Часть 4
27 сентября 2018 г. в 10:37
28 апреля 2012 года
Дежурный медбрат Рео Мибучи
«Дневник, в итоге, нашёлся и поначалу я даже вздохнул с облегчением. Однако стоило мне его открыть на нужной странице, как до меня дошло, что почерк на последних расписанных страницах точно не мой. Такого красивого и каллиграфического почерка я ещё никогда не видел. Каждую букву будто старательно выписывали, а в написанное вкладывали душу.
Прочитав несколько строчек, я убедился, что этого я точно не писал, а потому поспешил пролистать туда, где начинался этот почерк.
Честно, моему удивлению не было предела. Я никогда до этого не видел, как пишет Сей-чан.
Написанное им, я прочитал раз пять и под конец знал едва ли не каждое слово. Отрываться от чтения, честно, не хотелось, и поначалу я даже хотел вырвать страницы из дневника, потому что резко вспомнил, что Маюзуми-сан не будет рад неожиданному посланию от одного из больных нашего диспансера.
Однако после успокоившись, попив чая и обсудив всё с Котаро и Эйкичи, мы пришли к мнению, что послание Сей-чана нужно оставить, ведь в первую очередь это можно назвать отзывом и на него стоит обратить внимание.
Пожелания мы их учли и в дальнейшем постараемся сделать всё так, чтобы как минимум Поколению Чудес было комфортно, раз они могут сгруппироваться для подобной масштабной операции, ради того, чтобы высказать своё мнение по поводу нахождения в нашем диспансере.
С Сей-чаном я погулял на следующий же день и он, как и обещал, рассказал о своём друге, что живёт внутри. Имени эта личность не имеет, но уверенно называет себя Императором. Появился он, когда Сей-чан в раннем детстве потерял маму, которая была самым дорогим и близким ему человеком. Отец же его воспитанием особо не занимался, доверяя это учителям и гувернанткам. По словам самого Сей-чана, его отец скорее оказывал моральное давление, ведь самым первым его воспоминанием, которое укоренилось в сознании было то, что никогда нельзя ошибаться, что он, Сей-чан, всегда должен быть первым абсолютно во всём, ведь он должен в дальнейшем стать преемником своего отца и принять компанию, которой тот владеет.
Мама же всегда оберегала и защищала его от этого давления, проводя с ним всё свободное время. А после её смерти, опять же по описаниям Сей-чана, внутри него была какая-то пустота. Ему постоянно было холодно и хотелось кому-то выговориться, но давление со стороны отца продолжалось и даже усилилось, что возможно и повлияло на появление в нём личности Императора.
Император часто говорил Сей-чану, что тот слаб и без него ему долго не продержаться. Сам Сей-чан долго сопротивлялся и пытался не слушать его, но вторая личность оказалась сильнее и, судя по всему, Император решил отомстить за неподчинение, сделав так, что их обоих упекли сюда.
Дабы хоть как-то того задобрить и успокоить, Сей-чан иногда разговаривает с Императором и по описаниям такие моменты слышит вся палата. Т.е. все становятся свидетелями разговора двух Акаши Сейджуро. Сам я пока этого не наблюдал, но уверен, что это жуткое зрелище. Особенно зная о строгой, требовательной, жестокой и, как оказалось, собственнической личности Императора.
Сей-чан просил помочь ему и обещал, что всячески посодействует этому.
У меня нет оснований ему не верить, если он честно просит помочь. А ещё я понял, что у Сей-чана очень холодные руки и очень тёплый взгляд.
Я дал слово, что обязательно помогу ему, а он пообещал, что щедро отплатит за помощь.
А теперь перейдём к основному. Собственно, почему именно я заполняю сегодня дневник, хотя и очередь Эйкичи это делать.
Недавно к нам на блок поступил ещё один очень странный пациент. Другие едва ли не сами сходили с ума из-за него, ведь в какую палату его не переводи, все постоянно на него жаловались. Поэтому Маюзуми-сана слёзно просили «помочь и избавить от страданий», как передавал он сам от других наших коллег.
