Via Virilis

      Сложившаяся ситуация, конечно, не казалась Максу безоблачной или, упаси господь, приятной — вообще хоть сколько-нибудь… хорошей. Окажись Иленберг в ней один, без Келли, ему бы в голову не пришло искать нечто позитивное. В существующем раскладе и последнему кретину стало бы ясно: ни черта позитивного не происходит, а перспективы — вообще дрянь. Да и к счастливой категории кретинов Макс себя не относил.       Но в молчании Мертвого — а он не сказал ни слова с начала импровизированного «собрания» — мерещился невысказанный вопрос, и Макс будто пытался на него отвечать, пусть и мысленно. «Все в порядке», «мы выберемся», «у нас есть шанс», «я что-нибудь придумаю»… Нет, последнее — не то: слишком расплывчато.       Встречаясь с Каленом глазами, Иленберг каждый раз проговаривал про себя эти нехитрые утешения. А подбирая подходящую аргументацию, волей-неволей начал обращать внимание на то, что, в сущности, все совсем не так паршиво, как показалось на первый взгляд. В конце концов, они были живы, относительно здоровы, и в данный момент им не грозило ничего, кроме неизвестности.       Смущала Макса только беззаботность, с которой блондин позволил своим пленникам не только запереться на выделенной им палубе, но и подключиться к системе видеонаблюдения. В то, что сей акт саботажа прошел незамеченным, Иленберг не верил. Келли мог сколько угодно твердить, что все в норме, — паранойя Макса была сильнее уверенности в чужой технике.       Он собирался сдать дежурство Тревору, поручив разбудить потом Алису, и отправиться в доставшуюся им с Каленом каюту. Спать почти не хотелось, но Макс вполне допускал, что подобные ощущения — производная стресса, и обманываться ими не следует. Отдохнуть требовалось хотя бы затем, чтобы часов через семь сменить Сэйда — доверять Фаусту Иленберг отказывался.       Однако вышло иначе: Алекто передал, что Ведендорф просил зайти к нему — вернее, в салон. Макс внутренне усмехнулся — помяни черта… Но рубить особо не рубило, а личная беседа с Сандером могла оказаться полезной.       Ну и если совсем честно — хотелось вернуть себе контроль за ситуацией, то есть стоило ее, как минимум, понять. Вот за очередным кусочком паззла Иленберг и отправился.       Фауст действительно ждал в салоне — один, что порадовало. Он уже привел в порядок и себя, и собственный костюм. Сидел в кресле под торшером, удобно вытянув ноги, покачивал в руке бокал то ли с коньяком, то ли с виски. И смотрелся, стоит сказать, совершенно органично в этом антураже. Пожалуй, даже слишком органично — как будто в собственном кабинете находился, а не был заперт на неизвестно кому принадлежащем корабле в окружении малоприятных перспектив.       Все эти дубовые панели, тяжелая мебель, помпезные тона, деревянные потолки, узорчатые ковры и рельефные стены, которые Макс в глубине души считал торжеством вульгарности, Ведендорфу в качестве декораций подходили изумительно. Не хватало разве что сеттера или ували рядом с креслом.       — Доброй ночи, — Фауст поднял глаза, кивнул вопросительно: ни дать ни взять, владелец особняка, удивленный неожиданным визитом.       — Ты хотел поговорить, — Иленберг прикинул, нужен ли ему верхний свет — вернее, нужна ли ему очередная конфронтация с Сандером, и решил пока выждать.       — Да, точно. Присаживайся, — по-хозяйски повел рукой в сторону Ведендорф.       — О чем? — Макс предпочел последнюю реплику проигнорировать.       Фауст коротко вздохнул, отставил бокал на столик:       — Для начала — о прекращении «холодной войны».       — Не понимаю, о чем ты, — на самом деле Иленберг все понимал прекрасно, но причин быть искренним Ведендорф ему пока не подбросил.       — Давай без этой ерунды, — Сандер поморщился. — Ладно, Виту я не нравлюсь: у него, наверное, что-то личное. Не представляю, правда, что я ему сделал, но он удавится, а не станет со мной ничего даже обсуждать. А с тобой что?       — Мне ты тоже не нравишься, — Макс пожал плечами. — Причины озвучить?       — Озвучь, — согласился Фауст. — Очень надеюсь, они будут отличаться от варианта «ты не ведешь себя по-дружески».       Надежды эти Иленберг оправдывать не планировал. В общем-то, его основная претензия к Ведендорфу и звучала как «скотское поведение».       — Жаль тебя разочаровывать, но ты мне в самом деле не друг. Даже не приятель. И ведешь себя… соответственно.       Сандер усмехнулся:       — А мы здесь не по большой дружбе собрались. Лично мне ваши симпатии побоку, но я хочу жить, и жить хорошо. Уверен, у тебя схожие намерения… Макс, ты же умный парень и понимаешь, что если бы я не назвался Моро, им бы не назвался никто, кроме тебя и, может быть, Дэмиана.       — Я понимаю, что если бы ты не назвался Моро, тебя пристрелили бы на месте. Едва ли ты глупее меня и сам этого не вывел, — Макс пожал плечами и все-таки опустился в соседнее кресло. — Если вкратце, то благодарности я не испытываю, а попытки ее навязать вызывают отторжение.       — Хорошо, — улыбнулся Фауст — спокойно, понимающе, словно оценив тонкую шутку. — Ты адекватен, а значит, едва ли увлечен идеей лепить из меня опереточного злодея.       — Мне в целом безразличен твой имидж. Однако это не подталкивает меня делиться с тобой планами и информацией — тебя ведь это интересует?       — Меня интересует, сможешь ли ты абстрагироваться от своих переживаний ради общей выгоды, — Сандер потянулся за бокалом, задумчиво посмотрел сквозь него куда-то на свет, сделал глоток — он никуда не торопился, явно ждал вопроса и, похоже, наслаждался происходящим.       — Ведендорф, — скопировал недавнюю интонацию собеседника Макс, — ты же умный парень…       Фауст одобрительно хмыкнул:       — Есть одна идея…       Иленберг терпеливо молчал.       — А ты упрямый, — прищурился Сандер.       Тишина оказалась тишиной лишь номинально. Если бы тишина могла звучать, сейчас бы она рассержено гудела, как кинетическая катушка под высоким напряжением.       — Вот поэтому, — поделился Макс, — ты мне и не нравишься. Вроде высказал разумный тезис — сейчас не до личных стычек, и это правда. Но при этом ты же всем собой провоцируешь раздражение.       — Будь выше этого, — саркастично посоветовал Фауст. — Не обращай внимания.       — Не могу, — Макс дернул плечом. — И не хочу делать вид, будто смог.       Ведендорф промолчал. Вздохнул, помолчал еще немного, снова вздохнул:       — Это тупик. Давай сначала. Свет зажечь?       Против ожиданий, удержаться в рамках корректности оказалось проще простого:       — Нет. Ты сказал, есть идея?       — Да. Хочу попробовать взломать их коды безопасности и перекинуть управление на нашу рубку.       Макс не смог удержаться от ухмылки:       — Блестящая мысль. Поделись, как ты планируешь сделать это, сидя на заблокированной палубе?       — Вирус, — бросил Ведендорф так, словно это все объясняло; впрочем, так оно и было.       — Но незаметно внедрить его в корабельную сеть…       — …получится только из командного центра, — кивнул Фауст. — Все верно.       — Ты уверен, что сможешь такой написать? Я не специалист в программировании, но разве тебе не нужна будет какая-то конкретная информация из корабельных «мозгов»? — Макс решил пока отложить тему внедрения — было бы что внедрять.       — Если ты сможешь такую достать… — развел руками Сандер. — Слышал, систему наблюдения ты ловко купировал.       Иленберг подобрался, изобразил вежливую улыбку:       — Это другое.       — Не сомневаюсь, — тон Фауста ясно указывал: частица «не» в его реплике — исключительно декоративная. — Но вирус я напишу и так. На все серии «Аполло» ставят базовую «Индру», только в ней есть возможность обеспечить поддержку сменных геометрий защитных обводов, главной фишки этих крейсеров. А с «Индрой» я работал.       — И на чем ты его напишешь? На пальцах?       — Мне понадобится любой декодер и часа три-четыре реального времени. Декодер ты мне достанешь, — Ведендорф не спрашивал, он утверждал.       — Да ну? — картинно изумился Макс. — Это где же, разреши спросить?       — Там же, где взял аппаратуру для подключения к камерам. — Сандер выдержал короткую паузу и улыбнулся: — Заметь, я не намерен выяснять никаких подробностей. Просто мне — нам всем — нужен декодер. Понимаешь?       — Допустим, — нехотя согласился Иленберг. — Дальше?       — Дальше нам с тобой предстоит как-то оказаться в командном центре. Ты отвлечешь внимание персонала на пару минут — и вуаля.       — Может быть, ты и повод пройти туда уже придумал? — Макса неприятно удивила проскользнувшая в собственном голосе досада.       — Естественно, — еще немного, и Фауст звучал бы оскорбленным в лучших чувствах. — Скажем, что готовы сдать Моро и хотим обсудить условия.       — А если после этого мы из комцентра уже не выйдем?       Сандер пожал плечами:       — Значит, принесем себя в жертву на благо общества. У тебя есть другой план?       Другого плана у Макса не было, но он немедленно пообещал себе как можно быстрее таковым обзавестись.       — Даже с переговорами шанс попасть в командный центр у нас примерно такой же, как просто попросить и получить полное управление кораблем. Допросить нас могут, где угодно.       — Есть второй вариант. Если допустить, что в работе операционной системы произойдет какая-нибудь… накладка, то в этот момент сигнал пройдет через любой узел, хоть через панель управления санблоком.       — А помимо этой «накладки», тебе ничего не нужно? — скептически поинтересовался Иленберг. — Место в сенате, пара миллиардов на личный счет, килограмм арунийского мармелада?       Фауст пропустил издевку, словно бы ее и не было, заставив Макса мысленно выругать себя за инфантильность.       — В любом случае, сначала напиши что-нибудь.       — Напишу, если поможешь с техникой. Могу считать, что ты согласен… сотрудничать? — с ленцой осведомился Сандер, но взгляд — цепкий и напряженный — его выдал.       — Предположим, — Иленберг кивнул, но не слишком воодушевленно. — Если у тебя получится, останется только обеспечить некий сбой системы. Есть версии, как это сделать?       — Надеюсь на твою фантазию, — парировал Фауст. — Придумай тоже что-нибудь.       «Тоже» прозвучало мерзко. Упрек был, в целом, справедлив, но Ведендорф то ли не умел, то ли не желал формулировать свои реплики доброжелательно.       Отчасти это вызывало уважение — неизменно гнуть собственную линию в подобных обстоятельствах мог себе позволить только абсолютно самодостаточный человек — но доверия к Сандеру не прибавлялось.       — Для начала я высплюсь, — сообщил Макс, поднимаясь на ноги.       — Отличный план. Последую твоему благоразумному примеру, — Фауст светски улыбнулся. — Найди меня, когда у тебя будет декодер. Четырнадцатая каюта. Можешь даже разбудить.       Иленберг проглотил собственный сарказм и молча вышел. Упражняться в остроумии не тянуло.       Вывод из беседы напрашивался сам собой: уж лучше бы в спутниках оказался кто-нибудь еще. Сандер вызывал не только неприязнь — он казался опасным. И, скорее всего, таковым являлся.       Макс бы предпочел обойтись и без Каховского — толку от того все равно не было ни малейшего. Но это желание Иленберг по здравому размышлению тоже счел следствием усталости: как уже было сказано, никто не приплачивал ему за предсказания будущего, и он не мог знать наверняка, кто окажется полезным в той или иной ситуации.       В конце концов, тот же Ведендорф, назвавшись Мертвым, все-таки помог им, когда Макс уже готов был признать свое поражение. Осталось выяснить, что именно они тем самым выиграли. Время? Возможно. Свободу действий? Едва ли. В нынешних обстоятельствах было слишком много неясного, чтобы позволять себе однозначные трактовки.       Иленберг осознал, что тратит время попусту, пытаясь выстроить какую-то стройную картину происходящего. Логика не помогала, а только запутывала, утяжеляла схемы и множила одинаково недоказуемые версии. По факту оставалось либо сидеть и ждать развития событий, либо работать с Фаустом и действовать, по сути, вслепую. Оба эти варианта не привлекали — до тошноты.       В любом случае, стоило поспать. Или Максу хотелось верить, будто стоит поспать. «Может, это всего лишь оправдание. Может, я просто пытаюсь отсрочить столкновение с задачей, решение которой не могу найти…»       Так или иначе, но в их с Каленом каюту Иленберг откровенно торопился. Он бы и сам не сказал, что именно надеется там найти и почему так туда спешит. Понятно, что ему хотелось остаться с Келли наедине — вот только зачем?..       Пожалуй, Макс хотел бы увидеть реакцию Калена на происходящее — любую. Не столько даже чтобы понять, скорее — чтобы отвлечься, задуматься о сиюминутном, что-то сказать или сделать, но не ломать себе голову в попытках предугадать непредсказуемое. Однако Мертвый встретил Иленберга молчанием, и это был один из худших сценариев.       Макс выждал недолго, делая вид, будто осматривает каюту. Еще несколько минут копался в сумке, как если бы что-то искал. Келли сидел на краю кровати и наблюдал. Молча.       Иленберг сбежал от него в санблок, включил воду. Какое-то время постоял, разглядывая стекающие по стенкам душевой капли, — думал. Поймал себя на алогичной досаде, а это была неуместная, бессмысленная эмоция. Впрочем, Макс быстро понял — самообладание утрачено не до такой степени, чтобы перестать контролировать ситуацию. Злиться на себя? А, собственно, за что? На Келли и его молчание? Еще глупее.       Единственным незыблемым элементом в топкой схеме возможностей, версий и вариантов, меняющихся со скоростью атомного распада, осталось нежелание плясать под чужую дудку. Правила, с точки зрения Максимилиана Иленберга, были необходимы, они помогали упорядочить окружающий хаос — но он предпочитал создавать их сам, а не прогибаться под чужие.       Если бы Кален хоть немного ему помог, стало бы проще, но Макс не мог требовать от других людей чтения собственных мыслей. Кто знает, может, Келли казалось, будто, скрывая свои эмоции, он облегчает Иленбергу жизнь? Да и с какого перепугу Макс вдруг позволил своему настроению зависеть от чьего-то еще? Он хочет увидеть реакцию — и он ее увидит. Черт возьми, он заслуживает доверия Келли, а не этой вязкой тишины!       Иленберг решительно выключил воду и вышел в комнату. Мертвый посмотрел безучастно и уже собирался отвернуться, когда Макс заговорил:       — Так и будешь молчать?       — Ты спрашиваешь — или требуешь, чтобы я прекратил? — уточнил Кален — по всем признакам, он бы должен был сейчас разозлиться или расстроиться, но смуглое лицо осталось непривычно бесстрастным.       — Второе, — согласился Иленберг.       — Решил не принимать душ? — попытался увильнуть Келли.       — Расставил приоритеты в собственных планах, — Макс механически усмехнулся. — Сначала поговорим.       — Не наговорился еще? — Мертвый инстинктивно сжал в пальцах покрывало, но сразу же отпустил, а Иленберг подумал, что все будет сложнее, нежели ему бы хотелось.       «Ладно, попробуем иначе».       — Остановись. Пожалуйста. Я просто хочу понять, что с тобой происходит, — Макс ответил очень мягко, хотя с губ рвались другие слова — резкие, чуть не злые.       «Придется держать себя в руках», — подумал он и понял, что начал правильно — Келли вздрогнул, поднял голову. «Один-ноль в мою пользу».       — Мне трудно, — признался Иленберг и подошел ближе. — Трудно, потому что все слишком зыбко и невнятно. Слишком много вопросов остаются без ответов — а это важные вопросы. И когда ты заставляешь меня гадать еще и о том, что творится внутри твоей головы…       Кален посмотрел куда-то в сторону.       «Черт!»       На мгновение Макс почувствовал себя человеком, ощупью пробирающимся по минному полю. По чужому минному полю.       — Послушай, — вздохнул он, — я не хочу тебя обманывать и не хочу недомолвок. Меня бесит неизвестность, это факт. Меня раздражает твое молчание, потому что я не понимаю, что с ним делать. Я не хочу на тебя злиться — это нелепо. Но и зависеть от каждого твоего жеста я не могу.       Мертвый передернул плечами.       — И ты уверен, что хочешь вывернуть меня наизнанку ради собственного комфорта? Мне было бы легче, если бы ты просто не обращал на меня внимания.       Все менялось слишком быстро. Кропотливо выстраиваемая несколько недель система взаимодействия рушилась буквально за секунды, и эта прогрессирующая энтропия, мягко говоря, Макса не воодушевляла. Отчасти, конечно, саднило уязвленное самолюбие, но в гораздо большей степени угнетала возраставшая с каждым чужим словом уверенность — ему только казалось, будто возведенные Каленом барьеры удалось если не свести на нет, то хотя бы ослабить.       Иленберг сжал губы, на мгновение прикрыл глаза, но сумел с собой справиться:       — Не заставляй меня искать спокойствия в отчуждении, Келли. Я бы мог сказать что-то вроде «у тебя все равно не получится» и рассмеяться, но я не стану с тобой играть. Хотя бы оцени мою искренность.       — Когда об искренности говорят вслух, она обесценивается, — заметил Мертвый. — Но я оценил. Понимаешь, мне просто… стыдно? Наверное, так. Постоянно вспоминаю тот рогалик с джемом… На завтрак, помнишь? Я еще тогда сказал, что вся моя история казалась мне произошедшей не со мной. А сейчас, наоборот, такое чувство, будто в колледже я смотрел кино, многомерную имитацию какой-то другой, чужой жизни, — он помолчал, куснул губу и предсказуемо поморщился. — Сейчас закончились даже титры. Меня выгоняют из кинозала, и мне определенно некуда идти.       — Ты предлагаешь мне игнорировать тебя, исходя из данной концепции? — Макс усмехнулся. — Мое время вышло, я должен стать героем закончившегося фильма, превратиться в тыкву и не мешать тебе предаваться унынию?       Вообще-то Иленберг ждал вспышки — вины, возмущения, раздражения — но Мертвый просто покачал головой, и пришлось признать, что Макс его недооценил.       — В этом самая главная беда. Несмотря на… все, я умудрился привыкнуть, что у меня уже нет никаких проблем, а есть ты, который берет мои проблемы на себя. Я забыл, что на самом деле все иначе.       Иленберг расстегнул изодранный китель, вывернулся из рукавов, присел рядом с Келли на кровать.       — Меня тоже преследует ощущение, будто кто-то разбил мои любимые розовые очки. Но знаешь, если задуматься, я никогда их не ценил. Мне всегда казалось, что моя жизнь слишком оторвана от действительности, и меня это раздражало, — Макс зачем-то поправил замявшийся воротник рубашки и взял Калена за руку. — Да, мы находимся не в лучшей ситуации из всех, но это реальная ситуация, и в ней нет места для «сценарного» разделения ролей. Проблема не у тебя или меня. Проблема у нас. И будет гораздо проще, если мы будем решать ее, а не придумывать себе новые.       Мертвый молча привалился к плечу Иленберга, сжал холодными пальцами его ладонь.       — Так… лучше, — произнес он после нескольких секунд тишины.       — Ненамного, — Макс спокойно улыбнулся. — Мы по-прежнему далеки от того, чтобы угнать корабль и пристрелить нашего похитителя. Впрочем, я не намерен завоевывать мир, не выспавшись, да еще в таком виде. Не думал помыться и переодеться?       Да, это была попытка отвлечься — и отвлечь. Достаточно неуклюжая, крайне необходимая и, как оказалось, вполне успешная: Келли рассмеялся пусть нервозно, но не затравленно.       — Порядок превыше всего? Сначала душ и кофе, а потом война по расписанию?       — Ты только что описал мой идеальный мир. — Иленберг поднялся, перебросил китель через локоть и, наклонившись к Калену, выдохнул ему куда-то в висок: — Идем.       — Сейчас? Вдвоем?!       — А что тебя беспокоит? — вопросом на вопрос откликнулся Макс, заставляя Мертвого встать на ноги. — Между прочим, секс отлично помогает справиться со стрессом. Стабилизирует артериальное давление, улучшает работу сердца, на гормональном уровне подавляет тревожность и приводит к здоровому сну…       — Не прокатит, — неожиданно хмуро перебил его Келли.       