***
Поле перед опушкой леса. В три ряда вырыты окопы. Повсюду дым, грохот от разрывов снарядов, крики. Где-то на горизонте виднелась полоса воды — река Сомма. Я сидел в одном из этих окопов, взъерошенный, в немецкой униформе ротного старшины, лицо в крови, руки тряслись. Я прерывисто дышал. Надо мной послышался восторженный голос: — Крепись, Геллерт! Задай этим англичашкам жару своей чудо-палочкой, ты же это можешь! Это третья атака за сегодня, но если мы ещё поднажмём, то сдвинем фронт на двести метров! Слышишь, целых двести! А то и пятьсот! Я уже неделю об этом мечтаю! Говорил усатый ефрейтор-блондин, худощавый и высокий, хлюпая носом и переминаясь с ноги на ногу. Я отозвался, очистив шишак шлема от земли с помощью магии: — Я постараюсь, господин Шниллер, — с этими словами я глубоко вздохнул. — Я знаю, ты устал и заслужил отдых, — продолжил Шниллер уже мягче. — Клянусь Зигфридом, я буду хлопотать о твоём отпуске, только сдвинь фронт хотя бы на длину лошадиной подводы, хотя бы на одну траншею. Заставь этих змеюк отступить хоть немного, большего я не требую. — Ложись! — грубо крикнул я, плюнув на субординацию. Мой командир бросился навзничь, а над нами пролетел снаряд и разорвался позади нас. К счастью, он упал за траншеей, никто из наших солдат не пострадал. — Ух, это было чертовски близко, — откликнулся Шниллер, вновь перейдя в вертикальное положение. — И как ты предугадываешь, куда они упадут?! — воскликнул он, злорадно ухмыляясь. — По наитию, — туманно ответил я, — знаете, при постоянной опасности открывается некое чувство, откуда её ждать. — Охотно верю, — согласился Шниллер. — Мне порой тоже так кажется. Ну так что? Готов в атаку? — Да, господин Шниллер, — подтвердил я. — А ваша палочка где? — Эти островные крысы её сломали! — сердито ответил ефрейтор. — Но ничего, беспалочковой магией я тоже владею. Через минуту я скомандую выход! — предупредил он. Несмотря на то, что я был немногим выше рядового солдата, полевые офицеры относились ко мне так, будто я был чуть ли не принцем. Причины тому были две: происхождение и личная магическая сила. С началом войны я записался в армию добровольцем. Для того, чтобы доказать свою пригодность, я выдержал поединок с тремя довольно сильными боевыми магами, подполковниками западных пехотных частей. Бузинная палочка была тогда уже у меня, так что я сразу занял положение, приличествующее моему статусу. А вот экзамен на чин унтер-офицера я провалил: не было опыта работы с людьми, не говоря уже о военном. Так и остался рядовым, а старшиной стал через полгода, когда освоил навыки работы в команде. И вот сейчас я должен поднять свою роту из семи человек и подготовить их к наступлению. — Пятьдесят восьмая! — закричал я, — изготовиться к атаке! Направление — к траншеям противника! Положение — шеренга в окопе! — Готовы! — отозвались солдаты вокруг меня, схватившись за палочки, приникнув к краям траншеи и повернувшись к англичанам. — Отлично, — приободрился Шниллер, — вторая и третья траншеи — изготовиться к атаке! — приказал он. По команде ефрейтора мы строем вышли наружу и направились вперёд, синхронно стреляя заклятиями в британских солдат, окопавшихся с противоположной стороны. На пули и гранаты мы не обращали внимания, так как укрылись магическими щитами. Враги поняли, что нас просто так не остановить, и принялись перебегать с места на место, уворачиваясь от наших атак. Пара связистов побежала в тыл, надеясь найти британских магов. Видимо, они посчитали, что мы устали после двух атак, и отошли назад, оставив простецов без прикрытия. Тем хуже для них. Наши заклятия стали косить врагов, они побежали назад, несмотря на окрики командиров. Ворвавшись в траншею, мы стали добивать раненых солдат врага. Сбоку стоял дот, в нём находилась пулемётная стойка. Но самого пулемёта уже не было — мы его сломали в прошлую атаку. Тут же разместился связист, он паниковал и пытался вызвать артиллерийскую поддержку по радио. Удар кулаком в висок — и сеанс прерван. Оглушённого связиста оттащили в сторону. Атака удалась. Я выполнил просьбу Шниллера. Он сам в это время осматривал захваченную траншею и планировал взятие следующей.***
Другое воспоминание касалось моего разговора с полковником Бером. Он был простецом, но весьма неглупым и знающим о волшебниках и их роли в жизни страны. Беседа состоялась через неделю после моего боя за английские траншеи, я был в отпуске. Мы сидели на кухне в одном из деревенских домов в прифронтовой полосе. Обстановка была скромной: стол, стулья, печь. Полковник представлял из себя полноватого грузного мужчину средних лет, имеющего пару Железных Крестов и лысого. Задумчиво глядя на меня серыми глазами, он качал головой. После некоторых размышлений он заговорил: — Знаете, по вам и не скажешь, что вы грозный воин, ведь выглядите как мальчишка. — Для таких, как мы, это обычное дело, господин полковник, — отозвался я. — Очень похвально с вашей стороны, — Бер подобрался. — Обмануть противника — половина успеха. Надо же, пятьсот метров! — он восхищённо закивал. — Я отмечу это в рапорте. — Тем не менее, мы тоже устаём, — сообщил я. — Мы такие же люди, а наше дело требует много умственных и душевных сил. — Понимаю, — согласился полковник. — Кстати, меня всегда интересовало одно обстоятельство. У вас своя армия? Свои офицеры и батальоны? — Нет, мы часть обычной армии и носим общевойсковую униформу, — возразил я. — Это сделано в целях маскировки. Враг не сможет отличить нашего человека от других людей, если такие, как мы, не будут выделяться в отдельные соединения. — Умно, — вторично согласился полковник. — А среди англичан такие люди есть? — Есть, господин полковник, — подтвердил я. — Но бывает по-разному. Если мы встретим себе подобных, то бой идёт с переменным успехом, а если не встретим, то обращаем врага в бегство, как это недавно было на Сомме. — Понятно, — отозвался Бер, — а вы всегда наступаете шеренгой? А снарядов и пуль не боитесь? — в голосе собеседника прозвучал скептицизм. — Нет, это моя тактика, — ответил я. — Огня неприятеля мы не боимся, окружаем себя колдовскими щитами. Вражеские чародеи могут их пробить, но это непросто. — Порой я жалею, что такие люди, как вы, есть и у врага, — высказался полковник. — Было бы лучше, если бы ваши люди сформировали ударный кулак и прорвались к Парижу. Мы бы заключили мир на выгодных нам условиях. Но чего нет — того нет. — Магия не имеет национальных границ, — возразил я. — Понимаю, — Бер вздохнул. — Что ж, было приятно с вами поговорить. Счастливого отпуска.***
В общем, я показал разговор с Бером лишь для того, чтобы дать зрителям понять, что пользовался авторитетом с молодости, и вполне заслуженно. Третье воспоминание оказалось самым интересным. Был я почти таким же, как и сейчас, разве что на семнадцать лет моложе. Я стоял перед толпой на площади. Погода стояла пасмурная, хлестал дождь. Вокруг меня собрались товарищи по нацистской партии, недавно легализованной, а чуть поодаль стоял Адольф Гитлер. Он изрядно волновался. Его можно было понять: моё сегодняшнее выступление было первым, которое он видел, а знал он меня тогда ещё не очень хорошо. Я оглядел собравшихся людей. Они смотрели со страхом и надеждой одновременно. Их тоже можно было понять. С окончания войны царили разруха, беспорядки, бандитизм. Страна пала так низко, как никогда в истории. Экономика «благодаря» репарациям стремительно летела в пропасть, деньги обесценивались с бешеной скоростью, люди сотнями теряли работу и всяческие средства к существованию. Правительства менялись будто листья на деревьях, указы и дектреты выходили один нелепее другого, и никто даже не думал их выполнять. На улицах то и дело случались стычки разных политических группировок, а то просто хулиганов и вооружённых бандитов. И несчастные, обнищавшие, измученные люди стоящие передо мной и Адольфом, желали лишь одного: чтобы этот ужас прекратился как можно скорее и больше не возобновлялся. Мы, волшебники, были с простыми людьми. Мы вместе воевали, вместе получили удар в спину от тыловых крыс, вместе потеряли возможность победить и саму страну, а теперь вместе пытаемся выжить и оправиться от гнёта иностранного присутствия и унижения. Мы даже не слишком сильно скрывались, маскируясь под фокусников и артистов, экстрасенсов, гадалок и даже сектантов. И вот я как сильнейший волшебник стоял перед