Изумрудные глаза

      — Здесь пахнет сыростью, — Минори заинтересованно осмотрела небольшой номер, в котором им с Тоору предстояло жить как минимум неделю. — И плесенью.       Скрипучие половицы, старая деревянная мебель и дырявые стены — странно, но для Минори комната будто бы была пропитана атмосферой радушия. Никаких позолоченных ручек, узоров на изголовье кровати, торшеров с бахромой, а уж тем более, роскошных люстр, переливающихся драгоценными камнями. Одним словом — родное. Будто бы дедушкин старый тайник или укромное местечко, в котором уже давным-давно никто не жил. А вот Ойкава в захватывающей перспективе жить в гостинице для захудалых туристов видеть что-либо хорошее отказывался. Начиная с того, что в выделенном помещении и правда несло стойким запахом плесени, было грязно и холодно, и заканчивая тем, что кровать у них была… одна на двоих.       Интересно, в какой именно момент все пошло не по плану?       — Мне сказали, что свободных номеров с двумя раздельными кроватями не осталось, — Ойкава нервно постукивал пальцами по колену. — Ну, ничего, не впервой. Ива-чан всегда говорит мне спать на полу!       — Ни за что! — Ямада сжала руку в кулак, и, встретившись с растерянным взглядом Тоору, не на шутку смутилась. — То есть, я имела в виду, что… эм… ковёр здесь грязный! Даже разуться нельзя, куда ты ложиться собираешься?       Ойкава опустил глаза вниз, решая предпочесть ответу молчание. Да и сама Минори мысленно поблагодарила Тоору за то, что заострять внимание на её словах он не решил — уже тысячу и один раз она прокляла себя и свои порывы ляпать лишнее. Незаметно для Тоору, Ямада быстро приложила ладонь к щеке и зажмурила глаза. Нельзя было позволить Ойкаве просыпаться с тянущими болями в спине и кривиться от этих темно-зеленых разводов на ковре. Минори лучше сама клубочком там свернется, если Тоору было так противно делить с ней постель. Такие размышления зачастую выбивали из колеи. Одна нелепица вереницей тянулась за другой, и Ямада протяжно застонала, вспоминая каким взглядом на неё таращилась администратор гостиницы. На Минори в буквальном смысле и живого места не осталось: у неё жутко саднили колени, порванное кимоно было перепачкано в грязи, а прическа на голове уже вовсю приобрела форму птичьего гнезда.       — Ками-сама! — вытаращился на девушку Тоору, аккуратно хватая ее локоть. — Мы совсем забыли обработать твои раны!       И с чего бы это им ни с того ни с сего понадобилось это делать? Ну, да, ушибы, да, потрёпанный вид и пару ранений, но чтобы вот так — вверх дном и сразу? Сначала Ямаде даже показалось, что Ойкава нарочно пытался оттянуть неизбежный разговор, всяческими способами ее отвлекая. А потом лицо от боли перекосило — Минори вскрикнула, предпринимая попытки выдернуть руку из его хватки.       Чертов вывих.       — У меня рука размером с дыни! — простонала Ямада, когда Тоору уже вовсю смачивал первое попавшее полотенце ледяной водой.       — Ты вообще, что ли, боли не чувствовала? Мы сюда где-то минут сорок добирались, конечно она распухла! — Ойкава неодобрительно покачал головой, прикладывая к руке компресс. — Ну что за пренебрежительное отношение к себе, Минори?       Скорее, невнимательность и неумение уделять внимание действительно важным вещам. Как, например, своему здоровью. Тоору с этим всем знаком не понаслышке: быть капитаном волейбольной команды всё-таки нелегко. Кажется, будто за всё время пребывание в спортзале можно выучить хоть всю анатомию своего тела, и знаний от товарищей получишь больше, нежели на уроках биологии. Ну, это так. Если всё же решиться переходить из крайности в крайности. На деле же всё оказалось проще простого: Ойкава просто очень и очень внимателен. А ещё до безобразия собран — его умение концентрироваться и держаться до последнего поражало. Ко всем поставленным задачам Тоору относился со всей серьёзностью. Это в нём, пожалуй, и удивляло Ямаду: из дурачка и приторно-сладкого мальчика Ойкава мог запросто превратиться в решительного мужчину, готового вести за собой хоть целую орду.       Поэтому Минори и наблюдала за ним внимательно — за каждым движением рук, сведённым к переносице темным бровям и мимикой лица. Это интересно, думалось ей.       