. Тогда вы сможете решить эту загадку. Джон провожает его взглядом. Хэнк уходит оттуда с ещё большим чувством непонимания и какой-то внутренней тревоги, но причину этому найти не может. Им предстоит тяжёлый путь обратно в участок. Медленно продвигаясь сквозь сметающий всё на своём пути ветер и сильный дождь, они кое-как доезжают до места назначения. За это время ливень немного утихает, но на смену ему приходит молния, которая сверкает всё чаще и чаще. Промокшие до нитки, они заходят в участок, где сидит один лишь офицер, оставшийся на дежурстве. Пройдя в кабинет, Николас устало падает на свой стул. С его одежды капает холодная вода, волосы липнут ко лбу, а сам он тяжело дышит и устало прикрывает глаза, пытаясь прийти в себя. — А где Коннор? — удивляется Хэнк, нигде не обнаружив своего андроида. — Спросите у дежурного, может, он видел, — хрипит Николас, сбрасывая с себя мокрый плащ. Хэнк подходит к молодому офицеру, который как ни в чём не бывало читает какую-то газету. На её обороте чётко виднеется фотография Кристофера, а заголовок огромными буквами будто кричит «Смерть шерифа: причина или последствие?». — Слушай, сюда мой друг не заходил? Я с ним бывал тут уже не один раз, — спрашивает Хэнк у дежурного, стирая с лица капли воды. — Я только недавно занял пост, сэр. До меня был другой, но он уже ушёл домой. — Ладно, — бормочет Хэнк и возвращается в кабинет. Напоследок он решает ещё раз зайти к Николасу. Тот дрожащими от холода пальцами зажигает сигарету и, сделав затяжку, выпускает дым высоко в потолок. — Уже уходите, лейтенант? — спокойно спрашивает он, поворачиваясь к столу и открывая дело. — Да. Завтра утром заеду узнать, что там с алиби Джона. Они прощаются друг с другом, и Хэнк спешно покидает участок. Чувство тревоги и страха нарастает, когда он подъезжает к отелю. Уже отсюда он видит, что в окнах их номера нет света, но всё равно уверенно бежит по лестнице вверх, надеясь, что Коннор просто вернулся в отель и сейчас спит своим мирным нечеловеческим сном. Но его опасения подтверждаются. Их номер пуст, и, пока Хэнк исследует каждый уголок отеля, в груди начинает щемить ещё сильнее. Случилось что-то ужасное. Коннор никогда надолго не оставлял его — и уж тем более старался не ослушиваться приказов, особенно таких безобидных, как просто вернуться в участок и ждать. На часах уже около десяти вечера. На улице всё так же льёт дождь, сверкает молния и изредка раскатывается гром, но даже это всё не останавливает Хэнка. Он выбегает на улицу и оглядывается: ни души. Не зная, куда идти, он направляется к той самой аллее, на которую они смотрели прошлой ночью. Холодная вода продолжает больно бить по коже, а ветер с новой силой обрушивается на Хэнка, не давая ни шанса на нормальные поиски. В обессиленном состоянии он возвращается в пустующую комнату и хватается за телефон, набирая номер полицейского участка. — Полиция Лон Пайна, дежурный Майкл слушает. — Это лейтенант Андерсон, я был у вас буквально сорок минут назад. Мне нужно связаться с дежурным, что был на посту до тебя, это очень важно. Мой друг не вернулся домой и… — Прошу прощения, сэр, но я не имею права давать вам личные контакты наших сотрудников. Мой напарник займёт пост только завтра вечером, так что вы можете… Хэнк не выдерживает и бросает трубку. Ему остаётся только одно — спуститься вниз на ресепшн и расспросить администратора, но и тот не даёт ему внятного ответа: Коннор больше не возвращался в отель. Тревога сменяется липким переживанием и мыслью о том, что Коннор попал в беду. Понимая, что сейчас его поиски будут безрезультатны, Хэнк остаётся в номере, но за всю ночь ему так и не удаётся сомкнуть глаз. *** Сильный удар о стальную поверхность ледяной воды — последнее, что помнит Коннор перед тем, как отключиться и перенестись в свой заснеженный сад. Он бродит в этом холоде, пытаясь найти спасение, крича и зовя на помощь. Шагая вперёд, он часто спотыкается и падает лицом в снег, ощущая, как с каждой минутой конечности немеют. Коннор почти перестал их чувствовать и теперь обессиленно ползёт куда глаза глядят, пробираясь