***
Чон Чонгук родился ранним первым сентября, и ничто не подготовило Джина к бьющему через край счастью, сделавшее его легкомысленным, а сердце заставляющее тяжелеть. Ким задавался вопросом, когда он начал рассматривать Чонгука, как своего ребёнка (своего сына), а не только как кузена.***
— Сокджин, помоги! Обычно, когда Намджун орал в полном отчаянии, он хотел, чтобы Джин сделал что-то, что он очень ленился поднимать. («Я не спал всю ночь, прошу, будь милостив ко мне.») Или Юнги пришёл с визитом и продолжал дразнить Намджуна, пока последний не нажаловался Джину. («Я делаю это из любви, и потому, что ты — мой тонсэн», безучастно сказал бы Юнги, привирая.) Или Намджун просто хотел, чтобы Джин подошёл к нему ближе, так что он мог обнять джинову талию и затащить на свои колени. («Я люблю тебя.») Джин прошаркал в детскую и был встречен Намджуном, сидящим на полу. Он был к нему спиной, и Джин мог слышать слабый вопль. — Что происходит? — спросил Джин, обходя своего парня, чтобы увидеть Чонгука, посасывающего свой кулачок, пока Намджун держал вверху детские ножки и неистово махал подгузником. — Я пытался поменять Куки подгузник, но он снова начал какать после того, как я снял его, и о господи, это будет на полу. Личность Намджуна, когда он был Рэпмонстром, андерграундным рэпером, полностью отличалась от его обычного «я». Рэпмон был заманчивым и всегда вёл себя и свою лирику уверенно. Когда он был Намджуном и в его руках был ребёнок, то Джун становился ходячей комедией. И Джин любил это. После спасения Намджуна, Джин сидел и смотрел, как тот битбоксил и заставлял Чонгука неконтролируемо извиваться на своих коленях. Трёхмесячный малыш заворковал, широко раскрыв рот и глаза. Джин не мог решить, больше Чонгук походил на котёнка или маленького крольчонка. Он быстро подошёл ближе к Намджуну и положил голову ему на плечо. Намджун соединил их руки вместе и забормотал о песне, над которой работал. Его другая рука поглаживала волосы Чонгука и его щёчку, а ребёнок льнул к его ладони. — …и я подумал, может быть, мы могли бы сделать что-то вместе? Давно было, и мне нравится, как твой голос созвучен с моим, — сказал Намджун. Он продолжил вещать, когда увидел безмолвный кивок от Джина. Джин ощущал себя достаточно удачливым, чтобы быть этому свидетелем каждый день. Вид Намджуна, заботящегося о Чонгуке, был его самым любимым. Идеально было то, насколько хорошо Чонгук вписывался в их жизни, и Джин не мог представить себе композицию иначе. Он встал, сжимая намджунову ладонь. Эти мысли оккупировали его разум на долгое время, и ему следовало их выгнать. — Намджун, извини, мне нужно тебе кое-что сказать. — Джин шатко выдохнул, пытаясь переработать свои размышления в связные предложения. — Хм? Что такое? — Намджун продолжал ласкать голову Чонгука, пока ребёнок зевал, закрывая веки. До того, как у них появился Чонгук, Джин привык представлять — ничего серьёзного, просто что если? — каково бы это было, возможно, иметь семью с Намджуном когда-нибудь. Джин редко делился этими мыслями вслух, потому что это всегда казалось слишком рано или слишком серьёзным, или, возможно, у них вообще не было бы ребёнка. Они бы, вероятно, завели кошку или собаку в долгосрочной перспективе. После того, как у них появился Чонгук, Джин с трудом представлял что-то, кроме них троих вместе, как семью. Сокджин взял руку Намджуна в две своих, пальцами пробегаясь вдоль суставчиков. — Ты же знаешь, что я благодарен тебе за то, что ты делаешь, да? Не думаю, что достаточно говорил это тебе. — Что ты имеешь в виду? — спросил Намджун, когда Джин расположил