ними всеми, олицетворяя надежду. Даже плохая погода не помешала им прийти сюда и выслушать меня и Адольфа. Чувствуя в воздухе напряжение, я понял, что пора начать говорить: — Дорогие соотечественники! Вы не зря собрались тут и никогда не пожалеете о том, что пришли. Вместе с уважаемым Адольфом Гитлером, известным своими принципиальностью и искренней любовью к нашему народу, я, Геллерт Грин-де-Вальд, возглавляю Национал-Социалистическую Германскую Рабочую Партию. Чем она занимается и к чему стремится, Гитлер говорил вам раньше, поэтому повторяться лишний раз не буду. Я скажу о том, что и как вижу со своей стороны. Я никогда не признавал искусственных ограничений и считаю, что волшебники и люди, не обладающие их силой, вполне способны жить вместе. Так было тысячи лет, и лишь глупый, ненужный и вредный статут о секретности, принятый в восемнадцатом веке, испортил всё. Знайте же, что те, кто его принял, стремились вовсе не к тому, чтобы защитить магов и простецов от конфликтов друг с другом. Это ложь, которой авторы статута прикрыли свои мелочные амбиции. Веками такие разные люди жили бок о бок, и ничего, мир не рухнул. Вы сами знаете, что мы, колдуны и ведьмы Германии, делим с вами все тяготы: и войны, и мира. Я сам вместе с простыми солдатами сидел в траншеях и ползал по воронкам от снарядов, а сейчас не меньше вас возмущён тем фактом, что простой хлеб утром стоит пять марок, а вечером того же дня уже пятнадцать, а то и все тридцать. И я вместе с прочими чародеями не меньше вас жажду реванша и возвышения нашей родины вновь. Мой род стоял у истоков нашей славной страны, оберегал её, защищал в бою. И я собираюсь продолжить дело предков. Обещаю вам, что Германия с моей помощью достигнет небывалых высот, но для этого нам всем нужно потрудиться. Конечно, это будет нелегко, это всё равно что отстраивать заново многоэтажный дом, который был разрушен бурей. Но какая же радость настанет после того, как наш общий труд будет завершён! Чувство причастности к большому и полезному делу — нет ничего более прекрасного и вдохновляющего. Конечно, вам трудно слушать о всяких чувствах, когда дома голодные дети, но я говорю вам: я дам вам возможность построть новую Германию, без жадных иностранных капиталистов, без контрибуций и бедности, с уверенностью шагающей в светлое «завтра». И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы во время прокладывания дороги в это «завтра» вам не приходилось думать о насущном хлебе: он у вас будет. Я дам вам уверенность в будущем и силы это самое будущее построить. Тщеславные политики обещают сделать всё сами, без людей, но они ни в чём не правы. Во-первых, один в поле не воин, и даже если вы изберёте одного такого говоруна в Рейхстаг, он сам ничего не сможет. Во-вторых, людям неинтересно то, что их прямо не касается, об этом тоже часто забывают. А вот я даю вам ценнейший дар в общественной жизни: возможность самим решать, как эта жизнь будет устроена. Разве свобода выбора — это не прекрасно? Одно дело заказать постройку дома кому-нибудь на стороне: исполнитель будет думать только о том, чтобы получить от вас оплату в конце работы, но не о качестве. А вот если вы этот дом построите сами, то будет в тысячу раз лучше: вы позаботитесь о прочности, тепле, удобстве лично для себя. Так же и с Германией. Я буду вместе с вами строить заново наше общее жилище, привлеку товарищей-волшебников, и мы заживём в мире и согласии. Я придерживаюсь идеи Общего Блага. Это значит, что и волшебники, и простецы, и волшебные создания — все равны в своих правах, никому нет нужды прятаться или притворяться кем-то другим. Всё честно и открыто, никто никого не притесняет. Я сделаю вместе с вами так, чтобы Германия стала сильной страной, которая господствует в Европе. У нас будут банки, фабрики и фермы, автомобили, самолёты и корабли, хлеб, молоко и мясо, кинозалы, зоопарки и университеты. Мы будем иметь сильную валюту, сильное правительство, сильную армию. Никто не будет вправе указывать нам, как жить, и над нашими врагами разразится буря в десять раз сильнее той, которая ревёт сейчас над нашими головами. Да, мы заставим их расплатиться сполна за каждого убитого солдата, за каждую потраченную марку, за каждую слезу из глаз наших людей! Я, Грин-де-Вальд, ответственно заявляю: я с вами, люди Германии, и мои помощники тоже! Я волшебник, у меня большая сила. Я помогу вам всем, что у меня есть, пусть даже за это придётся отдать свою жизнь. Я самый сильный среди себе подобных, и готов трудиться на Общее Благо с использованием всех известных мне средств. Вы знаете, каковы я и мои товарищи, стоящие рядом со мной, на войне, значит, у вас не должно быть сомнений в нашей способности сообща построить мир, какой мы все захотим. Итак, вам известно и то, кто мы, и то, к чему стремимся. Готовы ли вы доверить нам власть над Германией во имя Общего Блага? Поначалу люди скованно молчали, но затем в их глазах я увидел сопереживание и заинтересованность, а в конце они восторженно закричали. Моя первая речь перед простецами, несомненно, удалась. Послышались согласительные возгласы. Адольф и его приближённые смотрели на меня с восхищением. Ухмыльнувшись, я поднял руку. Все замерли, думая, что я скажу что-нибудь ещё. Но я вместо прощальных слов выпустил в небо салют из палочки. В толпе засмеялись дети, запрыгали, захлопали в ладоши. Взрослые тоже заулыбались. Ко мне подошла женщина средних лет и робко спросила, одним глазом поглядывая на Гитлера: — Господин Грин-де-Вальд, можно ваш автограф? — Можно, отчего нет? — согласился я. Дождь уже кончился, тучи стали потихоньку расходиться. Женщина дрожащими руками протянула газетный лист, я в свою очередь достал перьевую ручку и поставил свою подпись. Поблагодарив меня, женщина ушла в сторону одного из домов. Другие люди тоже стали расходиться, последовав её примеру.***
— Невероятно! — воскликнул один из «балахонщиков», протерев глаза после «киносеанса». — Вы и вправду Грин-де-Вальд! Простите, — выдохнул он испуганно, вспомнив о недавнем желании уничтожить меня. — Ничего страшного, — отозвался я совершенно спокойно, — я и сам бы на вашем месте не поверил. — Простите, у меня один вопрос, — признался другой человек в чёрном, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь взглянуть на меня прямо. — Я слушаю, — согласился я, сдержанно кивнув. В конце концов, отвечать на всё подряд было совершенно необязательно. Я диктовал им свои правила, а не они мне. Но услышав вопрос, я смогу понять, насколько слуги Волан-де-Морта чтят личные границы. — Я слышал, что вы якобы погибли. Как вам удалось уцелеть? — высказался любопытный «балахонщик», глубоко вздохнув и прикрыв глаза. Да уж, они явно пуганые. Поразмышляв пару секунд, я ответил туманно, но в то же время содержательно: — У меня был некий секрет, которым я воспользовался в последнем бою, благодаря ему я и жив. А теперь я сам хочу задать вопрос. — Конечно, — люди в чёрном закивали в знак согласия. — Кто ваш главный противник? — поинтересовался я. Естественно, единственный возможный ответ я знал заранее, но мне хотелось проверить, будут ли они лгать или уходить в сторону. — Дамблдор, — ответил тот же волшебник без малейших колебаний. — Хорошо, — я вновь кивнул, — а чего вы сейчас хотите добиться? А вот это было намного важнее. Мне следовало понять, осталась ли у них воля к борьбе, или все их трюки — лишь показушничество, будто у уличных хулиганов. «Балахонщики» стали переглядываться. Длилась эта пантомима около минуты, наконец один из них ответил: — Мы желаем вернуть нашего господина. Мы догадываемся, что он жив, но не знаем, где его искать, — признался он с видимым усилием воли: слова выходили из горла неохотно, будто выталкивались. — А почему вы уверены, что он жив? — задал я уточняющий вопрос. — Понимаете, — начал было ещё один «балахонщик» и запнулся. Другой подтолкнул его в спину, что-то рассерженно прошипев, и первый продолжил. — На наших руках есть Чёрные Метки, которые Лорд Волан-де-Морт нам лично поставил. Они до сих пор видны, хотя и очень бледные. Вот, взгляните. Маг подошёл ближе и закатал рукава балахона. Метка действительно была, располагалась на правом запястье и изображала продолговатый рисунок черепа с выползающей изо рта змеёй. Но она оказалась настолько бледной, что я едва сумел разглядеть отдельные очертания. Даже