Месть или любовь

      Идя быстрыми шагами, мне казалось, что я опережаю само время, если не саму жизнь. В считанные минуты очутилась возле высокого десятиэтажного, обшитого серыми панелями, здания, что своим грозным видом пугало и вселяло в душу одно лишь отвращение. Именно сюда стекалась вся прибыль от всевозможных заводов, предприятий, рынков, которые подчинялись известной мне компании. Почему именно за неё развернулась борьба, моему, юному мозгу, было не понятно. Может быть, действительно, эта организация позволяла развернуться в плане бизнеса и тем самым помочь утвердить либо расширить свои предпринимательские возможности. А может, один хозяин пытался лишь унизить другого, за счёт выкупа всего этого? В любом случае — это не стоит того, чтобы в качестве жертвы приносить отношения с близкими людьми, тем самым настраивая всех против себя.       Пройдя пост охраны, я зашла в лифт, нажимая на кнопку третьего этажа. Теперь там находился кабинет, нового руководителя «ДАН-ДАН» — моего отца. Стоя, в плавно двигающейся кабине, я мысленно настраивала себя на положительный результат. Характер у отца, конечно, не простой, но мне почему-то верилось, что удаться его уговорить, что завтра я приду к парню с положительным ответом, и он сменит гнев на милость. Выйдя на нужную мне площадку, я отправилась к стеклянной двери, над которой висела табличка — «ПРИЁМНАЯ». Удостоверившись у секретарши, что начальство на своём посту, я, оправив пышные русые волосы, смело открыла лакированную дверь, проходя в сам кабинет. Отец сидел за длинным столом, в кожаном кресле, склонившись над кипой бумаг. Время от времени, его выражение лица менялось на другое. То становилось угрюмым, то хмурило брови, сдвигая к самой переносице, а то вдруг превращалось в восковую маску, застывая в одном положении. Папа был так занят, что не слышал шаги и другие посторонние звуки. Я тихо подошла и села на свободное место, складывая руки на стол. Мои глаза невольно стали рассматривать обстановку помещения: окно, панели на картинах, на которых художник за впечатлил чужие чувства и эмоции, тем самым показывая жизнь героя сюжета. Цветы в огромных горшках, стоявшие в углу, разбавляли напряжённую атмосферу своим приятным ароматом.       — Настя?! — мужчина оторвался от работы и уставился на меня. Его выражение лица не скрывала того, что он скорее удивлён моему приходу, но при этом не обрадован. — Ты что здесь делаешь? Опять пришла просить за моего конкурента, а по совместительству и обречённого неудачника? Я тебе ещё дома сказал, что своё решение по поводу него не изменю. Можешь сколько угодно за мной бегать, просить, умолять, всё останется как прежде. Ещё ни одному человеку не удалось меня переубедить, в том числе и твоей матери. А тем более тебе.       — Поэтому у нас и развалилась семья. Ты же вечно за всех всё решаешь, никому, и слова не даёшь сказать. А, между тем, она любила тебя и до последнего верила, надеялась, что ты изменишься. А ты как танк, прёшь и прёшь, не оставляя никому выхода.       — А, по-твоему, я должен выглядеть, как размазня, показывать всем, что мной тоже можно манипулировать, играть, как с куклой? Я этого никому и никогда не позволю. И тебе советую пересмотреть свои жизненные приоритеты. А то иногда до такого доходит, что готова последнюю копейку отдать на никому не нужную благотворительность. А люди, иногда, этим пользуются, в последствии вытряхивая из тебя всё, что можно. Так, что учись пока я жив — брать от жизни всё и никому, ничего не давать взамен. — Отец ослабил узел галстука, нервно дыша. Его всегда доставало, когда приходилось кого-то учить жизни.       -Хорошо. Очередную лекцию, допустим, я услышала. Как говорится, спасибо за проповедь, в рамках курса, «Выживает сильнейший». Мои девичьи ушки тебя услышали и приняла к сведению. — Я активно жестикулировала руками, что случалось в момент сильного волнения. Очередная порция негодования вновь начала закипать, но я изо всех сил старалась держать себя в руках. Отец достал из кармана телефон и стал, что-то там пролистывать, бросая косые взгляды в мою сторону. — Но ответь мне на вопрос, что плохого конкретно тебе сделала семья Киоссе, а именно Вячеслав Сергеевич. В чём он перед тобой провинился? Вы же чуть ли не с детства дружите, живёте на одной улице, бизнес у вас, у обоих, успешный. В чём тогда причина?       — Я не уверен, что смогу объяснить человеку, который никогда не интересовался экономикой и предпринимательской деятельностью, — папа ответил на это так просто, словно у него спросили, какая на завтра погода. — Скажу лишь одно. Киоссе задолжал мне сумму денег и не смог вовремя погасить долг. Я подал суд, с требованием о взыскании денежных средств, а заодно слегка намекнул господину судье, что он в своей компании проворачивает грязные махинации, т.е. обдирает своих же работников. Вот судья и постановил, отобрать у него этот бизнес и смести с поста директора. Так что, доченька, всё по закону, и не надо мне тут «защитницу за права нищих и обездоленных изображать». У тебя это слабо получается.       — Но это же всё неправда. Наверняка, всё что сказано тобой в суде — клевета и подлое мошенничество. А на самом деле, всё не так, как ты описывал.       -А это теперь уже никому неважно. Компания, этого слабака, у меня, деньги и активы, кстати тоже. Поэтому, как говорится, «финита ля комедия», — с этими словами мужчина широко улыбнулся и хлопнул в ладоши. Я сидела, как приклеенная, пытаясь переварить все его слова. Мне наивно казалось, что отец откажется от такого необдуманного поступка и всё исправит, что в его сердце нет таких качеств, как корысть, злоба, жадность. Но оказалось, что я плохо смотрела в душу своего родителя, за что и расплачиваюсь всю жизнь.       — Пап, а ты помнишь, что я грозилась уйти из дома, в случае, если ты не откажешься от своего решения? — отец уставился на меня своими карими глазами, пытаясь заранее узнать ответ. — Так вот. Я, действительно, могу уйти. Тем более, мне есть куда. Ты к счастью, не единственный мой родитель, у меня так же есть и мама. И она с радостью примет нас со Славиком, потому что знает, на что ты способен. Мне даже не придётся ей что-то доказывать. — Я надеялась его спровоцировать. Опять наивно полагала, что он будет уговаривать меня не делать этого, что напрасно горячусь и т.д. Но папа лишь снова улыбнулся, отводя свой взгляд в сторону, слегка смеясь.       — Мы это, кажется, уже проходили. Если ты думала, что тем самым заставишь меня проявить благородство, то глубоко ошибаешься, девочка моя. Твои истерики на меня никогда не действовали. Это только мама тебе всегда подакала и исполняла любые ваши, со Славкой, прихоти. Я же — совершенно другой человек и поступаю так, как хочу только я и больше никто. Так что, если хочешь уйти — уходи. Я не держу. Хотя, не скрою, мне будет тяжело расстаться со своей любимой дочерью. Но если это твой выбор, то буду вынужден его принять и смириться. — Отец театрально сложил руки, изображая наигранную грусть. Мне было неприятно смотреть на его выражение лица, которое не показывало ни единой капли разочарования или раскаяния. Он лишь скверно улыбался и заливался краской. Потому что не верил, что я на такое способна. Считал, что без его денег, без его громкого имени, в определённых кругах, я не проживу и дня. Но мама же как-то живёт, значит и я смогу. Чем мы с братом хуже? Жизнь один раз проверила нас на прочность, в лице развода родителей, и мы смогли это пережить. Значит и без отцовских денег проживём.       — Пап, если ты хочешь сохранить наши с тобой отношения, то у тебя есть шанс всё исправить и изменить, — с этими словами, я медленно встала и направилась к двери, оборачиваясь на последок к нему лицом.       -Да? И что мне надо сделать, чтобы вновь заслужить твоё доверие? — он с интересом посмотрел на меня, слегка прищурив глаза.       -Отдай мне документы на «ДАН-ДАН» и откажись от своих показаний. Тогда обещаю, у нас будет всё по-прежнему, я смогу простить тебя и помирю с Вячеславом Сергеевичем.       -Нет! — равнодушно произнёс он. — Что сделано то сделано. Обратно уже ничего не вернёшь. Можешь обижаться столько, сколько угодно, но моё слово нерушимо. — С этими словами мужчина встал со своего места и хотел было выйти из-за стола, как вдруг… приоткрытое окно задрожало, а стекло с треском разбилось, осыпая осколочным дождём серый ковёр. Я еле слышно вскрикнула, открывая дверь и зовя секретаршу. Девчонка тут же вбежала, и глаза её побелели от ужаса. Окно было выбито почти полностью, оставив лишь куски стекла в некоторых местах. На полу лежали осколки, а среди них... большой и круглый предмет, которым собственно и было совершенно это дело. Отец наклонился и взял его в руки, оценивая тяжесть. — Тяжёленький, — произнёс он. Предмет был чем-то обмотан и перевязанный по всей окружности шпагатом. Развязав его, мы извлекли белую бумагу, впечатавшую в себя углы камня. На ней, большими и кривыми буквами, было написано следующее:

ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО!!!