Солнечные мальчики

Более удивительного существа я не встречал. Новый сотрудник, которого притащил Джуффин, действительно вызывал у меня интерес, хотя я уже много дюжин лет был уверен, что интерес к людям мне вообще не слишком свойственен. Моя прежняя личность не проявляла себя очень давно, так что чужое восприятие мне совершенно не мешало. Лишь иногда я слышал его недовольное фырканье – когда женился на Хельне, например. Видимо, мальчику очень уж не нравилась ее драххловская кровь, и он искренне не мог понять, что я мог найти в женщине, почти не умеющей колдовать. Макс – так звали новое приобретение Чиффы – был совершенно не похож на Тотохатту, и мне пришлось подумать, почему именно это сравнение пришло мне в голову. Но ответ я нашел довольно быстро. Макс, так же как и Тотохатта в свое время, совершенно ничего не знал о моем прошлом, и потому строил свое отношение ко мне, исходя из того, кем я был сейчас, а не когда-то, годы назад. Это подкупало, впрочем, не только это, хотя я чувствовал себя обманщиком. Тотохатта ведь знал обо мне правду, просто она не имела для него значения. Макс же оставался в неведении, а я искренне полагал, что даже для взаимодействия во время работы, необходим некоторый уровень доверия. Удобный случай представился, когда мы ехали в Кеттари, выполняя очередное задание. Я постарался изложить события своей жизни максимально отстраненно, гадая, какой будет реакция Макса. Впрочем, тот не испугался и не разочаровался, наоборот, смотрел на меня с каким-то восхищением, живо напомнившим мне мою прежнюю личность, которую я едва не убил собственноручно после смерти Тотохатты. Было у них что-то общее, но я не мог понять что. Макс не казался мне самовлюбленным напыщенным эгоистом, не было в нем и беспечной уверенности в исключительной ценности собственного существования, не было даже жажды разнообразных знаний. Его удивление носило совсем другую природу, что-то вроде «вот как оно еще бывает в мире, это же здорово!». А потом Макс достал из щели между Мирами курительные принадлежности из другого Мира, и я едва не потерял себя совсем. Странное ощущение – быть в плену собственного тела, когда ни руки, ни ноги, ни сознание – не слушаются. Макс смотрел на меня с дружелюбным интересом, чуть сдобренным понятной в данной ситуации опаской. А я мучительно боролся с собой. Мальчик, прежний я, торжествовал. Сейчас я знал его мысли – и ему очень, очень нравился Макс, привлекало его могущество, на которое я почти не обращал внимания. А я боялся только, что причиню ему вред, и не смогу этого себе простить. Ежесекундно борясь с собой, преодолевая сопротивление, я все же смог убраться из дома, где мы остановились и прийти в какой-то трактир, где шла игра в крак. Моей прежней личности это было совершенно не интересно, но он слишком давно не был хозяином в этом теле, и я все же заставил его сесть за стол и взяться за карты. Но на большее меня не хватило. Когда я пришел в себя, я увидел над собой неровно скрепленные потолочные балки – именно так любили строить в графстве Шимара. Я лежал на диване – в крайне неудобной позе, а Макс сидел рядом, глядя на меня со странным выражением, которое я не смог разобрать. – С тобой все в порядке? Макс словно бы ждал этого вопроса, улыбнулся и принялся рассказывать что-то невероятное – про разное количество деревьев вахари у городских ворот, про город в горах, про мой феерический проигрыш в трактире, про такое интересное и про этакое, но я чувствовал, что он врал. То есть не совсем врал, но не договаривал, не хотел сообщать мне чего-то важного. Я украдкой осмотрел его, но не нашел следов укусов ни на руках, ни на шее, да и страха у Макса не было, значит, я все-таки ничего с ним не сделал. – Мы отлично повеселились, пока ты спал, – голос внутри меня был исполнен довольства. - Что ты с ним сделал? – Ничего такого, – и перед моим мысленным взглядом возникли бессвязные картинки – ночная набережная Миера, громкий дружный смех, запрокинутое лицо Макса, его очень темные глаза, в которых странным образом отражаются звезды. Я так и не понял, было ли это на самом деле или мальчик просто решил меня подразнить, но не спрашивать же об этом у Макса на самом деле. – Прошу меня простить, Макс, я не совсем владел собой... Макс улыбнулся, махнул рукой, мол, ничего страшного, и снова принялся что-то рассказывать, а потом извлек пару блюд из другого мира, словно пытаясь сгладить неловкость. Не знаю уж, до чего они договорились с мальчишкой, пока я не мог контролировать себя, но первое, что сделал Макс – помог мне убить одного из моих магистров. Видимо, моя бывшая личность боялась их куда сильнее, чем я сам. С тех пор мне не раз казалось, что Макс словно бы ждал от меня чего-то. Я снова и снова ловил его взгляд, внезапно обернувшись, я ощущал его короткие прикосновения – то к локтю, то к плечу – ничего, выходящего за рамки дружеских отношений, но ведь больше никому не приходило в голову меня трогать. Мальчик молчал, не желая ни в чем признаваться, но когда мы решили совершить с Максом обмен Ульвиара, я услышал его довольный смех перед тем, как оказаться в Максовом сознании. Потом, когда Макс рассказывал мне про свои приключения, меня не оставляло понимание того, что все это тщательно сработанная выдумка. И придумал ее некто, знающий меня очень хорошо, но все же недостаточно для того, чтобы я поверил в нее. Я бы не стал заглядываться на продавщицу из книжной лавки, и манера записывать свои мысли вовсе не доходила у меня до своего рода мании. Самое же главное, что я никогда не сбежал бы в другой мир от самого себя, угрожая при этом самой возможности существования другого человека, доверившегося мне. Ответственность была одним из основных качеств моей новой личности, и решить, что я могу ей пренебречь, мог только тот, кем я когда-то был. Но мне пришлось сделать вид, что я всему поверил. Почему-то мне казалось очень важным, что этот грешный обмен помог Максу, и когда почти полгода спустя Макс снова попросил повторить этот эксперимент – я ответил согласием и вновь погрузился в сон на все то время, пока действовала свеча Фиттеха. Мальчик снова дразнил меня – но совсем немного, видимо боялся, что больше я не соглашусь, и их приключениям придет конец. Но все же иногда я вспоминал что-то, чего со мной никогда не случалось – жаркий день на берегу неизвестного мне зеленоватого моря, доверчивую тяжесть Максовой головы на своем плече, бледные веснушки на его покрасневшей от солнца коже, легкое дыхание и собственное острое желание охранять его сон. Но почему-то я не хотел задавать своей прежней личности никаких вопросов – может быть, мне казалось, что я увидел нечто, не предназначенное для моих глаз, как бы странно это ни звучало.