***
** Вахока и Аскари, живот которого уже заметно поджил, проходились вдоль территории нужного им прайда. То место, где пали королева бесов и охотница, было зачищено — трупы куда-то испарились, но запёкшаяся кровь на тёмной траве не таила прошлого. — Кем мы станем, когда будем жить в прайде? — спросил задумчиво жёлтый лев у своего друга. — Теми же, кем и сейчас являемся, — пожал плечами Аскари, — а что должно измениться? — У нас будут новые заботы с новыми зверями, новая территория… Ты так и останешься правой лапой Рихани, но кем буду я? Мои скудные знания о травах и в подмётки не годятся умениям Масао, — пожаловался Вахока. Аскари фыркнул, задумавшись. — Попросись к нему в ученики. Вряд ли его родной внук жаждет быть шаманом, так что у тебя большие шансы, — рассудил синеглазый лев. — Как думаешь, Джахили останется с нами? — улыбнувшись, спросил Вахока, вспомнив внука своего возможного наставника. — Я более чем уверен. Он сдружился с Руди, ни на шаг её не отпускает. До прайда ему дела нет — но если Руди уговорит его сражаться за всех нас и за неё саму, то тот станет нашим надёжным помощником. Жёлтый лев ухмыльнулся, прищурив маленькие зелёные глазки. — Джахили очень силён. Странно, что они так хорошо поладили с Руди, так быстро сошлись… Кстати, о сердечных делах. Ты никогда не говорил, что случилось с матерью Самвири, — сменил Вахока тему, искоса глянув на собеседника. Аскари запнулся, опустив голову в пол. Вахока виновато отвернулся, поняв, что спросил лишнего. — Тобомали. Так её звали. Только узнал её — такуюлёгкую и манящую, словно летний бриз, — и понял, что больше не увижу ничего кроме неё. Она не была пламенной красавицей, нет, но черты её были прекрасными, какими-то… возвышенными, славными. В её серых, словно дымка, глазах, отображалось всё и сразу — и загадочная женская нежность, и задумчивая милая невинность. Я не думал тогда ни о чём, кроме Тобомали. Даже позабыл о нашем с Рихани плане насчёт создания прайда, хотя Рихани был мне важен ничуть не меньше внезапно возникшей в моей судьбе львицы. Мне казалось, она отвечала взаимностью — искренне смеялась над сказанными мной глупостями, покидала свою стаю, чтобы посмотреть на звёзды со мной наедине. Я бы отдал свои последние дни лишь ради того, чтобы повторить эти мгновения. Но знал бы ты, в какое бешенство я пришёл, когда один из охотников назвал Тобомали… нечистой. Он сказал, что она проводила ночи с каждым из их стаи, да и на них её круг не ограничивался… Я был взбешён, готов был накинуться на этого льва за то, что тот распускал подобные сплетни. Я долго уверял себя, что это неправда. Отказывался смотреть истине в глаза. Обманывал себя, говоря, что сейчас она пошла к берегу реки с вожаком и его братом для того, чтобы половить рыбу. Я слышал, как она смеялась. Тем же самым искренним и бесподобным в своей музыкальности хохотом, что демонстрировала мне. Мы вскоре покинули этот прайд, когда Мали узнала, что ждёт прибавления. Я ни на секунду не сомневался, что этот детёныш — мой, я чувствовал это. Но мне было горько от всех тех измен, что были совершены этой львицей. Я был для неё таким же мальчиком-игрушкой, как и остальные львы — но она всё равно пошла за нами… Это было странно. Я посчитал тогда, — да и сейчас считаю, — что в ней заиграли нотки милосердия вперемешку с предусмотрительностью. Она уже тогда решила, что покинет меня. Но захотела дать шанс своему ещё не родившемуся детёнышу, ибо знала, что я никогда не оставлю своего ребёнка, ибо он — ещё и её часть … Она знала о моих чувствах больше меня самого и всё прекрасно просчитала. Раньше я злился и не находил себе места из-за её очередного предательства, но теперь я благодарен Тобомали — она научила меня любить и чувствовать. Отобрала эту возможность. А потом вновь вернула, оставив мне Самвири. Аскари закончил свой рассказ с неуместным выражением гордости в глазах. — Это… звучит трагично, — сказал тихо жёлтый лев, смотря на друга. — Но ведь болящее сердце — работающее сердце, верно? Всё ещё впереди. Самвири заслуживает куда больше твоей любви, чем её мать. И этот львёнок нуждается в твоей заботе, — обеспокоенно заметил Вахока. — Я знаю, прекрасно знаю это. И вечно буду защищать свою дочь, до конца своих дней, чего бы мне это не стоило, — поклялся Аскари, нахмурив брови и уставившись на горящее солнце.