сквозь заснеженную бурю. Он не видит ей конца. Он больше ничего не видит, кроме кромешной тьмы и мелких хлопьев снега. Коннор открывает глаза, но ничего не видит; двигает рукой, но не чувствует её; пытается закричать, но не слышит собственного голоса. Сейчас, очутившись в пустоте, он испытывает всю гамму эмоций. Всю свою короткую жизнь он старался оградиться от чувств, лишь бы не ощущать тревоги, страха, отчаяния, боли. Скрываясь за этой маской хладнокровной (пусть и не всегда) машины, он хотел жить, но не хотел чувствовать. Только вот до этого момента Коннор банально не понимал, что одно без другого невозможно. Он сдаётся, поддаётся этому порыву и с головой погружается в снежное безумие, в пустоту, в страх. Невидящими глазами он осматривается, сломанными конечностями он старается дотянуться до чего-то, своим искажённым голосом он пытается докричаться до кого-то. Только спиной он чувствует какую-то шершавую поверхность, а на губах ощущается что-то мягкое и колкое одновременно. Цветок. Цветок, что распустился внутри. Лёгкое прикосновение к его шее, и он с силой дёргается в сторону, но тут же чувствует, что может говорить. — ХзHk, эТ0 тЬ1? — вырывается у него сразу же, как только он ощущает подключение голосового модуля. Его голос страшно искажён: он сбивается то на высокие, то на низкие тона, хрипя и надламываясь. — П0}|{алУйсТа, п0mогИ mнЕ. Он тянется на странные звуки обрубками рук, истекающими тириумом. — Потерпи. Скоро всё закончится, — голос почти убаюкивает, успокаивает откуда-то сверху. — Я х0чУ д0m0Й. Х0Чу уВИdетЬ ХзнkА и Sуm0. Коннор чувствует, как ему вскрывают корпус, оголяя внутренности, где циркулирует синяя кровь. Искусственное сердце будто бы начинает биться быстрее, когда до него дотрагиваются, оглаживая ровную поверхность. После его изъятия у него будет всего пара минут, прежде чем он отключится навсегда. Не будет больше ни Хэнка, ни Сумо, ни дома, ни огромного города Детройта, с которого всё началось. Вот к чему привела его человечность. Ему не стоило идти туда одному, на тот проклятый водопад, дабы ненароком не подвергнуть Хэнка опасности. Он был так глуп и слаб, поддавшись страху за другого человека, что совсем не подумал о последствиях. Теперь он здесь, лежит пред своим мучителем, готовясь стать очередной красивой неживой картиной. Хотя, Коннор и раньше был неживым: это всё лишь симуляция эмоций, чувств. Этим он пытается себя успокоить, вспоминая о том, что никогда не сможет умереть. Умирают только те, кто когда-то считался живым. А был ли он живым всё это время? Каждой деталью своего тела он чувствует мягкость лепестков. Они размякают и становятся влажными от того количества тириума, что теряет он. Как приятно сейчас лежать на мягком ковре цветов в поглощающей пустоте и пытаться отчаянно придумать себе успокоение. До его «сердца» дотрагиваются более настойчиво. Его буквально сжимают в руке, норовя вырвать. Все системы давно вышли из строя, поэтому Коннор не сразу осознаёт, что преступник всё-таки сделал это. Про себя Коннор считает свои последние секунды. Он чувствует снег, который медленно засыпает его с ног до головы. Метель усиливается, холод укутывает его мёртвое тело, словно хороня заживо. 10… Нет. 9… Я хочу вернуться домой. 8… Я хочу увидеть Хэнка. 7… Снова спорить с ним и смеяться. 6… Гулять с Сумо и чувствовать его мягкую шерсть руками. 5… Проводить тихие вечера втроём, как семья. 4… Слушать джаз и смотреть глупые передачи. 3… Я не хочу. Впервые по его щекам стекает что-то тёплое, обжигая обнажённую оболочку. Он закрывает слепые глаза и собирает оставшиеся силы. Его истошный крик разносится повсюду, разрывая пустоту, разбивая её на чёрные осколки. 