***
Дома мы занялись, как обычно, изучением магии, истории и всего прочего, чему я учил мальчика ещё до школы. Естественно, мы учли всё, что Гарри освоил в Хогвартсе. С практическими домашними заданиями на лето сын справился за четыре дня, я счёл этот результат очень хорошим. Чтение обязательной литературы было равномерно распланировано на всё лето. В то же время я продолжил работать вместе с Сандерсом. Как-то раз я зашёл в лавку Берты, понадобились дополнительные для Гарри. Девушка приветливо улыбнулась и спросила: — Мистер Делавэр, что вам угодно? — Гарри захотел узнать побольше о трансфигурации, ему нужны новые книги, но чтобы это было доступно его пониманию, — объяснил я причину визита. — Конечно, сейчас что-нибудь найду, — Берта кивнула и полезла по приставной лестнице наверх, к стеллажам под потолком. Спустя пару минут держательница лавки сообщила: — Есть углублённое пособие для второго курса, такое подойдёт? Я попросил дать книгу в руки и стал изучать оглавление и первую главу. Стиль изложения меня устроил, и я оплатил приобретение. — Спасибо, мистер Делавэр, — прощебетала Берта. — Ещё есть похожие книги по заклинаниям и зельеварению. Если что, обращайтесь. Ой… — удивлённо пискнула Берта, вглядевшись в меня. — Что такое? — я удивился. Что со мной не так? Я вроде вымылся с утра, побрился. Как человек публичный, я привык тщательно за собой следить. — Простите, мистер Делавэр, — смущённо пролепетала Берта. — А кем вас Гарри называет? — Отцом, — ответил я растерянно, не понимая, что имеет в виду девушка. — Точно, не дедушкой? — Берта вновь стала весёлой и беззаботной, какой и казалась раньше. — С чего бы это мне быть дедушкой? — я усмехнулся. — Бороды-то нету, как у Дамблдора. — Хоть для Гарри вы отец, я знаю, — стала объяснять лавочница, — но даже без бороды вы не похожи на родителя одиннадцатилетнего мальчика. Вам на вид не меньше шестидесяти лет. Берта достала из-под прилавка ручное зеркальце и дала его мне. Всмотревшись, я увидел, что на моём лице давно и прочно поселились морщины, складки, седина. Кожа стала тоньше и суше. Я стал лихорадочно соображать, в чём дело. Я родился в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году, с Альбусом познакомился в тысяча девятьсот четвёртом, мне тогда было семнадцать лет. Бузинную палочку я получил годом позже, а в тысяча девятьсот сорок пятом, на момент «смерти» от руки Альбуса мне было пятьдесят восемь лет. Стоп! Магия перенесла меня в прошлое, а затем в будущее, но уже через два года жизни в Средневековье. И ещё одиннадцать лет в современности я воспитывал Гарри. Магия честно исполнила свою часть сделки, а я исполняю свою. А сохранение возраста в сделку не входило. Точнее, думая только о деле, я забыл, что старею, и сейчас мне семьдесят один год. Да уж, Берта права. И надо поблагодарить её: она сказала мне правду, но в то же время деликатно, слегка приуменьшив масштабы «бедствия». А я не почувствовал старения по той простой причине, что вёл образ жизни без ярко выраженных вредных привычек: не пил и не курил, поэтому не испытывал возрастных недомоганий и ничем не болел. Я был высоким мужчиной с высоким лбом, волевым взглядом, голубыми глазами, пшеничными волосами, прямым носом, острым подбородком и слегка пухловатыми губами. Многие девушки очаровывались моей красотой, я пользовался у них неизменным успехом благодаря своим талантам, но время безжалостно. Вздохнув, я покачал головой и спросил у Берты: — Почему вы обратили на это внимание? — Я подумала, что могу вам помочь, — робко заявила та, подумав, что испортила мне настроение. — И как же? — я смерил её пронзительным взглядом. — Ну… у меня есть мази и снадобья, разглаживающие кожу и придающие ей прежние гладкость и гибкость, — она говорила, часто дыша. — Продолжайте, мне интересно, — подбодрил я её. — Если вы будете регулярно их применять, то забудете о сегодняшнем инциденте через месяц, а также о старении кожи минимум на четыре года, — закончила Берта. — По крайней мере, вы не обещаете мгновенного омоложения с первого касания, это