***
** Тем же вечером разбушевалась гроза. Белые рваные линии сверкали над пологой горой, с которой не сводил глаз Рихани. Где-то вдалеке послышался раскат грома. Его прайд спокойно существовал уже долгое время, и именно сейчас пришла пора изменить это. Кажется, дождь лил ещё и в тот день, когда они с Квели бежали из прайда. Эта ассоциация невольно рождала в голове принца пейзажи родного места, которое сейчас принадлежало чужакам. Он вспомнил, как в подобные ненастные дни его мать садилась у самого края скалы и наблюдала за прайдом. В детстве Рихани не понимал всей роковой сущности подобной медитации — но теперь и он, сам того не замечая, садился и смотрел на окрестности, не замечая никого вокруг. Лишь светящиеся под ливневыми тучами облака, слишком контрастные и яркие для такой погоды. Вдруг лев уловил чьё-то чуткое дыхание позади — к нему подошла Канза, слабо улыбаясь. Глаза её бегали, а это означало, что она чем-то обеспокоена. — Всё в порядке? — спросила она у белого льва. Рихани уже который день вёл себя странно — уходил ото всех и смотрел вот так, как сейчас, на природу в полном одиночестве. Принц сглотнул ком, вставший в горле. Прикрыл уставшие глаза. — Я думаю, пора, — оповестил он тихим, но уверенным голосом. Лишьчерез несколько мгновений Канза осознала суть его слов. По её телу прошла холодная дрожь. Рихани овёл её взглядом и встал. Он выискал небольшую возвышенность — горсть полуразбитых валунов — и направился к ней. Принц был возвышенно-спокоен, когда сердце королевы его колотилось и разрывалось от предстоящего события. Рихани остановился на камнях и окинул взором своих подопечных. Все были заняты своей рутиной — болтали, дремали, ленились. Принц молча смотрел на них, выжидая, когда они сами заметят его и подойдут ближе. И ждать ему пришлось бы долго, если бы предприимчивая Канза не зарычала, стоя под валунами и уже ожидая речи своего возлюбленного. Члены прайда с опаской и одновременно с тревожным волнением начали подходить к своему вожаку. Тройняшки и Вахока с искренней верой и восхищением смотрели на своего лидера; Самвири держалась рядом с отцом, а Джахили, решивший всё же отдать должное Рихани, встал поодаль рядом с Руди и старым шаманом. Белый лев оглядел толпу и громко выдохнул. — Мы все — бойцы, — начал он, смотря сначала в глаза Канзе, а затем расфокусированно — за неё, — мы сражались каждый день, каждую ночь, каждую секунду. За еду. За жизнь. За счастье, своё и близких. Пришла пора сразиться и за землю — это наш шанс обрести пристанище. Вы все были мне верными друзьями и помощниками всё то время, что мы знакомы, но я скажу ещё раз — если кто-то не хочет рисковать и драться насмерть за будущее нашего прайда, то он волен уйти сейчас. Рихани оглядел своих приспешников. На секунду ему даже показалось, что они обижены его последними словами. Аскари вышел вперёд, встав прямо под камнями, на которых находился его друг. Он приоткрыл пасть, желая что-то сказать, но почему-то замолчал. Лев на несколько мгновений смотрел белому принцу в глаза, а затем зарычал так громко, как ему позволяли голосовые связки. И этим было всё сказано. Пусть бесы, пусть саванна слышит, что пришла новая эра! Канза тотчас подхватила своего товарища, взвыв так же протяжно и громко. Вскоре весь прайд заревел, включая малышку Самвири, которая мяукала посреди толпы взрослых, даже не видя своего короля за головами и спинами соклановцев.