не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, у слуг Лорда явно имеется связь с господином, а с другой — клеймо на коже опасно с точки зрения конспирации. Заметят — проблем не оберёшься. Хотя, может быть, как раз эти слуги на людях особо и не показываются, тогда всё правильно. Я задал ещё один вопрос: — Сколько вас таких, с метками? А сколько вас всего? — У господина было около трёхсот слуг, — отозвался волшебник, до сих пор молчавший, — а с Метками не больше тридцати. Что ж, всё более-менее ясно. Одни представляли из себя мелких сошек, выполнявших приказы старших, и они ни разу не видели Лорда. А другие подчинялись Лорду напрямую и командовали младшими. Распространённая система, достаточно эффективная. Управление младшими идёт «втёмную». Если кто-то ошибётся, его можно будет быстро устранить, не подставляя других. Пожалуй, есть смысл взять под контроль эту организацию, очень удобно, что всё продумано до меня. А там… Подумаю, что делать. Бандитствовать я им точно не позволю, хватит с них. Конечно, я знал, что могу прямо сейчас вытянуть из бывших головорезов любую информацию, пользуясь их слабостью передо мной и страхом. Но я решил поступить хитрее. — Я готов отпустить вас, но у меня есть две последние просьбы на сегодня, — сообщил я, изобразив мягкость. — Да? — с готовностью отозвался тот «балахонщик», что первым не поверил в меня сначала. — Отныне вы служите мне, — я начал приказывать. — Запомните несколько простых вещей. Во-первых, вы должны мне подчиняться, иначе познаете мой гнев. Во-вторых, вам нельзя давать повод узнать о себе. Исключение: члены ваших семей, которые уже в курсе происходящего, но и им болтать нельзя. В-третьих, вы ничего не должны делать без моего прямого приказа. Разумеется, вы имеете право заниматься своими бытом и работой, но о том, кто вы на самом деле, не должен знать никто из посторонних. В-четвёртых, не рассказывайте обо мне никому, если я сам об этом не распоряжусь. Это наше главное правило. Вы всё поняли? — Да, — хором отозвались бывшие приближённые Волан-де-Морта. — И в-пятых, — продолжил я. — Вы сейчас принесёте мне Непреложный Обет о том, что будете выполнять этим правила. — Встаньте в круг. «Балахонщики» подчинились. Вымуштровал их мой предшественник на совесть, ничего не скажешь. Я сделал так: произнёс формулу и обвёл всех присутствующих жестом палочки. Появилась белая вспышка и тут же погасла, в ответ такие же вспышки мелькнули на кончиках палочек моих новых подчинённых. Сработало. Отпустив их всех, я ушёл домой, пока Арабелла не хватилась. Да, я сделал первый важный шаг — получил несколько слуг. День, несомненно, удался.***
Гарри благодаря стараниям Берты Принц и мадам Помфри поправился за две недели. Охоты к учёбе он не потерял, поэтому наверстал пропущенный материал за четыре дня, попросив помощь у старших ребят. Но на сдвоенном уроке зельеварения для первых курсов Гриффиндора и Слизерина произошёл из ряда вон выходящий случай. Драко Малфой, о чём-то пошептавшись с товарищами, спросил у профессора Снегга: — Профессор, а что такое Философский камень? О нём в газетах пишут. Снегг смерил Драко холодным взглядом и ответил надменным тоном: — Я не собираюсь отвечать на вопросы, не относящиеся к теме урока. Ваше положение, мистер Малфой, не позволяет вам нарушать дисциплину и отвлекать окружающих. Минус десять очков Слизерину. Вернитесь к работе. — Мне кажется, это и вправду интересно, — вмешался Гарри. — А вам, Поттер, тем более слова не давали, — процедил Снегг, — минус пятнадцать очков Гриффиндору. Но на этом происшествие не окончилось. После уроков Гарри и Драко сами пришли в кабинет зельеварения и повторили свою просьбу. Разозлившись, мастер зелий выгнал первокурсников из кабинета и снял с обоих факультетов по тридцать очков. В следующее воскресенье он явился в книжный магазин Берты и стал ворчать: — Глупые дети отвлекают всякими глупыми просьбами! — Ну и что это за просьбы? — поинтересовалась Берта, подтрунивая над братом, — они хотят, чтобы ты показал им нижнее бельё или станцевал джигу на уроке? Но им всего одиннадцать лет! Это дети, Северус! Они любопытны, и это нормально! — Да?! — вскричал Снегг, — особенно когда один спрашивает посреди урока о Философском камне, а другой поддакивает? — Северус, ты идиот, — владелица магазина вздохнула. — Они задают такие вопросы, потому что уважают тебя и хотят услышать что-нибудь новое и интересное о предмете. А такой реакцией ты только отбиваешь желание учиться. А потом они перестанут задавать вопросы, и если потом ошибутся, то виноват будешь ты, потому что не объяснил сам, как правильно. А без их вопросов ты не сможешь понять, усвоили ли они материал. — Пожалуй, ты права, — задумчиво протянул Снегг, вглядываясь в корешки книг на полках стеллажей. — Вот и расскажи, чего тебе стоит? — стала уговаривать Берта. — Подумаешь, пять-десять минут. Это первый курс, не седьмой, им часовая лекция не нужна. Достаточно общих сведений. Снегг прислушался к совету сестры и на следующем совместном уроке первокурсников Слизерина и Гриффиндора сообщил: — Я готов рассказать о Философском камне, если вы выполните моё задание раньше установленного срока. Тема — приготовление противорвотной микстуры. Инструкции на доске. Время пошло. С заданием справились все — настолько ребят одолевало любопытство. Удовлетворившись результатами, педагог начал повествование: — Философский камень — творение средневекового алхимика Николаса Фламеля. Он создавал его больше пятидесяти лет, потому что все существовавшие тогда рецепты, составленные по древним легендам и хроникам, оказались фальшивыми и недостоверными, и алхимику пришлось выводить этот рецепт заново путём проб и ошибок. Уже будучи глубоким стариком, он получил камень и ещё несколько лет потратил на создание с помощью камня эликсира жизни, возвращающего молодость, здоровье и бодрость. Также камень может обращать металлы в золото. Ныне он находится у профессора Дамблдора, который является другом Фламеля и даже совершил вместе с ним несколько открытий, в частности, двенадцать способов применения драконьей крови. Насчёт судьбы камня можно не беспокоиться, Дамблдор предпринял самые строгие меры по его охране. — А зачем Фламель передал камень Дамблдору? — полюбопытствовал Малфой, заискивающе улыбаясь Снеггу в лицо. — Я не могу ответить на этот вопрос, потому что не знаю о мотивах господина Фламеля, мистер Малфой, — Снегг покачал головой. — Я и так в достаточной мере удовлетворил ваше любопытство. Рассказ окончен, можете идти на следующее занятие, — сухо сообщил он, постучав указкой по доске.***
Время шло своим черёдом. Близилось Рождество. Я подыскал новое жильё в Косом переулке, как и обещал Гарри. Им оказалась трёхкомнатная квартира над баром Тома, на четвёртом этаже. По площади она была немногим меньше нашего прежнего одноэтажного дома. Там находилась достаточно скромная обстановка: линолеум, сиреневые обои, липовая мебель из столов, стульев, комода в прихожей и пары шкафов. Кровати стояли железные, сантехника фаянсовая. Окна выходили как на волшебную улицу, так и на магловскую. Дверной звонок я в первый же день снял, а вместо него приспособил индивидуальный в подъезде. На само Рождество я забрал Гарри из Хогвартса. Мальчик получил моё письмо с приглашением накануне вечером и тогда же сел на Хогвартс-Экспресс, а уже утром я встретил сына на вокзале. — С Рождеством, папа! — обрадовался мальчик, увидев меня. — И тебя, Гарри, — тепло отозвался я, обнимая его. — Пойдём, у меня для тебя подарок. Юный волшебник полчаса ходил по комнатам и восторгался обстановкой. Арабелла испекла клубничный пирог, и мы все отлично провели день и вечер за праздничным столом: я рассказывал о своей работе с Сандерсом, а Гарри про Хогвартс. Мальчик спросил: — Значит, ты помогаешь мистеру Сандерсу разыскивать всякие волшебные вещи? — Да, — подтвердил я. — Например, на прошлой неделе мы смогли получить вазу династии Мин и передать её одной китайской семье, которая искала эту вазу около пяти лет. — Пап, а ты можешь расспросить мистера Сандерса про Философский камень? — Философский камень, Гарри? — я разыграл удивление. — А зачем тебе о нём знать? — Мой друг Драко рассказал, что он в школе, и мне захотелось на него посмотреть, а спросить у преподавателей я стесняюсь, — признался Гарри. Так… Я почувствовал в голосе сына фальшь. Странно. Неужели