радует, — я усмехнулся. — Что ж, я готов попытаться. Сколько это стоит? — Для вас это две мази и одна микстура, каждая бутылочка стоит один галеон, — сказала Берта. Принеся необходимые препараты из своей аптеки, она объяснила: — Мазь из синей бутылочки намазывайте на кожу лица утром после умывания и бритья, а из серой — перед сном на сухую кожу. Микстуру принимайте так же перед сном, она способствует разглаживанию, пока вы будете спать. Курс — месяц, этих объёмов должно хватить. — А что насчёт всей остальной кожи? — уточнил я. — Для этого есть раствор лакутной мяты, наливайте его в ванну вместо пены, когда купаетесь, — продолжила Берта. — Делайте это раз в неделю и тоже в течение месяца. Много не надо, достаточно пяти-семи капель. Флакон стоит два галеона. — Спасибо, Берта, я очень вам благодарен, — отозвался я, вручив монеты. — А почему вы решили мне помочь? — Знаете, — Берта смутилась, — вы единственный, кто держит книжный магазин на плаву. Вы довольно часто тут бываете, в отличие от большинства других посетителей. И… — она помедлила, но нашла в себе силы продолжить, — вы мне симпатичны. Вы умный, добрый и искренний человек. С вам есть о чём поговорить. — Что ж, если ваши мази мне не помогут, я заставлю вас выйти за меня замуж и лечить меня от старости бесплатно, — шутливо пригрозил я. — Это честная сделка, мистер Делавэр, — Берта усмехнулась. — Раз уж я разрекламировала свои средства, то и отвечать за качество тоже мне. — Конечно, — я ухмыльнулся и покинул магазин, забрав все оплаченные товары: и средства для омоложения, и книгу для Гарри. Зелья Берты и вправду помогли мне. Я избавился от прогрессирующего старения кожи и стал выглядеть на сорок с чем-то лет. Как раз подошло время дня рождения Гарри. Я купил сыну метлу «Нимбус 2001» и спрятал её под кроватью в своей спальне, даже не распаковывая. Летать Гарри уже умел, научился на первом курсе, так что за здоровье парня я не опасался. Сам праздник состоялся точно тридцать первого июля, ради этого я даже отпросился у Сандерса. Мальчик пригласил в гости Гермиону, Сьюзен, Невилла и Драко. Трое гостей появились у порога нашего дома в десять часов утра. Гермиона и Сьюзен были облачены в аккуратные серые блузки, а Драко щеголял в зелёном фраке. Невилл тоже хотел прийти, но не смог, потому что заболел. Гарри сам встретил прибывших ребят, ему тут же вручили подарки: энциклопедию о морских животных, перо с бесконечными чернилами и серебряные наручные часы, которые работали без повторного завода и сами настраивались на нужный часовой пояс. Арабелла испекла брусничный пирог, и мы все с удовольствием им позавтракали. Когда мы доели этот пирог и принялись за чай, прилетела почтовая сова с очередным выпуском «Ежедневного пророка». Газета упала на колени Гермионы, едва не задев кружку. Любознательная девочка тут же схватила её и принялась читать. Я спросил: — Что интересного на этот раз? — «В Германии до сих пор находят имущество и тайники Грин-де-Вальда», — зачитала Гермиона передовицу. По моей просьбе подруга Гарри прочла статью вслух. Речь шла о том, что германские волшебники наткнулись на старые склады времён Второй Мировой войны и попытались проникнуть в мой замок, но безуспешно. Я сам навещал его регулярно и постепенно приводил в порядок, параллельно выхватывая крупицы информации о происходящем в стране с помощью местных газет, которые иногда забывались их владельцами. Поэтому то, что озвучила Гермиона, тайной для меня не было. — Мистер Делавэр, как вы думаете, много ли секретов осталось после этого волшебника? — поинтересовалась она. — Я считаю, что да, раз их раскрывают даже через сорок с лишним лет, — отозвался я. — Заметная и сильная историческая личность всегда оставляет много следов. Гермиона снова взглянула в газету, затем, поморгав, перевела взгляд на меня. Та-ак… — Мистер Делавэр, вы с ним очень похожи, почти одно лицо, — заявила она, повернув газету разворотом ко мне, где оказалось запечатлено моё фото из 1939 года. — Вы случайно не родственники? Вот и всё. Я попался. Конечно, я готовился