Солнечные мальчики

Я проснулся от крика и не сразу понял, что этот крик звучит внутри моей собственной головы. Никогда не думал, что внутренний голос может орать так самозабвенно и одновременно горестно – как кричат младенцы, рождающиеся в этот мир помимо их собственной воли. – Что случилось? – А ты не чувствуешь, да? Лучший друг называется! – последняя фраза прозвучала с неожиданной горечью, хотя обычно мой непрошеный собеседник изрекал ее с невероятным скептическим презрением, давая понять, что никаких хороших друзей у меня быть не может, а уж тем более таких как Макс. – Говори толком! – Он ушел. Ты не видел, да? Не замечал, что он становится все прозрачнее? А теперь он ушел, а ты остался, зачем?.. Признаться, я все равно ничего не понял, но мысль о том, что с Максом что-то случилось, а меня не было рядом, чтобы его защитить, вдруг отозвалась болью где-то внутри, и эта боль не имела никакого отношения к моей прежней личности, корчившейся где-то в глубине моего сознания. Слишком остро я помнил доверчивый взгляд Тотохатты, его неизвестно откуда берущуюся рядом со мной неловкость и его доверие, абсолютное, полное, неизвестно откуда взявшееся. Доверие, которого я не оправдал. Через дюжину минут в моем сознании раздался голос Джуффина, исчезнувшего некоторое время назад по каким-то своим загадочным делам, и я отправился в Дом у Моста, чтобы узнать все про Макса и Тихий город. Мальчик снова умолк и умолк надолго. Я, может быть, поддразнил бы его так же, как делал он после смерти сэра Шломма, но во-первых, я не был злопамятен. А во-вторых, я просто физически не мог абстрагироваться от того, что случилось с Максом. Оказалось, что за годы общения он стал слишком дорог мне самому, но понял я это, как водится, слишком поздно. Мальчик молчал, когда я старательно посетил одно за другим все Максовы жилища в Ехо. Все-таки благодаря обменам Ульвиара, я помнил, как это бывает, когда сила желания превращается в его овеществление. Но у меня ничего не получилось – наверное, для этого надо быть именно Вершителем, да и обмен совершал фактически не я. Молчал он и когда мне вдруг предложили пост Великого Магистра, и я, пользуясь привилегиями этой должности принялся проводить немногое свободное время в библиотеке, собирая все известные сведения о Тихом Городе. – Может, ты что-нибудь знаешь? – спросил я после очередной ночи в библиотеке, когда его присутствие было почти что физически ощутимым, словно он из-за плеча у меня выглядывал, но при этом я не слышал от него ни единого слова. – Что именно? – Как уничтожить Тихий Город, например? Помнится, ты пытался мне что-то такое подсказать, когда Джуффин сражался с Лойсо. – Это не сработает. Для этого нужна битва двух могущественных колдунов с равновеликими силами, и если победа не склоняется ни на чью сторону, третья сторона должна применить огненное заклинание. В таком случае, Мир будет уничтожен разнонаправленными силами. Ты бы сейчас сказал, что это относится к комплексу мифов о Синем Пламени, но я не буду занудничать. – То есть в данном случае это не подходит. Не будем же мы уничтожать Мир, которые держит в плену Макса. А еще какого-нибудь способа ты не знаешь? – Это же ты у нас ходячий сборник всех известных человечеству фактов, а не я. – Не стану скрывать, что знаю я куда больше тебя, но, может быть, ты что-нибудь чувствуешь? – Я... да, я чувствую. Я это умею, в отличие от тебя. – Не надо мне отказывать в умении испытывать эмоции, – сухо отозвался я. – Как видишь, не тебя одного расстраивает уход Макса, только в отличие от тебя я пытаюсь сделать что-то практическое. – Помнишь, Макс рассказывал тебе о верованиях его мира? О душе, которая после смерти отправляется в какое-то там путешествие с судилищем? – Разумеется. – Так вот, лучше бы ты выпил это иафахское варево. Может, он был прав. Мне, признаюсь, тоже порой приходила в голову эта не слишком порядочная мысль – особенно, когда Макс смотрел мне в лицо, словно пытаясь увидеть там кого-то другого, не меня. Но то, что напомнил мне мальчик, увлекло мои размышления в другую сторону. Душа – отделяемая от тела сущность. Смерть. Сон, подобный небольшой смерти, кстати, в самых первых трактатах об искусстве сновидения он так и называется – Малая Смерть. Что же...