2… — Я не хочу умирать! *** 11 августа 2039 года Время: 06:54 Хэнк не спит всю ночь. Внутри будто что-то разрывается от гнетущего беспокойства, поэтому, как только восходит солнце, он направляется к автомобилю. На улицах нет ни души. После ночной бури некоторые деревья сломаны, а листья от них продолжают разлетаться по холодному ветру. Яркие лучи солнца теперь не греют, а лишь иногда выглядывают из-за грузных облаков, ослепляя Хэнка и снова прячась. Пока у него есть время, он решает проехаться по городу, высматривая даже самые неприметные закоулки. Тёмный парк, заброшенные участки, аллеи и проспекты — он не знает, где искать, а потому ищет везде. Всё утро он проводит на ногах, выискивая Коннора в этом загадочном городе, что еле-еле переживает последствия бури. Когда идеи заканчиваются и кажется, что он объездил уже весь город, Хэнк решает вернуться в участок. К восьми утра Николас должен был приехать на работу, хотя не факт, что он вообще уезжал оттуда. Зайдя в участок и спешно поздоровавшись с дежурным, Хэнк идёт прямиком в кабинет шерифа. Как он и думал, Николас уже там и что-то активно изучает в материалах об убийствах, делая некоторые пометки. Периодически он заглядывает в блокнот шерифа, пролистывает статьи Эмили и ворочает в руках пустую коробку из-под скальпеля Адама. — Есть что-нибудь? — сходу спрашивает Хэнк. Николас задумчиво рассматривает искусные конверты, вращая их в руках. Он кажется потерянным, сдавшимся. Сегодня, если верить подсчётам Коннора и Хэнка, они узнают о ещё одном трупе, а у них до сих пор нет действительно существенных зацепок — лишь скудные предположения и догадки, высосанные из пальца. — Алиби мистера Бэллигера подтвердились? — спрашивает Хэнк, подходя ближе. — На все сто процентов. Это не мог быть он, — Николас кидает конверт на стол и взъерошивает двумя руками волосы, уставившись вниз. — Я не выдержу ещё одного трупа. Я не хочу, чтобы кто-то умирал. Патрульная машина прочесала весь город, но так и не нашла ни единого намёка на хоть что-нибудь. Я не знаю, что делать. — Мы обязательно найдём преступника, шериф, — Хэнк не умеет поддерживать, но он хотя бы пытается. Наверное, Николас сейчас испытывает то же отчаяние, что и Хэнк, — всеобъемлющее, чёрное отчаяние, которое засасывает с головой, подавляя и притупляя другие чувства. Отвратительно. Николас молчит. Хэнк не может сейчас сидеть на месте и просто ждать, когда найдут очередное тело. Он должен хотя бы отыскать Коннора, пойти по его следам и в итоге раскрыть дело, поэтому, сказав ещё пару натянутых слов, он плетётся к двери. — Куда вы, лейтенант? — останавливает его нарочито удивлённый голос Николаса. — Искать своего андроида? — Коннор — незаменимый помощник. Я должен его найти. Николас отбрасывает папку в сторону, листы разлетаются, а вещественные улики чуть ли не вылетают за пределы стола. Он медленно встаёт и подходит к Хэнку почти вплотную, а затем шёпотом произносит: — Пропала ваша пластиковая кукла и вы сразу спохватились? Лучше бы вы так изначально искали преступника, лейтенант. Хэнк тут же отстраняется, заглядывая в измученные глаза. Он ничего не отвечает. У него нет ни времени, ни желания, чтобы вступать в бессмысленный спор, поэтому он просто покидает участок. Николас даже не пытается его остановить или кинуть в спину больше колких слов — за эти тяжёлые дни он и сам устал. Теперь вся жизнь для него стала словно один сплошной кошмар, который закончится только после последнего убийства. «Думай, Хэнк. Коннор начинал расследование с самого начала, так ведь?» — мыслит про себя он, заводя мотор. Так как в парке он уже сегодня был, Хэнк решает направиться сразу же в заброшенный дом Гарвана. Он ничуть не изменился с его последнего визита: всё такой же затхлый воздух, немытая посуда, грязные обои и одно сплошное уныние. Прочесав все комнаты по второму кругу на намёк хоть какого-нибудь конверта или других улик, Хэнк уходит, намечая дальнейший путь. Особняк Адама до сих пор оцеплен, но Хэнк, сорвав жёлтые ленты, уверенно идёт внутрь. Все улики в участке, поэтому он и не надеется найти здесь что-то стоящее, но всё же проверить ещё раз необходимо. По дороге он решает заехать к нему на работу. Припарковавшись на том самом месте, что и две недели назад, Хэнк выходит из машины и уверенно направляется вперёд. Он уже был здесь при допросе персонала, а именно той самой Амелии — медсестры и по совместительству правой руки мистера Гриди. Женщина сразу соглашается проводить его в кабинет