Чтобы загладить вину за ситуацию с дневником, о которой наш врач ещё не знает, я вызвался лично присматривать за новым пациентом. Маюзуми-сан согласился и в качестве подарка от прошлых медбратьев передал мне большую пачку успокоительного, чему я очень удивился. Но подсознательно приготовился к худшему.
Поначалу я думал, если всё так плохо, почему этого пациента ещё не поместили в отдельную палату? Но так, как до этого я не спал почти сутки, если не больше, то только потом понял, что количество таких палат у нас ограничено, и многие уже заняты. Аомине-кун, кстати, на тот момент всё ещё был в одной из таких палат, отбывая наказание, которое немного задержалось.
В общем, в итоге, Тайгу Кагами мы подселили к уже знаменитым на весь диспансер Поколению Чудес. На собрании перед сменой кто-то сказал, что ему там точно место. Эта фраза мне не особо понравилась, ведь нельзя к такого рода больным относиться как к животным, а то и хуже. Почему-то именно тогда я вспомнил Сей-чана.
Оказалось, что с этим человеком действительно непросто. И «непросто» это ещё очень мягко сказано.
Буквально через полчаса из палаты №4 начали раздаваться громкие голоса, постепенно перерастающие в крики и даже визги. В палате тогда находился Котаро, который решил дать мне немного времени поспать и подежурить вместо меня. Так как сон у меня довольно чуткий, я практически сразу проснулся, помчавшись на источник криков.
Оказалось, что крики исходили от Кисе-куна, который прятался под покрывалом и которого Котаро безуспешно пытался успокоить. Осмотрев палату, я не заметил ничего странного. Только Кагами-кун почему-то хитро улыбался, глядя на Рёту. Хаяма рассказал, что только что произошло, и я только тогда вспомнил диагноз Тайги-куна.
Дело в том, что Кагами Тайгу направили к нам из одного из американских отделений полиции за непристойное обнажение в общественном месте неоднократное количество раз. По показаниям его друга и сожителя Химуро Тацуи, они с Кагами-куном знакомы с раннего детства и ничего подобного он за ним не наблюдал примерно до подросткового возраста. Он предполагает, что это дурное влияние, но большего, вроде бы, сказать не может. Так как подобное поведение повторялось много раз, то приняли решение направить Тайгу на родину, в Японию, и чтобы лечили его именно здесь. Так он и попал к нам, переходя из одного блока в другой, потому что не все могли иногда даже физически справиться с парнем ростом почти в два метра, издалека похожего на шкаф. Настолько он был крупный.
Конкуренцию ему составить теперь может разве что Мурасакибара-кун.
В общем, всё свелось к тому, что Кагами-кун уже довольно долгое время страдает эксгибиционизмом. Когда я это понял, я невольно потянулся за теми таблетками, которые мне дали в качестве подарка, что лежали у меня тогда в кармане.
Причину такого поведения Тайга не объясняет и на контакт идёт пока с трудом, но его очень позабавила реакция Кисе-куна на обнажение самого Кагами-куна прямо в палате.
Ничего толком Рёта объяснить не смог, лишь громко рыдал Котаро в плечо и просил переселить новенького.
Из слов самого Кисе-куна:
— «Лучше я буду жить с Аомине-ччи и терпеть его издевательства, чем видеть как Кагами-ччи себя трогает там!».
Пришлось сделать пока предупреждение и успокоить Рёту. Я даже угостил его своими фирменными кексами, которые принёс из дома, чтобы угостить Сей-чана. Я вообще удивлён, что Эйкичи их не заметил и не умял все сразу в один присест.
Большего пока ничего сказать не могу. Разве что то, что завтра мы собираемся переводить Аомине-куна обратно в четвёртую палату. Будем надеяться, что с Кагами-куном они поладят.