Альбус до него добрался? Ох, как это нехорошо… Я отвёл Гарри в спальню и сказал миролюбиво, но твёрдо: — Тебе не нужно ничего от меня скрывать, сынок. Скажи пожалуйста честно, откуда ты всё узнал, я не собираюсь на тебя сердиться. Ты ничего плохого никому не сделал. И Гарри всё рассказал: о том, что Драко показывал ему статью об ограблении, о подозрениях слизеринцев насчёт корыстных интересов Дамблдора, о рассказе Снегга. Я понял, в чём усомнился мальчик: не знал, стоит ли воспринимать критику Дамблдора, уважаемого мага и директора школы, всерьёз. К тому же он сам мне напомнил о моих же словах: — Ты говорил, что учителей нужно слушать, значит, они все хорошие и честные люди? — Ты очень хорошо соображаешь, сынок, — похвалил я его, — но тут всё сложнее. Учителя — это учителя, но лишь пока они преподают. На самом деле это такие же люди, как и мы с тобой, у них есть свои интересы. Да, я наказывал тебе их слушать, но только во время уроков. Во всём остальном ты волен думать своей головой, и никто не вправе лишить тебя этой возможности. Понял, Гарри? — Да, папа, — согласился мальчик. — Значит, профессор Дамблдор имеет право делать с камнем что хочет? И неважно, что он тоже учитель? — Получается, что да… — я сжал губы, поняв ошибку в своих рассуждениях. — Но вот что я тебе скажу. Если тебе будет причинён вред или ты поймёшь, что тебе его вот-вот причинят, ты можешь защищаться любым известным тебе способом. — Как тогда, с троллем? — уточнил Гарри. — Да, — согласился я, усмехнувшись. — Я горжусь тобой. — Я тогда хотел защитить девочек, попавших в беду, — сказал сын. — И ты поступил совершенно правильно, — похвалил я его. — Теперь у тебя есть верные друзья, обязанные тебе жизнью. Это героический поступок, и помнить об этом будут долго. Ты молодец, сынок, — с этими словами я вновь обнял сына. — А можно я приглашу своих друзей в гости? — полюбопытствовал он. — А вот об этом я сразу не подумал, прости, — я покачал головой. — Конечно, я обещаю дать тебе такую возможность. Сейчас уже поздно, Рождество на исходе. А летом можно попробовать, как раз есть много времени, чтобы решить, кого ты хочешь увидеть. Идёт? — Да, папа, спасибо, — Гарри крепко сжал мою руку. — И ещё, мой мальчик, — продолжил я, — я постараюсь побольше узнать о Философском камне, раз он тебя волнует. И ты сам постарайся разузнать, только осторожно. Боюсь, не все так словоохотливы, как профессор Снегг. И что-то это на него не похоже… Обычно он очень строг. — Мы с Драко его уговаривали, — признался Гарри. — А, вот оно что, видимо, ученику своего факультета он отказать не смог, — предположил я. — Ну и в книгах поищи. Твоя подруга из Когтеврана, как я понял, довольно умная девочка. Она поможет. Через час мы все легли в кровати, однако сон ко мне не шёл. У меня в ногах устроился кот Ларри, а я думал о Философском камне. Выходит, тот и в самом деле у Дамблдора. И он вполне мог спрятать его в школе. А зачем? Этого я пока не понял… Разве что… Стоп! Этот камень перед началом учебного года пытался украсть агент Волан-де-Морта. А теперь камень в Хогвартсе. А что значат слова Снегга «Дамблдор предпринял самые строгие меры по его охране», если, конечно, Гарри запомнил их правильно? И откуда педагог знает об этих мерах, если для Альбуса скрытничать так же естественно, как и дышать? А это может значить только одно: Альбус заставил мастера зелий участвовать в охране камня. Заклинания велел наложить или ещё что-нибудь сделать в этом роде, не иначе. А вдруг он как директор привлёк к этому и прочих учителей? Вполне мог… И, опять же, зачем? Так, камень хотел украсть шпион Тёмного Лорда, камень теперь в школе, где полно детишек, где есть сам Гарри… а Гарри связан с Лордом… От встречи с ним у мальчика остался шрам… О Зигфрид… Я понял. Моему сыну грозит страшная опасность. Дамблдор задумал ещё одну ловушку для Волан-де-Морта, не до конца ещё убитого. И приманкой в этой ловушке служит как раз связка Гарри — камень. Иначе бы Альбус спрятал реликвию не в школе, а где-нибудь ещё, где Гарри не следовало бы появляться. А школы так или иначе не миновать. И тут я пожалел, что на самом деле не отдал мальчика в Дурмстранг, но было уже поздно. Альбус не должен ничего заподозрить, значит, что-то менять на ходу уже нельзя. Эх, мой бывший друг был молодой и пробивной мразью, мразью и остался, только теперь старой и высокомерной. Это крайне печально. Вот только что я скажу Гарри? «Избегай профессора Дамблдора?», но это же глупо, особенно после моих же слов об авторитете учителей на своём посту. К тому же Альбус может всё устроить так, что Гарри не заподозрит неладное до последнего, у него это получается едва ли не лучше всего остального. Остаётся только один способ: самому как-то защитить мальчика, не выдав себя. А это крайне непросто. Но что именно сделать — я не понимал. Амулет на шею повесить? Найдут. Защитные чары наложить? Могут распознать и снять. Ломая голову, я сдался и решил пока отложить это дело.***
После Рождества, вернувшись в Хогвартс, Гарри получил анонимный подарок в виде мантии-невидимки. Узнав об этом из очередного письма сына, я вновь вызвал его домой, но уже на выходные. Проверив мантию всеми известными мне проявляющими чарами, я не нашёл подвоха. Сев в кресло в гостиной, я взял новую вещь мальчика в руки и задумался. Гарри сказал: — Папа, там ещё записка была, — с этими словами он протянул мне листок пергамента, где было написано по-английски: «Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть её сыну. Используй её с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества». Стиль и слог я узнал сразу: только Альбус может писать так витиевато и туманно, кто же ещё? Но было ещё кое-что важное. Выходит, мантия принадлежала Поттерам, а настоящий папа Гарри, Джеймс, отдал её Дамблдору перед тем, как умереть. Что это было? Соглашение? Самопожертвование? Обман? Вымогательство? У меня не было оснований предполагать, что Дамблдор солгал в своей записке, с наследуемыми вещами не шутят. Если это на самом деле вещь, передаваемая от отца к сыну… Стоп. Есть одна очень занятная и интересная мне вещь, которая тоже передаётся от отца к сыну и является мантией-невидимкой. А вдруг это она? Согласно доходившим до меня слухам, искомая была серебристой и укрывала абсолютно от всего, в том числе и от любых чар. Она принадлежала Игнотусу Певереллу, который получил её от Смерти и отдал сыну в наследство. Надо это проверить. Именно её я хотел найти, приехав в Годрикову Впадину после Дурмстранга. А вдруг у меня в руках та самая. Серебристая же и передана в наследство по мужской линии… — Гарри, — отрывисто скомандовал я, — надень мантию. Целиком надень, запахнись в неё. Мальчик, удивившись моей резкости, торопливо подчинился. Я вскинул палочку и скомандовал: — Гоменум Ревелио! Заклинание не сработало. Арабеллы дома не было, она ушла к соседке играть в шахматы. Лишь коты замяукали, выглядывая из-под стола, но я не обратил на них внимания. Я глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Да. Свершилось. Один из Даров Смерти у меня в руках, точнее, у нас с Гарри, ведь именно он был полноправным владельцем легендарной реликвии. Конечно, Альбус и подозревать не мог о том, какой удар нанёс сам себе, но это может значить только одно: я имею все шансы победить, если и впредь буду так же скрываться. Любая ценная вещь в руках Гарри будет доступна и мне. — Папа, что случилось? Чем ты так взволнован? — забеспокоился мальчик. — С мантией что-то не так? — Нет, Гарри, это самая лучшая мантия на свете, — ответил я, взяв себя в руки. — И я очень рад, что она у нас есть. Носи на здоровье. Всё замечательно. — А как ты думаешь, от кого она? — полюбопытствовал мальчик, задумчиво глядя на текст записки. — Я не понимаю, почему тот, кто её подарил, не подписался. Золотые слова! Чувствую, что очень скоро мне придётся рассказать сыну всю правду о себе. Тянул я только потому, что ещё не начал учить его окклюменции. Но сомневаться в его способностях воспринимать сложные вещи не приходилось. Я учил Гарри основам магии, истории мира, рунам и некоторым другим вещам, и он опережал школьную программу Дамблдора, учителя ставили его в пример другим ребятам. Но о подлинной причине развитых способностей Гарри они не подозревали: мальчик много времени проводил в библиотеке, и английские педагоги добросовестно