***
** Дождь мелкими ледяными шипами летел с небес. Полный готовности и пламени прайд следовал за своим предводителем. Бесы явно были осведомлены о грядущей битве. Несколько львиных силуэтов маячило возле пологой скалы — издалека Рихани признал только Бакору, одну из жён Навири. Это была высокая, худая львица с тёмно-серой шкурой и блестящими карими глазами. Сквозь серо-бурые, словно шкура разодранной полёвки, тучи, начало продирать свои красные лучи предзакатное солнце. Рихани остановил прайд и пошёл в одиночку навстречу королеве бесов. Львица горделиво стояла посреди поросшей трухлявым мхом поляны, разглядывая своего соперника и его приспешников. Они остановились в паре метров друг от друга. Почти одного роста, с безличным и флегматичным выражением морды. Королева оскалила острые клыки и усмехнулась в таинственной гримасе: — Так вот ты каков, Рихани. Признаюсь, думала, ты увесистее и крупнее, — съязвила она, облизнув пересохшие губы. — Ты вряд ли встретишься сегодня с моим мужем. Не пройдёшь даже через охотниц. — Молись, чтобы ты встретилась с ним, но уже на том свете, — рявкнул в ответ Рихани, также показывая клыки. Бакоре явно не понравился напор соперника. Она зарычала, приказывая своим подданным наступать, но удар когтистой лапой заткнул её и заставил отшатнуться назад. Смоляные глаза львицы горели от ярости и предвкушения боя — из недр её пасти вырвался отвратительный смешок, и она в позе готовности нацелилась на своего обидчика. Первая кровь бесов была на лапах Рихани — несколько львов из его прайда уже подоспевали на помощь. По кроткому кивку своего вожака тройня, Джахили и Руди кинулись в бой. Львицы бросились к троим охотницам, также подбирающимся к месту потасовки. Джахили подоспел к ошарашенной ударом Бакоре и вцепился ей в горло. Королева взревела и начала колотить льва задними лапами, но Руди быстро подоспела на помощь возлюбленному. Бакора впилась железными когтями в грудь крупного льва; протяжно зарычала, когда её дыхание начало сбиваться под его весом. Джахили подмял под себя королеву, вдавливая её в сырую от дождя траву; Руди мельтешила рядом, стараясь поудобнее ухватить её за живот. На последнем издыхании, срывая голос и роняя бранные слова, Бакора сделала последний рывок и выбралась из объятий синеглазого воина — но Руди тут же оглушила её и впилась в шею. Больше воя королевы прайд слышать не мог. Тройняшки кружились в яростном танго с тремя охотницами Бесов. Одна из неприятельниц постоянно нападала на Хакини и тут же отпружинивала назад, стараясь тем самым вывести из себя самую слабую, на её взгляд, соперницу. Вскоре ей удалось повалить выдыхающуюся Хакини на землю, но сестра её тотчас подоспела на помощь и нанесла рваный удар наглой охотнице по носу. Дальнейшего развития драки Рихани не суждено было увидеть — он быстрыми шагами взлетел наверх скалы; оставшаяся часть прайда еле поспевала за ним. Высокий, мускулистый лев с тёмно-серой шерстью, Навири, стоял у входа в пещеру, готовый встретить своего главного соперника в любую минуту. Неподалёку от отца выжидал появления белого принца и Мункари, молодой и вожделеющий битвы и крови воин. Бесы полукругом стояли рядом с вожаком, взмокшие и ещё более растрёпанные от дождевых капель. Кругом пахло жжёной шерстью, прогорклой листвой и ливнем. Рихани взошёл на пологую скалу. Вместо кучи вражеского прайда сознание нарисовало на скале мать, белоснежную львицу, меланхолично сидящую у обрыва и смотрящую вдаль. Шерсть её была абсолютно сухой, несмотря на леденящий и душу, и тело, ливень. Но реальность не до конца покинула принца — совсем скоро в чёрном пятне перед собой он стал различать рваный силуэт Навири. Чёрный лев шагнул вперёд, оскалив острые клыки. Он был наголову выше Рихани. Принц также двинулся ему навстречу, бесстрашно смотря в его глаза, черные, словно уголь, и туманные. Пасть Навири вдруг расплылась в ликующий улыбке. Он приблизился к уху белого льва и прошептал ясным, шероховатым баритоном: — Мошенник. Я видел настоящего принца Рихани. Тот орал, как последняя шавка, когда я раздирал ему брюхо. Обманщик! За кого ты себя выдаёшь?! — зарычал он вновь. — Хоть я и не первенец, но всё ещё сын Ризаву и Сабики. И я отомщу и за них, и за своего брата, — прошипел белый лев в ответ. Речь белого льва была преисполнена благородным пафосом и ликующим желанием мести. Глаза Навири загорелись с новым блеском. — Точно! Ты такой же хлипкий и светлый, как и твоя шлюха-мать. Знаешь, что я сделал с ней и до, и после того, как пробил башку? Так её в жизни никто не драл, и лапы с хвостом были в кровавой каше далеко не из-за ран, — расхохотался вожак Бесов, смотря на своего идеального врага. Сердце защемило. Рихани приготовился дать команду к атаке и зарычать, но