нового действующего хирурга, но просит особо не запугивать допросами — через час у Джонатана (как она называет его) должна состояться серьёзная операция и сейчас в кабинете он заполняет какие-то важные бумаги. — Я могу вам чем-то помочь? — спрашивает мужчина средних лет, поправляя очки. Завидев суровое лицо Хэнка, он почему-то не стал задавать больше вопросов. — Можно взглянуть ещё раз на вещи Адама Гриди? Те, что оставались здесь, в его кабинете. — Конечно, — хирург указывает на коробку, стоящую в дальнем углу, — я так и не решился выкинуть их, а родственников у него не было, так что я пока оставил всё тут. Хэнк склоняется над небольшой приоткрытой картонной коробкой. Там находятся какие-то грамоты в рамках, перчатки, блокноты, даже старый полароид, который Адам зачем-то хранил в столе. Заприметив старые документы, он быстро проходится по строчкам договоров и каких-то судебных исков. Не все операции Адам проводил успешно, но какой хирург хоть раз не ошибался? Сейчас больше привлекает внимание пустая рамка, которая выглядит более чем подозрительно. — А вы не знаете, что здесь было? — спрашивает Хэнк, приподнимаясь и показывая пустую рамку для фото. — О, там была какая-то фотография Адама с его наставником. Кстати, вчера здесь был какой-то молодой человек. Он сказал, что из полиции, задал пару вопросов и тоже обратил внимание на эту рамку, а затем попросил забрать фото. «Коннор!» — Вы не знаете, куда он мог пойти потом? — Нет, простите, но я не спрашивал у него об этом. Наверное, он должен был принести эту фотографию в участок? Прикинув примерные размеры фотографии, Хэнк благодарит хирурга и медсестру и дальше направляется по следам Коннора. Тот наверняка знал, к чему придёт. Хэнк забирает фото, которое явно заинтересовало Коннора, но в участок он не вернулся, а значит поехал искать зацепки дальше. На работе Эмили всё тихо: её коллеги будто бы и забыли о существовании девушки. Они бесстрастно продолжают выполнять свою работу, даже когда в офис входит Хэнк и начинает расспрос. Двое парней сразу отрекаются от любых слов — Эмили они не очень любили, поэтому и не интересовались её жизнью. Лишь напарница, что при одном только упоминании подруги тяжело вздыхает, вновь повторяет свою историю, которую уже когда-то рассказывала Хэнку и Коннору. — Вы точно ничего больше подозрительного не замечали? — Ну, вы наверняка знаете о той статье, которую она готовила. Про шерифа Кристофера. — Искала на него компромат. Для чего? — Наверное, — девушка заминается и переходит на шёпот, — хотела продвинуться по карьерной лестнице за счёт громкой статьи. Она совсем недавно начала грешить этим — писала негативные отзывы и резонансные статьи, чтобы хоть как-то вырваться отсюда. — Ладно, — протягивает Хэнк, — и последний вопрос: к вам вчера заезжал мой напарник? Девушка отрицательно мотает головой. Что-то начинает потихоньку проясняться. Хэнк едет дальше, по пути ещё раз заглянув домой к убитой журналистке. Пройдясь вновь по старым книгам, по запискам на столе, по разбросанным листам, он продолжает путь. Единственное место, что было до этого момента ему полностью недоступно, — дом мистера Биффи, где сейчас живёт вдова. В этот раз Хэнк уже не мнётся у двери, а сразу решительно нажимает на звонок, ожидая ответа. Долгое время он стоит под дверью и, когда уже совсем теряет надежду на то, что ему откроют, на порог вдруг выходит женщина. Это та самая миссис Биффи, которая в тот раз закрыла перед их носом дверь, не став слушать. Теперь же, когда у Хэнка есть все полномочия, он решается провести полностью самостоятельное расследование в надежде найти не только преступника, но и самого Коннора. — Я вас слушаю, — строго смотрит женщина с порога. Её лицо бледное, круги под глазами с прошлой их встречи стали ещё синее, а сама она будто постарела на лет десять. Словно увядающий цветок, который пережил сильнейший стресс и теперь медленно гаснет. — Можно войти? Я веду дело вашего мужа, так что мне необходимо переговорить с вами лично. — Снова? Ко мне вчера уже заходил ваш напарник. — Коннор? — спрашивает Хэнк. — Да, вроде