Тон у него был ни разу не игривый, и все же несколько мгновений Иленберг продолжал по инерции тянуть его за руку к себе. А потом резко отпустил.       — Какого черта?       Кален плюхнулся обратно на кровать, смахнул с лица растрепавшиеся волосы и посмотрел настороженно:       — Что «какого черта»?       Разговор стремительно заходил в очередной тупик, и это уже порядком поднадоело. Между тем, избежать такого исхода, особенно сталкиваясь с ним не впервые, довольно легко — требуется всего лишь перестать циклиться на деталях и подумать. Может оказаться, это не стена внезапно вырастает на твоем пути, а ты сам настойчиво долбишься в лабиринт, когда выход буквально в соседнем коридоре.       Пару мгновений Макс еще расставлял входящие данные по своим местам, а потом — озарило — все понял.       — Думаю вслух. Какого черта мы с тобой разговариваем, как два слюнявых идиота?       Мертвый вытаращился, словно у Иленберга вдруг выросло дерево на голове. Но, наконец, неровно усмехнулся:       — И правда.       Макс снова сел, протянул руку — Келли понял без слов, поднырнул под плечо и обнял.       — Это как алгоритм. На подсознательном уровне кажется, будто если сделать все правильно, «как в кино», то и конец обязательно будет счастливым. И ситуация решится сама собой — в рамках стандартного сюжета, — объяснил Иленберг.       — Угу, — Кален затих и ткнулся лбом Максу в ключицу.       Стоило всего лишь разрешить себе остановиться и выдохнуть. Не ломать голову над тем, какое «сделать что-нибудь» из равнозначно бессмысленных «сделать что-нибудь ради того, чтобы что-нибудь сделать» следует выбрать в качестве основной стратегии. Сразу исчезла и изматывающая необходимость придумывать варианты — что происходит, что будет происходить, что происходить должно… Бесплодное напряжение достигло своего апогея и — перегорело, сгинуло, развеялось.       — У нас найдется декодер?       — Найдется, — кивнул Мертвый. — Это срочно?       — Не-а, — Иленберг зевнул, притянул Келли ближе и откинулся на спину.       — В душ-то все равно надо, — с неудовольствием констатировал он через пару минут, когда Кален завозился, вытаскивая из-под него локоть.       — Птом сходьш, — неразборчиво, но вполне понятно отозвался Мертвый, наконец устроившийся удобнее. — Плежи ещ ньмного.       Макс промолчал, признавая, что сил вот прямо сейчас вскочить и что-то делать — хотя бы переодеваться — у него нет. Не то чтобы сей факт мог воодушевить, но его принятие избавляло от суетливого стремления вхолостую тратить силы на борьбу с самим собой.       Случаются такие моменты, когда человек действительно не может изменить ровным счетом ничего в окружающих обстоятельствах. Подобные периоды, как утверждали все уважаемые Иленбергом авторы, нужно пережидать. А каждую свободную минуту использовать исключительно для отдыха — чтобы хватило сил на будущий рывок, чтобы не упустить свой шанс, когда он появится.       Возможно, они, эти многоопытные, лукавые и умудренные множеством пройденных бурь авторы — знали, что говорили.       Во всяком случае, никто не мешал Максу проверить.       Проснулся Иленберг, как будто вынырнул из промозглой сырой метели. Сон не запомнился, но оставил тягостное, гнетущее послевкусие. Странно, обычно кошмары ему… Да они никогда ему не снились. Даже после мамы. Но отвлекаться на сны было глупо.       Вокруг оказалось темно — автоматика, среагировав на отсутствие звуков и движения, притушила свет. То есть, как минимум, полчаса отдыха организм получил.       «Лучше, чем ничего».       Кален предсказуемо обнаружился рядом. Во сне он, видимо, пытался завернуться в чужой китель — что не слишком хорошо удалось. Поэтому теперь Келли, словно стараясь сохранить ускользающее тепло, прижался к Иленбергу и обхватил себя за плечи. Макс осторожно шевельнул рукой, проверяя, не разбудит ли.       Не разбудил.       Безотказно сработал проверенный дуэт: усталость и нервное перенапряжение вырубили Келли — куда там иным снотворным. Аккуратно отодвинувшись, Макс тихо встал и накрыл его краем покрывала; в каюте было отнюдь не жарко.       Сам он, разумеется, совершенно не выспался, но желание вымыться, побриться и вообще привести себя в человеческий вид пересилило сонливость. Душ его взбодрил, а возможность накинуть чистый халат и вовсе порадовала. Иленберг даже подумал, что можно расстелить кровать и лечь нормально — их все равно никто не рвался будить, значит, время на сон еще было.       Таким образом, Макс, сам не заметив, попытался предсказать будущее — а этого, как известно, делать никогда нельзя. Он не успел пройти и пару шагов к кровати, как от дверей донесся сухой стрекот звонка.       — Знаешь, куда летит это корыто? — с порога поинтересовался Бес, которого растрепанный вид открывшего ему Иленберга совершенно не смутил.       — На таинственную базу таинственных подонков, — кивнул Макс. — Тише говори, Келли спит.       — А вот нихуя подобного, — Корф наконец заметил, что собеседник пытается запахнуть халат и не торопится пускать его в каюту. — Пошли, обсудим где-нибудь не здесь.       — Подожди, оденусь. Две минуты.       Вит хмыкнул, но ничего не сказал; за указанные две минуты Иленберг успел распотрошить сумку, переодеться и расчесаться. Разговаривать по делу он предпочитал, как минимум, не в халате.       Корфа наряд Макса беспокоил, видимо, в последнюю очередь. Сославшись на то, что салон навевает на него тоску, он сунулся в бар, убедился, что там никого нет, и предложил Иленбергу закрыть за собой дверь.       — Да что случилось-то? — Макс послушался, но эта «секретность» его изрядно позабавила. — От кого прячемся?       — От всех, — отрезал Бес, разворачиваясь к нему. — Что у Моро общего с вениктами?       Остатки расслабленности слетели с Иленберга моментально.       — Как ты… — он оборвал фразу — вышло резковато и не в тему. Исправляться было поздно, но Макс попытался: — Как ты дошел до гениальной идеи, будто у Келли есть с ними что-то общее? С чего ты это взял?       — С того, что мы летим к ним в гости, — хмуро проинформировал Корф. — И не пытайся меня убедить, будто ты понятия не имеешь, в чем дело.       — Но я и правда…       — За дебила меня не держи, договорились? Ты только что во всей красе продемонстрировал лицо человека, которого поймали на горячем.       — Психолог из тебя так себе, — Иленберг разозлился; на собственную неосмотрительность — в первую очередь. — Давай тебя разбудим посреди ночи, полезем с претензиями, а потом обсудим, у кого какие реакции.       Вит неожиданно рассмеялся — вроде бы искренне, хотя что его так развеселило, Макс не понял совершенно.       — Еще раз тебе говорю, я понятия не имею, какая связь между Келли и нашим маршрутом.       — Ладно, — поскучнел Бес. — Будем сидеть тут и упражняться в искусстве умолчания, пока тебя это не заебет.       Иленберг вздохнул. Подошел к бару, плеснул себе воды в невысокий стакан.       — Слушай, это глупо. Если тебя Ведендорф укусил, сходи сделай профилактические уколы, а то тоже начнешь везде видеть заговоры. Страшно подумать, куда тебя это заведет — с твоим-то рвением.       — Про Ведендорфа — смешно, — признал Вит без улыбки. — А вот на меня ты кидаешься зря, — как ни странно, это прозвучало почти дружелюбно. — Палишься ведь.       — Ты специально нарываешься, или просто не в состоянии нормально разговаривать? И почему к вениктам? Откуда ты…       — Озарение снизошло, — Бес зевнул. — Господи, как с тобой трудно-то!..       — С кем угодно будет непросто, если постоянно его перебивать, — заметил Иленберг, оглядывая бар в поисках льда.       — Слева внизу, — подсказал Корф и устроился на высоком табурете у стойки. — Мне лично пофигу, кстати, что там у Мертвого за тайны. Не моя беда, что тебе твой парень ничего не рассказывает.       — Спасибо, — Макс автоматически кивнул. — Нет никаких особых тайн, просто…       — Просто есть вещи, которые ты не хочешь или не можешь объяснить?       — Так же, как есть вещи, которые ты не в состоянии запомнить. Например, про «перебивать».       — Окей, я буду этой… как ее? «Молчаливой галлюцинацией».       Иленберг неудачно двинул локтем и чуть не сшиб собственный стакан — он как-то не ожидал, что Бес читал что-то из корпуса Потерянных текстов. Не тот типаж, не те вкусы, все… не то.       — Ты чего дергаешься? — Корф посмотрел удивленно.       — Тебя прямо не узнать. То лучший пилот курса, то заботливый старший товарищ, то гений инженерии, теперь вот еще и тонкий ценитель редкой литературы. Как подменили.       — И у кого тут конспирологическая паранойя? — усмехнулся Бес. — Только на уши мне не садись. Напоминаю: Мертвый и веникты, веникты и Мертвый.       — Так тебе же пофигу его тайны, — Макс перекладывал в воду лед и делал вид, что страшно увлечен этим занятием.       Корф пожал плечами:       — Мне не пофигу, как из этой задницы выбраться. Если ты можешь предположить, нахрена нас тащат в чужой сектор, поделись. Если не можешь — пойду, разбужу Моро, авось он чего расскажет.       А ведь этот и впрямь пойдет и разбудит — с него станется…       — Не расскажет, — неохотно признал Иленберг. — Только хуже сделаешь.       — Даже так? — Корф нахмурился. — Ладно. Начну сам… раз уж ты такой неуступчивый. У вас с собой чужая техника — надо думать, вениктианская?       Иленберг порадовался, что на сей раз удержался от лишних телодвижений и жестов. Потому что так попасть в десятку — не особо даже напрягаясь — это еще цветочки. Почти пять лет изображать зацикленного на собственной крутизне идиота, совершенно им не являясь, — вот где вызрел неадекватно крупный урожай.       — И давно ты такой догадливый? — наконец спросил он.       — В смысле, успел ли я поделиться с кем-то своими соображениями? — Корф взъерошил волосы и снова зевнул. — Нет. Что, угадал?       