твёрдый удар Навири сбил его с лап. — То же будет и с твоим тельцем, мамин сынок, — оскалился чёрный лев, кидаясь на Рихани. Принц принял удар, вцепившись в шею вожака, и вместе они скатились с пригорка на один из нижних ярусов скалы. Навири оказался сверху, в приоритетной позиции — а потому немедля зажал горло соперника костлявой лапой, пытаясь задеть его ещё и клыками. Тем временем битва не на жизнь, а насмерть происходила и на верху скалы — львы и львицы, королевские приближённые и простые охотники — все катались по пыльной, сырой каменной горе в попытках защитить своё право на владение этими землями. Аскари, как и полагалось правой лапе короля, взял командование прайдом на себя — также пришлось поступить и Мункари ввиду отсутствия отца. Сквозь частые, рябые капли дождя эти двое пересеклись взглядом. Аскари осознавал своё превосходство над этим молодым, бесправным щенком, только вчера переставшим лакать материнское молоко. Но осознавал и его опасность, растущую каждый день физическую силу, о чём напоминал уже заросший шрам на животе песочного льва. Внебе раздался грохот и на пару секунд итак тусклое, предзакатное солнце исчезло за громовой тучей. Аскари улучил момент и с рёвом кинулся к неприятелю. Львы упали на скользкие каменные плиты, вцепившись друг другу в гривы. Морду Мункари поразила такая же грубая, безумная улыбка, которая минутой ранее сияла на губах его отца. Задней лапой он впился в оставленную им же рану на животе льва и начал раздирать её вновь. Аскари взвыл, чуя вновь поражающую весь его дух боль, но нашёл силы не ослаблять хватку и начал душить соперника сильнее прежнего. Теперь пришёл черёд скулить Мункари. Молодой лев закряхтел, заизвивался, словно раненая в голову змея; он обхватил когтистыми лапами плечи соперника, но ярости последнего не было предела. Аскари сделал окончательный рывок, и струя бардовой крови, словно фонтан, брызнула из пасти уже смиренно лежащего под ним льва. Задыхаясь в собственной красной жидкости, Мункари полетел вниз со скалы, конечно, не без помощи соперника. Еле дыша от натуги и вновь разодранных шрамов, победитель схватки положил голову на холодный каменный пол. Не было сил встать. Ливень хлестал по спине, по кровоточащим ранам. Аскари прикрыл глаза, но сдавленный крик на противоположном конце поля битвы заставил его очнуться. Вдавленная в стену, у входа в пещеру стояла Канза, ухватившаяся лапой за живот. Руди и Темеко обороняли её от трёх вражеских охотниц, так и желающих испепелить чужую королеву. Аскари еле поднялся на лапы. Сознание помутнело, в глазах было темно — не смотря по сторонам, он двинулся к своей королеве. Обязанность защищать её, когда Рихани нет рядом, лежала на нём, главном воине. Он оттолкнул уже обмякших, выбившихся из сил охотниц Бесов в сторону и крикнул Руди, чтобы та увела Канзу в безопасное место. Пока Темеко с Аскари обороняли спуск от присутствия там недоброжелателей, Руди помогла своей подруге спуститься вниз. Четыре мёртвых тела, включая зеленовато-серую Бакору, лежали у подножья скалы. Там же спустившиеся заметили силуэт львицы, склонившейся над чем-то. — Хакини была сильно ранена, она не может встать, — пояснила с сожалением Руди своей королеве. Обе львицы подошли к своей раненной сестре по прайду и Сабаси, сидящей рядом с родственницей. — Руди, ты подхватишь её, и мы все вместе пойдём в пещеру. Сабаси, ты нужна прайду там, наверху, — распорядилась Канза, смотря на уже отдохнувшую и, кажется, полную сил львицу. Сабаси с безысходностью посмотрела на свою сестру, без чувств лежащую на сырой траве. Но она кротко кивнула и поспешила убраться наверх, только бы больше не видеть её страданий. Тяжко пришлось Руди, тащившей далеко не миниатюрную Хакини к безопасной пещере. Но ничуть не легче было и Канзе, живот которой жутко болел и разрывался изнутри из-за меткого удара одного из неприятелей. Скоро львицы увидели массивную фигуру слонихи Куро, стоявшей возле входа в одну из небольших пещер. — Как там дела у Рихани? — обеспокоенно спросила она, увидев подходящих к ней львиц. Все трое выглядели помятыми и выбившимися из сил. Канза отвела взгляд. Больше всего ей хотелось