рассказать Гарри правду, но разоблачиться перед его друзьями… Хм… Память им стереть? Нет, это будет очень некрасиво и опрометчиво, тем более что мой сын тоже тут. Уйти от ответа? Не выйдет. Ладно, расскажу им всё и возьму Непреложный Обет. Так будет лучше для всех. — Друзья, — начал я, — всё на самом деле очень просто. — Я встал из-за стола, и пять пар глаз устремились на меня, — Моё внешнее сходство с Грин-де-Вальдом объяснимо. Дело в том, что я на самом деле не Сэмюэль Делавэр, это имя я выдумал одиннадцать лет назад. Я и есть Геллерт Леопольд Генрих Альберт Грин-де-Вальд. — Папа! — поражённо вскричал Гарри. Остальные замерли, в их глазах читалась смесь страха, удивления и восхищения. — Но… Как это возможно? — пролепетала Сьюзен, сбиваясь, — бабушка говорила мне, что Грин-де-Вальд… погиб… убит… — Да, — подтвердил я, — твоя бабушка была почти права. Но я выжил, не побоюсь признаться, чудом. — Простите за нескромный вопрос, но как это произошло? — спросил Драко, нервно теребя лацкан своего выходного фрака. — Хороший вопрос, — согласился я. — Дело было так… Я сделал то же самое, что и для «балахонщиков» — показал на стене фильм из своих воспоминаний. В него вошли роковой день битвы с Дамблдором, пара эпизодов из прошлого и переход назад в современность. — Выходит, папа был прав… — прошептал Драко, тряся головой, когда показ кончился. — Что ты имеешь в виду? — озадаченно спросила Сьюзен. — Он говорил, что Дамблдор унижает потомственных волшебников, но мы с мамой не верили ему, не понимали, что он хотел донести до нас, — признался мальчик. — Но всё же правда теперь известна, — подбодрил я его. — Сэм… Геллерт… — прохрипела Арабелла, — поэтому ты и носил чужое имя, никому ничего не говорил, чтобы спрятаться от Дамблдора? — Да, — сознался я. — И что теперь? — спросил Гарри, запинаясь не меньше остальных. — Вы же теперь… потеряли свой… секрет?.. — Вы видели, что Альбус Дамблдор со мной сделал и чем угрожает волшебному миру, — стал говорить я. — Он хочет быть единственным сильным волшебником. А если это случится, то магия рано или поздно деградирует и умрёт. Нужно его остановить. — Но он директор Хогвартса, Верховный Чародей Визенгамота и Президент Международной Конфедерации Магов! — вмешалась Сьюзен, её голос слегка подрагивал. — У него незыблемые власть и авторитет в глазах волшебников всего мира! — В этом и трудность, — согласился я. — Его поддерживают, слушают, охраняют. На первый взгляд, к нему подобраться никак нельзя. Но я не менее сильный волшебник, чем он, и буду искать возможности для приближения к нему. — И что будет, когда вы найдёте его слабые места? — продолжил Драко уже спокойнее. — Вы хотите его убить? Логика представителя древнего рода была мне понятна. За практически удавшееся покушение на убийство достойная расплата была лишь одна — смерть. Но у меня изначально была другая цель, и я тут же озвучил её: — Нет, юный Малфой. Я решил, что лучше всего будет не смерть, а бесчестье. Пусть другие маги узнают, какую подлость совершил Альбус, и сами отвернутся от него. Убить любой сумеет, а вот лишить влияния — уже нет. Конечно, эта задача сложнее, чем лишить жизни, но зато я получу шанс реабилитироваться, особенно если расквитаюсь с Дамблдором без насилия. — Хорошо, мистер Грин-де-Вальд, — Драко кивнул, вздохнув, и сел обратно за стол, принялся за недопитый чай. Газета была забыта — все остальные по-прежнему выжидательно смотрели на меня. — Друзья, я должен сделать одну важную вещь со всеми вами, — предупредил я. — Точнее, со всеми, кроме Гарри. Я наложу на вас Непреложный Обет. Дамблдор не должен узнать обо мне ничего, если я сам не захочу этого. Это необходимо для успеха моей борьбы, или же нашей борьбы, если вы согласитесь мне помочь. — Мы что, будем выполнять ваши приказы? — уточнила Сьюзен, в её голосе послышался испуг. — О нет! — я усмехнулся. — Я буду просить вас лишь о том, что для вас будет безопасно, и лишь иногда. Если потребуется что-то серьёзное, я постараюсь справляться сам. К тому же вам не больше двенадцати лет, знаете и умеете вы