Куда интереснее, нежели разглядывание собственной обуви и изучение плитки.       — Ну, вот, другое дело, — Тоору потрепал её по волосам. — Я далеко на врач, но мне кажется, что рукой ты сможешь шевелить в течение трёх-четырёх дней. Главное, не забыть завтра снова наложить компрессы, — Ямада на секунду сделалась серьёзной, анализируя сказанные ей слова и медленно кивнула головой. — А теперь отдыхай. Можешь принять душ, а я пока разложу вещи.       — Да… Спасибо.       Минори проводила Ойкаву взглядом до самой двери, отчаянно вздыхая. Решив непременно прислушаться к его наставлением, девушка залезла в душевую кабинку, смывая с себя усталость, потуги учебы и отголоски мыслей о том, что сегодня было оставлено в центре префектуры — занятия в школе, подработка, Рэйко, а самое главное… возможность встречи с отцом. Ямаде казалось странным, что по прошествии более двух часов, на её телефон пришло лишь одно сообщение, и то от Ватанабэ. Не верилось, что он смог так легко все воспринять. В самых задворках сознания мелькала картина, где люди отца врываются в номер Минори и Тоору, насильно их разлучая. Её, как пленницу, повезли бы обратно в родительский дом, в то время как Ойкаве предстоял бы не самый приятный разговор с Фудживарой-саном. Другое в голову попросту не лезло.       Но, когда стрелки часов близились к одиннадцати вечера, ничего так и не произошло.       Ямада скривила губы в усмешке — пора дать себе возможность выйти из привычной зоны комфорта и начать жить в собственное удовольствие. Нет ничего важнее чем осознание того, что она здесь и сейчас, чувствует поток адреналина в крови и вместе с Тоору наконец вкушает вкус настоящий жизни, вовсе не боясь показаться экстравагантной.       Ведь и вправду… что за жизнь такая-то, без риска?

***

      — Ты знаешь, что я изначально был против этого всего, — протянул Ойкава, устало глядя в потолок. — Так что даже не думай под утро называть меня извращенцем!       Минори от недоумения аж на локти привстала, сведя брови к переносице и свой обиженный взор на него устремляя. Из-за плохого освящения в номере взгляд девушки было не разглядеть — настольная лампа горела так тускло, что даже при ее отсутствии заметной разницы практически бы не ощущалось. Ойкава несколько раз моргнул в ожидании чуда — мотив Ямады так неожиданно подняться ему всё ещё оставался неясным.       — Я поняла, — сглотнула Минори, в охапку сгребая свою подушку и собираясь ретироваться на ковёр. — Мог изначально мне сказать, что тебе неприятно делить со мной постель.       — Ками-сама, да стой ты! — и тут Тоору спохватился: вскочил следом, обвил руки вокруг её талии и потянул на себя. Последнее, правда, оказалось лишним — из-за их небольшой потасовки Ойкава не рассчитал собственные силы и глухо ударился головой об стенку.       — Тоору! — Ямада прикрыла рот рукой и выпучила глаза, мгновенно позабыв о случившейся перепалке. — Ты как?       — Больно же, Минори, ну… — усмехнулся Ойкава, потирая затылок. — Жить буду только при том условии, что ты вернёшь свои слова назад. Ты-то мне неприятна? С чего бы это?       А девушка до последнего молчала, боясь в его глазах показаться чересчур назойливой. Ну и почему, когда перед глазами Ямады лежит компромисс, Тоору решает поставить ее в столь неловкое положение? Она всегда была сторонницей того, чтобы решать всплывающие проблемы сразу. Браться за них, как за домашнее задание, и стараться не тянуть, словно резину. Но такого рода недопонимания все равно были в новинку, поэтому начинать говорить о них задачей была не из простых.       — Я ни в коем случае не допущу, чтобы ты спал на ковре, ясно? — выпалила на одном дыхании Минори. — Тем более, мы же встре… — говорить об этом вслух всё ещё было непривычным и смущающим. Ойкава изогнул одну бровь, а Ямада решительно подняла на него взгляд. — Да, мы встречаемся. И мне обидно, что я будто бы принудила тебя спать вместе со мной.       — Минори... — Тоору издал смешок и откинулся обратно на подушку, в то время как Ямада продолжила сидеть на коленях и смиренно ждать объяснений. — Прости, что заставил думать именно в таком ключе. Это всё глупости. Я просто не хотел, чтобы ты считала меня… животным, понимаешь?       — Ч-чего? Я вовсе т-так не считаю! — щеки девушки вспыхнули алым цветом, на что Ойкава улыбнулся ещё шире.       — Я рад. А теперь выключай свет и иди сюда.       Произнеся короткое «угу», Минори потянулась к выключателю на ночнике и позволила ночи окутать их номер. Стало тихо. Казалось, что теперь здесь, в этой кромешной темноте, можно было услышать всё что угодно: мягкий шелест листьев, уханье совы и даже стрекотание насекомых в высокой траве. Ямада аккуратно положила голову на подушку, неловко придвинулась к парню ближе и мгновенно оказалась в замке его тёплых объятий. И это странно заставило кончики пальцев свербеть от желания обвить руками его шею и нежно поцеловать.       — Спокойной ночи, Минори, — прошептал Ойкава, прикоснувшись губами к ее лбу.       — Спокойной ночи, Тоору, — ответила Ямада, прекрасно понимая, что уснуть она сегодня не сможет.       По крайней мере, точно не в столь смущающем положении.       На Ойкаве сказалась чрезмерная усталость. Он вовсю уже видел десятый сон, в то время как организм Ямады в этом вескую причину уснуть не видел. Ей на самом деле пришлось несладко — сомкнуть глаза удалось только ближе к рассвету. Хотя смущение и испарилось, дыхание девушки стало ровным, а щеки приобрели естественный розоватый цвет, мозг категорически отказывался отключаться. Минори все думала и думала, когда же ещё выпадет шанс взглянуть на спящего Ойкаву: с такими идеальными чертами лица, приоткрытыми губами и чуть подрагивающими веками. Видимо, снилось и правда что-то интересное. Ямада краешками губ улыбнулась — наверняка Тоору сейчас видел победу в важной волейбольной игре. Ловя себя на мысли, что опять позволила себе слишком много, Минори нечаянно произносит вслух, что желает узнать его лучше. Дрожащей от волнения рукой она проводит ею по волнистым каштановым волосам и еле слышно усмехается. В помещение закрадывается первый лучик солнца, и Минори понимает, что совсем сбилась со счётом во времени.       — Надеюсь, у меня ещё будет такая возможность, Тоору.       Девушка уже собирается прикрыть глаза и предпринять попытку уснуть, как вдруг слышит тихое бормотание рядом с собой. Губы Ойкавы расплываются в легкой улыбке, и он в полудрёме произносит то, что лишает Минори дара речи:       — Я тоже люблю тебя.       Ямаде от такого признания хочет взорваться в небе, как фейерверк. Оно пронзают до глубины души, въедается под корку сознания и остаётся там навсегда. Как воспоминание, которое хочется помнить до самой старости — у Минори сердце ходуном, и она готова проговаривать эти сокровенные слова постоянно.       Даже несмотря на то, что на часах уже пять утра, а Ойкава всё ещё спит.

***

      — Так, стой. Объясни, пожалуйста, ещё раз, зачем нам две банки с чаем? — недоумевающе спросил Тоору, глядя на сбитую с толку Минори. — Ты плохо спала?       — Нет-нет, что ты! — Ямада тут же замахала руками в знак отрицания. — Я подумала, что… было бы неплохо подарить чай с мелиссой моей сестре!       Стыдоба. Какая же, блин, стыдоба. От неловкости Минори почесала затылок, ещё раз обдумывая сказанные слова. Было глупо притворяться, что сейчас она чувствовала себя бодрее, чем обычно, а поход в магазин являлся самой лучшей идеей, которая когда-либо приходила Ойкаве в голову. А ещё глупее было на неё соглашаться. Кто же знал, что Тоору — жаворонок? Предпочитая пробежки и утренние зарядки лишним часикам сна, Минори совсем не поддерживала его энтузиазм. По крайней мере, точно не сейчас. Не с вывихнутой рукой и не с раскалывающеюся головой от недосыпа.       — У твоей сестры аллергия на мелиссу, Минори, — а Тоору это, казалось, только забавляло. Потерев тыльной стороной ладони покрасневшие и слипшиеся глаза, Ямада поморщилась. — Так что, думаю, мы обойдёмся от столь лестных подарков. Особенно для неё.       — Хорошо… Но, напомни-ка мне, пожалуйста, когда я тебе об этом говорила.       — Прямо перед тем, как взять эту банку с полки.       — Правда? — брови девушки встали домиком; чувство смущения из-за своих же слов возрастало все больше. Единственное, что оставалось сделать, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, было… — М-м-м, а ты видел, кстати, что в нашей гостинице предлагают арендовать велосипеды?       Перевести тему.       