Двадцать восемь дней

      Я пролистнул книгу слева направо. Потом справа налево. И так и этак. И даже наоборот. Потом попробовал вчитаться еще разок. Но, черт подери, то, что сперва выглядело забавным и лёгким приключением, на деле оказалось тяжким грузом непонятных загадок. Я запутался в хитровыебанных отношениях героев пьесы! Да, в школе в ходу адаптированный и сильно покоцанный текст, но разве от этого легче? Не зря я прогулял занятия, ох, не зря… После обеда пришлось вызвать в помощники Маршала Ли. — Гермия любит Лизандра, уяснил? А он любит ее… но тот, второй, по имени Деметрий, тоже ее любит… весьма пылко… Его крадет королева фей. — Нет, нет, всё не так! — Лиам запыхтел, шелестя разложенными на столе листками с заметками. — Деметрий Гермию не любит, он любит Елену… не сразу, но после того, как его осыпали какой-то пыльцой. Или соком облили. Не помню. На самом деле, чувак, эти две курвы — Елена и Гермия — чуть не выцарапали друг дружке глазки! — Из-за Деметрия?! — я начал потеть. — Из-за Лизандра, мать его так! — А это еще кто такой?!       Кауфман взвыл и рухнул в кресло у окна. «Я жалею, приятель, действительно жалею, что втянул тебя в это! Одно дело — поглумиться над парой стихотворных строк, но совсем другое — пытаться вникнуть в содержание. То эти придурки о чем-то спорят, то куда-то бегут, то заключают сделки в лесу… Вдобавок, «Сон» — пьеса в пьесе, и тебе придется играть аж две роли.» — «Не мне, а Думитру. Я — Тезей!» — «До Тезея еще не добрался…»       Я невольно задумался: а как готовится к выступлению косоглазый засранец? Уж он-то небось знает пьесу наизусть. Иначе зачем встревать? А вдруг… вдруг Ионеску что-то замышляет? Срыв! Грандиозную пакость! А что, если она нацелена на меня? — Кажется, подозреваю, о чем ты думаешь. Хэй, дружище, не мокни! Вряд ли Ионеску настолько подлый. К тому же месяц назад… — Месяц назад спектакль уже вовсю планировался. Работа, что называется, кипела. Он не мог об этом не слыхать! Значит, нарочно набился ко мне в друзья… — Прекрати! — Ты его защищаешь? — наверно, брови предательски-удивленно изогнулись против моей воли. Но Ли только хмыкнул. С трудом верилось, что он вдруг занял сторону румына, по крайней мере, не искал в его поступках двойное дно. А следовало бы! И я вдруг решил: а черт с ним, будь что будет! Ну, прокатят в очередной раз, ну, осмеют… — Я там буду, если что, — напомнил друг. — На миру и смерть не страшна. Если замечу неладное, подам сигнал. Или… или… а хочешь, я вырублю в зале свет? — Что? — под коленками приятно защипало от предвкушения. — Хммм… а ты бы мог? — А чего нет. Короче, чувак, слушай сюда: я буду держать руку на пульсе. Если что пойдет не так, тут же погашу всю иллюминацию!       И вот после этих слов Лиама у меня гора с плеч свалилась. Почему-то всё стало до фонаря. Я расхохотался. «Вперед, учи давай!» — «Будет сделано!» Наверно, мне и вовсе не требовалось знать, подчинит Лиам электросети или нет — даже предположение о том, что хоть что-то будет в нашей власти, вселило уверенность и спокойствие. Я с головой зарылся в шекспировские вирши.