пока не так уж и много, вы не готовы к сложным делам. Максимум, чем я сейчас смогу вас озадачить — держать языки за зубами. Кто согласен — поднимите руки. Руки подняли все, в том числе и Арабелла, хотя моя тирада была вовсе не в её адрес. Я велел произнести клятву: — Повторяйте за мной: я клянусь о том, что не расскажу никому о Геллерте Грин-де-Вальде ничего, кроме известного в прошлом, не упомяну его в разговоре о нынешних и будущих временах и не отвечу ни на один вопрос, если только он не будет задан о его прошлом до окончания Второй Мировой войны. Также я не буду писать об этом письма, записки и дневники, говорить об этом вслух на микрофон. Также ни одно изображение нынешнего Грин-де-Вальда не попадёт на видеокамеру или в объектив фотоаппарата и не появится с его подлинной подписью. Все эти запреты я не нарушу никогда, только если сам Грин-де-Вальд не прикажет мне их нарушить. Обо всём этом я приношу Непреложный Обет. Ребятам и Арабелле понадобилось несколько попыток, чтобы произнести правильно все формулировки. Гарри тоже так сделал, хотя я его не просил об этом. А затем мы продолжили праздновать как ни в чём не бывало. За болтовнёй, интеллектуальными играми и чаепитием мы просидели до шести часов вечера, после чего я отпустил гостей Гарри по домам. Когда входная дверь закрылась, я отвёл Гарри в гостиную и сказал: — Сынок, мне нужно серьёзно с тобой поговорить. Дело касается твоей безопасности. — Да… папа?.. — отозвался Гарри, но неуверенным тоном. — Тебя что-то беспокоит? — спросил я. — Что у тебя с голосом? — Я не знаю, как мне относиться к тебе… вам… — признался мальчик, путаясь в обращениях. — Гарри, — я посмотрел ему прямо в глаза. — Прежде всего я твой отец, пусть и приёмный. И ты можешь спокойно называть меня отцом. Кто я для всех остальных — тебя волновать не должно. — Понял, папа, — Гарри кивнул. — Скажи мне, Гарри, тебе кто-то уже рассказывал обо мне? — задал я второй вопрос. — Тебя смутил тот факт, что я Грин-де-Вальд? — Да, — признался Гарри под моим пристальным взглядом. — У меня есть небольшая коллекция карточек от шоколадных лягушек, и там есть сведения о тебе. Там написано, что ты тёмный волшебник, который начал войну и убил множество ни в чём не повинных людей. Это правда, я не выдумал то, что там написано, — с опаской прибавил Гарри, увидев, что я хмурюсь. Я успокоил мальчика: — Я не сержусь на тебя, Гарри. Я сам видел эти карточки в магазине игрушек в Косом переулке и прекрасно знаю, что там есть обо мне. И я считаю, что ты как мой сын имеешь право знать всю правду. — Правду? — переспросил Гарри с долей растерянности в голосе. — Да, Гарри, — подтвердил я, вытерев со лба неведомо откуда взявшийся пот. — Дело в том, что я на самом деле был довольно скверным человеком. Я получил большую власть, присвоив могущественную волшебную палочку, и эта власть вскружила мне голову. Я считал, что имею право решать, как жить тем, кто слабее меня, и заблуждался, полагая свои амбиции «общим благом» для всех людей. Я подчинил себе правительство целой страны — Германии — и направил эту страну и возможности её граждан на упрочение своего могущества. А когда жителям соседних стран не понравилось то, что я делаю, я объявил им войну. Она длилась шесть лет, и я проиграл, потому что Германия сражалась практически в одиночку против союза из нескольких стран — Англии, Советской России и США. Потерпев поражение, я едва не погиб. Но мне удалось уцелеть благодаря самой Магии, которая поручила мне остановить Дамблдора, идущего по моим стопам и совершающего мои ошибки. Конечно, моё объяснение было грубым и поверхностным, но это была единственно доступная форма для мальчика возраста Гарри. Для себя я решил, что по мере взросления сына я буду рассказывать ему подробнее, а главное уже всё равно озвучено. Гарри недоумённо разглядел меня и сказал в ответ: — Если честно, то ты не похож на человека, сошедшего с ума от власти. Ты не командуешь ежесекундно и не наказываешь за то, что тебе не нравится. — Когда я чуть не умер, то осознал всю глубину своих