Солнечные мальчики

– Я же знаю, что ты – это не только ты, – сказал как-то Тотохатта, когда мы обедали в одном из трактиров, открывшихся неподалеку от Дома у Моста. К своей чести, я не испугался, даже суп, который ел в этот момент, не пролил. Может быть, я уже немного привык доверять ему, а может, мой секрет больше не казался мне чем-то таким, что необходимо тщательно скрывать. К счастью, Тотохатта и не ждал ответа, продолжая доедать гарнир из тушеной по-кулларрийски пумбы. Мальчик внутри меня молчал. Ну или я наконец научился не слышать его голос в своем сознании, потому что мне неприятно было слушать его издевки над Тотохаттой и над неловкостью, которая отчего-то возникала у него в моем присутствии. – И давно ты это знаешь? – Всегда, – Тотохатта пожал плечами и посмотрел на меня поверх бутылки с вином, стоящей между нами. – С того самого момента, как тебя увидел. – И тем не менее? – И тем не менее. Я не знал, что на это ответить. Я не готов был рассказывать ему о своих препирательствах с мальчиком, о том, что его присутствие в моей голове вовсе не является необходимостью, это, скорее, дань сентиментальности и протест против Джуффина, почти что подростковый бунт. Но Тотохатта не ждал объяснений, просто посмотрел на меня в упор так, как умел смотреть только он. Мне всегда хотелось его спросить, как он умудрился сохранить такой спокойный живой интерес ко всему происходящему вокруг. Интерес, не омраченный подозрительностью и страхом. Ведь он не намного младше меня, а значит, хорошо помнил то время, когда выходить из дома было смертельно опасно, да, в общем, и собственное жилище было весьма ненадежной защитой. И при этом он ходил по Ехо совершенно спокойно, не заглядывая в подозрительные переулки, прежде чем их пересечь. – Это потому, что ты рядом, – ехидно поддразнил голос внутри меня. – Вовсе нет, – возразил я серьезно. – Как-то я шел за ним пару кварталов, исключительно ради того, чтобы увидеть, как Тотохатта ведет себя наедине с собой. Он не вздрагивал от резких звуков, не осматривался подозрительно, просто шел по набережной, разглядывая прохожих, деревья и плывущие по Хурону водные амобилеры с живым спокойным интересом ребенка, которому кажется, что весь мир принадлежит ему, и так будет всегда. – Наивность идиота, – фыркнул мальчишка, и я поморщился. – Ты споришь с ним? Тотохатта смотрел на меня с мягким, понимающим сочувствием. – Откуда ты знаешь? Наш Мастер Преследования слегка дернул плечами, мол, не знаю, так получается, а потом, никого и ничего не стесняясь, потянулся и погладил пальцами по щеке – неловким, детским жестом. – Где его воспитывали? – взвизгнул мальчишка, но я не обратил на него внимания. Кажется, не осталось ни одного посетителя трактира, не пялившегося в нашу сторону – точнее, на Тотохатту, которому вдруг пришло в голову прилюдно проявлять нежность к бывшему Рыбнику. – Теперь на тебя тоже будут коситься и шептаться за твоей спиной, – констатировал я. – Таковы люди, – он улыбнулся смущенно и едва не смахнул бокал с края стола. – Рядом с тобой мне кажется, что у всего есть смысл. Это куда важнее, чем чужие взгляды. – Смысл? Рядом со мной? Мне никогда не доводилось еще быть смыслом для кого-то другого, и эту мысль нужно было обдумать. Тотохатта кивнул несколько раз. – Смысл в том, чтобы быть. Я люблю наблюдать за миром, но мне всегда казалось, что он меня... мало касается. Будто я вижу интересный длинный сон. С тобой не так. – Вот и секрет его якобы храбрости. Ему просто надо в Тубур, учиться у тамошних шаманов-сновидцев, а не бегать по следу рядом со Стержнем Мира, когда тебе то и дело приходится поддерживать его под локоток. Я не стал ничего отвечать этому глупцу, потому что нынешний я совершенно отчетливо понимал, о чем говорил Тотохатта, а вот прежнему мне это было совершенно недоступно. Кажется, это было еще одним несомненным достоинством моей нынешней личности. Я так и не успел выспросить у Тотохатты подробности, тема казалась мне слишком важной – каково это, быть тем человеком, рядом с которым у мира появляется вкус? Я откладывал этот разговор и придумывал новые вопросы до тех пор, пока это не потеряло смысл. Тотохатта принял свою смерть так же спокойно и уверенно, как и все, что он делал, а я так и не успел сказать ему, что он ошибался, и мое присутствие рядом – не самая лучшая защита. Голос в своей голове я услышал спустя дюжину дней после того, как Мастер Преследования рассыпался серебристым легким пеплом у меня на глазах. – Да ладно тебе, – уговаривал голос, причем, видимо, уже давно. – Ничего страшного не случилось. Он даже крови у тебя не просил. Ну сгорел и сгорел – не мучился. Зато... Я не хотел его слышать. Не хотел больше им быть и иметь с ним что-нибудь общее. – Если я еще раз услышу тебя, то немедленно отправлюсь в Иафах и попрошу у леди Сотофы то зелье, которое убьет тебя окончательно. – Да ладно. Без меня тебе будет скучно. Я сделал короткий шаг Темным Путем и оказался возле тайного входа в Иафах. – Вот и проверим. - Да кем ты будешь без меня? Гомункулом, созданным волей Джуффина, Хумгатом, ритмическим дыханием и чужими знаниями? – Хотя бы, – твердо сказал я и шагнул сквозь стену. И голос умолк в моей голове. Как я надеялся – навсегда.