Ойкава на секунду задумался. Свел брови к переносице, подпер рукой подбородок и сощурился. Было непонятно — это он так марку молока выбирал, или пытался вспомнить про эти самые заманчивые, на первый взгляд, предложения? В любом случае, говорить о них пока что было рановато. Рука Минори все еще ныла и периодически побаливала — куда ей до катания на велосипедах?       — Не обратил внимание, — ответил Тоору, охотно вливаясь в новую тему для разговора. — Хочешь арендовать?       — Ну-у-у, — глаза девушки активно забегали по небольшому помещению магазина. — Погода в пятницу, вроде, благоприятная. Я вчера смотрела, обещали целых четырнадцать градусов, — на последних словах Минори невольно усмехнулась: на улице стоял конец февраля, а она уже рвалась на велосипедные прогулки. — Да, думаю, что я хочу этого. Наверное, будет здорово.       В этом можно даже не сомневаться.       Особенно если учитывать тот факт, что на велосипедах Ямада последний раз каталась в возрасте одиннадцати лет.       Как сейчас помнилось: это была ужаснейшая попытка найти точку соприкосновения с Судзуки Аки. На двенадцатый День Рождения родители подарили ей новенький спортивный велосипед. Только недавно вышедшая модель вызвала у девочки такой спектр эмоций, что Минори даже пришлось протереть глаза, чтобы убедиться в подлинности происходящего. В глазах Судзуки читался неописуемый восторг — пожалуй, это был один из тех редких случаев, когда Аки улыбалась во все тридцать два и проявляла эмоции искренней радости. Она не пускала ехидные смешки, не строила злые гримасы и не язвила. Судзуки всего лишь дали почувствовать себя ребёнком. Ребёнком, о котором заботились. Ребёнком, которого поощряла собственная мать.       Но на следующий день, когда Минори решила испытать удачу и предложила прокатиться на велосипедах вместе, всё вернулось на круги своя. Один «случайный» подрез, потеря контроля, разбитая губа и многочисленные ранения на руках и ногах.       — Да ты сама никчемность, Нори-чан, — усмехнулась Аки, объезжая упавшую на тротуар сестру.       К черту.       — О чем задумалась? — протянул Ойкава, уже собираясь покидать стены магазинчика. Минори, тем временем, вернулась в реальность: тряхнула головой и сделала глубокий вдох.       — Да так, — вежливо отмахнулась она. — Ни о чем особенном.       Последующие два дня Ямада решила потратить на усиленную подготовку к школьным экзаменам. Семейные проблемы и переживания это одно, но даже на отдыхе нельзя было забывать о том, что вскоре ожидало их с Тоору в школе. А если, к тому же, вспомнить, сколько полезных занятий они пропустили, волосы дыбом вставали. Выудив из рюкзака чуть ли не целые фолианты — то, что называлось учебниками по математике, физике, английскому и другим предметам, — Ямада в предвкушении растянула губы в ухмылке. Тоору особо и не сопротивлялся: под одним единственным натиском её выжидающего взгляда он прекратил подбрасывать волейбольный мяч (который взял в надежде все-таки найти место, чтобы потренироваться) и опустился на соседний скрипучий стул.       — Начнём с физики, — ткнула наугад девушка в учебник, тут же слыша рядом с собой отчаянный стон. — Доставай свою!       — Ками-сама, я ненавижу физику даже больше, чем… — Ойкава сощурился и тут же замолк, изменившись в лице. Атмосфера… почему-то стала накаляться.       — Что?       Глухая тишина в комнате резала по ушам. Из-за того, что молчание решило быть их третьим собеседником, Минори на душе стало совершенно неспокойно. Она аккуратно приблизилась к нему и облизнула сухие губы.       — Даже больше, чем чёртового Ушиваку! — оскалился парень.       Вот так.       — Твоего… главного соперника? — неуверенно подала голос Ямада.       — В прошлом, — потер переносицу Тоору. — Да, в прошлом. Сейчас уже нет смысла его так называть, отборочных для нас больше не будет. — Минори только хотела прикоснуться к его плечу, как тут Ойкава неожиданно выпрямился, заставляя ее вздрогнуть и растерянно взглянуть в его загоревшиеся глаза. — Но я обещаю. Обещаю себе и тебе, что обязательно разгромлю его… и вообще всех! Пусть и не в школе, может, и не в университете…       — Но ты сделаешь это, — добавляет Минори. — И я ни на секундочку в тебе не сомневаюсь.