сейчас знать, как там её король — но ей так и не удалось увидеть его. — Ладно, проходите скорее, — Куро махнула хоботом в сторону входа в пещерку. Оттуда на пару мгновений выглянул тёмно-серый детёныш и, заметив своих, юркнул обратно. Львицы осторожно расположили тяжело дышащую, явно находившуюся вне своего сознания Хакини на лиственную подстилку. Канза отошла и упала на ту же перину неподалёку, сжав клыки и сдавленно застонав. — Что с ними, Руди? — испуганно воскликнула Самвири, — они поправятся же, да? — львёнок отшатнулся назад. — Нам лучше переждать в другом месте, — ответила через пару секунд Руди, видя Хакини, задыхающуюся в агонии, и Канзу, у которой вот-вот должны были начаться преждевременные роды.***
** Руди и Самвири стояли под массивным животом Куро, который спасал их от ливня. Львёнок прижался к лапе старшего товарища, заворожено смотря вдаль. — Ты веришь, что мы победим? —спросила Самвири, глядя в тёмные, но ясные глаза собеседницы. Руди молчала с секунду, а потом резко ответила: — Верю всем сердцем. Я — не самый стойкий боец, поэтому вера — моё пристанище. — Я верю, что моя искренняя надежда на победу действительно каким-то образом вдохновляет наш прайд, — поделился мыслью львёнок, — поэтому я перебираю в памяти имена всех наших и как бы поощряю их. — Не самый действенный метод, но и не самый глупый, — улыбнулась Руди. Львёнок с долей гордости усмехнулся в ответ. *****
Канза пыталась не думать о боли, которая раздирала её изнутри. Её больше волновала Хакини, лежащая буквально в двух шагах от неё и извивающаяся в агонии. Она слышала шелест листьев рядом с собой, отчаянные вздохи умирающей львицы — и слёзы беспомощности катились по её щекам. Она не могла ей помочь. Не могла сбегать за Масао, не могла даже приказать Руди вернуться за ним — королева была слишком слаба, чтобы встать. Её размышления прервало странное ощущение внизу живота — там словно стало свободнее. В ту же секунду слева послышался предсмертный вздох охотницы, а следом за ним писк новорождённого детёныша. Канза через силу подняла голову и посмотрела на коричневатого котёнка, лежащего под ней. Уставшая шея тотчас уронила её морду на лиственную подстилку. Очнулась королева от лёгкого прикосновения ко лбу. Открыв глаза, она увидела Руди, стоящую прямо перед ней. — Ты в порядке, — сказала охотница с облегчённой улыбкой, — поздравляю с двойней. — Двойней? — переспросила Канза, переворачиваясь на бок и смотря на детёнышей. Кремово-коричневая девочка жадно сосала материнское молоко, с ней Канза уже была знакома. Рядом беспокойно спал её младший брат, львёнок, чья шкурка была несколько темнее, а живот плотнее. Канза провела языком по шкурке детенышей, а затем вновь положила голову на землю. Краем глаза королева заметила, что трупа Хакини уже не было поодаль. «Как это странно. В одно мгновение, в одном и том же месте жизнь одновременно и оборвалась, и появилась», — думала королева, вновь проваливаясь в сон. Самвири заворожено наблюдала за новорождёнными. Она всегда думала, что она — самая мелкая и нелепая песчинка в прайде, но теперь, сегодня, — всё изменилось. Она осторожно положила свою лапу на крошечные пальцы кремовой девочки. Та удивлённо фыркнула и начала обнюхивать незнакомого пришельца, посмевшего дотронуться до неё. Самвири тепло улыбнулась. — Им нужна моя помощь, — сказала уверенно Руди, стоя у выхода, — твоя задача — смотреть за королевой, принцессой и принцем. Если увидишь незнакомцев неподалёку — сразу говори Куро, она даст нам сигнал. Самвири кротко кивнула, подходя к выходу и готовясь наблюдать за территорией. — И… ещё кое-что. Не забывай вспоминать наши имена, — Руди слабо улыбнулась, выходя под проливной дождь. Её пепельная шкурка тотчас стала сырой и тёмной, словно грозовая туча. — Обещаю, — ответил львёнок, чуть высовываясь из пещеры, чтобы как можно дальше проводить воительницу взглядом. Чёрный юркий силуэт исчез вдали, а Самвири всё продолжала оглядывать горизонт, слушая тёплый и тихий храп, доносящийся из пещеры.***