заблуждений, — объяснил я. — Теперь я стараюсь жить мирно. — Понятно, — Гарри стал переминаться с ноги на ногу. — А при чём тут моя безопасность? — Дамблдор умеет читать мысли, — предупредил я. — Я понимаю, что ты часто обо мне думаешь, даже непроизвольно. Но если твои мысли сможет увидеть кто-то посторонний, то у нас обоих будут неприятности. Я могу научить тебя защищать свой разум от проникновения извне. — Хорошо, — согласился Гарри. — А это трудно? — полюбопытствовал он. — Трудно, — честно предупредил я. — Но понравится ли тебе, если кто-то в твой голове прочтёт о том, что ты думаешь? — Нет, — заявил Гарри. — Тогда ты тем более должен научиться, — продолжил я. — Слушай внимательно, сейчас я расскажу, как это делается. Гарри весь подобрался, понимая, что я, как и раньше, поведаю о какой-нибудь интересной области магии. И он не ошибся. Я стал объяснять: — Когда тебе в разум попытаются вторгнуться, ты почувствуешь едва ощутимые жжение и зуд. В это время никакие заклинания не нужны, просто представь себе, что не пускаешь вторгающегося в свои мысли, или же думай о чём-нибудь постороннем, неважном. Придётся потерпеть и напрячься, без этого никуда. Несмотря на кажущуюся простоту, сопротивлением чтению мыслей владеют не все. — А почему? — полюбопытствовал Гарри. — Дело в нескольких причинах, Гарри, — продолжил я. — Во-первых, опытные легилименты умеют работать так, что само вторжение не заметно. Во-вторых, контролировать свои мысли на самом деле сложно, просто мы редко вообще задумываемся об этом. Чаще всего они постоянно и самопроизвольно появляются и пропадают. Мы не можем думать «ни о чём» или не думать вовсе, так уж устроен мозг человека. Поэтому для чтения мыслей, то есть легилименции, и для защиты от этого, то есть окклюменции, нужна большая сила воли. А теперь давай тренироваться, — предложил я. — Что мне делать? — задал мальчик уточняющий вопрос. — Думай о чём угодно, а я буду пытаться это выведать. Сопротивляйся, — велел я. Гарри стал послушно о чём-то думать, а я вторгся в его голову. Пару секунд я ощущал жажду сына поесть мороженого, а потом Гарри спохватился и стал мысленно строить кирпичную стену. Прервав вторжение, я похвалил мальчика и дал следующую подсказку: — Для самого начала неплохо. Многие вообще не понимают, как поступить в этом случае. Есть ещё один способ защиты: прервать зрительный контакт. Убеги от вторгающегося, отвлеки его, любой метод сгодится. Главное — чтобы он перестал на тебя смотреть. Вторая попытка была чуть лучше. Гарри вовремя заметил вторжение, но закрыться не смог, я узнал о его желании поесть мятных конфет. Предприняв ещё три, я прервал занятие. Увидев, что сын загрустил от начавшихся неудач, я похлопал его по плечу и сообщил: — Не расстраивайся. Это на самом деле очень сложно. У тебя непременно будет получаться, если ты этого захочешь. Мы будем заниматься ежедневно, до первого сентября. В первую неделю августа мы раз в день просто садились в кресла друг напротив друга и начинали сеанс по моей команде. Когда Гарри научился более-менее приемлемо ставить мне барьер, я усложнил задачу, начав пользоваться легилименцией внезапно, во время обычных бытовых дел. Сначала Гарри не понял, зачем я так делаю, но я объяснил: — На самом деле ты никогда не будешь заранее знать, когда на твой разум нападут. Поэтому ты должен быть всегда готов отразить удар или отклонить его. Сосредоточься. — Мне нелегко думать о защите и о чём-то ещё одновременно, — признался сын. — Легилименты этим и пользуются, — предупредил я. — Значит, ты должен уметь обороняться в любых обстоятельствах. Держись, Гарри, у тебя получается, — подбодрил я его. — Вчера ты отразил мою атаку, помогая маме разбирать пакеты. Так держать. В начале третьей недели августа мальчик кормил одного из котов рыбой, и следующая моя фраза, без всякой видимой подготовки, стала неожиданностью: — Джонни не любит рыбу. Он фырчит и отдаёт её Ларри и Бетси. Ты знаешь это, но надеешься приучить к рыбе нашего самого капризного кота. — Но я ничего не почувствовал! — запротестовал будущий