заблуждались, полагая, что он тренируется там. После нашего маленького эксперимента с Вечной Мантией-невидимкой Гарри вернулся в школу, взяв это сокровище с собой по моему наказу. Со своими четырьмя друзьями он стал ещё дружнее. Они часами после уроков проводили время вместе. При этом у них появились и внеучебные увлечения. Сьюзен занялась музыкой и носила в сумке флейту, Невилл с головой ушёл в травологию, Драко — в зельеварение, а Гермиона — в нумерологию, записавшись на факультатив с третьим курсом. Сам Гарри с разрешения и под непосредственным присмотром мадам Трюк стал осваивать мастерство полётов на метле. Я был только рад этому, так как любил квиддич и даже успешно играл охотником во время обучения в Дурмстранге. Казалось бы, всё хорошо. Но меня беспокоил один нюанс. Агент Волан-де-Морта, пытавшийся украсть Философский камень из Гринготтса — это кто? Однажды я собрал «балахонщиков» и приказал им его найти, но это оказалось бесполезно. Он будто сквозь землю провалился, а его фотографии в газетах, писавших об ограблении банка, не было. Но совершенно неожиданно я получил разгадку этой тайны. Одного из преподавателей Хогвартса, ведущего защиту от тёмных искусств, звали Квиринус Квиррелл. Судя по описанию, которое Гарри дал в одном из писем, это был тот человечек в тюрбане, который испугался моего вида при первом посещении Косого переулка вместе с сыном. А в одном из очередных посланий сын рассказал о происшествии. На одном из уроков в начале марта Квиррелл появился с перевязанной рукой. Занятие велось параллельно у первого и третьего курсов Гриффиндора, и один из третьекурсников опознал в форме проглядывавших сквозь бинты порезов признаки укуса большой собаки. Я задумался. Если учесть, что Снегг ранее проговорился о защите Философского камня, то для меня было очевидно предположить, что Квиррелл как раз пытался туда проникнуть, но неудачно. Но одного подозрения было мало, и я попросил Гарри проследить за Квирреллом с помощью Мантии. Подозрение оправдалось: в одну из ночей Гарри увидел, как Квиррелл блуждал по третьему этажу, точнее, рядом с одной из дальних дверей, всё не решаясь туда войти после недавнего провала. Из-за неё то и дело глухо слышались рычание, напоминающее собачье, и лай. Ранее Дамблдор предупреждал, что за ней начинается Запретный коридор. Паззл сложился. Философский камень хранился там, и он охранялся большой собакой, а то и чем-нибудь посерьёзнее. Хотя нет… Если мои подозрения насчёт планов Дамблдора верны, то эту защиту преодолеет и ученик. Иначе как же туда пройдёт Гарри, который так нужен Волан-де-Морту? Вскоре после этого я получил и второе доказательство. Подруга Гарри Гермиона копалась в библиотеке и случайно подслушала разговор Квиррелла со Снеггом. Мастер зелий ругал коллегу, убеждая его отринуть пустые надежды и стремления, настаивая на том, что «Тёмный Лорд мёртв». Квиррелл не соглашался, он что-то мямлил и пытался объяснить. Но ничего не вышло, оба педагога рассорились. К счастью, девочку они не обнаружили, так как после ругани разошлись в разные стороны. Об этом случае Гермиона рассказала Гарри, а тот в свою очередь мне. И осталось только одно: понять, как именно Дамблдор задумал воплотить свой план, а какова его цель, я уже догадывался: заманить Волан-де-Морта в место, где лежал Философский камень, и уничтожить там своего врага руками Гарри или своими же. Стоит ли этому мешать? Очевидно, что нет. Я ещё не был готов к столкновению с Дамблдором. Думать о завладении Философским камнем уже поздно — он давно у Альбуса. А Гарри… Хм… Видимо, раз Дамблдор включил Гарри в свой план, то наверняка придумал способ защитить мальчика. Или же он позволит ему умереть? Нет. Исключено. Он официально под надзором школы, а случись там нечто похуже вторжения тролля — Альбус вмиг отправится на тюремные нары, и никакой авторитет не поможет. Я молчать не буду, Берта и Арабелла, надеюсь, тоже. Но всё же следует предпринять меры предосторожности. Да, они грозят моим раскрытием, но смерть сына — хуже. И я уже знал, какие именно шаги предприму. В моей голове появился довольно-таки неплохой план. Я вновь вызвал Гарри домой на выходные и решил поговорить с ним. Мальчик, как уже повелось, прибыл на поезде, и мы устроились на домашней кухне, потягивая приятное холодное мороженое в стеклянных стаканах с помощью трубочек. Это мороженое мы купили по дороге домой. Кроме нас никого не было — Арабелла снова ушла к соседке. Я собрался с мыслями и начал говорить: — Сынок, то, что ты пишешь в письмах, меня беспокоит. — Ты недоволен моей учёбой, папа? — Гарри заволновался и едва не опрокинул свой стакан. — Или друзьями? — Нет, с ними всё нормально, — успокоил я его. — Учёба тоже в порядке, никаких проблем. Ты отлично справляешься, ты молодец. Учителя в своих письмах очень хорошо о тебе отзывались. Но меня волнует то, что с тобой происходят странные вещи. — Ты о чём, папа? — спросил Гарри, отложив мороженое в сторону. Я взглянул сыну прямо в глаза и стал перечислять причины беспокойства: — Сначала я узнаю из газет, что Философский камень пытались украсть, а потом его переместили в Хогвартс. Потом в школу проникает тролль. Затем твоя подруга подслушивает разговор двух учителей про Тёмного Лорда. Это волшебник, убивший твоих родителей. К тому же в Хогвартсе есть откровенно небезопасные места. Дверь, куда обычно нельзя ходить и из-за которой раздаётся лай — это подозрительно. А размещать в школе нечто опасное — верх неблагоразумия. — Ты думаешь, что директор поступил неправильно? — спросил Гарри. — Не знаю, не могу точно судить об этом, — поправился я. — Возможно у него была на это веская причина. — Ты хочешь забрать меня из Хогвартса? — Гарри задал вопрос «в лоб». Умный мальчик, так и надо. — Признаюсь честно, такие мысли у меня были, — признался я, вздохнув. — Я могу научить тебя всему необходимому сам, но думаю, что ты не хочешь лишаться друзей, которых уже обрёл. — Не хочу, мне очень нравится с ними, — попросил Гарри умоляющим тоном. — Не буду, — обнадёжил я сына. — К тому же они очень нам помогли, добыв ценные сведения. Но есть ещё одна причина, по которой я не заберу тебя из школы. Ты сам согласился учиться там, сам приспособился к ней, стал добиваться уважения. А свобода выбора — это очень важно. Отняв её у тебя, я отниму способность мыслить самостоятельно и желание жить. — Если честно, я не понял, о чём ты сказал, — признался Гарри, доев мороженое. — Подрастёшь — объясню ещё раз, не переживай, — пообещал я. — Ты мой сын, я люблю тебя. И ты со временем непременно узнаешь от меня всё, что знаю я сам. Но у меня сейчас одно условие. — Какое, папа? — полюбопытствовал Гарри. — Что бы ни случилось, при малейших странностях пиши мне, буду думать, как тебе помочь. Не сможешь написать — скажи мадам Помфри или профессорам Снеггу или Макгонагалл, они знают, как быстро со мной связаться. И получив ответ, делай то, что я тебе велю. В противном случае я не смогу прийти на помощь вовремя. И ещё… Я вытащил из кармана кулон в виде своей эмблемы и вручил мальчику, объяснив его назначение: — Это кулон, сконструированный мной лично. Носи его под одеждой и никому не показывай. Снимать его нельзя. Если он нагреется, то это значит, что я переслал тебе сообщение. Оно отобразится на нижней стороне треугольника. Ты сможешь чётко его увидеть, даже если текст будет мелким. Посторонние его прочесть не сумеют. А если ты почувствуешь опасность, то крепко сожми его в кулаке и подумай обо мне. — И ты придёшь туда, где я нахожусь? — Гарри сделал очень хорошее предположение, но всё же неверное. — Почти угадал, — я рассмеялся и похлопал мальчика по плечу. — Но нет. Пока это секрет. Но за сообразительность хвалю. Умница. — Почему ты не хочешь говорить? — озадачился сын. Я объяснил: — Дело в том, Гарри, что я подозреваю опасность возвращения Волан-де-Морта, а он вполне может оказаться способен к чтению мыслей. Если я заранее расскажу тебе о том, как буду тебя защищать, то он сможет залезть тебе в голову, узнать об этом и помешать нам. Так что в момент опасности просто подумай обо мне, сжав в руке кулон, и этого будет достаточно. — Хорошо, папа, — согласился Гарри. Мне самому не нравилось это, но безопасность была дороже. Да, пора на самом деле учить мальчика окклюменции или срочно искать способы улучшить кулон, но времени на проволочки уже не было. Квиррелл мог в любой момент полезть за Философским камнем снова, и Дамблдор не упустит этот момент, втянет Гарри в переделку. Так что сейчас нужно было дать сыну хоть что-нибудь для самообороны. — Папа, а ты научишь меня защищаться от чтения мыслей? — поинтересовался Гарри. — Я не хочу, чтобы чужие знали о том, что я думаю. — Обещаю, что научу, — согласился я. — Займёмся этим летом, во время каникул после первого курса. Как раз будет время для регулярных занятий. А ты понял, что я сказал насчёт кулона? — Снимать нельзя, показывать другим тоже. Если нагреется, то для меня есть сообщение. А если опасно, то сжать в руке и подумать о тебе, — повторил Гарри мои наставления. — Отлично, так и есть, — похвалил я сына. — А теперь давай обсудим особенности применения некоторых заклинаний, которые ты недавно выучил в школе…***