** Безупречный белый мех на морде Рихани смешался с грязью, кровью и проливным дождём. При падении он ударился о скалу, и теперь над его левым глазом краснела яркая ссадина. — Как ты вообще решился сунуться сюда после того, что произошло здесь с твоей семьёй? — рявкнул Навири, переводя дух — он никак не мог уличить момент и накинуться на врага — тот держал оборонительную стойку. Белый лев фыркнул, не желая тратить силы на пустые разговоры. — Не говори, что не слышал. Я приказал поставить истёрзанные тела твоего папаши, а также нескольких убитых охотников, возле камней у входа на нашу территорию, и сюда вообще никто не совался! Никто, кроме тебя! Сколько же тупости и безбашенности должно быть в твоей башке, что ты решился придти сюда?! Раздался раскат грома. Навири не глуп, но он очень непредусмотрителен. Он прожил здесь всего около года — будучи массивным и уже взрослым львом со взрослым рассудком — а Рихани путешествовал по этим землям ещё в детстве, а потому они и предоставили ему куда больше возможностей для наблюдений. Тот склон, куда они упали, был надломан внизу. И, кажется, белый лев даже почувствовал, как этот островок немного покосился, когда они повалились на него. Из мира раздумий его вырвал чёткий удар по челюсти — белый лев отшатнулся назад, и тут же тяжёлое тело Навири придавило его к каменному полу. — Я сделаю с тобой то же самое, что с твоей мамашей. А лучше братцем, который давно сгнил в овраге. Или и то, и другое, — шептал еле разборчиво Навири, царапая живот льва, лежащего под ним, и выдирая его гриву, стараясь добраться до шеи. Рихани обхватил врага за бока, и в то же время пытался давить всем своим телом вниз, чтобы островок, наконец, не выдержал натиска и раскололся. Тело белого льва дрожало и всё дёргалась под тушей Навири, стараясь надломить хотя бы кусок склона. Острые клыки вцепились в уже незащищённую шею принца, и тот дико взвыл, начав, наконец, вырываться из-под него. Рихани услышал громкий, даже оглушающий щелчок под собой — и тут же холодный ветер дотронулся и до его спины, и до живота. Белый лев когтями держался за выступ, наблюдая, как мечется в агонии его враг внизу — тот просто лежал на земле, разинув пасть, и рвано дёргался, пока кровавая пена выходила из его рта. — Я думал, ты тоже упал! — крикнул Аскари, подбегая к другу и вытаскивая его за остатки гривы на оставшуюся часть островка. Песочный лев прижался головой к шее принца. — Значит, ты прыгнул на нас сверху? — спросил тихо Рихани, всё ещё смотря стеклянными глазами на силуэт бывшего вожака под скалой, который уже не подавал признаков жизни. — Да. Ты уже еле двигался под ним, у меня не было выбора. Я прыгнул прямо на него, дёрнул со всей силы — и он отлетел в сторону вместе с половиной склона. Я думал, ты упал вместе с ним… Но ты успел схватиться когтями за выступ. — Я знал, что склон упадёт. — Правда? Поэтому никак не атаковал Навири? — Да. Я пытался больше подпрыгивать и ёрзать, чтобы расшатать неустойчивую часть островка. — Откуда ты узнал, что он должен рассыпаться? Склон ведь был такой же крепкий, как и все остальные… — удивился Аскари. — Нет, он казался крепким, а был — расшатанным. Это разные вещи, — перевёл дух Рихани, дотрагиваясь лапой до свежих ран на животе и шее. Аскари помолчал с секунду, а потом резко улыбнулся, и синие глаза его загорелись сильнее, чем когда либо. — Рихани, мы сделали это! И король, и его наследник мёртв! Мы победили! — улыбка воина быстро перешла в ликующий оскал. — Рано радоваться. Мы не знаем, жива ли Бакора, а ещё у него есть дочери. — Нам в любом случае надо наверх. Пойдём, мне больно ничуть не меньше, — сказал с солидарностью Аскари, глядя на кровоточащие раны на животе друга. Вскоре они оба вползли на главную площадку скалы.