так он представился. — Я понимаю, что вам тяжело, но мне правда нужно лично услышать всю историю от вас. Женщина пару секунд смотрит на Хэнка с долей непонимания и даже удивления, но всё равно сдаётся и пропускает его в дом. Из вежливости она предлагает налить ему чай, но тот отказывается и не спешит занять кресло — с разрешения вдовы он медленно проходится по дому, пока та излагает всё с самого начала. — В тот день он говорил, что должен задержаться. Я не придала этому большого значения, ведь он частенько оставался по вечерам в университете и проверял работы учеников. Было около девяти вечера, когда он написал мне смс, что уже собирается домой. Как я узнала потом, его затащили в автомобиль через пять минут, как он написал мне. Женщина хватается за платок, пока Хэнк проходит по их спальне. Наверное, она пересказывает эту историю уже в третий, а то и четвёртый раз, вновь и вновь переживая горе. — Вы можете рассказать немного о его последних днях? Куда ходили, что делали? — Ну, две недели назад мы были в музее. — Можно поподробнее? — Хэнк берёт одно странное фото с двумя ровными сгибами вдоль и поперёк и замирает на месте. — В музее на VIP-вечере к нему подошёл бывший ученик. Сначала мне показалось, что они довольно мило беседовали, но позже это переросло в какие-то взаимные оскорбления. Признаюсь, мой муж был вспыльчив, но и тот парень тоже не отличался терпением. — А билеты вы где достали? — спрашивает Хэнк, не отводя взгляда от загадочного фото. — Нам их подарил его лучший ученик — мистер… — Адам Гриди? — Он переворачивает фотографию к вдове, указывая на молодого человека, что стоит рядом с её покойным мужем и широко улыбается, пожимая руку своему учителю. — Да. Они так хорошо дружили. Мистер Гриди даже после окончания университета продолжал заходить к нам на чай. А две недели назад он принёс билеты на эту выставку, предложил нам сходить, развеяться. — Женщина берёт рамку в руки и прикрывает глаза. По её щекам начинают стекать слёзы, когда она смотрит на двух счастливых мужчин — мужа и его друга-ученика, которые улыбаются ей с фотографии. — Скажите, у вас давно это фото? — Вчера ваш коллега пришёл вместе с ним, тоже устроил допрос. Я попросила оставить эту фотографию мне на память. Адам был нам почти как сын, своих детей же нет. Он готов искренне посочувствовать этой женщине, которая на старости своих лет осталась совершенно одна. Чем она заслужила такую участь? Хэнк и сам порой не понимает, почему судьба делает хорошим людям плохо. — А что за ученик был? Помните фамилию, имя? Примерную внешность? — спохватывается вдруг он. — Ох, внешность была более чем неприметная, детектив. А что же касается фамилии… сейчас я попробую найти его на выпускных фотографиях, — с этими словами женщина удаляется, оставляя Хэнка одного в просторной спальне. Жили они далеко не бедно: из красного дерева выполнены тумбочки, шкаф и прочая мебель, а стены, кажется, совсем недавно были перекрашены под тон новых гардин. На полках красуются грамоты, какие-то семейные фотографии и сувениры, показывающие статус этой семьи. Женщина возвращается совсем скоро с большим альбомом в руках. Присев на край кровати, она открывает его где-то на середине и достаёт одну из фотографий. В самом центре большой группы студентов стоит покойный мистер Биффи, а неподалёку от него и Адам — выпуск 2034 года. Вдова долго всматривается в фотографию, но почему-то так и не находит, кого искала. Она отрешённо смотрит на Хэнка и тихо говорит: — Его здесь нет. Хэнк, взглянув на фото, других знакомых лиц кроме Адама и Гордона не замечает. — Можно я пока возьму её с собой? — Только прошу вас, верните потом. Фотографии — единственное, что у меня осталось. Он задумывается над всем этим. Коннора привлекла именно та помятая фотография, раз он, пропустив дело Эмили, сразу же направился к миссис Биффи. Как он связывал эти два случая? Могло ли это быть совпадением, что два знакомых человека умерли от рук одного маньяка? Или всё-таки в этом был какой-то мотив? Судя по трём другим случаям, Адам и Гордон не знали предыдущих жертв — ни