второкурсник, выронив рыбину. К ней тут же устремился Ларри и стал её обгладывать. Джонни лишь отвернулся и принялся вылизывать лапу. — Правильно, Гарри, — подтвердил я. — Это тоже легилименция, но самого высокого уровня. Я вошёл в твой разум очень медленно, за десять секунд, но практически незаметно. — И как этого избежать?! — испуганно вскричал мальчик. — Далеко не все легилименты так могут, — успокоил я его, — только я и ещё пара человек. А защититься можно, уловив еле заметный толчок где-то внутри. Давай потренируемся. Мы вновь вернулись в кресла и принялись за новые тренировки. Но тут Гарри перестал справляться. К концу августа я едва сумел добиться того, чтобы юный волшебник распознавал атаку в половине случаев, но дальше дело не пошло. Я понимал, почему: нужна очень высокая концентрация, которой Гарри пока не владел. Я сказал опечаленному сыну: — Подрастёшь — станет получаться, не грусти. Ты и так добился больших успехов. Многие вообще этого не умеют. — Папа, а почему ты так тщательно учишь меня защищать мысли, если не все могут их читать? — спросил любознательный сын после очередного занятия. — Дело в том, сынок, что наш с тобой неприятель Дамблдор — легилимент высшего класса, и я таким образом учу тебя защищаться именно от него, — разъяснил я. — А если он прочтёт твои мысли, то мы все будем в опасности. Ты помнишь, как я на твоём дне рождения показывал воспоминания о себе? — Да, — подтвердил Гарри. — Он хотел тебя убить. — Вот-вот, — я кивнул. — Так что он очень опасен, нельзя позволить ему найти брешь в твоей обороне. Ты теперь понимаешь, что он может ради своей цели пойти на что угодно, в том числе на подлость. Помолчав немного, я попросил: — Вспомни пожалуйста, ты чувствовал жжение или зуд во время беседы с Дамблдором после происшествия с Философским камнем? — Нет, — сообщил Гарри в ответ после некоторого раздумья. — Вот и хорошо, — я слегка улыбнулся. Видимо, Альбус считал себя хозяином положения и не потрудился прочесть мысли мальчика. Что ж, ему же хуже будет. Не зная обо мне, Дамблдор не сумеет от меня защититься, когда настанет час расплаты. — А что будет, когда я вернусь в школу? — Гарри опасливо ссутулился, полагая, что я могу забрать его из Хогвартса. — Держись от Дамблдора подальше, — велел я. — Это всё, что ты пока можешь. Больше я тебя пока ни о чём не прошу. — Папа, а чем хороший волшебник отличается от плохого? — спросил Гарри, помолчав немного. — И как их различить? Я тоже крепко задумался, но всё же смог дать ответ: — Наверное, тем, что подлинно действует во имя общего блага, а не своего собственного.***
В последнюю неделю августа пришло письмо из Хогвартса со списком учебников и прочих принадлежностей для второго курса, и мы с Гарри немедленно отправились за покупками. Книжный магазин «Флориш и Блоттс» оказался заполнен до отказа: в нём проводился рекламный показ произведений какого-то популярного автора. Я уже решил было пойти вместе с Гарри к Берте, но мальчик попросил: — Давай посмотрим, что там, пожалуйста. Я согласился, это мне ничего не стоило. В конце концов, можно будет в любой момент уйти. Очередь поклонников виновника торжества растянулась до входа. Вместе с нами туда подошла Сьюзен в сопровождении высокой рыжеволосой женщины со строгим выражением лица, большими серыми глазами, толстым носом и резко очерченными скулами. Она была одета в серебристую мантию. — Привет, Гарри! — радостно воскликнула Сьюзен. — Тише, веди себя прилично! — одёрнула её женщина. — Это же сам Гарри Поттер, тётя, — возразила Сьюзен тихим голосом. — Всё равно не стоит так шуметь, — сказала тётя уже мягче, — такое внимание окружающих может быть неприятно. — Здравствуйте, — обратился я к женщине, — вы случайно не знаете, почему сюда сегодня такая большая очередь? — Все тут собрались из-за Златопуста Локонса, — объяснила та, — это знаменитый в последнее время мракоборец, написавший несколько книг о своих воспоминаниях, нечто среднее между детективами и мемуарами. К тому же он внешне красив и привлекателен. — Привет, Сью, — поздоровался в