***
** Джахили и Руди возились с одним из воинов у входа в пещеру. Там же сидел, сгорбившись, Масао, вылизывая серьёзно раненную лапу. — Я скажу, что это конец для них. Им не за что больше бороться, — прошептал Рихани на ухо другу, влезая на «крышу» пещеры. Он вспомнил, что однажды его отец тоже стоял на том же самом месте, где был он сейчас — после одного из наводнений… — Ваш вожак убит, Навири мёртв! — закричал громко белый лев, и тут же раздался раскат грома. На секунду все, кто дрался на площадке внизу, посмотрели на него — гнев и безверие были на мордах Бесов, восторг и радость в глазах его приспешников. — И его наследник убит. Вам не за кого больше бороться, — провозгласил принц, смотря на грязные, мокрые силуэты под собой. — Раз их больше нет, то мы дерёмся за территорию! За еду! — рявкнул потрёпанный воин Бесов, отстраняясь от Руди и Джахили, норовивших кинуться на него вновь. Рихани опустил глаза на секунду. Дать Бесам второй шанс? Никогда. — Никакой еды для вас, убивших мою семью. Убирайтесь прочь, или будьте растёрзаны на месте, — зарычал он, и охотник тут же оскалил и так окровавленные клыки, и они с Джахили кубарем покатились к краю скалы. — Убейте их! — безумный, громкий и командный голос Рихани раздался по всей саванне. Вдруг из пещеры показался согнутый, хромающий силуэт Имары. За ней следовала такая же серовато-болотная молодая львица, принцесса и по совместительству её дочь. — Ты…! Ты уничтожил всё, что у нас было! — взревела, кашляя и задыхаясь, королева. На её шее полностью облезла шерсть и красовались два огромных шрама. Руди обомлела — она была уверена, что Джахили убил её ещё при их первой стычке на охоте. «Живучая тварь», — прошипела она, стоя перед Масао и оберегая его от двух ещё не вышедших из строя охотниц Бесов. — Так сойди же со своего «трона» и дерись с доблестью! — зарычала Имара, выпуская чёрные когти. Ей ничего не оставалось — либо быть забитой до смерти в пещере, либо напоследок потешить свою гордость и «доблестно» умереть в поединке с главным врагом. Серьёзные, плохо зажившие раны делали её слабейшим из противников. Что же, её воля… Рихани резко прыгнул с крыши пещеры и приземлился прямо перед ней. Королева дышала рвано, а её болотные глаза так и полыхали ненавистью, смешанной и полной беспомощностью. — О какой доблести может идти речь, если о ней говоришь ты? — оскалился белый лев, — поддержала насилие, надругательство и детоубийство, когда вы вторглись сюда! — Знай, я повторю эти прекрасные картины в своей голове перед смертью! — зарычала она, выгибаясь и готовясь напасть. Рихани свалил раненую львицу на землю одним ударом. Она тяжело закряхтела в попытках встать, но на белого льва налетела со стороны принцесса, давая матери время восстановить силы. С молодой, неопытной принцессой разобралась Сабаси — она скинула её с плеч своего короля и прижала к каменному полу. — Прощай, львица-пепельница, — прошептал Рихани, вгрызаясь в горло Имары и раздирая её старые шрамы.***
** Совсем скоро вся скала пришла в беззвучность. Никто не шевелился, лишь капли дождя — уже обычного проливного дождя, не ливня — ударялись о каменную поверхность места, где произошло кровавое побоище. Один воин, убитый Джахили, бездыханно лежал на краю. Две охотницы, Имара и её дочь валялись по разным краям каменной площадки. — Ещё две принцессы… где они? — нарушил молчание Рихани, считая жертв. — Они львята… Наверняка, спрятались где-то, — ответила, задумавшись, Руди. — Не трогайте их, если найдёте. Отведите на гору и следите, пока я не вернусь, — сказал принц, обращаясь к Руди и Сабаси. — Что случилось с твоей лапой? — обратился он теперь к Масао, лежащему у входа в пещеру. — Вывих. Ничего, заживёт, но в догонялки лучше пока повременить играть, — усмехнулся шаман. — Пошли ко мне Вахоку, вместе с нужными травами, если его не затруднит. Он уже знает, что делать при таких болячках. Рихани кивнул в ответ. — Где Темеко и Хакини? Сам Вахока? — спросил белый лев у своего прайда. Тут же он услышал тихий всхлип слева. Сабаси пыталась скрыть слёзы, но они так и рвались наружу. — Нет… — прошептал Рихани, опуская взгляд. Он еле заметно кивнул Руди, чтобы та поддержала подругу по прайду. Песочная львица рыдала на скале, посреди трупов врагов — Руди сидела рядом, положив лапу ей на загривок в знак солидарности. — Займёшься принцессами? — шепнул белый лев Джахили, который был явно беспомощен, когда следовало кого-то морально подержать. — Ладно, — буркнул он недовольно, спускаясь по ступенькам вперёд короля, немного похрамывая на заднюю лапу. Рихани и его верный Аскари спустились к подножью скалы следом за ним. Трупы четырех львиц — тёмно-серая Бакора среди них — лежали посреди мутно-красной травы. Неподалеку виднелся жёлтый силуэт, маячивший возле чего-то, тоже лежащего на поле боя. Король и его друг подбежали к Вахоке, который уже сидел, опустив голову, рядом с телом Темеко. Под шеей лежащего льва, на его гриве и груди покоились различные листья. Воздух рядом с этими двумя пропах горьким соком растений. — Я больше не слышу его сердце, — сказал обречённо Вахока. — Где Хакини? — спросил тихо белый лев. — Там же, где Канза. Она приказала Руди отнести её в пещеру.