подбородок на их руках. — Заботиться о Куки. Ты не должен был делать это вместе со мной. Ты мог бы сказать «нет», ибо это очень важная вещь, но ты не сказал. — Джин редко плакал, но, когда он всё-таки плакал, его слёзные протоки, казалось, хотели выпустить все содержащиеся в них слёзы. Он постоянно дышал и думал: не плачь, плакать не над чем, и напряжение под его кожей немного улеглось. — Я просто… Я люблю тебя. И я люблю Чонгука, и люблю всё, что у нас есть. Намджун кивнул, помолчав с минуту, только на заднем плане слышалось тихое сопение Чонгука. А затем он поцеловал Джина, нахально улыбаясь, гордо выставив напоказ ямочки на щеках. — Когда ты впервые поднял эту тему, о своей тёте и всё такое, я был настроен скептически, — начал Намджун, глазами сосредотачиваясь на малютке. — Я немного волновался. Но чем больше понимал, почему ты хотел быть с Куки, и чем больше мы говорили об этом, тем сильнее я чувствовал себя правильней. А когда мы действительно привезли его домой, я не понимал, как бы я мог сказать «нет». Джин не хотел оскорбить всех бойфрендов в мире, но он чувствовал себя оправданным, веря, что Намджун был самым замечательным из всех. Всё, что теперь хотел сделать Джин: положить Чонгука в кроватку, чтобы повалить Намджуна и целовать его на протяжении многих часов. Однако напоследок у него оставалось ещё кое-что. — Намджун, я думаю--нет, я хочу. Я действительно хочу сделать это. Я думал об этом уже довольно долго, и я не хочу больше быть для Чонгука лишь приёмной семьёй. Я хочу официально усыновить его. Брошенные между ними слова удивили Джина больше, чем должны были. Он не мог сосредоточиться на Намджуне и не мог остановить себя от того, чтобы не чувствовать себя таким уязвимым. Боже, а что если я переборщил? — Эй, Джин. Посмотри на меня. Намджун освободил свою руку из хватки Джина, укладывая её в основание его шеи. Когда Сокджин наконец-то поднял взгляд и увидел лишь обожание на лице Намджуна, он удивился тому, как мог сперва испугаться. Пальцы Намджуна путались в волосах Джина, расчёсывая их. — Я думал, что ты в итоге усыновишь его, — признался Намджун. — …Ты думал? Намджун тянул его вперёд, пока их губы не встретились, улыбнувшись, когда Джин пробормотал: — Ну? Они упёрлись вместе лбами, Джин подтолкнул нос Намджуна своим. Нервозность от раннего начала заползать ему под кожу, и он был готов отстраниться, когда Намджун, наконец-то, ответил. — Ты же знаешь, что я только «за». Тревожность отступила ещё раз, заменившись всепоглощающей любовью, содержащейся в Джине для Намджуна. Он притянул его в ещё один поцелуй, и Джин надеялся, что не рухнет от всех эмоций, переполнявших его. Даже если они знали друг друга несколько лет, были вместе так же долго, Джин ещё не нашёл способ выразить Намджуну то, насколько он влюблён в него. Ничего не было адекватно достаточным. Джин мог быть паршиво сентиментальным и сказать: «Моя любовь к тебе больше, чем океан, галактика и все их формы жизни вместе взятые. Но даже этого не достаточно. — Я люблю тебя. — Джин неоднократно вцеловывал слова в губы Намджуна, даже когда тот начал краснеть и смеяться. — Я люблю тебя, я люблю тебя. И Куки тоже тебя любит. При упоминании своего имени, Чонгук громко выдохнул, сдвигаясь на намджуновых коленях. — А, думаю, он проснулся. Намджун взял малютку в свои руки, посмеиваясь над тем, как миленько Чонгук зевал, медленно моргая, открывая свои глаза. Джин прильнул обратно к боку Намджуна, протягивая руку, чтобы вытереть слюну с уголка рта Чонгука. — Я сделаю всё, что угодно для вас двоих, — сказал Намджун, и Джин не сомневался в нём.