Я как в воду глядел. В середине мая произошло то самое событие — ещё одно покушение Квиррелла на завладение Философским камнем. Утром в субботу Гарри увидел, как педагог пошёл в Запретный коридор. Послышались лай, затем звуки музыки и удары, а потом всё стихло. Мальчик повернул обратно, дошёл до гостиных Когтеврана, Слизерина и Пуффендуя, решив довериться друзьям и позвать их с собой. А вот Невилл пойти не смог — Фред и Джордж Уизли подбросили ему какую-то дрянь, и у него распухли ноги. Вся собравшаяся компания пошла на третий этаж, но у самого входа наткнулась на Филча. Злобно зыркнув глазами, завхоз заявил противным гнусавым голосом: — Что, любопытные? Ну, сами пожалеете об этом! Аргус затолкал их в дверной проём и запер дверь снаружи. От щелчка засова ребята непроизвольно вздрогнули. Темнота окутала их, факелов и окон не было. Гарри прошептал: — Сью, я в первый раз услышал музыку. У тебя флейта с собой? Может пригодиться. — Да, — тихо ответила девочка. — Вот ещё, на флейте играть! — проворчал Драко. — Надо думать, как выбраться, старик запер дверь! — Не ругайтесь! — Гермиона сердито топнула ногой. — Я считаю, что нужно действовать сообща! Применив освещающее заклинание, она высветила немного поодаль ещё одну дверь. Приоткрыв её, когтевранка сообщила: — Там спит большая трёхголовая собака, а под ней люк, он прямо под передней лапой. — Квиррелл прошёл мимо и спустился туда, — сообразил Гарри. — И как мы сами пройдём? — поинтересовался Драко. — Зверюга нас всеми головами пополам перекусит, если разбудим, — в его голосе послышался испуг. — Давайте я сыграю на флейте, — предложила Сьюзен, — Гарри ведь слышал музыку, значит, профессор Квиррелл тоже прошёл благодаря ей. Остальные согласились из-за того, что идей получше не было. Сьюзен вытащила инструмент и стала играть. Полившаяся музыка благотворно подействовала на пса, он засопел и зевнул одной из голов, не просыпаясь. Осторожно отодвинув лапу, Драко и Гарри открыли люк. — Похоже, надо прыгать вниз, — прошептал Малфой, увидев зёв без малейшего намёка на ступени. Гарри, не раздумывая, сиганул в отверстие. Девочки, ахнув, последовали за ним, Драко тоже, не желая оставаться наедине с псом, уже открывавшим глаза и принюхивавшимся. Короткий полёт — и все четверо приземлились на что-то мягкое, влажное и тягучее. — Дьявольские силки! — воскликнула Гермиона. — Они боятся огня, нам это говорили профессор Снегг и профессор Стебль, — скороговоркой напомнила Сьюзен, едва переводя дыхание от волнения. — Я знаю поджигающее заклинание, — заявил Гарри и тут же применил его. Силки расползлись, ребята смогли встать и отряхнуться. Оглядевшись, они поняли, что выход из комнаты с силками был только один — через малоприметную дверь. Дыра в потолке оказалась недосягаема — лестницы наверх не было. Пойдя вперёд, ребята оказались в комнате с довольно высоким потолком и колоннами. Наверху летали какие-то маленькие крылатые создания — то ли бабочки, то ли стрекозы, они были слишком маленькими, чтобы их можно было внимательно рассмотреть снизу. У входа были прислонены три метлы. Гермиона подошла к противоположной двери и сообщила: — Там замок, видимо, ключ нужно искать здесь. — По полу ползать? — приуныла Сьюзен. Пачкаться она не любила, бабушка приучила девочку к аккуратности. — Эти летающие штуки и есть ключи, надо только подобрать нужный, — возразил Драко, лучше разглядев странных обитателей комнаты, так как его зрение было несколько острее, чем у спутников. — Давайте поймаем нужный, — предложил Гарри. — Драко, залезай! Летать умеешь? К мальчикам из чувства солидарности присоединилась Гермиона, а Сьюзен подбирала ключи, которые ей подавали остальные, к замку. Приблизительно через полчаса ребята нашли подходящий ключ и двинулись дальше. — Если честно, у меня немного кружится голова, — призналась Гермиона. — Я не привыкла летать и искать один ключ среди десятков одинаковых. — Надеюсь, больше не придётся, я и сам устал ловить их, — отозвался Гарри. Бросив взгляд на обстановку следующей комнаты, он присвистнул и воскликнул: — Смотрите, это же большая шахматная доска! И действительно, здесь была уже не простая комната, а большой зал с мраморной площадкой, разлинованной под шахматы. На стороне ребят стояли чёрные фигуры, а белые охраняли проход в следующую комнату. Окон не было, освещение давали лишь чаши с пылающими углями, расставленные по периметру доски. — Видимо, нам нужно выиграть шахматную партию, — предположил Драко. — Давайте теперь я буду руководить, а вы будете в роли фигур. — Захотел ощутить вкус власти? — съязвила Гермиона. — Командуй кем хочешь, но не мной! — она вздёрнула нос. — Драко прав, — вступилась за слизеринца Сьюзен. — Он первым догадался, что перед нами, к тому же он и вправду здорово играет. Он занял призовое место в чемпионате Хогвартса по шахматам среди младших курсов. — Я думаю, что если мы встанем на места фигур, то будем выполнять их роли, — догадался юный шахматист. В подтверждение его гипотезы чёрный король повернулся к ребятам и указал рукой на место подле себя. — Да, я ферзь! — обрадовался Драко. — Гермиона пусть будет пешкой, Гарри — ладьёй, а Сьюзен — конём. — Ах ты, кобылой меня сделал! — шутливо возмутилась Сьюзен, но встала на нужное место, понимая, что раз уж поддержала Драко, то надо следовать этому до конца. — Пешкой?! — рассердилась Гермиона. — Я самая младшая фигура, а ты почти старшая! Разве это справедливо?! Гарри вон нормальную роль дал! — Зато пешка может дойти до другого края доски и стать любой другой фигурой, кроме короля! — напомнил Драко. — Ладно, — согласилась когтевранка, но не удержалась от ответной шпильки: — Ферзь — это королева, значит, Драко, ты стал девочкой! Сьюзен хихикнула, но замолкла, поняв, насколько Малфой серьёзно отнёсся к своей роли. Партия началась, как только ребята заняли оговорённые места. Первые несколько ходов прошли спокойно, без взятий. Потом, в миттельшпиле, белые стали наседать. Были потеряны слон, конь и три пешки. Драко лихорадочно соображал, отдавая приказы фигурам. Сьюзен взяла белого коня и поставила вилку ладье и слону, затем спросила: — Кого забирать? Драко дождался, пока белые сделают ход (это оказалась рокировка), и ответил: — Просто стой пока тут, я скажу потом, что делать, — с этими словами он взял другую ладью и поставил белому королю шах. Тот ушёл на соседнюю вертикаль. Драко скомандовал: — Гарри, возьми слона, который под ударом Сьюзен, так мы сможем отрезать короля от правого края доски. Подчинившись, гриффиндорец понял, что победа близка. Король белых был зажат Гарри в роли ладьи и Драко в роли ферзя. Осталась только пара ходов… — Сьюзен, возьми слона, — велел Драко. — Но я попаду под удар! — запротестовала она. — Зато на следующий ход мы выигрываем! — настоял Драко. И действительно, взятие слона давало вилку с шахом, а пешка, защищавшая слона, при взятии «кобылы» открывала Драко матовую позицию. Королю белых было уже некуда идти — путь отрезали свои же фигуры, Драко, Гарри и Гермиона, уже дошедшая до седьмой горизонтали. Сьюзен подчинилась, и белая пешка тут же грубо вытолкнула её с клетки, ударив по спине и ногам. Застонав, девочка доковыляла до края доски. — С ней всё будет нормально? — забеспокоился Гарри. — Вполне, — Драко парировал его опасения. — Ну всё! — торжествующе вскричал он, подойдя вплотную к белому королю. — Шах и мат! Король указал рукой на следующую дверь, приглашая пройти и признавая поражение. Ребята сошли с доски. Драко предложил: — Гарри и Гермиона, идите дальше. Я