свою очередь Гарри. — Как дела? — Всё отлично, — стала рассказывать подруга. — Бабушка изобрела новый рецепт салата, а тётя наконец-то разрешила мне пойти сюда. Очередь сдвинулась, и мы вчетвером вошли в магазин. Я увидел на небольшом помосте беспрестанно улыбающегося молодого блондина с голубыми глазами, облачённого в ярко-голубую мантию, расшитую золотистой оторочкой. Вокруг него постоянно крутились какие-то девицы, щёлкал фотоаппарат, а блондин всё не унимался, постоянно болтая и приглаживая волосы. Я услышал: — …Как вы видите, здесь есть все мои книги! Вы можете приобрести их с моим автографом, а для единовременного приобретения полного набора действует скидка в двадцать процентов! Да, я очень добрый и щедрый! В этих книгах отражён весь мой бесценный опыт по борьбе с разными чудовищами и расколдовыванию несчастных ведьм и колдунов, оказавшихся менее умелыми, чем я! Вы получите множество ценных советов по решению разнообразных насущных проблем и незабываемые впечатления! Спешите приобрести их, пока я тут, ведь количество экземпляров с моим автографом ограничено! Что ж, ничего удивительного. Наверное, очередной графоман решил продаться подороже. В Германии таких деятелей я насмотрелся полно, и уже тогда они мне изрядно надоели. Пожав плечами, я захотел повернуться и уйти, но любитель покрасоваться заметил Гарри и восторженно закричал: — Вот это день у нас сегодня! К нам заглянул сам Гарри Поттер! Люди стали переговариваться и показывать на моего сына пальцами. Тот не знал, куда себя деть. Выражение лица миссис Боунс стало холодным, как лёд. — Добро пожаловать, мой дорогой мальчик! — затараторил Локонс с новой силой. — Проходи сюда, не стесняйся! Я отпустил Гарри, а сам отошёл к книжным стеллажам, притворяясь обычным покупателем. Сьюзен и её тётя последовали моему примеру. В то же время я стал пристально наблюдать за блондином. Тот прижал Гарри к себе, когда мальчик приблизился, и сказал: — Давай сфотографируемся! Запечатлим прекрасный момент встречи двух знаменитостей! Гарри чувствовал себя словно не в своей тарелке. Оно и понятно — не каждый день столько назойливого внимания. Я начал сердиться и уже нащупал палочку, но миссис Боунс мягко остановила меня, положив руку мне на запястье: — Не стоит оно того. Я понимаю ваши чувства, но себялюбие пока законом не запрещено. Она словно угадала, что я хочу сделать. Странно это с моей стороны. Обычно я вполне владею собой, но здесь на меня нашло раздражение. Даже не знаю, что рассердило меня сильнее: то ли показное бахвальство Локонса, то ли его желание втянуть во всё это моего сына. Но меня, к счастью, вовремя остановили. Не хочется из-за минутной вспышки гнева сидеть потом в тюрьме… А Локонс продолжил свои речи довольно бестактным вопросом: — Гарри, ты ведь знаешь, почему знаменит? — Ну… да… — пробормотал мальчик, всё ещё не свыкшийся с обстановкой. — Ты победил страшного тёмного волшебника, а я — десятки чудищ! — провозгласил Локонс. — Давай пожмём друг другу руки! Блондин так тряс руку Гарри, что казалось, что он хочет её оторвать. Затем он объявил: — Я хочу сделать знаменитому Гарри Поттеру подарок! Я дарю ему набор своих книг! — Спасибо, — смущённо пробормотал Гарри. Я понимал, что Локонс на самом деле руководствуется вовсе не благими намерениями. Он просто хочет ещё больше разрекламировать себя за счёт Гарри, для меня это было очевидно. Последовала серия фотовспышек, видимо, Локонс снимался вместе с Гарри для своих рекламных листовок, не иначе. Ну что ж, мы хотя бы сэкономили немалую сумму, ведь книги Локонса оказались обязательными для покупки, так как были указаны в списке учебников. Может быть, Локонс и в самом деле опытный маг? Поживём — увидим. Напоследок Локонс объявил, что будет преподавать в Хогвартсе. Вот тебе и раз… Интересно, что он из себя представляет на самом деле? Вот я скоро и узнаю это…***
Первого сентября я проводил Гарри на Кингс-Кросс. Сажая сына в поезд, я произнёс: — Смотри в оба, Гарри. Пиши мне как можно чаще. И если что — мой медальон у тебя. Держись поближе к друзьям.