***
** Трое львов шагали быстро и нетерпеливо. Пара пичуг опасливо кружилась возле взмокших крон растений, наблюдая за ними. Вдруг в кустах что-то зашелестело. Аскари инстинктивно выпустил когти и встал в стойку, но из-за веток показал нос маленький, взмокший от дождя детёныш гепарда. — Помогите, пожалуйста! — всхлипнул он, — моя мама не просыпается! Львы переглянулись. — Ты из прайда? Или вы одиночки? — спросил Рихани. — Из прайда! Мама запрещает покидать наше логово, но я решил, что нам нужна помощь… — заскулил вновь детёныш. — Посмотри, что с ней, — кивнул белый лев Вахоке, — но не забудь и о Масао. Пятнистый детёныш нервно сглотнул, видя перед собой трёх крупных самцов, всех ободранных и грязных. — Пойдём, я лекарь, — сказал ему шёпотом жёлтый лев, и вскоре они растворились в кустах. — А если это засада? — тихо сказал Аскари на ухо королю. — Все Бесы, исключая принцесс, мертвы. Другие животные боялись и ненавидели Навири, они бы не стали ему услуживать. По-моему, это лишь маленький испуганный котёнок, нуждающийся в помощи. — Ладно, наверное, тут ты прав, — выдохнул песочный лев. — Идём к ним, скорее.***
У входа в пещеру их встретила Куро, радостно размахивая хоботом. Странно было видеть столь громадное и неказистое существо, пребывающее в детском восторге. — Вы здесь, значит, мы победили… — сказала она мягким контральто, глядя на растрёпанных львов. — Та львица, охотница… Руди похоронила её за теми камнями, — она махнула хоботом в сторону реки, — она не хотела, чтобы детёныши и королева видели мёртвое тело. — Спасибо, Куро. Твоя помощь бесценна для всех нас, — сказал ровно Рихани, отводя взгляд от реки. — У меня есть последняя к тебе просьба. — Всё, что в моих силах, — она смахнула с ушей дождевые капли. — Я хочу, чтобы все звери в прайде знали об этой победе. Чтобы они все встали возле скалы, и мы все вместе бы… проводили прошлое. Мне есть, что сказать им. Куро одобрительно кивнула белому принцу. У пещеры раздался еле слышный шорох. — Папа! — послышался тонкий голосок, и Самвири полетела к двум львам, кидаясь с объятиями в грудь Аскари. — Вы живы! А как остальные? Вы победили? — лепетал львёнок, обнимая отца. Все трое зашли в пещеру. Аскари занимался дочерью возле входа в пещеру, оставив друга наедине с женой. Белый лев осторожно шагнул в небольшое тёмное ответвление в пещере. Под его лапами зашелестела сухая трава. Здесь пахло теплом, камнем и молоком. — Канза? — тихо прошептал он, делая ещё один неуверенный шаг вперёд. — Я тут… Мы тут, — отозвался голос у стены. Теперь, приглядевшись, Рихани видел бурую львицу, лежащую на сухой подстилке. У её живота спали два крошечных львёнка. — Это твоя дочь. Родилась первой, — прошептала Канза, проведя языком по шкурке светло-коричневого львёнка. — Как её назовём? — Может, Иманика? — спросил, посмотрев на котёнка, Рихани. — Звучит красиво. А что означает? — Я не помню, если честно. Так звали одну из охотниц прайда моего отца. — Хорошо, я согласна. Будет Иманикой, — подтвердила королева, — а что на счёт мальчика? — Его имя за тобой, — сказал тихо белый лев, опасаясь разбудить детёнышей. Канза с минуту думала, подняв голову и уставившись в потолок. — Тагани. Пусть будет Тагани. Король улыбнулся, лизнул Канзу в макушку и лёг вместе со всем своим семейством.***
Львы сами не знали, как долго отдыхали здесь, в пещере; но некоторое время спустя дождь перестал колотить по верху пещеры, и даже взошло предзакатное солнце. Когда Самвири, выбравшись из объятий спящего отца, выбежала наружу, она увидела целое столпотворение самых разных зверей, гудящих и ликующе рычащих. Львёнок испуганно влетел обратно в пещеру и принялся будить своего короля.