помогу Сьюзен. Она и вправду малость покалечилась. Раз уж я принял решение, то я и в ответе за него. — Вот это и правда хорошо, Драко, — Гермиона улыбнулась. — Извини за придирки, — добавила она. — Ерунда, — отрезал Малфой-младший. — Сьюзен? — он повернулся к пуффендуйке. — Со мной всё более-менее нормально, — отозвалась она. — Но мне придётся пойти назад. Я вам в помощники уже не гожусь, а кто знает, что ещё впереди… — А как вы доберётесь до верха? — озадачилась Гермиона. — Там же мётлы, — напомнила Сьюзен. — Ах, да, — спохватилась когтевранка. — Ну, Гарри, пора идти. — Удачи, — хором произнесли Драко и Сьюзен. Следующая комната встретила пару жуткой вонью. На полу валялся тролль, то ли без сознания, то ли мёртвый. Зажав носы, Гарри с Гермионой пробежали вперёд, ни на что не обращая внимания. А вот потом их встретила ещё одна комната, сравнительно небольшая. Посередине стоял стол, а на нём семь разных склянок и колб с зельями, и свиток. Подойдя к столу, ребята обнаружили, что оба выхода из комнаты перегородили стены пламени. — Видимо, нам нужно сделать то, что написано в свитке, — озвучил догадку Гарри. — Наверняка, — согласилась Гермиона. — Что же там написано? Давай посмотрим. Развернув свиток, она увидела текст: «Впереди опасность, то же позади, Но две из нас помогут, ты только их найди. Одна вперёд отправит, ещё одна — назад, В двух — вино всего лишь, а ещё в трёх — яд. Ты хочешь здесь остаться на долгие века? Тогда ищи — к тому же подсказка тебе дана. Во-первых, как бы ловко ни скрывался яд, Найти его несложно — от вина левый ряд. Второе — в крайних бутылях налито не одно и то ж, Но если вперёд тебе надо, помощи зря ты ждёшь. Затем ни в большой, ни в малой смерти ты не найдёшь, А если из второй слева и из второй справа глотнёшь, Сам убедишься — налито одно и то же в них, Хотя на взгляд они разные, но это уже в четвертых». — Логическая задача, — резюмировала Гермиона, показав Гарри текст. Походив вокруг стола, Гарри предположил: — Видимо, чтобы пройти дальше, надо отпить из самой маленькой скляночки. — Почему ты так решил? — удивилась Гермиона. — Потому что там хватит только на один глоток, — объяснил Гарри свой выбор. — И всё, что мы проходили, как мне кажется, было рассчитано только на одного человека. — Браво, Гарри! — обрадованно воскликнула Гермиона и обняла друга. — Но что там впереди? Ты же пойдёшь один! — выражение её лица сменилось с радости на беспокойство. — Почему я? — озадачился Гарри. — Ты начал этот путь, прыгнув в люк, ты его и закончи, — заявила Гермиона. — И… — Она запнулась, — береги себя. — У меня есть, чем защититься от опасности, — обнадёжил подругу мальчик. — Гарри, ты очень мне дорог, правда, — призналась Гермиона. — Ты спас меня и Сью от тролля, мы постоянно занимались вместе уроками, и всё такое прочее. — И ты мне, — ответил Гарри. — Но извини, мне и правда пора идти. Выпей из самой большой колбы, и сможешь выйти назад. Третья метла есть в комнате с ключами, — напомнил он. — Спасибо… — прошептала подруга, — а почему я должна пить из большой колбы? — озадачилась девочка. — Там жидкость такая же, как и в самой маленькой, — сказал Гарри. — Что-то я глуплю, — Гермиона вздохнула. — Удачи, Гарри. Улыбнувшись, гриффиндорец отпил из самой маленькой бутылочки. Огонь впереди расступился, и, помахав Гермионе рукой, Гарри прошёл дальше. Его взору открылся просторный зал, но снова без окон, а только лишь с факелами. Потоло едва виднелся вверху, а пол был почти весь занят амфитеатром, уходящим вниз, в его центре было установлено большое напольное зеркало. А перед ним стоял не кто иной, как профессор Квиррелл. Впрочем, Гарри помнил, что видел его у входа в Запретный коридор, поэтому не удивился. Квиррелл обернулся, когда услышал звук шагов, и ухмыльнулся, увидев Гарри. — А, Поттер, это вы… — протянул он задумчивым тоном. — Что вы тут делаете?! — удивлённо воскликнул Гарри. — Хороший вопрос, Поттер, — Квиррелл не перестал ухмыляться. — Видите то зеркало? — педагог указал на него рукой. — И зачем оно? — спросил Гарри. На его лице проступила обеспокоенность. — Я сам думаю над этим, — пробормотал Квиррелл. — Подойдите-ка к нему, — предложил он. Гарри, медленно ступая с палочкой наготове, приблизился к раме. Взглянув туда, он увидел приёмного отца, который показывает сложные и сильные заклятия, объясняя, как ими пользоваться. — Что вы видите? — спросил Квиррелл. — Себя? Гарри понял, что Квиррелл пытается выведать у него способ получить Философский камень, и соврал: — Вижу, как мне дарят на день рождения щенка лабрадора. Примерно с минуту Квиррелл стоял, глядя то в зеркало, то на Гарри, затем недовольным тоном произнёс, нахмурившись: — Ты лжёшь, мальчик. Это непорядочно, тем более по отношению к преподавателю. Скажи мне правду, и я не буду потом об этом вспоминать. — Дай мне с-с-самому с-с-с ним поговорить, — раздался шипящий голос неведомо откуда. Гарри испугался, поняв, чей голос услышал — Волан-де-Морта. Упав на спину, гриффиндорец нащупал кулон и крепко сжал в кулаке. Выход из зала загородила стена огня, видимо, Лорд сделал это, чтобы Гарри не сбежал. Сразу после этого он услышал и твёрдый голос отца, но будто у себя в голове: «Я с тобой, Гарри. Я вижу и слышу то же, что и ты. Волан-де-Морт ещё не слишком опасен, пока не имеет своего тела. Не бойся». Квиррелл стал разматывать тюрбан и повернулся к Гарри затылком. На нём оказалось ещё одно лицо — жуткое. Серая сухая кожа, красные глаза, узкие ноздри, будто у рептилии, никаких волос. Так выглядел темнейший маг современности.***
Почувствовав зов Гарри, я, будучи в это время дома, в кровати, вскочил, направился в ванную и залез в ванну, не включая воду и не снимая пижаму. Параллельно я настроился на легилиментный контакт и обрёл возможность видеть и слышать так же, как и сын. Увидев Квиррелла снова и услышав шипящий голос, я сразу всё понял. Волан-де-Морт, не поверженный окончательно, вселился в тело своего слуги и стал управлять его разумом, даже вывел свою рожу на затылке подчинённого. Изящный фокус и довольно практичный. А вот что-то сделать самому Гарри он сейчас вряд ли сможет, только приказывать слуге, а силы у того далеко не те, что у повелителя. Так что я остался наблюдать и давать Гарри советы. Тем более что я мог пока предложить ребёнку только моральную поддержку, но и этого, надеюсь, хватит.***
Гарри, услышав голос близкого человека рядом, приободрился и смог спокойно встать. Волан-де-Морт сказал: — Ты х-х-храбрый мальчик, Гар-р-ри Поттер-р-р, не с-с-стал беж-ж-жать прочь. Поэтому мы с-с-сможем поговорить с-с-спокойно. — О чём нам говорить?! — удивился Гарри. — Квиррелл хочет украсть Философский камень, и это ему велели сделать вы! — Да, так в общ-щ-щем и ес-с-сть, — Тёмный Лорд не стал отрицать обвинение напрямую. — Но ты долж-ж-жен понять, что нынеш-ш-шний владелец, Дамблдор-р-р, с-с-сам з-з-завладел им с-с-с помощ-щ-щью обмана. — Как это?! — изумился Гарри. — Разве может известный и уважаемый волшебник пойти на бесчестный поступок?! — А много ли ты з-з-знаеш-ш-шь о Дамблдор-р-ре? — Лорд усмехнулся, — у тебя ес-с-сть доказ-з-зательс-с-ства его без-з-зукор-р-ризненной пор-р-рядочнос-с-сти? — Нет, — признался Гарри, смутившись. — Вот видиш-ш-шь, всё не так пр-р-росто! Вот с-с-сам пос-с-суди — ес-с-сли кто-то укр-р-рал у вор-р-ра, он тож-ж-же вор-р-р? Ведь кр-р-раж-ж-жа у того, кто не являетс-с-ся з-з-законным владельцем — не пр-р-рес-с-ступление! Бедный мальчик… Германские средневековые юристы бились над этой проблемой сотню лет, а Гарри сразу же запутался, оно и немудрено. Вот же хитрый жук этот Волан-де-Морт… Радовало одно — он так же, как и я, считал Дамблдора врагом. Значит, с ним в некоторой степени можно иметь дело. А убийство родителей Гарри… Заставлю Лорда заплатить за это, и даже не деньгами… «Согласись с ним или хотя бы не говори, что не согласен. Возразить тебе пока нечем. Я найду способ тебя защитить в случае нападения», — велел я сыну. — Не знаю, — пробормотал Гарри едва слышно, пребывая в неуверенности. — Вот видиш-ш-шь, — восторжествовал Волан-де-Морт, — ты не можеш-ш-шь воз-з-зр-р-раз-з-зить мне. Помоги мне дос-с-стать Ф-ф-филос-с-соф-ф-фс-с-ский камень из з-з-зер-р-ркала! — Вы убили моих родителей! — возмутился мальчик. — Я не хочу вам помогать! Храбро и прямолинейно. Но Лорд и рассердиться может, хотя Гарри абсолютно