Макс кивнул и потянулся за сигаретами. Пара пепельниц обнаружилась рядом, внутри барной стойки, — тяжеленной металлической плошкой с завитушками можно было бы убить. При желании.       Вообще корабль изукрасили по полной программе — словно это был не военный крейсер, а летающий филиал виллы какого-нибудь нувориша. Общие помещения выглядели неадекватно роскошными, особенно на контрасте со вполне скромной обстановкой кают. Иленбергу вспомнилась хлесткая цитата из каких-то мемуаров: «Хозяева так старались произвести впечатление, что составили в гостиную лучшие статуи, вазы и мебель со всего дома; в итоге одна комната напоминала магазин, а прочие походили на тюремные камеры».       Макс скептично покосился на завешанные панорамными пейзажами стены, узорчато инкрустированные консоли и массивные стулья. А потом не без злорадства представил, как вся эта красота будет смотреться в условиях поврежденного гравигенератора.       — Алекто обратил внимание, что пилот после дружеской беседы с главным мудилой и его пушкой ввел в автомат значения, отличные от заданного картлайна. Посчитали — вышло, что вышло, — объяснил Бес. — Мы летим к вениктам, и не удивлюсь, если тот исполнительный парень скоро насмерть поскользнется в душевой.       Как на это реагировать, Макс еще не решил. В целом, Корф был прав — стоило разбудить Келли и рассказать ему новости, но не сейчас же срываться.       — Идеи будут? — смотрел Вит без энтузиазма и ответа, похоже, не ждал.       Иленберг отрицательно покачал головой.       — Вопросы? — тон Беса выражал надежду и сочувствие примерно в равной степени.       Макс расслышал в этом некий намек, будто подсказку для решения задачи, заложенную в самом условии, и задумался.       — Вопросы, говоришь… Да. Пожалуй, есть. Во-первых, зачем тайно менять маршрут «по-живому»? Что мешает махать бластером перед навигаторами? Во-вторых, что думает Тревор о нашем с Келли багаже? Ну и в-третьих, смогу ли я когда-нибудь выспаться, но это уже риторическое.       Корфа в их беседе, похоже, все устраивало: держался он непринужденно и хмыкнул одобрительно, безо всякого выпендрежа.       — С первым просто. Смотри, красавчик явно не шарит в космических перелетах — иначе не спрашивал бы, сколько идти до базы, и…       — А если он спрашивал специально, чтобы нас запутать? — поторопился Макс и сообразил, что сейчас ему напомнят про его же пожелание не перебивать.       Бес ухмыльнулся, но ничего не сказал.       — Извини, — буркнул Иленберг.       — Не парься, — отмахнулся Вит. — И незачем строить такие сложные схемы. Давай работать с тем, что есть, а не придумывать каждому слову двойное дно. Иначе мы свихнемся, впадем в отчаяние и прилетим к вениктам пиздец в какой депрессии. Остановимся на том, что профи бы ввел или подставил параметры сам, а не рисковал запалиться, угрожая кому-то из экипажа.       — Не понимая специфики, навигаторов нельзя проконтролировать, — согласился Макс. — Автопилот-то легко проверить с капитанского пульта, там расшифровки у ключевых точек подписаны, тогда как картлайн — список бессмысленных для стороннего взгляда формул. В принципе, логично.       — Только чревато. Без нормальных штурманских расчетов лететь в чужой сектор согласится только законченный дебил.       — Или кто угодно другой с бластером у виска, — пожал плечами Иленберг. — А что Тревор?       Вит посмотрел удивленно:       — Сам узнай, я не спрашивал. Но вообще Алекто тупостью не отличается.       И ведь не поспоришь.       — Я, кстати, не про пилота, а про блонди говорил, — продолжил Корф. — Он не шибко похож на желающего размазаться между каких-нибудь внезапных астероидов или неконстантных орбит.       Макс задумался. Нащупал логическую сцепку, покрутил в голове так и эдак…       — Хочешь сказать, он знает промежуточные координаты, но не понимает картлайн в целом, — это не прозвучало как вопрос, потому что им и не являлось.       Бес кивнул.       — Угу. На вот, — он протянул Иленбергу исчерканную рядом графиков салфетку. — Я тебе выписал основные выверты нашего маршрута, любуйся.       — А без меня никак не насладиться красотой эволюций? — насмешливо хмыкнул Макс.       — Зря смеешься, — сухо оборвал его Корф. — Сначала глянь, потом будешь выебываться.       Иленберг послушно глянул. Потом глянул на собеседника и не нашел в его лице ничего, что указывало бы на стремление пошутить.       — Я тебе что, калькулятор? — поинтересовался он после паузы.       Бес секунду смотрел с непониманием, потом — дошло. Но не смутило абсолютно:       — Окей, пошли к Тихому.       — Да погоди ты, — остановил его Макс. — Что там в картлайне? Ты же мне его не просто так суешь.       — Маразм там, — сдался Корф. — Ебанина, а не курс. Полно бессмысленных реверсов, глиссады как из прошлого века… Инерционных пролетов — вообще ни одного. Или вот, — он ткнул в одну из формул. — Это, по-твоему, на кой ляд?       