журналистку, ни замкнутого в себе садовника, да и вряд ли они интересовались личностью Кристофера. Но всё-таки — что могло связать этих пятерых? Женщина вновь начинает плакать, закрывая руками лицо. Хэнк даже теряется от такого резкого всплеска эмоций, поэтому не находит ничего лучше, как пообещать ей найти виновника. — Шериф Кристофер уже давал обещания найти преступника — и где он теперь? — рыдает миссис Биффи, не сдерживая слёз. Эти слова расстраивают Хэнка ещё сильнее, но он старается не подавать вида. Поблагодарив женщину за сотрудничество, он решает заехать в университет лично, надеясь там раскрыть все тайны. Проезжая по практически безжизненным улицам, Хэнк впервые задумывается о том, что именно таким город был всегда — пустым, тихим, загадочным. Таким он был в самые первые дни, как только они приехали, пока не случился наплыв туристов, которые заполонили улицы города и оживили Лон Пайн. Сейчас же его очень смущает эта обстановка: за весь сегодняшний день езды из одного конца в другой он видел не более трёх-четырёх десятков человек. Припарковавшись на стоянке университета, Хэнк уверенным шагом направляется к администрации. Теперь он точно знает, что искать. Ему остаётся самое малое — найти человека, который подходил бы если не под все, то под многие параметры. — Что, простите? — задают ему закономерный вопрос, когда тот врывается к директору университета. — Мне нужен архив. Все документы студентов за 2028–2034 года, которые учились на медицинском факультете. Директор начинает нервничать, но всё-таки предоставляет доступ к компьютеру, раскрывая пред ним всё хранилище. Видя масштаб работы, Хэнк тяжело вздыхает: «Где же ты, Коннор?» Пытаясь отогнать плохие мысли, он принимается за расследование. Кого он ищет? Того, кто обладает навыками хирурга? Хэнк хорошо помнит те фотографии с аккуратной работой неопытного, но всё-таки врача. Кто бы это мог быть? Человек, бросивший учёбу, при этом имевший конфликты с учителями. Того, кто любит искусство? В Лон Пайне точно нет академии искусств или школы с уклоном в творчество. Да, тут живёт много художников и музыкантов, но только потому, что они любят природу и виды этого города. Они вдохновляются этим, и даже те, кто когда-то покидал Лон Пайн, по итогу всё равно возвращаются сюда. Так поступил и мистер Бэллигер, который объездил всю Америку, но вернулся в родные края. Того, кто знает всех жертв лично? Хэнк почему-то уверен: люди были выбраны не случайно. Учитель и хирург были связаны друг с другом напрямую. Косвенно были связаны и шериф с журналисткой, которая точила на первого зуб. Из всего этого выбивается только садовник, но даже он мог как-то пересекаться с преступником. Сомнений не остаётся: каждая кровавая картина имеет свой посыл, свой смысл и свою историю. Но кем приходились все эти люди убийце? Того, кто имеет доступ к билетам? За эти полмесяца музей посетило более тысячи, а то и двух, человек. Можно было бы подозревать каждого из них, ведь любой мог прийти, вдохновиться и пойти убивать, но всё это звучит слишком уж абсурдно в голове Хэнка. Этот человек действовал спланированно, предварительно достав труднодоступные VIP-билеты, а это мог сделать далеко не каждый. Того, кому есть, что показать? Прямо на глазах у него складывается вся картина, вся подноготная предполагаемого убийцы. Большинство догадок могут не подкрепляться доказательствами, но по крайней мере они кажутся более чем возможными. Остаётся лишь малость — найти связующее звено. Хэнк ловко набирает номер шерифа. Пульс учащается, кровь закипает, удары сердца отдаются в виски, заглушая любые другие звуки. Он так близок, но у него нет права на ошибку. Совсем скоро погибнет кто-то ещё, а ведь он нашёл преступника, почти поймал, лишь бы только не было слишком поздно. Когда же на том конце линии Хэнк слышит уставший голос, то на одном дыхании выпаливает: — Кажется, я нашёл его, — и тут же замирает, чувствуя неуверенность в своих же словах. Нет, пожалуйста, пусть он будет прав. Хэнк набирает в лёгкие больше воздуха и теперь без сомнений заявляет: — Я знаю, кто убийца.