прав. Морально я подготовился к худшему. Но Волан-де-Морт принял совершенно неожиданное решение: — В с-с-смер-р-рти твоих-х-х р-р-родителей виновен Дамблдор-р-р! — заявил он. — Интр-р-риган з-з-заманил меня в ловуш-ш-шку! Они были пр-р-риманкой! Вот это наглость… И чем обоснует, интересно? У меня были свои подозрения на этот счёт, но я не спешил с выводами. Если это предположение подтвердится, то я сниму все возможные претензии к Лорду. — Чем докажете?! — вскричал Гарри, уже нацелив палочку. — Твой ш-ш-шрам, — продолжил Тёмный Лорд, — он ос-с-сталс-с-ся, потому что моё з-з-з-заклятие не с-с-ср-р-работало пр-р-равильно из-за с-с-следящи-х-х-х и з-з-защ-щ-щитных-х-х чар-р-р Дамблдор-р-ра! — Ясно, — буркнул Гарри, всё ещё не уверенный в том, что понимает происходящее. Пожалуй, потребуется дополнительная проверка. Но это чуть позже. А сейчас… Лишь бы мальчик не пострадал. — Помоги мне вос-с-становить с-с-справедливос-с-сть, — продолжил Волан-де-Морт. — Отдай мне камень! — У меня его нет! — категорично заявил Гарри. — Ты не понимаеш-ш-шь, — Лорд настаивал на своём, — Дамблдор-р-р х-х-хочет, чтобы ты подчинялся ему во вс-с-сём! У тебя не будет с-с-свободы! — Откуда вам знать? — Гарри всё ещё не собирался доверяться Лорду. — Дамблдор-р-р с-с-скрытно повелевает з-з-здес-с-сь вс-с-сем, я это увидел, пока Квир-релл р-р-работал пр-р-реподавателем! — стал объяснять Волан-де-Морт. — Неуж-ж-жели тебе нр-р-равитс-с-ся, когда вс-с-се реш-ш-шения пр-р-ринимаютс-с-ся не тобой? — Нет, не нравится, — признался Гарри, мало-помалу уступая психологическому давлению оппонента. — Отдай мне камень, и я из-з-збавлю тебя от контр-р-роля Дамблдор-р-ра! — предложил Тёмный Лорд. Что ж, мне кажется, ситуация не слишком сильно поменяется. Что один опасный умник владеет камнем, что другой — для меня почти нет разницы. Я уже успел понять, что мне или Гарри сокровище не достанется. Но в случае с Волан-де-Мортом есть крошечный шанс склонить его на свою сторону… ради общего блага. «Мне кажется, стоит послушать Лорда, — предложил я Гарри, — я найду способ обуздать его. Решай. Беру всю ответственность на себя». — И как я, по-вашему, вытащу камень из зеркала? — нерешительным тоном спросил гриффиндорец, всё ещё пытаясь найти способ перехитрить противника. Но этот способ всё не желал находиться. — Подумай о нём, — предложил Лорд, — у меня и Квир-релла не выш-ш-шло, потому что Дамблдор-р-р з-з-заколдовал з-з-зер-р-ркало, и я не могу в него с-с-смотр-р-реть, а у Квир-ррелла нет нуж-ж-жного нас-с-стр-р-роя. Час-с-сть меня в нём от-т-твр-р-раща-щ-щает его помыс-с-слы от цели. Подойдя к зеркалу вплотную, Гарри задумался о том, как достаёт Философский камень. Гриффиндорец воображал, что находит его то в шахте, то в сундуке с сокровищами, то на дне моря, то после алхимических опытов. В какой-то момент Квиррелл положил ему руку на плечо и сильно надавил. — Поттер, — сказал он отрывисто, — камень у вас в кармане брюк. Засунув туда руку, Гарри понял, что так оно и есть. Он сказал дерзким тоном: — Лорд Волан-де-Морт! Я могу отдать вам камень, но с одним условием! В ответ раздался зловещий хохот пополам со змеиным шипением. Я малость испугался, подумав, что мальчик перегнул палку с наглостью. Но к моему удивлению, Тёмный Лорд согласился! — Ты умный мальчик, и уж-ж-же ус-с-спел понять, что ничего не бывает пр-р-рос-с-сто так! — в голосе Лорда послышались нотки довольства, — я с-с-слуш-ш-шаю. — Оставьте меня в покое! — заявил Гарри. Отличный ход. Браво, Гарри Поттер! Пусть Волан-де-Морт отстанет от моего сына, а если понадобится, я сам найду его. Так держать! — Это чес-с-стная с-с-сделка, — согласился темнейший волшебник. — С-с-сделаем вид, что не з-з-знакомы. С-с-соглас-с-сен. А теперь давай камень! — прикрикнул он, сгорая от нетерпения. Обойдя Квиррелла, Гарри поднял камень на уровень затылка неудачливого педагога, чтобы Лорд увидел сокровище, затем положил его на пол, показывая, что не собирается внезапно его отбирать. — Квир-р-ринус-с-с! Воз-з-зьми камень! — приказал Волан-де-Морт. Повернувшись, профессор защиты от тёмных искусств нагнулся над Философским камнем, стоя спиной к зеркалу. Гарри отступил назад на пару шагов и спросил: — Я могу идти? — Да, Поттер, мой повелитель вполне доволен вами, — отозвался Квиррелл вполголоса, подняв голову. — Вы свободны. «Не поворачивайся спиной!» — предупредил я мальчика, мало ли что. Гарри стал медленно отступать к выходу из зала. Огонь исчез. Но Квиррелл уже не обращал на мальчика внимания, схватив добычу и вцепившись в неё как можно сильнее. Тут случилось нечто неожиданное. Философский камень раскалился добела. Короткая яркая вспышка. Взрыв. Искалеченное тело Квиррелла полетело прочь, врезалось в зеркало и разбило его. Душераздирающий крик пронзил, казалось бы, сам воздух, помещение окуталось серым дымом. Гарри потерял сознание и упал на пол. Моя с ним связь прервалась.***
Очнувшись, Мальчик, Который Выжил сразу догадался, где находится: в больничном крыле. Он лежал в кровати, а рядом с ним кто-то сидел. Нащупав на тумбочке очки, он надел их и вскрикнул от удивления, узнав находящегося перед ним человека. — Профессор Дамблдор?! — поражённо воскликнул он. — Здравствуй, Гарри, — Альбус едва заметно улыбнулся. — Сэр… там… внизу… — он запнулся, едва дыша, — несчастный случай… — Я весьма сожалею о случившемся с профессором Квирреллом, — перебил мальчика директор. — Вполне вероятно, что ему не следовало во всё это вмешиваться. — Почему Философский камень взорвался, когда Квиррелл взял его? — спросил Гарри. — Почему я смог спокойно прикоснуться к нему, а он нет? — Дело в том, Гарри, — стал объяснять Дамблдор, — что это очень тонкая субстанция, не терпящая нечистоты. Твоя душа цельная и незамутнённая, а в Квиррелла вселился Лорд Волан-де-Морт, извратившийся до невозможности. Поэтому камень и не выдержал контакта с ним. — И он умер окончательно? — полюбопытствовал Гарри. — Нет, но ты отсрочил его приход, причём весьма надолго, — ответил Дамблдор. — Когда-нибудь найдётся другой сильный волшебник, который сможет его окончательно победить. — А как же Фламель? — спросил Гарри. — Камень ведь был его? — О, ты знаешь о нём! — Дамблдор усмехнулся, в его глазах заплясали искорки. — Он поймёт. Когда тёмная сила сталкивается со светлой, такой исход неизбежен. Да и сам алхимик уже устал от долгой жизни, думаю, он с удовольствием отдастся вечному сну. Запасов эликсира жизни хватит, чтобы уладить дела, а потом можно и на покой. Для высокоорганизованного разума смерть — очередное приключение. — Сэр, я хочу вам признаться, — прошептал Гарри, вжавшись в подушку. — Я совершил ужасную ошибку. — Гарри, все мы совершаем ошибки, особенно в трудных ситуациях, — отозвался Дамблдор. — Я слушаю. Обещаю, что бы ты ни сказал, я не стану ругать тебя. — Я сам отдал Философский камень в руки Квирреллу, — сообщил Гарри, собравшись с силами. — Гарри, — Дамблдор вздохнул, — намного более умные и опытные люди теряли самообладание перед чарами и красноречием Волан-де-Морта, и я не стану винить тебя за то, что ты поддался его уговорам. Он нарочно ищет слабости и неприметные лазейки, чтобы воспользоваться ими. Но уже одно то, что ты одолел все испытания, выпавшие на твою долю, делает тебе большую честь. Немногие могут похвастаться тем, что встречались с ним и оставались живы. Двое из них тут, один — твой скромный слуга. — Я был не один, — признался Гарри. — И это похвально, — Дамблдор вновь улыбнулся. — Нет ничего лучше, чем возможность преодолевать трудности с помощью друзей. И я даже рад, что тебе удалось завести дружбу с ребятами с нескольких факультетов. Они, кстати, ждут твоего выздоровления. — А сколько времени я уже тут? — Гарри рванулся, сев на кровати. — Два дня, — сообщил Дамблдор, — лежи, тебе остался ещё один день, — Гарри покорно лёг обратно. — А кем был Волан-де-Морт раньше? — спросил мальчик. — Это долгая и запутанная история, — туманно заявил Дамблдор. — В магических искусствах есть немало тайных и тёмных дорог. Даже мне, одному из лучших волшебников в мире, непонятно, почему он выбрал для себя такой путь. Могу сказать тебе только одно, Гарри: всегда отдавай себе отчёт в том, что выбираешь и как поступаешь. А сейчас спи. Гарри захотел было ещё что-то сказать, но директор школы взмахнул палочкой, и мальчик погрузился в сон, мягко опустившись на подушки.