Иленберг пожал плечами:       — Обычный расчет унарной вертикали. И что?.. — тут Макс присмотрелся, и сам понял, что. — Стой, это как? Зачем здесь разгон вообще?       — Ну наконец-то, — звучал в этих словах только сарказм или сарказм пополам с облегчением, Иленберг не понял. — Тут таких вопросов — дохуя, по каждому пункту. Такое чувство, будто вся эта дерготня изначально рассчитана на другой корабль.       Версия была очень похожа на правду.       — А если там гравиполе, например, надо обойти, откуда мы знаем? Карты-то нет, — однако возражения были данью формальности; навигатор видел их несостоятельность всяко быстрее пилота.       Правда, Бес то ли успел выучить чертов курс наизусть, то ли и впрямь читал с листа. Во всяком случае, среагировал он моментально:       — Ага, гравиполе. «Обходя гравиполе, ушел в ортогональный вейвлет» — это, извини, эпитафия.       «Где ж ты раньше был, такой умный?» — пронеслось в голове не то с досадой, не то с сожалением. И ведь всю дорогу Макс грузил Дэми своими навигацкими премудростями, не найдя среди однокурсников никого, с кем можно было бы обсудить их на равных.       «Не найдя? — насмешливо осведомился внутренний голос. — Или не искав?»       Резко надоело тягать салфетку с графиками туда-сюда. Иленберг переставил пепельницу, устроился рядом с Корфом на соседнем стуле и, наклонившись над бумажкой, принялся считать.       — Мы серьезно по этому летим? — поинтересовался он через несколько минут.       — Может, летим мы и несерьезно, но что по «этому» — ручаюсь.       — Это же ахинея. Полный бред, — чудовищная глупость картлайна начала раздражать. — Ни один нормальный человек не стал бы так строить курс!       — Так может, его не человек строил, — предположил Бес, отмахиваясь от дыма, но не порываясь куда-то пересесть.       Кольнула тревожная мысль о вениктах, следом почему-то вспомнилась экспедиция Рекальде — и тут осенило. Макс едва не вскочил, хлопнул ладонью по стойке:       — Знаешь, на что похоже? Один в один — это выход из импульсного коридора, пересчитанный нашей автоматикой!       Корф выхватил у него из-под руки салфетку, нахмурился, пробегая взглядом по формулам.       — Да тут все… Ебаный стыд, как я раньше не догнал!       Похоже, объяснять ему, что такое импульсный коридор, создавать который могли только двигатели новейших на тот момент кораблей Альянса, не требовалось.       «А вот надо было проверять, кто и впрямь кретин, а кто придуривается!» Собственный снобизм стремительно терял в глазах Иленберга изрядную долю привлекательности. Он понял, что начинает перебирать школьных знакомых, пытаясь выяснить, не затесалось ли среди них еще эдаких неучтенных гениев, — и оборвал сам себя.       «Какая теперь-то разница?»        — В свое время я пытался пройти альянсовские тесты… — Макс не договорил, потому что Бес неожиданно расхохотался.       — …и заебался подгонять параметры, — сквозь смех выдавил он. — Я с ними только так заебывался.       Иленберг усмехнулся. Удивление, наконец, улеглось, а вот смутное чувство удовольствия от беседы, наоборот, проявилось ярче. Так, что не признавать его наличия было уже невозможно.       — Корф, какого хрена тебя только сейчас подменили? Раньше не мог?       — Тот же вопрос в морозилку, — вернул ему ухмылку Вит.       Не то чтобы Макс немедленно проникся к собеседнику неимоверно дружескими чувствами, но антипатия определенно канула. Другой разговор, что делу это все не слишком помогало, и требовалось вернуть диалог в конструктивное русло.       — Ведендорф предложил написать вирус, способный вскрыть их управление, — поделился он. — Но чтобы им воспользоваться, надо будет устроить какой-то сбой в работе контролирующих систем.       Бес скривился:       — Пошел он знаешь куда…       — Идея-то неплохая, — возразил Иленберг. — Глупо отказываться. Или он настолько тебе не нравится?       — Мудак он, — отрезал Корф. — Что еще хуже — мудак умный и хитрый. Хочешь с ним возиться — флаг в руки, но это без меня. Мне вообще не нравятся люди, которые всегда где-то рядом, но вечно не при чем.       — Умный в нашей ситуации может принести немало пользы, — заметил Макс.       — Себе — наверняка, — Вит сжал губы и прищурился. — Так что я бы на твоем месте не расслаблялся особо.       — И не собирался. Просто стараюсь быть объективным.       — Как я уже сказал, это — без меня.       Спорить из-за Сандера точно не хотелось.       — Ладно. К теме. Пусть у блонди есть картлайн трехсотлетней давности, рассчитанный на корабль Альянса… — Иленберг хотел спросить, что им это дает, но озвученные факты прозвучали вдруг четким описанием.       Описанием корабля, который был намертво повязан с Альянсом, историей Келли и, по всей видимости, с вениктами.       — Ты целиком курс записал где-нибудь? — Макс не заметил, чтобы у него как-то сильно изменилась интонация, однако Бес покосился обеспокоенно — и лыбиться сразу прекратил.       — У Алекто есть. Пошли.       Иленберг едва успел затушить сигарету. Корфа он нагнал уже в дверях.